Владелица замка «Темные пески»

Я с сожалением вспомнила, что богатые аристократы империи предпочитали путешествовать иначе – с помощью магических портальных колец, позволявших за считанные секунды перенестись в любую точку мира. Но такие артефакты стоили целое состояние и передавались по наследству в знатных семьях. Мне же, провинциальной графине, приходилось довольствоваться старомодным способом передвижения.

Стив уже ждал нас на своем вороном жеребце – крепком, но тоже не молодом, с седыми волосками вокруг темных ноздрей. Лошадь фыркала и бодро перебирала копытами, явно отдохнувшая после утренней поездки, ее грива была заплетена в простую косу, как у всех рабочих лошадей в имении.

– Тронули, ваша светлость? – спросил кучер хриплым голосом, когда я устроилась на потертом бархатном сиденье, с которого местами сыпалась набивка.

Не ожидая ответа, он щелкнул кнутом, и карета со скрипом, похожим на стон умирающего, тронулась в путь, колеса медленно проворачиваясь по выщербленному камню мостовой.

Дорога оказалась еще хуже, чем я ожидала. Карета подпрыгивала на ухабах, кренилась в рытвинах, а иногда так тряслась, что у меня стучали зубы и в ушах звенело. Через запыленное окошко, покрытое тонкой паутиной трещин, я наблюдала, как медленно проплывают бесконечные луга с поникшими без дождя травами, поля со зреющим зерном, изредка – перелески с чахлыми березками, их листья покрытые дорожной пылью.

"Черт бы побрал эти дороги!" – мысленно ругалась я, в очередной раз прикусив язык на особенно глубокой выбоине, когда карета накренилась так, что я едва удержалась на сиденье. В голове уже созрел план – как только в казне появится приличная сумма, первым делом займусь дорожным строительством. Нормальным! С каменным основанием и дренажными канавами! Чтобы ни одной лишней кочки! Пусть хоть весь годовой доход уйдет – но ездить по таким дорогам больше не придется!

Стив, ехавший рядом верхом, время от времени бросал обеспокоенные взгляды на карету, видимо опасаясь, что она развалится прямо на ходу. Его крупная фигура на лошади казалась воплощением надежности по сравнению с нашим шатким экипажем. Но старые колеса, скрипя и постанывая, все же продолжали вращаться, медленно приближая нас к месту назначения, оставляя за собой облако рыжей пыли, оседающей на листьях придорожных кустов.

Глава 6

К деревушке у Черного ручья я подъехала после обеда, с желанием убивать. Злая, готовая собственными руками разорвать любую нечисть, я вылезла из кареты на окраине деревушки, огляделась. Пусто. Тихо. Ни собаки не лают, ни птицы не поют, ни дети не кричат. Дома, обычно такие оживленные, теперь стояли с закрытыми ставнями, словно слепые. Ни дыма из труб, ни привычного стука топоров у дровяников. Даже куры, обычно шныряющие под ногами, куда-то исчезли. Вообще могильная тишина, нарушаемая лишь скрипом наших колес да фырканьем лошадей.

– Где все? – резко повернулась я к Стиву, и мой голос гулко разнесся по пустой улице, отдаваясь эхом от бревенчатых стен изб.

Управляющий неспешно слез с коня, почесав затылок.

– Дык кто где, госпожа. Кто в поле, кто по домам попрятался. Народ напуганный – лишний раз нос на улицу не высунут.

– А где живность? – спросила я, и в голосе моем зазвучали металлические нотки, которые сами удивили меня.

– Дык нечисть напугала, – равнодушно ответил Стив, привязывая лошадь к облучку кареты, его пальцы ловко завязывали узлы на потрескавшейся коже упряжи.

Ах, нечисть напугала…

Это стало последней каплей.

Действовала я, вспоминая все, что когда-либо читала и смотрела на Земле – от народных сказок до фэнтези-романов. Достала мешочек с солью (который служанки, посмеиваясь, все же приготовили) и начала очерчивать широкий круг вокруг кареты и нас со Стивом. Соль хрустела под ногами, оставляя на земле четкую белую линию, которая казалась неестественно яркой на фоне унылой деревни.

