Крис. Часть 1. Как все начиналось

Анастасия Ковалева

Крис. Часть 1. Как все начиналось

Предисловие

Эта книга – сборник моих записей из дневника за 2019-й год, разросшегося на двести страниц боли. Она о том, как я выживала на улице в холодном Санкт-Петербурге, мечтая о путешествиях, вырывалась из лап маргиналов, наркоманов и насильников-рецидивистов в Москве и Бресте, при этом сочувствуя им и стараясь помочь. Мёрзла, теряя здоровье на пронизывающем ветру, раздавая листовки, чтобы заработать на жилье и еду. Ездила одна автостопом по всей России, Кавказу и Закавказью бывшего СССР. Эта книга о путешествиях, любви, поиске смысла жизни и стремлении к мечте, несмотря ни на что.

На этих страницах, пропитанных потом и слезами, я открываю вам все свои скелеты в шкафу – искренне и бесстрашно. Здесь я знакомлюсь с человеком, который раз и навсегда изменил мою жизнь, разделив ее на «до» и «после». Он называет себя Крис. Но о нём – чуть позже. Начнем с января.

Саранск

Путешествия – это способ прожить одновременно несколько жизней. Ты словно телепортируешься. Сегодня ты в Москве, завтра в Питере, послезавтра – в Праге, Стамбуле, Лондоне. Ты существуешь нигде и одновременно везде.

20 марта 2019

Мой год начался в Республике Мордовия. Весь лютый февраль и снежный март я провела в ретрите на окраине Саранска, столицы Мордовии. Мой друг по прозвищу Карлсон – невысокий улыбчивый панк двадцати семи лет, с которым я познакомилась на Утрише, позвал меня и Пэта в гости.

Пэт – высокий музыкант из Ростова, с которым мы также тусили в общей компании на Утрише. Он встретил меня в Казани, в коммуне хиппи «14 Мастеров». Мы проехали автостопом сквозь заносящие метели и, не в силах позволить себе улететь на зимовку в Гоа, застревали в поселке “Буа”, что в мордовских степях. Его жители работают на заводе, производящем спирт, и лепят чудовищные фигуры “смешариков” из снега. Мы ехали день и ночь. Когда гасли наши налобные фонарики, а придорожных фонарей не было, нас спасал горячий чай в термосе и ярко-красная куртка Пэта на белоснежном полотне дороги. Земля смешивалась с небом. Всё превращалось в один сплошной белый холст.

Спустя двое суток, потрепанные метелями и замерзшие, мы ввалились в квартиру-студию, которую Карлсон снял за четыре тысячи рублей в месяц у подруги Кати. Это была новостройка – девятиэтажка с магазином “Магнит” на первом этаже, стоящая посреди голого пустыря, на самом краю города. Она высилась среди огромных сугробов в человеческий рост и маленьких деревянных хибар. В квартире не было ничего кроме газовой плиты, на которой мы готовили. Карлсон притащил надувной матрас, который постоянно сдувался. Он надувал его с шутками про холотропное дыхание. Одевался он в вязаные кофты своей мамы, а на улицу выходил в черном пальто из секонд-хенда за сто рублей. Пальто смотрелось очень стильно. Пэт спал в другом углу на пенке в спальнике. С собой у него был походный рюкзак, в котором почти не было вещей.

Карлсон работал конюхом у той же Кати. Пэт пытался ему помогать, хотя и боялся лошадей. После работы они шли играть на гитаре в подземный переход. А я все это время оставалась запертой внутри квартиры, так как снаружи все равно было делать нечего. Дом стоял, обозначая границу города: прямо за ним из сугроба одиноко торчала перечеркнутая табличка “Саранск”, а дальше – деревянные домики. Вокруг только горы снега. Я просиживала дни с ноутбуком и волнистым попугайчиком. Смотрела сериал “Клиника”, занималась йогой, медитировала, читала книги и писала рассказы.

Квартира находилась на первом этаже, и когда кто-то забывал ключи, входили через окно. Меня закрывали и не давали ключ, но и выходить мне было незачем. Это была добровольная тюрьма, в которой мне было хорошо.

За это время я сильно сблизилась с Карлсоном и не на шутку в него влюбилась. Я отдала ему душу, тело и немного больше.

На его день рождения я заказала знакомой художнице его портрет. Портрет вышел очень красивым. Я приехала домой, медленно поднялась под двери, держа в руках эту картину и, как дурочка, торчала там весь день и вечер, как вкопанная. А Карлсон… он даже и не думал появиться.

