Тихоня

Парни доигрывают композицию и просят зрителей не разбегаться, так как они намерены продолжить выступление после небольшого перерыва. Бармен вновь включает танцевальную музыку. Официантка успевает принести нам закуски. Кир спускается со сцены и направляется к нашему столику.

– Что скажете о новой песне? – спрашивает Кирилл, усаживаясь рядом с Лизой.

Катя вдруг встает и бросается на шею Денису. Ее пальцы зарываются в его синих волосах, а губы настигают в страстном поцелуе. Он с ответным жаром обнимает свою девушку. Все ахают, теряются и тут же забывают о вопросе Кирилла. Настолько это неожиданно.

– Полегче, – выдыхаю я и машу рукой около своего лица. – Вот что алкоголь с людьми делает… Мне аж плохо стало от ваших чувств.

Друзья хихикают.

– А ты сними себе мальчика и расслабься, – надменно вставляет Артём, внезапно появившийся из-за моей спины. Он проходит мимо и занимает место с краю.

Я кривлюсь.

– Не пытайся тут рекламировать свои услуги, мальчик. Ты не потянешь мое расслабление.

Максим, далекий от наших каждодневных перепалок, давится. Приставляет кулак ко рту, пытаясь совладать с хохотом и не выплюнуть бургер, который только начал жевать. Кира хлопает его по плечу и быстро объясняет, что для нас это нормально. Максим понимающе кивает.

– Она снова урыла тебя, – саркастично шепчет Кирилл на ухо Артёму. Тот дергает щекой и отворачивается.

Вместо танцевальной музыки играет более спокойная. В ней слышатся тягучие мистические мотивы и гитарные переборы, манящим голосом поет девушка.

– Да, Кирюха, ваша новая песня просто класс, – проговариваю я, пятясь к танцполу. – Но сейчас я хочу сходить с ума.

Я начинаю медленно двигаться под музыку. Руки скользят по бедрам, плавно перемещаясь вдоль талии, очерчивая изгибы. Они ползут к шее, лицу, и, прикрыв глаза, я продолжаю танцевать. Под гитарные риффы я двигаю плечами и головой, постепенно возвращаясь к соблазнительным движениям. Извиваюсь, как коварная черная мамба, норовя ужалить в самое сердце.

Взгляд Артёма снова прикован ко мне, внимательно следит за каждым взмахом рук и волос, за каждым движением бедер. Губы парня сами собой приоткрываются, он, кажется, даже не замечает этого, но зато замечаю я. Куда же его уводят мысли? В какие-то темные места? Он что, плохой мальчик?

Я решаю воспользоваться ситуацией и немного поиграть. Сейчас меня еще больше интригует происходящее, ведь теперь я точно знаю, что взгляд Ткачёва во время выступления мне не показался. Если это действительно так, то мне чертовски льстит подобное. Но какой Ткачёву интерес? С какой стати вообще? Сейчас это не имеет значения. Я заглядываю в его темные, почти черные глаза, задерживаясь в их омуте ненадолго, и продолжаю двигаться. Артём, словно под гипнозом, не шевелится. И наблюдает.

– Захлопни рот, когда смотришь на меня, тихоня! – дерзко говорю я, лукаво улыбнувшись, и начинаю танцевать еще развязнее.

Артём мигом отмирает, его губы смыкаются в упрямую линию. Ладонь, лежащая на колене, превращается в кулак. Ухмыляюсь. Я снова задела его эго? Или дело в чем-то другом?

Чувствую, как на мою талию опускаются мужские руки. Незнакомец подходит со спины и вливается в мой бессовестный танец. Мне все равно, кто он, все, что я мимолетно замечаю – парень молод и симпатичен. Остальное неважно. К тому же это просто танец. Сейчас мне хочется наблюдать за Ткачёвым.