Встав в центре круга, я глубоко вдохнула, чувствуя, как воздух наполняет легкие, и крикнула так громко, что даже Стив вздрогнул, а лошадь беспокойно забила копытом:

– А ну выходи, нечисть! Не доводи меня!

Что именно я имела в виду под "не доводи" – сама толком не знала. Как и то, что буду делать, если никто не появится. Но древние инстинкты подсказывали – надо вести себя уверенно, как настоящая хозяйка этих земель.

И, к моему удивлению, призыв сработал.

Воздух перед нами вдруг заколебался, словно над раскаленными углями, и из ниоткуда вывалилась целая орава нечисти. Они появились все разом – тощие как скелеты и пузатые как бочки, покрытые клочковатой шерстью и лысые до синевы, орущие на разные голоса и молча скалящие гнилые зубы. Их кожа отливала болотной зеленью и землистой серостью, а от них пахло сыростью подвала и гнилыми листьями.

Они кинулись к нам, как стая голодных псов – одни скакали перед перепуганными лошадьми, заставляя животных бить копытами и ржать от ужаса, белки их глаз были видны даже из-за круга. Другие высовывали длинные, как у ящериц, языки, облизывая воздух, оставляя на нем мерзкий блеск. Третьи закатывали глаза так, что видны были только белки, покрытые красными прожилками, словно карта безумия.

– Молчать! – рявкнула я так громко, что даже собственным ушам стало больно, а эхо прокатилось по пустой деревне, ударяясь о закрытые ставни.

Не раздумывая, я схватила полную горсть соли из мешочка и щедро швырнула ее перед собой, за пределы защитного круга. Белые кристаллы, сверкая на закатном солнце, рассыпались веером, похожие на зимний иней.

Тут же раздался оглушительный визг, пронзительный и многоголосый, от которого заложило уши. Там, куда попала соль, воздух затрещал, как раскаленная сковорода под каплями воды. Несколько самых наглых тварей буквально испарились, оставив после себя лишь клубы вонючего дыма, пахнущего паленой шерстью и серой. Остальные мгновенно заткнулись и отпрыгнули назад, как ошпаренные, шипя и поскуливая.

В наступившей тишине, нарушаемой лишь тяжелым дыханием Стива за моей спиной, из толпы нечисти вдруг выкатилось что-то большое и мохнатое. Оно подпрыгнуло, распрямилось – и перед нами оказалось существо, напоминающее огромную собаку, но стоящую на двух тонких, как спички, ножках. Его желтые глаза умоляюще смотрели на меня, а мохнатая грудь вздымалась от частого дыхания, и с каждого волоска стекали капли мутной воды.

– Не губи, хозяйка! – прогудело оно, и его голос звучал так, будто доносился со дна глубокого колодца, полного тины и старых страхов.

– Людей моих вернуть! – приказала я, и мой голос прозвучал тверже, чем я ожидала. – Сей же час! Ну!

Мохнатая тварь заскулила, поджав воображаемый хвост, и замахала лапами в странном ритме, будто замешивая воздух. Воздух снова заколебался, заструился, и вдруг из ниоткуда начали вываливаться люди – словно невидимая рука вытряхивала мешки. Они падали на землю, растерянные, испачканные тиной, но целые и невредимые, с широко раскрытыми глазами, полными недоумения и страха.

Сперва упал рослый мужик в порванной рубахе, с грязью на коленях и пустым, потерянным взглядом. За ним – две перепуганные бабы, обнимающие плачущих ребятишек, чьи лица были испачканы слезами и землей. Один за другим появлялись крестьяне – бледные, с синяками под глазами, в измятой одежде, пахнущие тиной и страхом. Некоторые шатались от слабости, опираясь на соседей, другие озирались по сторонам с диким, животным ужасом, будто ожидая нового нападения.

– В круг, – скомандовала я, указывая на защитную линию из соли, которая теперь казалась тонким, но нерушимым барьером между нами и остальным миром. – Быстро!

Люди поползли к карете, цепляясь друг за друга, их движения были медленными и неуверенными, будто они забыли, как пользоваться собственными телами. Дети всхлипывали, прижимаясь к матерям, взрослые шептали молитвы, их пальцы дрожали, перебирая складки одежды. Я пересчитала их взглядом – все на месте, все двадцать три души, которые недосчитались утром.

