Будь хитрее зла

– Семь на пять, с тебя пиво! – смеется Марат.

В баре теннис-клуба нет темного пива, какое мы любим. Приходится довольствоваться светлым. Мы чокаемся.

– Скажи, Паша, ты чем-то озабочен? – спрашивает Марат. – Я обыграл тебя, несмотря на мой насморк. Мне показалось, что ты не очень участвовал в игре. Или я ошибаюсь?

Круглая башка друга тщательно выбрита, чтобы скрыть облысение. Его зеленые, обычно смеющиеся глаза вдруг становятся серьезными, но голос звучит тепло, сочувственно, и это меня немного утешает. С полминуты я наблюдаю, как классный игрок, попав в сетку, в сердцах швыряет ракетку на землю. Чудак человек! Видимо, у него в жизни было немного мгновений счастья: играет как бог, а через полчаса орет в отчаянии… Я достаю из сумки и подвигаю Марату журнал, купленный утром в киоске.

– Глянь там… на третьей странице.

Он пробегает сообщение, разглядывает мутноватое фото и спрашивает:

– Это что? Авария? Ты знаешь женщину?

– Нет, не знаю. Но видел ее за несколько часов до аварии. Она принимала плюхи от какого-то урода, назвавшегося ее мужем.

Его брови сдвигаются.

– А почему ты решил, что это та самая? Лицо на фото неразборчиво… Может, просто совпадение…

– Это не совпадение. Немногие женщины сегодня носят такие дурацкие старомодные платья. Тем более под толстым джемпером. И потом, ее прическа… я таких ни у кого раньше не видел.

– Согласен, это напрягает… И что произошло, когда ты ее увидел?

Я вкратце излагаю историю, и он снова спрашивает:

– То есть ты считаешь, что ее убили? И замаскировали убийство под аварию?

Мимо нас проплывает симпатичная девушка. Длинные золотистые волосы, роскошные очи, ноги от подмышек. Классика. Машинально я провожаю ее взглядом. Она отвечает мне одобрительной улыбкой. Из тех, что на пять минут делают счастливым любого мужчину. Даже горьковатое пиво кажется мне сегодня вкуснее. Я бы полностью насладился моментом, если бы не побывал вчера на улице Полярников. Но я же там был.

Иногда трудно принять происшедшее. Как однажды ночью, двенадцать лет назад, на стрельбах, когда Марат попросил у меня оружейный патрон. Ах, если бы у меня его не было, а то, как назло, оставался как раз один… Он знал об этом, и я не мог ему отказать. Ему не мог.

– Короче, ты считаешь, что это убийство?

Он бросает на меня колючий взгляд. Возможно, догадывается, о чем я думаю.

– Да, именно, – отвечаю. – Причем машина была в угоне. Барышня работала секретарем в одном агентстве или фонде. Несчастный случай не выглядит убедительным.

– И ты себя коришь?

Я осторожно пригубляю пиво.

– Да.

– Брось, не стоит. На твоем месте я поступил бы так же.

С грустной улыбкой Марат продолжает:

– Или даже не стал бы вмешиваться. Я не такой уж храбрец.

– Это не храбрость была, а порыв. Бывает, я себя не контролирую.

И сразу жалею о своих словах. Он наверняка думает о той трагической ночи. Вижу, как у него сжались губы и затуманился взгляд. Он робко улыбается:

– Если кто-то из нас себя не контролирует, то скорее я. Ты ведь знаешь.

Марат похож на меня. Любит говорить напрямик. Рубить правду-матку. Вывалить все… и перевернуть страницу…

Мы заказываем блины с семгой и любимое темное пиво.

– А как твоя семья? – спрашивает он с полным ртом.

– Все по-прежнему. Все те же двое ребят, все они, дай бог, живы-здоровы, но вот Костя слишком запал на компьютерные игры. Мы с ним мало общаемся, разве только когда ругаемся. Это совсем не те отношения с сыном, о которых я мечтал. Спрашиваю себя, где я ошибся… К счастью, с Настей совсем по-другому, ведем с ней долгие беседы. Полное взаимопонимание…

– Это уже немало. С моими девочками у меня так не получается.

Мой друг разведен и его бывшая жена, которой суд оставил дочерей, настраивает их против отца.

– А как Лара? – снова спрашивает он. – Она мне показалась напряженной в последний раз, когда я у вас ужинал.

– Все такая же… Карьера, карьера. Хочет везде преуспеть. И на службе, и в политике…

– А между собой у вас как?