Незнакомец блуждает по моим бедрам и талии, двигаясь со мной в унисон. Я льну к нему спиной, подыгрывая. Моя ладонь скользит по лицу красавца. Я соблазнительно прикусываю нижнюю губу и смотрю на своего зрителя из-за пушистых ресниц. Ткачёв лишь фыркает и отворачивается. Его поза становится расслабленной. Теперь он включается в разговор друзей и больше на меня не смотрит.

Улыбаюсь собственным мыслям. Может быть, я не знаю правил этой странной игры и иду вслепую, но, кажется, у меня выходит неплохо. Не меняя темпа, я нежно убираю от себя руки незнакомца и опускаю их. Даже не удосужившись посмотреть на парня, я шагаю вперед, направляясь к черному ходу.

Выйдя на улицу, я оглядываюсь. Задний двор бара выглядит грязно: вдоль узкого проулка стоит ряд из четырех мусорных контейнеров, повсюду валяются обрывки газет, какие-то буклеты и мокрая листва. Все освещает только тусклый свет фонаря за углом. Мне этого достаточно.

Я облокачиваюсь на стену. Мой топ очень короткий и совершенно не подходит по погоде, но я ничуть не дрожу – непонятный огонь охватил все мое тело. Затянувшись, я опять улыбаюсь своим смешанным мыслям.

– Вот ты где, – слышится голос Киры. Она хлопает запасной дверью бара и накидывает кожанку мне на плечи. – Выбежала раздетая! Я все вижу вообще-то. Сама же знаешь, что легко простужаешься, а потом ужасно болеешь! Иммунитета ноль.

– Спасибо, мамулька, – усмехаюсь я, вновь затягиваясь.

Кира переступает с ноги на ногу, поправляет шапку, выдыхает, нервозно раскачиваясь, и наконец тихо говорит:

– Кстати говоря, о том, что я все вижу, – она шагает ближе, – что-то происходит?

В моих глазах зажигается хитрость, уголки губ тянутся вверх.

– Ты о чем? – спрашиваю я.

– А то ты не поняла! – шипит Кира, оскалив зубы. – Я имею в виду… – она воровато оглядывается по сторонам и почти шепотом продолжает, – …тебя и Артёма. Он как-то странно смотрит на тебя, ты как-то странно смотришь на него…

Я снова расплываюсь в улыбке. Теперь информация подтвердилась, а значит, мне вовсе не почудилось, что Ткачёв заинтересовался. Но я все еще не тороплюсь делать выводы. Нашу вражду никто не отменял и не ставил на паузу. Странное ощущение.

– Тоже заметила, да? – наконец отвечаю я после томительного молчания. Довольная Кира аж подпрыгивает. – Как думаешь, мне стоит ввязаться в эту невинную игру, приправленную ядовитым флиртом?

Тут дверь снова хлопает, и мы оборачиваемся. К нам идет человек. Я узнаю в нем партнера по танцу. Парень кажется расслабленным, на нем расстегнутое серое пальто, темные волосы слегка зачесаны назад. Симпатичный.

– Незнакомец, – томно произношу я, когда парень встает напротив меня, наклоняется и прикуривает от моей зажигалки, которую я предусмотрительно подставляю ему.

Парень выпрямляется, изучает мое лицо. Все говорит о том, что увиденное его более чем устраивает.

– Привет, – низким голосом отвечает он. – Что делаешь?

– Разговаривает, – грубо встревает Кира и меряет высокого парня взглядом. Тот в недоумении таращится на крошку Киру и ничего не добавляет.

– Не обращай внимания, – говорю я, вставая на сторону незнакомца. Кира возмущенно смотрит на меня.

Парень улыбается, ему дают зеленый свет. Оживившись, он достает телефон из кармана.

– Меня Слава зовут. А тебя?

– Аня.

– Свой номер дашь?

Я кидаю окурок под ноги, тушу его и, немного отпихнув подругу в сторону, шагаю к Славе. Выхватываю у него телефон и милым голосом произношу:

– Конечно.

Пока я вбиваю в его контакты свой номер, за спиной осуждающе бубнит Кира, наступая мне на пятки, желая обратить на себя внимание и отговорить меня от глупого поступка.