Повернувшись к мохнатому существу, я встряхнула мешочком, демонстративно подсыпая соли в ладонь. Белые кристаллы блестели на закатном солнце, как крошечные алмазы.

– Еще раз хоть кого утащите или напугаете… – начала я, медленно приближаясь к твари, и каждый мой шаг отдавался гулко в наступившей тишине. Та отползала назад, желтые глаза расширились от ужаса, а мохнатая грудь вздымалась чаще. – …засыплю с ног до головы. Солью. Горячей. Поняли?

Существо закивало так усердно, что клочья шерсти затряслись, а с них посыпались капли мутной воды, оставляя на земле темные пятна.

– А теперь – вон! Ну!

Последнее слово прозвучало как хлопок бича. Нечисть исчезла мгновенно – вместе с запахом болота и ощущением липкого присутствия, которое давило на грудь все это время. Воздух стал чистым и свежим, будто после грозы, пахнущим полынью и влажной землей.

Я глубоко вздохнула, разжала пальцы – соль тонкой струйкой потекла на землю, растворяясь в пыли.

– Домой, – тихо сказала я Стиву, глядя, как крестьяне, дрожа, помогают друг другу подняться, их движения постепенно обретали уверенность. – И чтобы к утру кто-нибудь привез соли. Много соли.

Кучер, до этого замерший на облучке, с готовностью взялся за вожжи, его пальцы крепко сжали потрескавшуюся кожу. Лошади, наконец успокоившись, фыркнули, будто с облегчением, и тронулись с места. А я в последний раз оглядела опустевшую деревенскую улицу, где теперь снова слышался привычный шум – где-то захлопнулась дверь, залаяла собака, заплакал ребенок, и этот плач уже звучал не как крик ужаса, а как обычная детская каприза.

Обычная жизнь возвращалась.

И я вдруг поняла, что больше не просто Маргарита Андреевна. Теперь я – настоящая хозяйка Темных песков.

Глава 7

До замка мы добрались уже глубокой ночью. Лунный свет струился по зубчатым стенам, превращая Темные Пески в призрачное видение, где каждый камень отбрасывал длинные, искаженные тени. Я едва волочила ноги, спина ныла от усталости, а веки слипались сами собой, будто их присыпали пеплом.

Мэри встретила меня в холле с зажженным подсвечником, пламя свечи трепетало от сквозняка, пляшущие блики освещали ее встревоженное лицо. Но я лишь покачала головой – сил даже на вечерний туалет не осталось. С трудом взобравшись по винтовой лестнице, ступени которой казались сегодня особенно крутыми и неровными, я рухнула на постель, не снимая дорожного платья, пахнущего пылью и дымом. Последнее, что помню – как холодные шелковые простыни коснулись моей щеки…

И сразу же погрузилась в странный, беспокойный сон.

Мне снилось, будто я снова в той деревне, но вместо крестьян в избах живут странные существа. В одной избе сидит тощая старуха с лягушачьими глазами, закутанная в платок пропавшей бабы Агарьи, ее пальцы с перепонками ловко помешивали деревянной ложкой в котле.

– Я ведь добро делаю, – хрипит она, помешивая котел с какой-то мерзкой жижей, от которой идет пар с запахом гнилых водорослей. – Мышей ловлю, пауков из углов выметаю…

В другой избе здоровенный детина с козлиными копытами вместо ног укладывает спать деревенских ребятишек, его грубые руки неожиданно нежно поправляли одеяло.

– Кто ж им сказки на ночь рассказывать будет, как не я? – укоряет он меня, пряча рога под шапкой пропавшего мужика Стертана, из-под которой торчали клочья свалявшейся шерсти.

Самый жуткий был в избе старосты – существо, похожее на огромную мокрую крысу в человечьей одежде. Оно сидело за столом и аккуратно вело учетные книги, его длинный чешуйчатый хвост свисал со скамьи, касаясь пола.