В голосе его звучит скрытая тревога.

– Да как тебе сказать… Чувствую, что мы уже не так близки, как раньше. Наверное, это нормально после двадцати лет брака. Даже если я представлял себе все по-другому… Мне кажется, что в жизни всегда так бывает… Страсть гаснет, распыляется… Работа тоже порой до чертиков надоедает. И даже моя «Ауди». Просто ко всему привыкаешь!

У него на губах усмешка.

– Ну, если твоя «Ауди» тебя больше не возбуждает, то дела твои совсем плохи!

Он зовет официантку и просит повторить темное.

– Тебе надо бы втюриться. Как я в Жанку.

И тут же хмурится.

– Не, глупость сморозил. Развод – это очень больно. Не говоря уже о детях… Вообще-то, тебе надо поработать над собой, понять, насколько ты во всем успешен: профессионально, материально, в семье…

– Может, ты и прав. Бабла я действительно зашибаю предостаточно. Но все трачу.

– По крайней мере, тебе это доставляет удовольствие, или нет?

– Даже не уверен… Все эти игрушки, гаджеты – признаки успеха… С Ларой мы уже двадцать лет вместе и все гоняемся за этими признаками: брендовое шмотье, крутые тачки, роскошные каникулы, дизайнерская мебель, люксовая хата в городе, загородный дом… Если в этом и состоит счастье… В сущности, чего мне не хватает? Может быть, какого-то идеала… Чего-то, что придает смысл моей жизни.

Марат закуривает сигарету и долго затягивается, как будто собирается с мыслью. Потом отвечает:

– Смешно подумать, что подобная проблема нас не волновала, когда мы были молодыми и только начинали все строить. Или когда сталкивались с трудностями и надо было крутиться. И вот теперь, когда все отлажено или почти все, мы задаем себе тот самый вопрос о смысле жизни.

– Возможно, именно по этой причине ты занялся живописью, а? Ищешь что-то другое…

– О, мое увлечение – это лишь вспомогательное средство. Это может быть политика, спорт в больших дозах, например парусный… Но, по сути, это ничего не решает.

– Нет, так действительно ничего не решить. Даже парус для меня – это уже не совсем страстное увлечение… притомился, наверное… Хотя от чего мне уставать? Не от жизни же!

– Клянусь, у нас обоих кризис сорокалетия! Ничего, Паша, пройдет и это!.. Барышня, повторите нам еще пивка, пожалуйста!

На следующий день я явился в полицию и сообщил о том, что видел на улице Полярников. Там меня долго расспрашивали, особенно про парня. Хотели его пробить по базе. И совсем не удивились, что я не разнял парочку. Наверное, не до того было.

* * *

Служебное здание в стиле семидесятых годов – стекло и бетон – без особых прикрас. Этим серым утром оно кажется мне довольно унылым. Сегодня такое уже не строят. Но мне все равно нравится – напоминает молодость. Здесь моя работа. Привычка. На первом этаже элитный мебельный магазин, а на втором находится офис нашего агентства «Млечный путь». Затерявшаяся в лесопарке Кунцево контора, где я служу, пользуется авторитетом в своей сфере – мы ищем звезды для галактики крупных компаний. И находим.

– Привет, Кира!

– О, Паша, приветик!

Секретарь гендира одаривает меня свежей утренней улыбкой.

– Патрон хочет тебя срочно видеть, – выпаливает она. – Он ждет тебя в зале совещаний вместе с Ларсом.

– Пару минут, я только брошу свои вещи…

Через две минуты я стучусь в массивную дверь красного дерева и вхожу, не дожидаясь приглашения. Николай Георгиевич Селиванов, патрон, сидит полубоком в кресле за длинным столом совещаний. Ему за шестьдесят, но короткая стрижка, чуть тронутая проседью, тянет на все пятьдесят. Рядом с ним худощавый, жилистый блондин, кажущийся совсем молодым, – Ларс Бёнинг, швед, залетная птица, присланная нам маститой международной компанией «Джонсон & Флетчер» как бы «на подмогу», а скорее всего – присматривать и руководить. В сущности, наш новый патрон. Он шлет мне негромкое «хай». Мне не нравится его самоуверенный вид. Между своими я прозвал его Всезнайкой. Но беда в том, что какой-то свидомый сослуживец доверительно сообщил ему об этом.

Мой уходящий патрон, с двусмысленной улыбкой, не вставая, протягивает мне руку и приглашает сесть напротив.

