Мой хранитель земных душ

Черт! А оно так мне понравилось. И о чем только думала это тонконогая, размышляю я и даже не понимаю, как начинаю ревновать к очередной вещи в бутике. Желая проводить мое любимое платье, которое я даже не примерила, останавливаюсь у входа, вновь всматриваясь в торговый центр.

Вдруг перед глазами появляется знакомое лицо. Те самые бездонные зеленые глаза, которые смотрят на меня. Но теперь даже как-то испуганно. Мужчина проходит мимо так быстро, что я и не успеваю опомниться. Когда выхожу из бутика, его и след простыл. Вот же чертовщина!

Но я четко помню его широкие скулы и густые короткие волосы, которые блестели так, словно намокли, хотя на улице ни капельки. А глаза… Они выводят меня из колеи. Что это за мужчина и почему мы снова сталкиваемся? Он меня узнал. Точно узнал…

Я решаю отбросить эти мысли – слишком тревожные и похожие на паранойю. Кажется, это уже ненормально, поэтому, проводив еще одного покупателя, в обед звоню маме, держа в руках горячий кофе и сидя на скамейке на углу здания в окружении легкого ветра, который гоняет непослушный мусор по улице.

Мама отвечает почти сразу:

– Венера! Думала, не позвонишь, – раздается мамин тонкий голосок из трубки.

Я улыбаюсь. Давно не слышала этого акцента – мама родом из Англии, поэтому иногда меня забавляет ее речь.

– Ну, если вы живете в Бостоне, это не означает, что я забыла про вас. – Слышу смешок в трубке. – Ладно, я звоню по поводу сумки. Цену и фотографию выслала на почту, ты видела?

Рядом со мной садится голубь с крупной шеей, который смотрит на меня так пронзительно, что мне становится страшно, и я отодвигаюсь от него, пригубив стаканчик кофе.

– Да, мне все нравится, дорогая.

– Тогда я пришлю по почте, – протягиваю я, взглянув на голубя, который резко улетает, словно испугался моего недоверчивого взгляда.

Я смотрю вперед, наслаждаясь видом города, к которому так привыкла. Голые деревья украшают аллею, летом – когда они в зеленых густых шубах – укрывают листьями всех прохожих, которые восхищаются здешней красотой. Даже местные, которые знают тут все наизусть, часто ходят с сияющими глазами, как, впрочем, и я. Потому что этот город нереален. Наверное, единственный, к которому меня так тянет.

Помню, как я жила в Лос-Анджелесе. Согласна, красивый город с нереальными закатами. Но жить там мне не нравилось. Я не любила свою работу, свой дом и друзей. Даже с парнем я общалась ради вечерних поцелуев и регулярного секса – хотя на тот момент думала, что это любовь всей моей жизни. Я часто утопаю в эмоциях, не понимая, что их нет. Жизнь там не доставляла мне удовольствия, поэтому какое-то время я просто разъезжала по штатам в поисках новой жизни. Помню мое разочарование. Думала, что Америка не для меня. Но по чистой случайности приехала в Сиэтл и поняла – случайностей не бывает.

Становится холодно, поэтому я встаю со скамейки и прогуливаюсь вдоль улицы, постоянно оглядываясь на красивые вывески магазинов и забавных собак, за которыми следуют их хозяева, будто на выгуле они, а не их питомцы.

– Как у вас дела? – спрашиваю я, решив, что пауза затянулась. К тому же мы давно не разговаривали с мамой о жизни.

– Да все как обычно. Твоя сестра ищет работу, хотя ей ничего не нравится.

– Она же официанткой работала, – вспоминаю я мамины рассказы. Полгода назад она говорила, что Сара работает в каком-то кафе, где хорошо платят.

– Венера, это было год назад. Она давно оттуда уволилась, – вздыхает мама.

Кажется, я и вправду давно не разговаривала с мамой…

– Сейчас она пробуется во всем. Ну, пусть ищет себя. – Я улыбаюсь. Надеюсь, Сара найдет себя быстрей, чем я. – Кстати, папа опять в клубе рыболовов. У них там какой-то марафон. Теперь дома не сыскать.

Я смеюсь. Обожаю папину страсть – рыбалку. Раньше мы часто вместе рыбачили с палатками. Помню, как сидела в тишине несколько часов, наслаждаясь природой вокруг и наблюдая за птицами и некоторыми животными, которые забегали за пределы леса. Помню утренний свежий воздух, отрезвляющий легкие, и густой туман, сквозь который я так хотела что-то увидеть – что-нибудь волшебное, нереальное. Но каждый раз, когда он исчезал, оставлял после себя только росу. Я любила такие походы – только мы вдвоем и наше рвение поймать огромную рыбу; только мы и наше отчаянное желание привезти что-нибудь маме и малышке Саре.