От тетушек-соседок я услышала насмешливый шёпот:

«Похоже, твой парень тебя сливает».

Это прозвучало как нож в сердце.

И всё же… он пришёл, в конце концов. Под занавес ночи, таинственно растворившись в тени. Но даже и не взглянул на мой подарок. Его безразличие всплыло холодной стеной между нами, и я ощутила – это ранит. Ранит сильно, но не убивает.

Он все же пришел, и я радовалась минутам, проведенным вместе. Они были словно тёплый свет среди темноты. Эти минуты – словно россыпь мерцающих звёзд. Они освещали мою ночь.

В конце марта, когда голоса зимы стихли, я решилась вырваться на концерт моей любимой группы «Пилот» в Петербург. Два дня. Автостоп. Мигом туда и обратно.

Когда я вернулась, квартира была пуста. Карлсон сбежал, забрав зарплату друга и не заплатив за жилье. Он кинул всех и исчез, оставив бардак в квартире и ключ под окном. Я торопилась к любимому человеку, а приехала в пустоту. Совершенно пустая квартира моментально опустошила мое сердце. Стало незачем жить дальше. Единственным смыслом жизни было найти его – во что бы то ни стало.

И я решила проехать по всем ближайшим городам. Наверняка он где-то там поет в переходе. Свой тур я назвала “Пустота”: Пенза, Ульяновск, Самара, Тольятти, Оренбург, Тамбов, Астрахань. Если соединить эти города на карте, получится пятиконечная звезда.

У меня почти не было вещей. Только маленький черный тряпичный рюкзак, как у монаха, украшенный нашивками, значками и феньками.

Свое первое путешествие я начинала с рюкзаком весом 23 кг. Вторая поездка (по Европе) была с профессиональным рюкзаком весом 18 кг. А теперь спина болела так, что я могла гонять по всей стране только с маленьким “колобком”, в котором были только документы, сменная одежда и зубная щетка. У меня не было с собой ни спальника, ни пенки. Это были все мои вещи, и я как-то выживала. Я поняла, что для выживания тебе не надо таскать с собой много вещей.

Несмотря на то, что я не пила, лицо сильно отекало, потому что я застудила почки. Мое пальто не было теплым, а на голове была серая шапка, которую выбросил бы даже бомж.

Я снова была совершенно свободна. Как глупо любить такого же свободного человека и хотеть, чтобы он всегда был с тобой. Ведь отношения – это уже несвобода. А быть в отношениях с кем-то, кто находится в рабстве офиса, ипотеки и окружения – невыносимо. Свободный человек обречён на одиночество. И, если он привязывается и не понимает, что жизнь – процесс, и в ней невозможно ничего удержать, он будет бесконечно страдать.

П.У.С.Т.О.Т.А

Пенза – Ульяновск – Самара – Тольятти – Оренбург – Тамбов – Астрахань.

“Я представляю себе идеальным такое положение, когда буддийский монах не имеет постоянного пристанища, но переходит с места на место, подобно одиноко и свободно плывущему в небе облаку.”

“Железная флейта”

26 марта

Первый город – Пенза. Карлсон говорил, что на любой рок-концерт нужно ехать как минимум в Пензу. Это ближайший к Саранску город. Там я надеялась его найти и заодно посмотреть новый регион. Но вместо этого меня ждал грязный город с разбитыми дорогами и полусгнившими домами, закрытой от посторонних глаз набережной, стесняющейся своего вида, и повсеместным унынием. Люди тоже были разбитые и сгнившие. В дырах асфальта скапливалась вода, в которой отражались чудом уцелевшие окна покрашенного, видимо, в честь приезда Президента фасада.

На красной кирпичной стене белая надпись, сделанная подростком, который впервые взял в руки баллончик: “НИЧЕГО СТРАННОГО. ПРОСТО НАДПИСЬ”. На железной решетке забора еще одна надпись: “Андрей+Даша+Данила = оргия”. Вписки у меня не было, и нужно было двигаться дальше.