– Прежде всего мои поздравления с двумя новыми контрактами, которые ты заключил! – внятно и с подобием улыбки произносит он. – Ты у нас просто-таки ударник…

– Как бы неожиданно, – вставляет Ларс, окидывает меня снисходительным взором и продолжает. – Неожиданно или нет, но явно недостаточно для вашей команды, Павел. Вы себя обеспечили работой на пару ближайших месяцев. Но вот для вашего Григорьева этого недостаточно…

Он слащаво улыбается и объясняет мне, что агентство должно действовать с бо́льшим размахом, заключать более солидные контракты, охотиться за «крупной дичью». А вот мой сотрудник Григорьев с этой задачей не справляется. Может быть, он годится для поиска технических работников, секретарей, помощников… Но у агентства теперь более амбициозные задачи. В любом случае за последние месяцы он не порадовал большими результатами.

Я воспринимаю это заявление как удар под дых. Что-то в этом роде я ожидал, пока не заключил два последних крупных контракта. И был уверен, что спас свою группу. Собравшись с духом, я бросаюсь на защиту коллеги:

– Вы бы его знали до того, как у его дочери начались проблемы. Но сейчас у нее вроде все пошло на лад. Григорьев снова развернется. У него способность вызывать доверие клиентов – эдакий пожиловатый добряк. И потом, нельзя увольнять того, кто столько сделал для конторы… Они с Николаем Георгиевичем вместе начинали. Агентство стало прибыльным в том числе и с его участием…

Бёнинг слушает меня с показным вниманием. Мое излияние действует на него так же, как сухой лист, упавший на ежика. Селиванов смущенно потупился, отмалчивается, избегает моего взгляда. Швед прерывает меня сладким голосом:

– А по-вашему, сейчас нашему агентству прибыль не нужна? Или компания, которую я представляю, вложила сюда свои средства в благотворительных целях? Просто чтобы поддержать развитие экономики вашей прекрасной страны? Ей богу, я искренне тронут тем, что вы так лестно думаете о моей компании.

Этот говнюк неплохо освоил русский. Умеет подбирать слова.

– Но я боюсь вас разочаровать, – продолжает он. – Я лично здесь для того, чтобы помочь нам всем зарабатывать много денег и получать хорошую прибыль. И вы тоже, Леднев, между прочим… Не машите головой. Вы видели свой костюм, свою машину, свои часы? Мы обречены понимать друг друга…

– Нет, если вы уволите Григорьева…

С секунду он не сводит с меня холодный взгляд.

– Вам известно, что происходит, если шеф не может договориться с одним из своих сотрудников?

Неожиданно я совсем успокаиваюсь – разговор принимает серьезный оборот. Но не отвечаю. Швед заканчивает улыбкой, лишенной всякого тепла.

– Полагаю, мы поймем друг друга. Кстати, Павел, вы придете с женой сегодня вечером к нам на ужин?

Селиванов так и не произнес ни слова.

* * *

Мой новый начальник разместился в элитном поселке, но не за МКАД, а в лесопарковой зоне между Гребным каналом и Крылатским. Занимаемый им вместе с женой домишко трудно не заметить даже в гуще зелени. Нестандартный такой особнячок или виллочка, зовите как хотите. Кремового цвета, с охряной черепицей на крыше, просторными террасами на первом и втором этажах, с башенкой обозрения и прочими архитектурными наворотами, не хуже, чем у богатых экспатов в Дубае или у наших нуворишей на Рижском шоссе. Дом окружен по-английски безупречным газоном, не меньше гектара, усеянным тщательно подобранными растениями и деревьями средней полосы и спортивного размера голубым зеркалом бассейна посередине, накрывающимся в случае непогоды. Хвастался, что половину арендной платы сего «скромного жилища» покрывает его международная компания. Это как бы одновременно и ее представительство в Москве. Неслабо. Дай бог каждому.

Впечатление усиливается размерами паркинга на дюжину машин, покрытого тонким гравием, который скрывает шуршание покрышек. Каждое парковочное место размечено фосфоресцирующими столбиками в форме человеческих фигур, огненно вспыхивающих в свете фар. К счастью, столбики достаточно высоки и, расходясь после приема, подвыпившие гости не рискуют о них споткнуться. В довершение всего у паркинга есть установка для наведения крыши в случае дождя. Это предел.

– Я бы не прочь приобрести нечто в таком же духе, – тихо отмечает Лара.