– А я… Знаешь, домохозяйкам нечем похвастаться. – Можно подумать, что мама говорит это с огорчением, чувством упущения чего-то интересного и захватывающего, с болью от потери несуществующего. Но нет. Я знаю ее всю жизнь и понимаю, насколько она любит свою семью и все, что с ней связано. Она любит быть домохозяйкой, хотя иногда и набивает себе цену. – Ну, а ты? Как твои дела?

Не люблю такие вопросы. С недавних пор у меня все стабильно – ничего старого и ничего нового. Не то чтобы меня это напрягает – наоборот, я люблю свой статус жизни. Иметь стабильность намного лучше, чем быть в тех временах, когда я не знала, смогу ли попасть в свою же комнату, за которую отдавала деньги.

– Все замечательно, правда. Единственное, я снова теряю свою способность пунктуальности! – восклицаю я, остановившись у мостика, за которым виднеется прозрачная гладь воды. Я смотрю на нее и, кажется, забываю о времени, словно впадаю в гипноз.

Слышу мамин смех.

– Венера! Кажется, у тебя и вправду все хорошо.

– Более чем.

– Помню, как звонила тебе пару лет назад и ты таким уставшим голосом говорила: «Мам, у меня все ужасно, но я справлюсь. Всегда справлялась». Похоже, все получилось, да?

– Всегда получалось, – улыбаюсь я.

Эти времена были уже несколько лет назад, но ощущение, словно только вчера я пришла почти замухрышкой в элитный бутик, где женщина со статным взглядом и прямой осанкой сказала мне, что во мне что-то есть – а во мне было мизерное количество дешевого виски. Но кто бы об этом знал?

– Ладно, мам, кажется, мой обед уже заканчивается.

– Давай, Венера. Целую.

– И я. Пока, – прощаюсь я и с улыбкой на лице возвращаюсь в бутик, не заметив, как выпила весь стакан крепкого кофе.

***

Возвращаюсь я с работы уставшей, но, как ни странно, удовлетворенной. Работа в бутике знатно выматывает меня, но я рада этому – только так чувствую, что чем-то занимаюсь и что наконец-то нашла себя. Лишь ощущение ватных ног придает мне сил.

Когда я захожу в квартиру, понимаю, что она совершенно пуста. Странно, думаю я, казалось, что сегодня подруга не работает. Только через минуту вижу клочок бумаги, на котором написано, что Эми уехала в центр по магазинам. Я обреченно пожимаю плечами, понимая, что подруга придет нескоро. Даже поздним вечером она умудряется найти рабочие магазины с товарами, которые ей нужны.

Иду в кухню, ожидая, пока заварится чай. Обожаю по вечерам согреваться этим горячим напитком. Словно вокруг метель и лишь внутри находится солнце. Еще одна страсть – люблю наблюдать за прохожими. Именно в кухне окно выходит на замечательный парк, в котором туда-сюда снуют люди, прогуливаясь со своими питомцами, и красиво уходит солнце, прощаясь до утра. Даже ветреные и мрачные вечера украшают мое собственное чувство любви к этому городу. Кажется, с этим чувством можно преодолеть все что угодно – даже конец света.

Мою минуту сентиментальности прерывает звонок в дверь. Я иду открывать с улыбкой на душе, думая, что это Эми – наверняка принесла чего-нибудь вкусного. И меня совсем не смущает, что подруга зашла бы без звонка…

На пороге стоит мужчина. Пепельные волосы собраны в аккуратную укладку – чистые и такие ухоженные, аж противно становится. Одет он в обычную повседневную одежду, хотя и довольно прохладную – кажется, под легкой курткой виднеется полупрозрачная футболка. От него пахнет очень приятно – впрочем, как и всегда. Роберт. Его еще не хватало.

– Привет, Венер, – говорит он, протягивая мне букет розовых роз.

Ненавижу розовые розы!

– Роберт! – удивляюсь я, пряча в этой «дружелюбной» нотке раздражение.