Следующим на очереди был Оренбург. Я поехала к нашей общей с Карлсоном и Пэтом знакомой, тоже с Утриша. Его там не оказалось, и где он находится, она не знала. В дороге я помогла водителю перевести все значения реле и индикаторов с приборной панели, а он мне за это купил пирожок. Из Оренбурга я поехала в Уфу, просто посмотреть город. Сфотографировавшись на площади, я двинула в Самару, где вписалась ночевать в трамвайное депо у работника, с которым списалась заранее. Иван В. провел мне полноценную экскурсию по городу. Мы посетили планетарий, завод Жигули, несколько университетов, покатались по метро. Вот только все мои мысли были о Карлсоне. Я бредила идеей носиться по всем станциям и переходам, чтобы его найти. Я вздрагивала, когда видела чью-то спину в похожем пальто.

За Самарой следовал Саратов. Невероятно красивый и капризный парень, которого я прозвала Принцем, снял для меня помещение в полуподвале, без окон. Чтобы туда пройти, нужно было спуститься в сугроб, из-за которого дверь открывалась только на несколько сантиметров. У меня ужасно болели зубы, я закидывалась таблетками “кетанов” и спала. Саратов запомнился мне строгими охранниками, которые не давали и пяти минут погреться в “KFC”, выгоняя меня на лютейший мороз, и злыми местными жителями. Когда я фотографировала набережную, в кадр попала машина. Из нее выскочил взбешённый хозяин и наорал на меня, заставив удалить фото и угрожая выбросить фотоаппарат в реку.

В Набережных Челнах встретилась с аутичным другом из ЖЖ, который меня обожал. Он был готов прожить со мной всю жизнь, но я не могла ответить взаимностью при всем желании. Хиленький, скромный, необщительный и несмелый, он восхищался моей отвагой, но сам робел и стеснялся даже поднять руку в кафе, чтобы позвать официантку. Он был совершенно не социализирован. У него была квартира и прекрасный интеллект. Но квартира эта была в Набережных Челнах. Городе, состоящем из завода “КамАЗ” и быдла.

Следующим на очереди был город на Волге, родина Ильича – Ульяновск. Я вписалась в квартире у пары панков, парня и девушки. Высокий парень с ирокезом в джинсах, состоящих из заплаток и цепей, с бритой собакой на поводке, задняя часть которой вся в зелёнке, среди серых пятиэтажек и разбитых тротуаров выглядел шокирующе.

Я не имела никакого отношения к панкам, но автостопщик должен уметь общаться со всеми – от тракториста до физика-ядерщика, от зека до интеллигента, от бомжа до программиста.

У них была овчарка на передержке – слишком большая для их стандартной хрущевки с деревянным скрипучим полом и невысокими потолками. Собака, вымазанная зеленкой, скулила в коридоре. Ребята брали и других собак за деньги, отчего в доме становилось тесно.

Панки показали мне самые интересные тусовочные места творческой молодежи, военную базу и вид на Волгу из секретного места, где никто не ходит.

Ульяновск – это город, где вам не выжить без хорошего проводника среди местных, который будет отбивать вас от быдла и сажать на маршрутки. Если Вы будете идти по улице с навигатором, телефон будет отобран ближайшим гопником. Их нужно обозначать на карте, как камеры на дорогах. Автобусов нет от слова «совсем». Есть частные маршрутки со своими тарифами, в которых без пол-литра не разберешься. Цена на проезд зависит от: фантазии хозяина, времени суток (да, серьезно, при чем утром цена одна, днем другая, вечером третья), расстояния и чуть ли не фазы луны. Трамваи и троллейбусы ходят только по правому берегу. Мне каждый раз нужно ездить между берегами, значит, платить больше. Ехать с одного берега на другой час-полтора. Маршрутки гоняют, не тормозя на остановках. Прошу остановить у “Театра кукол”, ориентируясь по карте, а водитель проезжает мимо еще остановок десять, поскольку никто больше не выходит. Хотя людей в салоне мало, а на остановках могли бы сесть новые пассажиры. Кроме того, водитель повесил объявление, он ездит не по маршруту, а по другим улицам. Вышла, прогулялась по центру, встретилась с местным жителем. Спросила у него, что же за хаос творится с транспортом.

Он поясняет:

–Маршрутки могут ехать, как им вздумается. И останавливаться на остановках они не обязаны. И люди тебе здесь ничего не подскажут.

– Как же я доеду, если я не из этого города?

– Ульяновск – это город, в котором ты должен быть из этого города. Иначе ты никуда не доедешь. Так он устроен. Люди не понимают этих новых названий остановок. Остановки у нас без названия. Они ориентируются по магазину, которого давно уже нет, а название осталось. К примеру, если ты выходишь на остановке “Московская”, ты должна сказать: “остановите на Волжанке”. Или, “Театр кукол” – я вообще впервые слышу такую остановку. А вот эта остановка у местных называется “Речпорт”. Как она называется на самом деле, я не знаю.