Ей явно нравятся светящиеся фигуры. В полумраке я не очень хорошо различаю ее лицо, но по голосу понимаю, что она не шутит. И я соответственно реагирую:

– Слишком помпезно для моего интеллектуального уровня. Тебе не кажется все это довольно показушным?

– Я бы не стеснялась выставить напоказ свой успех…

– Если успех – это раздвигающаяся крыша над бассейном и паркингом, то я мечтаю о чем-то другом.

– Верно… в последнее время я иногда спрашиваю себя, о чем ты мечтаешь…

Ее замечание могло бы сойти за дружескую иронию, но я улавливаю в нем некоторую язвительность.

Свою «Ауди» я пристраиваю между антрацитово-черным «Мерсом-300» и темно-синей БМВ. Коллекция машин на парковке меня смешит – все эти низкопосадочные тачки не выдержат и пяти минут на грунтовой российской дороге. Новенький «Ягуар» и коричневый «Порше Макан» тоже не из подержанных – наверное, это машины Ларса и его супруги. Наша фирма явно не будет заниматься благотворительностью, если ее шведский патрон намерен сохранить свои стандарты жизни.

Мадам Бёнинг сама открывает нам дверь. Раскраска ее волос в тон с ежиком мужа – яркая блондинка. Прическа из голливудских сериалов и та же манера постоянно отбрасывать в бок светлые пряди. Загар, приобретенный, возможно, на Лазурном берегу, в Сочи или в Швейцарских Альпах, огромные, синие тени вокруг глаз, нереально длинные ресницы, подол платья на рискованной высоте для демонстрации ног зачетной длины.

– А-а, вы Лариса, не так ли?.. А я Эвелин… Вы жена Павла! Приятно познакомиться… Столько о вас слышала! Хорошего, разумеется!

Ее голос и русский, с английским, то ли шведским акцентом, не лишены шарма, а запах духов, тяжелый и терпкий, способен возбудить любого мужика. Но я чувствую, что ее слишком манерный, «высокосветский» стиль очень быстро станет мне действовать на нервы. Она рассеянно кладет на край стола принесенную нами коробку элитного зефира в шоколаде – я избегаю приносить цветы, когда много приглашенных, чтобы не напрягать хозяйку поисками вазы – и проводит нас в гостиную, выдержанную в не совсем понятном, как бы старинном, претенциозном стиле… Стены увешаны старинными же картинами, но скорее всего копиями. Пока Ларс наполняет наши бокалы шампанским, Эвелина представляет нам других гостей. Варвара, которую я уже видел в офисе сегодня утром, не замужем, потому что решила сначала все силы отдать карьере. Лет под сорок, шатенка, спортивная выправка, немного суховата в обращении, вероятно от того, что «все силы сосредоточила на своей работе», такой же как у меня.

Еще один гость – мужчина – привлекает мое внимание.

– А это Аркадий Мареев, – воркует хозяйка, – давний друг Ларса и коллега по работе в международной компании.

Глядя на дружбана моего начальника, смекаю, что «Порше Макан» – его, а не Эвелины. Ему лет тридцать пять, красавчик, темные, по-итальянски вьющиеся волосы зачесаны назад, на щеках и бороде трехдневная щетина, как теперь положено, чтобы подчеркнуть свою вирильность, черная рубашка распахнута на шее до груди. На запястье недурной «Ягер-ле-Культр», ниче себе часики. И, конечно, полуприкрытые глаза, дабы придать взгляду глубину.

– У вас будет возможность получше познакомиться с Аркадием, – уточняет Ларс, – это ваш новый коллега. Нашего полку прибыло!

Только этого не хватало! Но не стоит судить по внешности, Павел! Может, он ничего мужик. Перехватываю настороженный взгляд Варвары. Кажется, она тоже разделяет мое мнение. Лучше бы было наоборот.

Аркадий широко, по-голливудски, улыбается.

– Я рад возможности поработать с вами, Павел. Человеком, который приносит контракты пачками… Как будто рвет с деревьев спелые фрукты…

О! Как здорово сказано! И я реагирую:

– Вы знаете, нужно обладать терпением и особенно настойчивостью, пока они созреют.

Но красавчик меня уже не слушает: он заметил присутствие Ларисы. Его глаза пробегают по аппетитным формам моей жены, глаза еще больше сужаются, а улыбка становится все шире.

– К тому же у вас очаровательная супруга… Вы чемпион во всех областях…

Моя женушка посылает ему свой убойный и такой редкий, бархатный взгляд. Она что? Находит этого хлыща привлекательным?.. Видимо, да, если они сходу погружаются в глубокомысленный разговор о красотах Москвы и преимуществах жизни в родной столице… после многолетней ссылки за ее рубежами…

Эвелина берет меня за руку и приглашает присесть на диванчик рядом с собой.