– Держи, – говорю я и возвращаю парню телефон. – Рада знакомству, Слава.

– Я тоже. – Парень сканирует меня нахальным взглядом.

Мы с Кирой разворачиваемся, собираясь вновь зайти в бар.

– Я что-то не поняла… – шикает Кира, дергая меня за локоть.

– Всегда должен быть план «Б», – таинственно произношу я, оборачиваясь к собеседнице и дергая бровками.

Кира краем глаза косится на темную фигуру, оставшуюся позади нас, затем вновь возвращает внимание ко мне. Кажется, она наконец догадалась, что я имела в виду.

– Странно слышать подобное от будущего психолога. Нельзя использовать людей! Это подло!

– Смеюсь по-психологовски, – отвечаю я, изображая пальцами кавычки. – Слава первокурсник, он мечтает, чтобы его использовали. Мы не первый день на свете живем и знаем, что у него одно на уме. К тому же еще ничего не ясно. Может, его помощь не понадобится, я сжалюсь над ним и, так и быть, не стану срывать его цветок.

Кира осуждающе мотает головой. Ее частенько смущают мои формулировки. Но я ведь просто честная.

Мы возвращаемся в бар, дверь за нами захлопывается, обдавая наши спины холодным ночным дыханием. На танцполе по-прежнему много народа, вечер только начинает раскачиваться. Мы с Кирой заказываем пару коктейлей у барной стойки и шагаем к столу, где все еще сидят наши друзья. Отсутствует только Кирилл. Тем временем между остальными парнями идет оживленный спор, девчонки просто в недоумении наблюдают за происходящим.

– Что случилось? – тихо интересуюсь я, обратившись к Лизе.

– Мы обсуждали «Сумерки»… – неловко начинает она и следом смеется. – Честное слово, мы с Катей просто предались воспоминаниям и ностальгии, обсуждали фильм, который захотелось пересмотреть. Парни влезли в наш разговор и теперь на полном серьезе не могут решить, кто же в итоге сильнее: вампиры или оборотни?

Я пытаюсь скрыть улыбку, прикрывая губы пальцами. Глупые мальчишки.

– …у него клыки и скорость, я тебе говорю! – с пеной у рта доказывает Максим, обильно жестикулируя.

– Ты меня не переубедишь, – с каменным выражением отвечает ему Артём. – Оборотень из человека превращается в безжалостного монстра, который и агрессией превосходит вампира, и размером. Бежит он тоже со скоростью света. Даже не бежит – несется.

Официантка приносит нам напитки и быстро переходит к следующим посетителям.

– М-м-м, будь мы в «Сумерках», тебе бы точно досталась роль Джейкоба, – беспардонно встреваю я в их разговор, ядовито стреляя глазами. – Прикольно бы, наверное, рвалось твое лицо, пока ты превращаешься. Смотрела бы на это вечность.

Хватаю вишенку со своего коктейля и соблазнительно отрываю хвостик, зажимая ягоду зубами.

– Тебя бы я загрыз первой, – безразлично фыркает Ткачёв. – Кровопийца.

Я серьезнею, выплевываю косточку в руку, следом отправляя ее на тарелочку.

– Че это я кровопийца?

Артём оценивающе оглядывает меня.

– Кожа бледная, как у трупа; когти острые, как лезвия. – Немного замешкавшись, он продолжает: – Красивая и сто процентов светишься на солнце. Не могу представить, как ты превращаешься в волка.

Я, уже приготовившаяся дать отпор, вдруг обмякаю, довольная неожиданным ответом. Придвигаюсь к его лицу и в излюбленной пошлой манере произношу:

– Осторожно. Как бы эти лезвия не прошлись по твоему девственному горлу.

Наш зрительный контакт сохраняется некоторое время. Схватив коктейль, я подношу трубочку к губам и принимаюсь медленно пить. Артём пару секунд смотрит на мои губы, наблюдает, как двигаются мышцы на моей шее. Потом отворачивается, ничего не съязвив в ответ. Ему будто стало неловко.