Я уже совсем и забыла о нем. Кажется, в последний раз мы виделись недели две назад. Именно тогда, когда я в последний раз оставила в его постели кружевное белье, поняла, что это не мое. Помню, как мне нравились его пепельные волосы и светлые глаза, в которые я по уши влюбилась. Мне нравились его заумные речи, которыми он околдовывал меня. Я любила его ласковые руки, которые всегда знали, как меня удовлетворить. Его сладкие губы… Но, кажется, я опять забылась, отдав всю себя человеку, с которым была ни один год. Чертовый ни один год. В течение тех лет я снова отдавала часть себя, совсем не понимая, что человек стал привычкой. А это скучно, грустно и невыносимо.

– Давно не выходила на связь, – продолжает он, зайдя на порог, пока я борюсь с желанием выкинуть этот букет из окна. – Не отвечаешь на звонки, сообщения. Я подумал, что-то случилось.

Я стыдливо поджимаю губы. Конечно, я специально не беру! Но смелости сказать о том, что все кончено, у меня нет. И я не знаю, сколько еще буду оттягивать этот момент.

Роберт притягивает меня к себе и целует – я покорно отдаю ему свои губы. Внутри в этот момент кричу на себя, но снаружи лишь улыбаюсь, словно все нормально. Но ничего не нормально.

– Прости, Роб, я просто замоталась. Ну, знаешь, работа и все такое, – оправдываюсь я.

Роберт понимающе кивает. Боже, думала, что он достаточно умен, чтобы понять, что что-то не так. Но видимо, я переоценила его.

– Ну так что? Может, пойдем прогуляемся там… Поедим? – предлагает он.

Я голодна. Очень голодна. Но так же сильно я не могу терпеть его.

Но кажется, чувство голода и скуки намного сильней.

– Хорошо, подожди секунду, – улыбаюсь я и выключаю чайник. Кажется, я снова делаю неправильный выбор.

А вдруг мне нужно сделать что-то неправильное, чтобы потом прийти к правильному решению?

3 глава

Хотя только сейчас я понимаю, что эта девушка на скамейке, широко расставившая ноги и не обращающая внимания на прохожих, которые осуждающе оглядываются на нее, — самая живая из всех.

Роберт привозит нас в небольшой ресторан, который находится не так уж и близко к моему дому, словно он специально отъехал подальше, чтобы я не сбежала. Честно, немного хочется.

В ресторане, который я прежде никогда не посещала, очень уютно и вкусно пахнет, хотя мне не нравится интерьер, словно тот называется «сборная солянка», потому что здесь есть все – от желтых кресел до черных и красных столов. Хотела бы я посмотреть в глаза того, кто это все создавал!

Но я решаю немного отвлечься от работы, которая делает глубокий отпечаток на моей жизни, и просто вкусно поесть, насладившись вечером. Хотя совсем забываю, что пришла сюда вместе с Робертом.

– У тебя сразу глаза заблестели, – улыбается он, когда я беру в руки меню и начинаю его изучать, облизывая губы, которые потрескались и теперь противно ноют.

Это что, был намек на то, что я люблю еду больше жизни?

– Я люблю еду больше жизни, забыл?

Роберт усмехается и повторяет мои действия. Хотя, кажется, он бывает здесь часто, потому что буквально за минуту пробегается глазами по названиям блюд и откладывает жесткий переплет, выжидающе смотря на меня.

А я все еще не могу решить, потому что на голодный желудок хочу все и сразу, как ни странно. Но все-таки поняв, что чем быстрей я сделаю заказ, тем быстрей мой желудок приблизится к ликованию, решаю:

– Давай кранч-картофель с курицей и салат «Осенний».

– И вино, – добавляет Роберт и встречается взглядом с официантом, который спешно подходит к нашему столику и внимательно с улыбкой запоминает заказ.

После тот уходит, оставляя меня с Робертом вместе с нависшей тишиной, которая так и просится затмить ее разговорами. И я знаю Роберта – он обязательно последует желанию поговорить со мной, хотя мне этого совсем не хочется. Но я знала, на что, черт возьми, иду.

– Как у тебя дела? Как работа? – наконец спрашивает он, снова посмотрев на меня таким пронзительным взглядом, отчего мне становится стыдно, что я позволяю себе обращаться так с ним. Но это всего лишь миг.

Он кладет свою руку на мою, наивно думая, что мне приятно. Но его рука ледяная, и я с огромным наслаждением убираю ее.

– Да все по-старому. Ничего нового.

– В последнее время ты так много работаешь. Наверняка что-то есть! – восклицает он, не веря мне.

Хотя стоит-то только поверить, что он совершенно не интересен мне.

«Признайся, слабачка!» – кричит мой внутренний голос, который я заглушаю. Он слишком мешает мне.