– Говорят, вы увлекаетесь парусным спортом. Мне никогда не приходилось плавать под парусом. А та-ак хотелось бы попробовать…

Едва не брякаю, что под парусом ходят, а не плавают. Нет, мне лично не очень хотелось бы делить с ней палубу моего крохотного суденышка. Ее та-ак много…

– О, вы знаете, у меня всего лишь небольшой спортивный катамаран. Насквозь промокший и не очень комфортабельный. Не очень подходящий для приобщения изящных дам к основам яхтинга. Боюсь, вам сразу разонравится.

– Ну, я умею легко приспосабливаться. Я много времени уделяю спорту.

– Вот как?

– Да, хожу в фитнес-клуб, в бассейн. А еще занимаюсь йогой и немного скандинавской ходьбой.

– По крайней мере, это не сравнить с мокрым маленьким парусником. Но я обещаю, как только кто-то из моих друзей организует вылазку на более комфортабельном судне, я вас сразу позову, Эвелина.

– Вы доставите мне огромное удовольствие…

Ладно, но класть мне руку на бедро совсем не обязательно, чтобы я понял. Тем более что ее муж уже бросил на меня беглый взгляд…

* * *

Спустя четыре часа и после шести выпитых бутылок шампанского пополам с вином и водкой «Абсолют», при расставании, моя разлюбезная хозяйка едва ли не целует меня в губы под бдительным присмотром Ларисы. Уже отъезжая, я не без удовольствия замечаю, что правым крылом «Порше» Аркадий задел-таки один из освещенных железных столбиков. Выходит, он еще глупее, чем я думал. Или он просто набрался.

Атмосфера в нашей «Ауди» быстро накаляется. Начинает Лара.

– Ну что? Неужели твоему эго льстит, как тебя заводит эта мымра? Ты горд собой? Клеить жену начальника, конечно, лучший способ расположить его, да?

– Ты не лучше – не переставала тереться возле этого ферта с больными глазами!

– Он меня смешил…

– Меня он тоже смешил бы, если бы моя жена не строила ему глазки и не развешивала уши.

– Но Аркадий гораздо интереснее, чем кажется. Чем он только не занимался в жизни… И, кстати, он заядлый моряк: собирался участвовать в гонке «Ромовый путь». И если бы в последний момент его не подвел спонсор, у него был бы шанс показать себя в этом состязании.

– Если дело только в деньгах, он мог бы продать свой «Порше Макан»… А если он, действительно, разработал стоящий проект, то осечка со спонсором была бы для него реальным шансом в жизни. И не сделала бы его посмешищем. А то бы он еще утонул. Если этот гусь говорит, что способен пересечь Атлантику на паруснике, то я могу сказать, что сделаю это вплавь.

– Говори-говори: твои собственные планы «покорить» Атлантику так и остались фантазиями.

– Я бы переплыл, если бы ты тогда не забеременела Костей…

– Ловкая отговорка! Ты бы никогда не осмелился.

Мне сразу стало как-то грустно.

* * *

– Кофе хочешь, Павел?

Аркадий любезно протягивает мне чашку эспрессо. Он уже чувствует себя как дома.

– Спасибо, с удовольствием.

Он предлагает мне перейти на «ты». На такое предложение я не способен ответить отказом. Даже идиоту. Понимаю через минуту, что идиот – это я, когда он мне говорит:

– Кстати, ты можешь мне передать досье компании «ИнноКонцепт»?

– Э-э, могу… А зачем тебе?

Его глаза сужаются больше, чем обычно.

– Ларс поручил мне заняться этим делом.

Кофе застревает у меня в горле.

– Погоди! То есть как? Ты что сказал?

– Что Ларс поручил мне досье «ИнноКонцепта».

Он слащаво улыбается, но слегка озабочен моей реакцией.

– Но это немыслимо! У нас обычно тот, кто заключает контракт, тот и ведет потом проект. Это принципиально: клиент доверяет тому, с кем он договорился прежде, чем познакомился со всем агентством.

– Все меняется… Тебе нужно проявить гибкость.

Через минуту я уже в кабинете начальства. И очень, очень сердит. Ларс слушает меня со своим видом «говори-говори – мне интересно», который я уже начал понимать. Потом вкрадчиво мне отвечает. Видимо, проходил специальные курсы коммуникации на службе: мягкий голос успокаивает взвинченного собеседника. Я это знаю, потому что тоже проходил такие курсы, и это меня бесит еще больше.