– Налоги-то кто считать будет? – щебетало оно тонким голоском, перелистывая страницы мокрыми от слизи пальцами. – Вы, барыня, в своем замке и не знаете, сколько тут делов-то…

Я металась от избы к избе, вытаскивая эту нечисть за шиворот, доказывая, что они не имеют права притворяться людьми. А они все как один жалобно плакали, цеплялись за пороги, клялись, что больше им жить негде, их голоса сливались в один жалобный гул, напоминающий шум ветра в камышах.

– Приснится же такое, – прошептала я, проснувшись с первыми лучами солнца, которые уже пробивались сквозь щели в ставнях.

Губы были сухими, а во рту – горький привкус, будто я и правда всю ночь ругалась с потусторонними тварями. За окном щебетали птицы, а где-то внизу уже слышались привычные утренние звуки замка – скрип дверей, шаги служанок, звон посуды. Но тревожное ощущение от сна не отпускало, оставляя на душе тяжелый, холодный осадок.

– Куда ночь, туда и сон, – проворчала я себе под нос, с трудом отрывая от подушки голову, которая казалась сегодня невыносимо тяжелой.

Дернула за шнур колокольчика, и через мгновение в дверь постучала Мэри, ее шаги были легкими и быстрыми, как всегда.

– Воды горячей, – хрипло попросила я, потирая глаза, в которых будто насыпали песка. – И чтобы с травами.

Горничная кивнула и скрылась, а я с трудом поднялась с кровати, чувствуя, как ноют все мышцы. Дорожное платье, в котором проспала всю ночь, было мятым и пахло пылью, дымом и чем-то еще – возможно, той самой нечистью из деревни, едкий запах болота въелся в ткань.

В углу мыльни, отдельной комнаты, местной ванной, стоял большой железный чан с облупившейся эмалью, в который слуги уже лили ведра с горячей водой. Пар поднимался густыми клубами, наполняя комнату ароматом лаванды и розмарина – Мэри, как всегда, знала толк в травах, добавляя в воду еще и веточку чабреца для бодрости.

Я сбросила платье, с наслаждением погрузившись в почти обжигающую воду, которая сразу же согрела озябшее за ночь тело. Мэри принялась усердно тереть мне спину жесткой мочалкой из люфы, смывая вчерашнюю пыль дороги и остатки страха, которые будто прилипли к коже.

– Сегодня, говорят, из деревни весточка пришла, – болтала горничная, поливая мне на плечи теплую воду из медного ковша с гербом Артарашей. – Все живы-здоровы, даже ребятишки. Баба Агафья уже печь истопила, хлеб поставила.

Я лишь крякнула в ответ, закрыв глаза. Вода смывала не только грязь, но и остатки тревожного сна, где лягушачьи глаза старухи смешивались с козлиными копытами.

– И соль прислали, – добавила Мэри, подавая мне кусок мыла с запахом мелиссы, которое пенилось в руках густой белой пеной. – Два мешка. Как вы и велели. Уже в кладовую отнесли.

Я кивнула, намыливая волосы, чувствуя, как аромат трав проникает в каждую прядь. Сегодня предстоял обычный день – завтрак, отчеты управляющего, бесконечные вопросы экономки. Но теперь я знала: в моем мире даже самый обычный день может обернуться чем-то неожиданным.

После утреннего омовения я почувствовала себя почти человеком. Мэри облачила меня в простое платье из мягкой ткани темно-серого цвета – практичное, немаркое, с удобными карманами и свободными рукавами, стянутыми на запястьях тесьмой.

Завтрак подали в малом обеденном зале на первом этаже, где солнечный свет лился сквозь высокие стрельчатые окна, играя на старинном дубовом столе, покрытом скатертью с вышитыми колосьями. Теплые пышки с медом, копченая ветчина, нарезанная тонкими ломтиками, и чашка крепкого травяного чая с мятой – простые, но такие приятные после вчерашних волнений яства.

Стив явился ровно в назначенный час, переминаясь с ноги на ногу на пороге гостиной, оставляя на полированном полу грязные следы от сапог. Его грубые руки, покрытые старыми шрамами и свежими царапинами, были испачканы землей – видимо, он уже успел побывать в полях до нашего разговора.

– Посевную скоро закончим, ваша светлость, – начал он, нервно потирая ладонью подбородок, где щетина отливала медным блеском. – Если дождей и засухи не будет, то можно ждать хорошего урожая зерновых. Вот только…

Он замялся, и я сразу поняла – проблемы начались.