– Ну… Мама выбирает Саре подарок на день рождения. Она хочет подарить ей сумку из бутика.

Я ожидаю, что Роберт спросит, кто такая Сара. Но он слишком хорошо меня знает, что иногда даже пугает. Ведь я знаю о нем совсем немного, хотя тот рассказывает абсолютно все. И я давно перестала его слушать.

Вот и сейчас я спрашиваю, как у него дела, чтобы предупредить его жалкие попытки разговорить меня. Кажется, он рассказывает о проблемах на работе, с которыми прекрасно справляется. О родителях, которые снова сошли с ума и решили объездить всю Америку в автодоме. О ценах в магазине, которые растут как на дрожжах. И даже о собаке, которую он недавно водил к ветеринару, потому что она съела деталь от лего. Кажется… Я особо не слушаю, ведь наблюдаю за вечером Сиэтла за окном, стараясь подавлять желание убежать отсюда. Меня спасает лишь чувство голода.

Ведь понимаю, что не должна сидеть здесь. Не должна слушать его чертовски скучные рассказы и выдавливать из себя улыбку. Не должна есть за его счет в ресторане на другом конце города. Не должна смотреть на улицу Сиэтла, думая, как бы добраться домой по этому твердому асфальту и не угодить в канаву по дороге на моих высоких каблуках.

Чтобы подавить в себе эти мысли, я пью вино. Много вина. Чувствую в горле сладкий вкус и тепло, отчего расслабляюсь. Роберта, кажется, это не напрягает, потому что он по-прежнему сидит и рассказывает мне о своей жизни, которая мне настолько неинтересна, что я даже не пытаюсь слушать. И когда приносят основные блюда, он не замолкает.

Следом я прошу еще бокал «чего-нибудь». Потом еще и еще. Уже неважно, какой процент алкоголя буду пить, с каким вкусом, сладкое или сухое – говорю просто принести, чему Роб повинуется. Кажется, ему вообще все равно, что я пью больше, чем ем.

Понимаю, что хочу заглушить алкоголем. Какие мысли хочу притупить. Они меня буквально ранят, потому что меня убивает безысходность. Я не знаю, что мне, черт возьми, делать. Что сделать правильно. Что, вообще, я хочу сделать? Я так редко слушаю себя, что даже не понимаю, что должна услышать.

Но вот приходит осознание.

Я делаю глоток вина. Кладу в рот кусочек курицы, ощущаю этот холодный соус на губах. Смотрю на Роба, улыбающегося мне. В его глазах столько надежды, чувств, которым я не могу сказать «да!». Просто не могу.

– Ты сегодня так…

– Роб, прости, – перебиваю я.

Мой слегка пьяный голос кажется громом среди неба и для меня, и для Роба. Он хмурит брови и не понимает, к чему я клоню. А я в это время пытаюсь найти правильные слова.

– Прости, Роб, – повторяю я. – Но я больше не могу.

Мужчина продолжает непонимающе смотреть на меня. Хотя мне кажется, это все игра. Он прекрасно понимает, о чем я говорю.

– Я не могу больше тебя обманывать. Я чувствую себя сукой.

– Что? Венера, что ты несешь?

Я сглатываю. На удивление, даже не приходится сдерживать слезы. Потому что я не плачу. Эта ситуация не достойна моих слез – максимум вины, ведь я давно виню себя за то, что делаю это. Обманываю. Даю надежды. Манипулирую. Не даю никому из нас найти другого человека. И даже не позволяю другому человеку найти кого-то из нас…

– Я давно не люблю тебя, Роб. Давно не хочу тебя. Давно не знаю, как это сказать. Прости, но я должна уйти.

И в этот момент я просто ухожу, впервые оставив эту требовательную неловкую тишину ему одному. Оставляю с ним и мои слова, которые он сейчас наверняка прокручивает в голове. Оставляю его с сожалением и со всеми «нашими» моментами, которые уже не важны для меня. Уже нет.

Выйдя из ресторана, я просто иду вперед, примерно понимая, где нахожусь. Осознаю, что не отказалась бы сейчас от дождя, который бы смыл все эти чувства, так неприятно обволакивающие меня. Но это придется сделать горячему душу, потому что на улице без осадков – лишь кромешный вечер, который поглощает деревья, заставляя их скрыться в ночи. Хотя людей на улице все равно много, так что можно не переживать, что меня украдут инопланетяне прямо здесь. Хотя если бы они подкинули меня до дома, я была бы не против.