– Почему так?

– Если ты это не сечёшь, то сразу видно, ты не местный. Значит, тебя можно “обуть”.

– Не очень дружелюбно к туристам…

На улице Ленина, на перекрестке, мне встретился неопрятный, нетрезвый человек.

– Вам духи нужны?

– Нет, не нужны

– Недорого!

– Не нужны.

– Может, кепочку подаришь?

*невозмутимо иду, ускорив шаг*

“Здесь время отстает на десять лет”. – говорит приютивший меня парень. – “Сейчас у нас две тысячи девятый. Расцвет скинхедов, нефоров, люди с бритыми головами и белыми воротничками, панк-тусовки, которые давно везде вымерли, “стрелки”… киоски, уличная торговля. Большинству людей интернет здесь не нужен. В Ульяновске до сих пор ищут работу по газетам и услуги по знакомым и объявлениям на остановках.”

Узнав, что дальше я направляюсь в Волгоград, ульяновские панки посоветовали вписаться у звукорежиссера Саши. И он, кажется, влюбился в меня с первого взгляда.

Сашка сразу прокатил меня на своем мотоцикле по городу, лишил водительской девственности, научив водить Газель, показал свой гараж и дачу, где стоял старый «Мерседес». Раньше он был известной персоной в городе. У него был бизнес, хороший доход, возможность ходить по элитным заведениям. Сейчас же он сидел без работы, без денег, в почти пустой квартире, которую вот-вот спишут за долги, и «сосал лапу». Квартира была завалена звуковыми пультами, электрогитарами, фотоаппаратами, которые валялись на полу и были никому не нужны. Мы сделали фотосессию, запечатлев наши лица на профессиональную камеру. Я прожила у него четыре дня – по моим меркам много, так как на город обычно я тратила не больше одной ночи. А когда собралась уезжать, он поехал со мной. Так сильно я запала ему в сердце.

Двое в трипе, не считая гитары

10 апреля. Волгоград.

Девять утра. Мы с Сашей выходим на солнечную весеннюю трассу. Я посмотрела маршрут выезда из города. На трамвае-метро доехали до Ельшанки.

Оказалось, что с этой остановки нужно ехать с пересадкой. Сели в маршрутку. Проехали остановок пять, вышли. Нужен еще один автобус до позиции. Волгоград – это кишка длинной сто километров. Самый протяженный город страны, не считая Сочи.

Подходит “двойка”. Едем на ней долго, но и это еще не конец. Все ещё Красноармейский район, который является частью города. Оттуда нужно выехать на трассу. Вон, рядом с остановкой – заправка. Попутчик предлагает идти на станцию междугородних автобусов и там договариваться. Но я по опыту знаю, что такие автобусы никогда не берут автостопщиков, по крайней мере, в городе.

“Если не уедем, вернемся домой” – обнадеживает Саша.

Дошли до автостанции. Маршрутка до поселка стоит 70 рублей. И она полная. Остаётся идти пешком. Нам останавливается КамАЗ, водитель-узбек не говорит по-русски. Мы говорим:

– Мы едем автостопом.

– Автостоп? А есть такой город?

Мужик довез до астраханской трассы, а нам – на другую. Вернулись на ту же позицию пешком, а там пост ДПС, и нас завернули. Остановили, отобрали паспорта, досмотрели все вещи, допросили: куда едете, к кому, зачем, что там будете делать, где останавливаться, где вы познакомились, когда обратно. Даже про личную жизнь расспросили, хотя это вообще не их дело. Занесли в базу как подозрительных, помурыжили, попугали, пытались всучить статью “вы идете не по той стороне дороги”. Обычно ДПСники на меня внимания не обращают, даже помогают тачку остановить. А здесь они злые и невероятно голодные.

Из города мы выбирались целых пять часов. За постом остановился армянин, но он хотел с нас денег. Отпустили его. Следующим был добрый дедушка-путешественник. Он подбросил до пос. Малые Дербенты (где, по его словам, местные жители едят сусликов). Это уже Калмыкия. Высадил у кафе, где мы торчали в ожидании машины несколько часов под солнцем. Саша забыл в машине свой кошелек с наличкой и водительским удостоверением. Но что теперь сделать?