– Кстати, что там с вашими инструментами? – спрашивает Кира. – Порядок?

– Да, ничего криминального, – отвечает Дэн. – Миша решил заблаговременно вытащить их на сцену, хотя мы этого не приветствуем. Лучше самим все сделать, это же все-таки аппаратура, она денег стоит, в конце концов. Нам оставалось только все подключить, что мы и сделали. Так что все равно спасибо ему.

Краем глаза мы видим, что к нам направляется Кирилл. Он светится от какого-то невероятного счастья. Моментом ранее он общался с барменом, рядом с которым на минуту появился сам хозяин заведения.

– Встаем, ребята, – произносит подошедший Кирилл. – Пора выступать.

Денис с Артёмом поднимаются со своих мест.

– Давайте-давайте! – подгоняю их я. – Народ желает драйва. Вдарим рок в этой дыре! У-ху!

Парни улыбаются, и только Артём сохраняет каменное лицо.

– Без сопливых разберемся, – бубнит он, не оборачиваясь.

Как только группа уходит к сцене, я показываю в спину басисту язык и следом закатываю глаза. Как же он бесит меня!

Глава 4

Аня

Мне хочется ползти по стеночке, но я держусь изо всех сил и не показываю слабость. После субботнего вечера мне было плохо до такой степени, что даже в понедельник я чувствую себя не очень. До сих пор мутит, подкатывает тошнота, есть не хочется. Мы протусовались до утра воскресенья, а придя в общагу, я рухнула без сил и проснулась только сегодня около пяти часов. К Кириллу с ночевкой мне идти не захотелось, вместо этого я запрыгнула в такси и уехала домой.

Доковыляв до кулера с водой в коридоре, я набираю полный стаканчик и в считаные секунды осушаю его так, словно целый месяц ходила по пустыне. Выбросив стаканчик в урну, я шагаю в аудиторию.

Курс по истории уже начался, но никто не придает значения моему опозданию. Преподаватель просто кивает мне и провожает взглядом до моего места в последнем ряду, неотрывно продолжая вещать что-то про династию Романовых.

Мягко опустившись на сидение и поставив рюкзак в ногах, я откидываюсь на спинку. Руки свободно болтаются по бокам.

– Я больше никогда не буду пить… – тихо произношу, уставившись в потолок.

– Тебе до сих пор плохо? – отзывается Кирилл, рисуя каракули в тетради. – Нисколько не удивлен.

– Почему ты меня не остановил? – стону я, прикладывая прохладную ладонь ко лбу.

– Я предупредил тебя, что будет плохо, но ты сказала, что сама разберешься, что можно, а что нельзя, – пожимает плечами он. – Наверное, не надо было доверять. Я, если честно, от тебя такого не ожидал.

– Я что-нибудь натворила? – не поднимая головы, умирающим голосом спрашиваю я.

Кирилл хохочет. Если он даже не отвечает, то все точно фигово…

Я болезненно сглатываю поднявшийся кверху ком и накрываю ладонями лицо, скользнув ими вниз, и пытаюсь прийти в себя.

– Я больше так не буду.

– Ага, как же, – прыскает Кир. – Грош цена твоим словам, алкоголичка. Ну да ладно… А чего ты на историю пришла? Все равно же необязательно. Лучше бы в общаге поболела. Хотя могла вообще у меня остаться.

– Я и так пропустила два последних занятия, плюс ко всему пары никто не отменял. Уже последний курс, нельзя не ходить на лекции, которых осталось очень мало. Еще диплом этот…

– Ну не знаю, я вот тоже последний курс, и че? Взгляни на меня. – Кирилл широко улыбается. – Мне хоть курсовая, хоть диплом – вообще по фигу.

Я поднимаю на него взгляд.

– Ну ясно. У тебя больше музыка на уме. Мне, конечно, тоже нравится балду пинать, но все-таки выпуститься надо.