– Вам известно выражение: «нужный человек на нужном месте»? – продолжает швед. – Я считаю вас лучшим «продавцом» услуг в нашем заведении, второго такого нет, кто мог бы убедить клиента подписать контракт. А вот Аркадий – великолепный консультант по ведению дел. То есть надо, чтобы каждый занимался тем, что у него лучше всего получается. И тогда все мы будем страшно богаты…

– Вы считаете, что я плохой консультант?

Он терпеливо отвечает мне, как умственно отсталому.

– Я этого не сказал. Возможно, вы так же хороши, как Аркадий. Но вы лучше на продажах услуг.

– Но это я установил доверительные отношения с главой фирмы, госпожой Величко…

– И вы полагаете, что Аркадий не сможет оправдать это доверие? Очень любезно по отношению к вашему новому коллеге.

– Я его совсем не знаю. Никогда не видел в работе.

– А я видел! И этого достаточно. В любом случае у вас не будет времени заниматься двумя недавно подписанными контрактами и одновременно изучать рынок, чтобы найти новые.

– Я не согласен! У нас в агентстве никогда такого не было, и я…

– Это рутинерство – всегда делать, как всегда!

Иногда я просто ненавижу иностранцев. Особенно, когда они меня поучают. На моем рабочем месте.

– Так или иначе, но я тоже консультант по реализации контрактов. Заниматься только предложением услуг мне не интересно.

– Не всегда и не всем везет заниматься только интересными делами.

– Это верно. Но тогда есть риск меньшей мотивации. Что не очень хорошо для рентабельности предприятия.

Его улыбка холоднее льда.

– Да, действительно демотивированному сотруднику не место в нашем агентстве.

– Что вы хотите этим сказать? – почти кричу я.

– Думаю, вы меня прекрасно поняли.

Он больше не улыбается. А мне наплевать, и я взрываюсь:

– Я ни хрена не понял! Объяснитесь! А два контракта, которые я подписал, останутся в моем ведении! Я ничего не отдам этому недоумку! Это ясно?!

Его голос переходит в змеиное шипение.

– Ясно совершенно то, что я не буду держать сотрудника, который считает моего лучшего друга недоумком. И который к тому же флиртует с моей женой. Вы зашли слишком далеко, Леднев, и больше у нас не работаете…

Я моментально прихожу в себя. Но, увы, на сей раз слишком поздно.

* * *

Через час я сложил все свои служебные вещи в большую коробку, погрузил в машину и отправился домой. Но по дороге передумал и заехал на смотровую площадку на Воробьевы горы, откуда мы с женой, перед свадьбой, любовались Москвой и друг другом. Припарковал машину, прошелся по бульвару до Университета и обратно, посмотрел на Москва-реку, на Лужники, вспоминая тревоги и испытания моей молодости. Здесь я зализывал свои открытые раны в своей такой уязвимой душе. Туман завис на ветках еще голых деревьев. Состояние природы отвечает моему настроению. Люблю эту сырость и запах прелых листьев, недавно выбравшихся из-под снега.

Не очень умно ты поступил, Паша… Пускай работать с Ларсом и Аркадием все равно вскоре стало бы невыносимо. Но за это время ты мог бы спокойно подыскать другую работенку и только тогда свалить. По собственному желанию. Тем более что твое высокое жалованье и приличные бонусы могли бы быть хорошим козырем в переговорах о новом трудоустройстве. Ты же знаешь, что слишком прожорливых безработных никто не любит. Они дорого обходятся бюджету. И что теперь? Сбавить свои требования?

С ужасом понимаю, что с трудом могу себе это представить: я трачу все, что сейчас получаю, и не вижу, от чего мог бы отказаться… У меня, конечно, есть Лара, она недурно зарабатывает. Но быть зависимым от нее… Однако быстро найти равноценную позицию будет не так просто. В моем контракте есть пункт о недопущении нелояльной конкуренции в сфере поиска персонала в пределах Москвы и Московской области. Податься в другие крупные города? Покинуть столицу? Немыслимо! Уехать в другую страну? В какую, если я основными иноязыками толком не владею? Может, сменить специализацию?.. Слишком рано об этом думать. Или поздно?! В свои сорок два я еще не совсем кончен. Могло бы быть куда хуже. Как у женщины в полосатом платье, например…