Стоя на трассе, он играл на своей маленькой электрогитаре размером три четверти, которую взял, чтобы зарабатывать в дороге. В кафе перекусили. Я попробовала местный пирожок “борцог” за 20 рублей. Калмыки не берут…

Наконец, нам улыбнулась удача. Два мужика из Пятигорска на новом “Мерсе” подвезли аж до Элисты. Абдул (сидящий на пассажирском месте) читал нравоучения насчет семьи, работы, родителей, детей, смысла жизни и всего такого, после чего уснул с чувством выполненного долга.

Элиста-стайл

В Элисте мы прошлись по буддийским храмам с целью переночевать. В туристическом хуруле, естественно, это было невозможно. И мы пошли в секту алмазного пути. Попали на медитацию, где буддисты полтора часа читали молитвы о том, что нужно делать добрые дела на благо всех живых существ, но, когда мы сразу после медитации зашли к ним с просьбой переночевать, нас послали. Лживые лицемеры. Я напеваю себе под нос:

– Ом-м, моя оборона…

– Если ты будешь петь Егора Летова, буддисты тебя выгонят – констатирует Саша.

Из буддийского центра выходят два здоровых мужика, с длинными волосами, в джинсах и черных футболках с черепом.

– Сегодня твоя очередь читать мантру!

– Я в прошлый раз читал. Два раза.

Они сели в алтарной и начали монотонно: “Да будем же молиться во благо всех живых и делать добрые поступки…”

Заходим мы.

– Ребята, можно мы у вас переночуем?

– Я вас не знаю, идите отсюда.

На улице Остапа Бендера мы прокачали навыки выживания. Саша – долговязый, под два метра ростом, тощий, в длинном вязаном шарфе и свитере, тренировал фразу «жю не ма па сис жюр» в каждой пекарне. В маленькой продуктовой лавочке под названием “Максим” мы попросили заварить лапши, которая была с собой. Продавщица Эльвира дала булку хлеба, здоровый кусок колбасы и бутылку лимонада. Оказалось, она учитель. Утром преподает экономику, а вечером до двух ночи торгует. И к шести утра снова на работу. Ее дочь-чемпионка России по рукопашному бою. Я вспомнила, что путешествовала с такой прошлым летом. Ее звали Нина.

– Нина, точно она! – восклицает Эльвира. Теория шести рукопожатий работает.

Время – девять вечера. Элиста спит. Движухи никакой. Баров и клубов нет. Знакомых нет. На каучсерфинге пусто.

Дошли до католической церкви напротив буддийского храма, где у настоятеля-прибалта благополучно вписались на чердаке. Света нет, зато тепло и можно выспаться. Благо, матрасов полно. Но встать желательно пораньше, часов в шесть, чтобы успеть выйти из города.

Утром завтракаем: жуем всухомятку халявный хлеб с ветчиной, которую выпросили в местном магазине.

Добрый Пятигорск

11 апреля.

Из Элисты довольно быстро добрались до Ставрополя. Город меня не впечатлил. Достопримечательностей абсолютно никаких, кроме гигантского велосипеда. Переночевав на вписке, которую мы нашли через «Каучбот» «Вконтакте», мы поскорее поехали дальше, на юг. Из Ставрополя пешком выбрались на нижнюю объездную – думали поехать на Ростовскую трассу. Но все в один голос говорят, что так никто не ездит. Пошли пешком по объездной в верхнюю точку города. По пути Саша, уже изрядно войдя в роль Остапа Бендера, выпросил пирожок с капустой и булку хлеба, а также огурец и два мелких помидора. Перекусив на остановке, мы шли еще часа три. Пойманная машина сделала круг и вывезла нас на другую сторону города – на Элисту, восточную объездную. В ту же точку, откуда мы пришли вчера. Сделали почетный круг. Остановилась грузовая “Газель”. Едет на Пятигорск. Поскольку мне скинули задание по фрилансу, и надвигалась гроза, нужно было ехать как можно дольше. В Пятигорск – так в Пятигорск. Я там еще не была. Работу я выполняла прямо в машине, и к концу поездки мне уже упало двести рублей на карту, а дождь почти кончился.

В городе мы сразу нырнули в «Макдоналдс». Я занялась поиском еды и вписки по каучсерфингу. Вписка вскоре была благополучно найдена. Мы пересели к месту с розеткой, ищем фригу. Вдруг подходит охранник с подносом: “это – вам!”. На подносе – два чикенбургера, две больших картошки и две больших колы. Саша не наелся, и мы пошли в Бургер-Кинг, где добыли вкусное мороженое. Пешком три километра шли до вписки (можно было треть пути проехать на трамвае, другой транспорт не ходил). Долгожданный душ, зарядка телефона и кровать. Утром пожарила хлеб, который посчастливилось найти по дороге на вписку, чем и была сыта.