– Мельник Жак опять жалуется – жернова почти стерлись, новые заказывать надо. А кузнец Томас сломал ногу, когда на него бревно упало – теперь никто не кует подковы лошадям, не чинит плуги. Мясник Готье грозится уйти – говорит, нечем скотину кормить, сено плохое в этом году, все червивое. Да и староста деревни у Черного ручья просит помощи – после вчерашнего… ну, этого… народ боится в поля выходить, боятся, что опять нечисть утащит.

Я вздохнула, потирая виски, где уже начинала пульсировать знакомая боль. Вчера – нечисть, сегодня – бесконечные хозяйственные проблемы. В замковом саду за окном запел соловей, такой беззаботный в сравнении с моей жизнью, полной проблем, его трели казались насмешкой.

– По порядку, – сказала я, доставая из кармана маленький блокнот в кожаном переплете и заточенный карандаш. – Сначала мельница. Потом кузнец. Потом…

И так – до бесконечности. Графская корона оказалась куда тяжелее, чем я могла предположить, ее вес давил на виски, а не на голову.

Наш разговор затянулся до полудня. Солнечные пятна, ложившиеся на ковер утром, уже сместились к противоположной стене, когда мы закончили разбирать все насущные вопросы. Каждая проблема требовала внимания – мельничные жернова нужно было заказывать у столичного мастера, что означало недели ожидания и немалые деньги; сломанная нога кузнеца требовала не только лечения, но и поиска временной замены; нехватка кормов грозила падежом скота; испуганные крестьяне нуждались в уверенности и защите, которую я должна была им обеспечить.

Я сидела, обхватив руками фарфоровую чашку с уже остывшим чаем, и мысленно подсчитывала расходы. Хрупкий фарфор с позолотой по краю казался насмешкой над моим бедственным положением. Новые жернова – двадцать золотых. Лекарь для кузнеца – еще пять. Корма на зиму – минимум сорок. А в моей казне едва набиралось тридцать, и то если не платить слугам жалованье в этом месяце.

Стив стоял передо мной, переминаясь с ноги на ногу, его грубые пальцы нервно теребили потрепанный край кафтана из грубой шерсти. Он прекрасно понимал, что большинство решений упирается в одно – пустую графскую казну, и его молчаливое сочувствие читалось в потупленном взгляде.

– Хорошо, – наконец сказала я, отставляя чашку с тихим стуком о серебряное подносное блюдце. – Займитесь тем, что можно исправить без денег. Пусть староста успокоит народ. Мельник пусть пока обходится тем, что есть. А кузнеца… – я вздохнула, чувствуя, как усталость давит на плечи, – отправьте к моему замковому лекарю. Пусть посмотрит, что можно сделать.

Когда управляющий поклонился и вышел, его тяжелые шаги затихли в коридоре, я осталась одна в тишине гостиной. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь витраж с изображением фамильного герба, рисовал на столе цветные пятна – синие, красные, зеленые. Где-то на кухне звенела посуда, за окном щебетали птицы – обычная жизнь замка шла своим чередом, не обращая внимания на мои тревоги.

Я откинулась на спинку кресла с высоким резным изголовьем, закрыв глаза. «Тяжела ты, жизнь аристократки», думала я. В книгах – балы, интриги, красивые платья. А на деле – вечная нехватка денег, испуганные крестьяне, сломанные жернова. И никого, кто бы мог помочь. Ни советчика, ни союзника, ни просто плеча, на которое можно было бы опереться.

Из кармана платья я достала маленький мешочек с солью – вчерашний трофей, сшитый из грубого полотна. Пересыпала зерна из ладони в ладонь, чувствуя, как мелкие кристаллы скользят между пальцев. Хоть какая-то защита в этом странном мире, где реальность оказалась куда сложнее книжных сюжетов.

Остальное… Остальное придется решать самой. Как всегда.

Глава 8

Экономка, найра2 Марта, невысокая плотная шатенка средних лет, тоже «порадовала».