Иду быстро, чтобы не слышать криков Роберта. Вдруг он вздумает побежать за мной. Надеюсь, он не такой жалкий, чтобы умолять меня не уходить. Нет, я не могла полюбить такого человека.

Облегченно выдыхаю, когда заворачиваю на другую улицу. Значит, я ушла. Наконец-то смогла уйти. Сказать правду и просто уйти. Теперь на место вины приходит гордость. Это и вправду было сложно для меня, словно Роберт что-то значит.

Наверное, в его голове крутится вопрос: почему? Тогда как хорошо, что я ушла, не позволив сказать ему ни слова, потому что ответа не знаю сама. Может, его навязчивость? Гиперзабота? Или предсказуемость? Хотя может, я просто перестала получать от него то, чего хотела? Или он не оправдал мои ожидания? Этот список может быть бесконечным, но правда в том, что мне нет дела до этого.

В конце концов, я должна научиться уважать и любить себя. А уважение к себе – это довериться чувствам, которые твердят мне бежать от Роба. Любить себя – это делать то, что на самом деле хочется. А я хочу больше не слушать его рассказы и целоваться с ним. И на это не нужны причины. Это просто есть.

Убивая внутри себя угрызения совести, я иду вперед, пытаясь привести голову в порядок, чтобы наконец-то вызвать такси. Почему-то именно сейчас во мне просыпается социопат, который не хочет, чтобы водитель смотрел и видел, в каком я состоянии. Перебирая ватные ноги, аккуратно минуя пешеходы, представляю себя: идущая по Сиэтлу одинокая девушка, вся в слезах, под глазами размазанная тушь – и только от нее веет тем самым «избранным» чувством. Прямо-таки королева драмы, черт подери! Хотя я не сильно пьяная (может, чуток), но вот слезы на глазах – уже другое дело. Ненавижу плакать на людях, всем так и хочется спросить, что случилось. А иногда я плачу просто так. Просто хочется выплакать все чувства, эмоции – в конце концов, просто пореветь по-женски, по-настоящему. И как такое скажешь людям?..

Проходя между домами, даже не замечаю людей, словно те просто декорации. Я смотрю вперед, пытаясь ловить отрезвляющий воздух вокруг, чтобы держать себя под контролем. Чтобы не упасть и не развалиться на асфальте, улыбаясь, как последний наркоман.

По пути я вижу пустую скамейку. Чувствую боль в ногах, поэтому решаю просто сесть и отдохнуть. Только сейчас ощущаю вибрацию телефона, которая на самом деле была всю дорогу от ресторана.

Это Роберт.

«Что ты творишь?»

«У тебя точно все дома?»

«Венера, давай поговорим, куда ты убежала?»

«Прости меня. Прости! ДАВАЙ ПОГОВОРИМ, ПРОШУ!»

Я закатываю глаза и закидываю голову, смотря на ночное небо, где почти не видно звезд. Словно они на миг погасли, ушли в другие измерения, ища там прошлую меня – счастливую, адекватную и живую. Хотя только сейчас я понимаю, что эта девушка на скамейке, широко расставившая ноги и не обращающая внимания на прохожих, которые осуждающе оглядываются на нее, – самая живая из всех.

Я самая живая из всех.

Даже луна спряталась, словно не хочет мне помогать. А сейчас ее свет наверняка бы придал мне сил. Но нужно уметь справляться одной – что я и делаю.

«Я все сказала. Извини, но все кончено», – пишу я и выключаю телефон к чертям собачьим, совсем забыв о том, что мне нужно вызвать такси.

И только потом понимаю, что это не я выключила телефон. Этот предатель просто разрядился.

– Черт! – шепотом (или чуть громче?) кричу я, ударив скамейку кулаком, но совсем не почувствовав боли.

Внутри горит огонь от гнева. И что мне теперь делать? Остается либо вернуться к Робу, либо в таком состоянии попросить кого-нибудь вызвать такси.

Но ни один из вариантов мне не нравится. Хотя если подождать час другой, мне однозначно станет лучше, поэтому я принимаю решение просто идти по направлению к дому, надеясь на то, что иду правильно. Если найду по пути какой-нибудь бар, зайду и протрезвею там. Может, мне удастся найти помощь?..

Но одобрительно кивнув самой себе, я поднимаюсь со скамейки, немного шатнувшись от искр в глазах и неприятной боли в ногах. Кажется, надевать каблуки сегодня было худшим решением. Но я по-прежнему ощущаю прохладный воздух в легких. Чувствую, как мои длинные светлые волосы развеваются, словно танцуют. Я останавливаюсь у какого-то дерева, просто закрыв глаза и вдохнув кислород, который так мне нравится, словно у того появился оригинальный аромат. Так бы и забрала с собой в виде парфюма.