Кавминводы

12 апреля.

Вышли из Пятигорска, минуя парк, на ЖД вокзал. Прошли на платформу и поехали в Ессентуки. Контроль был один раз, но мы просто перешли в другой вагон.

В Ессентуках прошлись по парку с надеждой набрать минеральной воды из источника. Но вода из земли не течет, всё на замке и выдается по часам утром, в обед и вечером. Утренний мы пропустили, а до обеда было очень далеко. Кроме парка, в котором пел знакомый стритующий по всем городам индеец, смотреть и нечего. Поехали дальше – в Кисловодск. Снова контролеры. Но отшиваются легко: говоришь, что у тебя нет билета. Он: – а, ну ладно, делает “окей фейс” и идет дальше. Только в Кисловодске пришлось на одну станцию раньше выйти, чтобы не проходить через турникет. Билет стоит 56 рублей.

Кисловодск мне понравился гораздо больше: можно напиться минералки из источников. Источников много, и один открывается в аккурат, когда закрывается предыдущий. Больше всего понравился сульфатный. Правда, потом захочется открыть в туалет, а с ними здесь тяжко.

Посетили памятник Солженицыну (интересно, почему именно здесь?), повалялись на травке под солнышком, погуляли по бульварам и кафешкам.

Поскольку денег нет, ем острый соус с хлебом. За раз полбутылки – обычное дело.

Из города вышли пешком 5 км, доехали до Пятигорска. Оттуда нужно добраться до Черкесска. Это всего 80 км, но никто не берет. Сумерки, дождь. Пешком прошли много – аж до поселка “вин. сады”, который был переименован мной в “Win сады”. На заправке никто далеко не едет. На трассу не встать – идет ливень. Я устала. Еще и Саша сказал, что не верит моим словам о том, что мы не будем больше ездить галопом по Европам, а будем останавливаться, чтобы подработать.

И я уже собралась закрыться в туалете с задней стороны кафе “Подсолнух”, и там переночевать. Но удалось уговорить водителя увезти нас хотя бы с этой заправки и проехать чертов пригород. Доехали до моста, дождь закончился и вышла радуга.

Черкесск

13 апреля.

У моста остановилась тонированная машина – трое молодых черкесов. Одна бы я не села, но с попутчиком не страшно. Ребята слушали на всю громкость песню “до встречи на танцполе”, кайфовали. Угостили чипсами и жвачкой.

– Жаль, что мы промотали все деньги в Москве, а то сняли бы вам гостиницу. – говорит парень, сидящий рядом с водителем.

Между собой они говорили на своем языке. “Поставь “позови меня с собой” – попросил парень с заднего сиденья. Однако мы услышали отнюдь не Пугачёву, а хриплый зековский голос: “позови меня с собой. Я приду, я только твой”.

Завезли нас в центр города, прямо в торговый центр. Мы сели на фудкорте. Вдруг подходит мужик и сует Саше бумажку 500 рублей – “купите себе покушать”.

Однако, Саша решил сэкономить: в супермаркете “Семейный Магнит” стырил сыр “Российский” и два шоколадных батончика, спрятав в карман. Хлеб у нас еще ставропольский был.

– Меня наебала «Пятерочка», и теперь у меня с ней личные счеты – признается Саша, сидя на парапете около входа. По его логике, если компания нагрела его на двадцать тысяч рублей, он имеет полное законное право воровать в магазинах этой компании, чтобы возместить свои законные деньги.

С ночлегом проблема. Каучсерфинг не работает от слова “совсем”. Ни по «ВК», ни по приложению хостов нет. Видимо, местный менталитет. Ищу хостел по цене до 500 рублей с человека. Но ничего такого нет. Только гостиницы, и самый дешевый номер от 1300 руб. В том же Домбае и Архызе есть домики по 300-400 рублей. Но туда мы не доехали.

Саша попытался поиграть на гитаре, чтобы намутить денег и вписку: тщетно. Местные подходят, интересуются, удовлетворяют любопытство и идут дальше. Я замерзла. Хочется пойти куда-нибудь. Нашла церковь. Может, там на ночлег попроситься? Но идти около 3 км, а у Саши мозоли. Он далеко идти не может.