Не зря же я пять лет здесь штаны протираю. К тому же ты не поверишь, но мне нравится специальность, на которую я обучаюсь.

– Тоже верно, – кивает Кирилл, продолжая чиркать ручкой.

Краем глаза я заглядываю в его тетрадь.

Мне хотелось закричать,Все вокруг себя круша.Тебя из головы прогнать,Начать с чистого листа.Очень больно признавать —Этот ход убьет ферзя.Не желаю вспоминать,Но с тобою так нельзя.

– Что за депресняк?

– Да это так, – отмахивается Кирилл. – Вчера Тёмыч набросал. Зараза, не хотел никому показывать, сказал, не для песни. Но я вижу тут потенциал. Пытаюсь хоть что-то придумать дальше. Пока не выходит. – Он с досадой выдыхает и затем, осторожно посмотрев по сторонам, придвигается ко мне и еле слышно шепчет: – Тем временем у нас кое-что наклевывается…

Меня будто со дна подбрасывает. Мигом выпрямившись, я прочищаю горло и быстро моргаю, окончательно приходя в себя.

Что еще произошло? Неужели он сейчас скажет про Ткачёва? У нас что-то было? Или он так же, как и Кира, «все видит»? Ни черта не помню! Мысли копошатся как тараканы и причиняют боль, которую я не без труда терплю.

– О чем ты? – интересуюсь ненавязчиво.

– Кажется, мы скоро запишем демки! В реальной студии!

Я выпучиваю глаза, а с сердца падает камень. Немного расслабившись, подхватываю его настроение.

– Гонишь… – восторженно шепчу я и закрываю рот рукой. – Расскажи!

Кирилл веселеет еще больше.

– В общем, ты же знаешь, что в баре мы играем, потому что нам это разрешил хозяин, который раньше учился в школе с отцом Артёма, и они до сих пор хорошо общаются. Так вот, этот дядька недавно был на какой-то встрече и в ходе разговоров узнал про небольшую студию, которую поддерживает один из его знакомых. Они полялякали, и хозяин как бы невзначай вспомнил про нас, мол, у него есть интересная группа на примете. Тот вроде дал добро, сказал, что хочет послушать и все такое. Блин! Это такой прорыв, я считаю!

Я вцепляюсь в его плечо и трясу друга, не зная, как еще выразить свои чувства.

– Федорчук, Фролов! – делает нам замечание преподаватель. – Я уже двадцать минут за вами наблюдаю. Может быть, вы выйдете и решите все свои проблемы в коридоре? Чтобы не мешать остальным.

Мы затихаем.

– Извините, – пищу я. Мы с Кириллом вновь переглядываемся, не сумев заглушить счастье. У нас просто отличное настроение.

– Как же круто! – тихо говорю я, сохраняя удивленный взгляд. – Я так рада за вас! Все как во сне…

– И не говори, – произносит Кир и выглядывает из-за спин студентов, пытаясь понять, где именно сейчас препод. – Но радоваться пока рано. Сейчас это просто болтовня, ничем не подкрепленная. Может, вообще никакой встречи не состоится. Плюс ситуация Артёма…

Я мигом подбочениваюсь.

– А что с ним?

– Федорчук, Фролов! – вновь кричит преподаватель. – Еще раз назову ваши фамилии – пойдете вон!

Кирилл пожимает плечами и проводит пальцами по губам, застегивая рот на молнию. Я кривлюсь. Друг тыкает меня в бок и показывает на тетрадь. В углу страницы написано: «Потом расскажу». Мне ничего не остается, кроме как согласиться с предложенным вариантом и тоже замолчать. Порывшись в рюкзаке, я достаю тетрадь и пытаюсь записывать слова преподавателя, который продолжает монотонно вести лекцию.

Спустя полтора часа мы выходим из аудитории вместе с другими студентами. Вцепляюсь в руку друга, стараясь держаться на ногах. У меня раскалывается голова, но мне предстоит длинный, тяжелый день, который необходимо пережить любой ценой.