Но я иду дальше, смотря по сторонам и пытаясь вглядываться в витрины уже закрытых магазинов, которых здесь не так много. И куда только Роб меня привез?

Через какое-то время я даже расстраиваюсь. Словно сегодня все против моего вроде бы правильного решения! Мне казалось, судьба наградит меня за то, что я наконец переступила через себя и бросила Роба, а она лишь кидает сложности на моем пути. Вот зараза!

Я надеюсь, что не потеряюсь окончательно, ведь постепенно людей становится все меньше – наверное, прошло уже часа полтора с того момента, как я вышла из дома. Значит, становится поздно – и мне явно нужно поторапливаться.

С этими мыслями заворачиваю за дом и иду по темному переулку. И мне даже не страшно – в голове лишь желание попасть домой. К тому же сейчас я не особо разбираю людей среди фонарных столбов, так что плевать.

Но в один момент словно весь алкоголь в крови выходит из тела. Посреди темного переулка я вижу их. Те самые зеленые глаза, в которых нет никаких эмоций и одновременно присутствует весь спектр чувств.

Кажется, я не должна была заметить мужчину, но четко вижу его взгляд, который проходит по мне. В темноте не могу разглядеть его зрачков, но почему-то кажется, они расширены. Именно сейчас. Когда просто проходит под светом фонарей. Но не тогда, когда вырвал меня из пасти смерти. И я удостоверяюсь в этом, когда прохожу мимо него – лицо этого странного мужчины оказывается очень близко. Свет фонаря помогает мне разглядеть его родинку над бровью.

Останавливаюсь и оборачиваюсь. Он все еще там. Идет вперед, а его спина будоражит меня, словно это не человек, а какой-то волшебник. Он идет так плавно, будто летает. Не знаю почему, но я не могу просто продолжить свой путь. Этот мужчина что, следит за мной? Как так – мы встречаемся уже третий раз за последние дни? И в совершенно разных точках города…

Похоже, алкоголь глубоко пустил свои корни в моем разуме, потому что я чувствую смелость. Чувствую тот адреналин и отсутствие страха.

– Эй! – кричу я, немного приблизившись к загадочному силуэту.

Мужчина останавливается. Вижу, как он одергивает пальто, словно успокаивает сам себя. Сегодня на его голове нет головного убора, поэтому в свете далекого фонаря я могу различить его темные пряди.

– Ты что, следишь за мной? – спрашиваю я, постепенно приближаясь, стараясь разглядеть его черты.

Но он такой же, каким я его помню. Массивный подбородок, широкие брови и зеленые глаза, которые буквально сверкают, словно алмазы.

– Простите? – спрашивает он таким красивым голосом – басистым, пронизывающим своей мелодичностью и заставляющий в уме повторять снова и снова.

– Ну, ты только не говори, что не помнишь, – в конце я немного проглатываю слово, будто язык на секунду онемевает.

– Вы пьяны, мисс, – говорит он, еле заметно жестикулируя рукой. – Вам стоит идти домой.

– Хватит тебе! Я что, по-твоему, дура? Что ты здесь делаешь, а? – пытаюсь я вывести мужчину на чистую воду. И мне плевать, что это кажется фарсом! И возможно, даже опасно – может, он маньяк, и я сама падаю в его лапы?

– У меня свои дела, мисс. Может, вам помочь?

– Хватит! – протягиваю я, оказавшись с мистером настолько близко, что снова могу разглядеть его глаза. Странно, сейчас зрачки не расширены, а взгляд совершенно спокойный. Что его так успокоило?

Вижу, как он облизывает губы и тяжело глотает, но не отходит от меня, будто ему плевать. Хотя, может, он извращенец, которому нравится такая близость с пьяной незнакомой женщиной? Может, прямо сейчас он свяжет меня, а потом изнасилует? Хм, такого бы я точно не хотела, поэтому немного отхожу от зеленоглазого.

– Если ты маньяк, я вызову полицию!

– Венера, иди дом…

Я смотрю на него. Теперь его глаза стеклянные, словно только что зеленые глаза-самоцветы превратились в обычную стекляшку от бутылки пива. Он смотрит на меня с таким ужасом в глазах, будто видит перед собой привидение. Наверняка он тоже чувствует, как воздух стал давить на легкие.