Она сидела напротив меня, аккуратно сложив пухлые руки на коленях. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь кружевные занавески, играл на ее гладко зачесанных каштановых волосах, собранных в тугой узел. Ее карие глаза внимательно изучали мое лицо, пока она размеренно излагала проблемы, слегка поджав губы, что делало ее и без того строгое выражение лица еще более суровым.

– Ваша светлость, со служанками совсем беда, – начала она, слегка наклоняясь вперед, и складки ее темного шерстяного платья мягко зашуршали. – После последнего приема девочки едва на ногах стояли. Двух бы обученных взять – на кухню и в прачечную. А то и вовсе деревенских девок набрать, мы их здесь быстро всему научим. – Она вздохнула, поправляя белоснежный фартук с крошечной, почти незаметной вышивкой у кармашка. – Да и в кладовых пусто – масло на исходе, муки осталось на неделю, сахар и соль вообще по крохам считаем.

Я машинально провела пальцем по краю стола, собирая несуществующие пылинки, чувствуя подушечками пальцев прохладу полированного дерева.

Марта продолжала, ее голос звучал ровно, но в нем слышались нотки беспокойства:

– Ярмарка в Ласске только через месяц, а ждать нельзя. У мельника кое-что взять можно, но… – она сделала многозначительную паузу, слегка прищурившись. – Знаете, какой он ценник сейчас выставил? Прямо наглеет с каждым днем. В прошлый раз за муку высшего сорта брал по три серебряных за мешок, а теперь требует пять.

Экономка достала из кармана аккуратно сложенный лист бумаги, пожелтевший по краям.

– Вот список самого необходимого. Лучше бы Стива в город отправить – он цены знает. Да не одного, а с двумя-тремя слугами. Чтобы сразу все закупить и побыстрее вернуться. – Она многозначительно подняла бровь, и на лбу у нее обозначилась мелкая морщинка. – А то в последний раз один кучер ездил – половину припасов в трактире пропил. Привезли нам вместо качественной муки какую-то отсыревшую смесь с жучками.

Я вздохнула, принимая список. Бумага оказалась испещрена ровными строчками – мука, масло, сахар, соль, сухофрукты, специи… Каждая позиция с указанием количества и примерной цены. Марта явно готовилась к этому разговору основательно, ее почерк был аккуратным и четким, с маленькими, экономными буквами.

– И еще, ваша светлость, – добавила она уже мягче, понизив голос, – к новым служанкам присмотритесь сами. А то в прошлый раз мы с Мэри девку взяли, а она…

Экономка сделала выразительный жест рукой, явно намекая на какую-то неприятную историю, о которой я не знала или не помнила. Ее пальцы сложились в фигуру, напоминающую клюв, а затем резко разжались, будто выпуская что-то невидимое. Да и, если честно, знать особо не желала. И без того голова была проблемами забита.

За окном пролетела стайка воробьев, их тени мелькнули на стене, скользнув по портрету какого-то сурового предка в золоченой раме. Обычный деловой разговор в необычном для меня мире, где каждая мелочь требовала внимания хозяйки замка.

После окончания разговора я поднялась в книгохранилище, выбрала книгу о местных традициях и уселась в кресло там же – читать, просвещаться. Это местным аристократам все знания вкладывались в головы с рождения. А я, например, понятия не имела, почему в день солнцеворота нельзя прясть, а на зимних игрищах – подходить к водоемам.

Так что сидела, читала, чтобы не ляпнуть глупость в светском разговоре.

Я устроилась в глубоком кресле у камина, кутаясь в шерстяной плед с выцветшим узором. Старинный фолиант "Обычаи и поверья Драгорашской империи" лежал у меня на коленях, испещренный закладками из шелковых лент разного цвета. Страницы пахли пылью и временем, а буквы местами стерлись от множества прикосновений, некоторые слова приходилось разбирать чуть ли не с лупой.

Вот оно, оказывается, почему нельзя прясть в солнцеворот – пряха может невольно спрясть свою судьбу с нитью. А водоемы в зимние праздники – это врата в иной мир, куда может утянуть нечисть. Я задумчиво покусывала губу, делая пометки в блокноте – сколько всего нужно запомнить, чтобы не опозориться перед местной знатью.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Плотная шерстяная ткань.

2

Найра – вежливое обращение к женщине. К мужчине – найр.