Кир что-то рассказывает об усилителях и аппаратуре, я пытаюсь слушать и все-таки многого не понимаю. Вдруг я чувствую вибрацию. Выставляю перед Кириллом палец, прерывая на полуслове.

– Одну секунду, – говорю я и вытаскиваю телефон из кармана джинсовки, нажимая на зеленую кнопку. – Здорово.

– Привет, – произносит спокойный, размеренный мужской голос из трубки. – Мама все знает…

Затем слышится скрежет и мимолетное шуршание. Я тут же понимаю – у брата отобрали устройство и сейчас мне предстоит выслушивать крики.

– Аня! – кричит мама, тут же переходя на ультразвук: – АНЯ!

– Да что?!

– ЧТО? Я тебя прибью! Тебе кто эту дрянь на всю спину наколол? Быстро говори! Какой ужас! Ты что, из тюрьмы сбежала? Или в банде какой?

Я закатываю глаза, следом смотрю на друга и на секунду отвожу телефон в сторону.

– Мама узнала про кобру, – объясняю я, на что получаю от Кирилла сочувственный кивок, однако на его губах вижу улыбку. Ему весело наблюдать за происходящим.

– Ужас! Какой же ужас! – продолжает причитать мама. – А ведь это отец еще не знает. Вот увидит и как даст тебе по шее! Картинки страшные удумала рисовать. Кошмар какой!

Я молчу с секунду, потом интересуюсь:

– Вы закончили истерить, матушка?

– А ей смешно, ты посмотри! Это же на всю жизнь!

Я улыбаюсь, глазами вновь пересекаясь с Кириллом. Он хихикает.

– Мам, прекращай, пожалуйста. Я взрослая. Передай трубку Косте, если это возможно.

– Взрослая она! – снова причитает мама, но голос начинает отдаляться, хотя отголоски ругани до меня все еще доносятся. Слышится хлопок двери. Трубку перехватывает мой брат.

– Знал, что ничем хорошим это не кончится, – произносит он, в голосе чувствуется металлический оттенок. Тем не менее я знаю, что он тоже смеется.

– Да брось, ну покричала мама, и что? Не сдерет же она с меня эту татуировку вместе с кожей. И отцом ей меня не напугать.

– Почему это?

– Да потому что он знает. И себе такую же кобру хочет.

Костя хохочет.

– Ну все, вместе с папой отныне живете на улице. Пакуйте чемоданы.

Я хихикаю, поддерживая шутку брата. Поднимаю глаза и замечаю в конце длинного коридора Ткачёва. Он что-то разглядывает у стенда с расписанием. Мне нужно поторопиться и как можно скорее закончить этот разговор.

– Как она узнала-то? Проболтался?

– Кто бы говорил, – фыркает Костя. – Сама себя спалила. А все твоя страничка. Мама как увидела твои выкрутасы, прибежала ко мне. Я хотел тебе быстро набрать, предупредить, чтобы ты была готова, но она как хищный ястреб накинулась на меня и вырвала телефон.

Вчерашний вечер всплывает в моей голове, расставляя все элементы по местам. Я ведь сегодня даже не нашла в себе сил проверить социальные сети.

– Я что… – начинаю тихо и неуверенно, – выставила истории и забыла скрыть их от мамы?

– Именно, – подтверждает Костя.

Прикрываю веки и ругаюсь одними губами.

– Я вообще удивлен, что мама только из-за татуировки начала кричать. А то, что ее дочь колдырит похлеще дяди Толи, это типа ничего страшного?

– Ой, заткнись, – корчусь я и, как только вижу, что Ткачёв направляется к нам, быстро говорю: – Все, давай, короче, пока!

Костя не успевает ничего ответить, как я нажимаю «отмена».

Мои пальцы быстро-быстро порхают по экрану смартфона. Зайдя на свою страничку, я невольно начинаю истерично смеяться. Короткие истории всегда содержат в себе весьма специфический контент.

Вот я с надрывом и очень фальшиво ору песню о разбитом сердце, подпевая ремиксу; далее я бесстыдно трусь спиной о бармена Мишу, пытаясь подвинуть его за кассой и самой вбить чек, что-то неразборчиво при этом бубня; следом просто панорама длиннющего ряда шотов; потом меня видимо снимала Кира, не забывая отпускать собственные комментарии – на видео я лежу на животе на диванчике, и именно с этого ракурса из-под миниатюрного топа очень хорошо видно мое тату; но завершающее видео заставляет меня побледнеть – под грустный медляк я танцую с Ткачёвым.

Правда… я тупо вцепилась в него, плющом обвившись вокруг, уткнулась в грудь лицом, в то время как он безразлично стоит, едва касаясь меня рукой. Будто хочет избавиться поскорей. Я не сразу соображаю, что конкретно чувствовать по этому поводу.

Моргнув, я прихожу в себя, закрываю приложение и говорю Кириллу:

– Ты мне вроде хотел рассказать про Ткачёва.

– Что рассказать?

Этот голос явно принадлежит не моему лучшему другу. Я блокирую телефон, убираю его в карман и поднимаю голову. Рядом с Кириллом уже стоит Артём, опасно сверкая темными глазами. Черт, опоздала.

– Да мы обсуждали запись демок, – все также воодушевленно произносит Кир.

– Не стоит об этом распространяться, – холодно отзывается Артём. – Еще ничего не ясно.

– Это понятно. Я как раз объяснял Аньке нюансы: про хозяина бара, про того мужичка, про тебя.

Артёма как ошпарили.

– Вот меня точно не надо обсуждать! – отрезает он, повышая голос, и смеряет взглядом сначала Кирилла, потом меня. И почему-то немного задерживается на мне, смотря прямо в глаза.

Господи, какие мы важные и серьезные, вы посмотрите. Кирилл пожимает плечами, будто извиняясь передо мной за то, что теперь ничего не сможет рассказать. Я кривлюсь: дурацкие надуманные проблемы Ткачёва не так уж сильно меня и волнуют.

– Ты никому не сдался, успокойся, – произношу я, переключаясь обратно на Кирилла. – Меня больше интересует моя сумка с вещами, которую я у тебя оставила.

Тем временем Артём все еще не отводит от меня глаз. – Точно, – оживившись и вспомнив об этом, говорит Кирилл. – Можешь заехать за ней в любое время. Даже если меня не будет дома, мама тебе все передаст.

– Ты офигел? На транспорт еще тратиться. Принеси в универ, я заберу.

Кирилл улыбается.

– Ладно.

В последний раз смотрю на парней, ожидая, что они мне все-таки что-то расскажут; но, убедившись, что этого не произойдет, я собираюсь уходить. Поправив лямку рюкзака, произношу:

– У меня сейчас пары, так что я пошла. Увидимся.

Лениво махнув им на прощание, я разворачиваюсь к кабинету, где вот-вот начнется лекция.

* * *

К вечеру я уставшая возвращаюсь в общежитие. Когда вхожу в комнату, вижу Киру, безмятежно развалившуюся на кровати. Она читает книгу, а в воздухе витает запах жареной курочки со специями. Понимаю, что трубы наконец заработали и у нас, потому что утром я очень разозлилась, когда мне пришлось идти на нижний этаж и умываться в общей кухне.

– Отдыхаешь? – мертвенным голосом интересуюсь я. Кинув рюкзак на кровать, расшнуровываю ботинки.

– Не совсем, – отзывается Кира, приподнимаясь на локтях и наблюдая за мной. – Задали кое-что прочитать к следующей неделе. А ты чего без настроения?

Пройдя в комнату, я снимаю джинсовку и вешаю ее на стул возле нашего единственного письменного стола. Сажусь на кровать и немного разминаю шею, следом принимаясь за ступни.

– Устала. Сил моих нет.