Заотар. Мышеловка для шоколадницы

«Купидон… контракт… лазутчик… – думала я, почти задремав, – человек, которому я доверяю. Человек? Только ты, Катарина, потому что Гонза не человек… Контракт!»

В голове щелкнуло, как будто вошли в пазы последние кусочки головоломки: «человек, которому доверяешь» соединился с «контрактом». Арман де Шанвер получит своего фактотума, только им станет не младший брат, а я – Катарина Гаррель из Анси, тем более, что оплату года своих услуг, пятьдесят луидоров, я уже получила. Вуа-ля!

Гонза появился в спальне именно в этот момент:

– Ревешь?

Ну а дальше: перепалка с де Манже, не помешавшая мне заполнить пропуски в фактотумском контракте, который утром я, слава всем покровителям, не успела сжечь, и прогулка в канцелярию. Новость о том, что Урсула мертва, меня опечалила и еще больше укрепила в принятом решении. Я должна помочь Шанверу, для этого необходимо быть рядом с ним. Точка.

К счастью, мэтр Картан, когда я, не дождавшись окончания его беседы с кастеляншей, беседе этой помешала, не рассердился, принял мой документ, положил к таким же другим в папку. Мадам Арамис, то ли недовольная вторжением, то ли вследствие противности своего характера, не преминула напомнить мне о деньгах:

– Катарина Гаррель корпус филид, не забудьте… Кстати, сегодня вы приобрели в лавочке «Все что нужно» комплект для письма, поэтому долг составляет тридцать корон.

Порывшись в портфеле, я достала из него луидор:

– Прошу, мадам.

И так как, мой характер, не иначе, заразившийся от кастелянши, стал тоже противным, я потребовала и дождалась сдачи серебром, а также убедилась, что мое имя вычеркнули из долговой книги. Вуа-ля! Пришлось заплатить за гимнастическую форму? Плевать, могу себе позволить, будем считать это благотворительным взносом на процветание Заотара.

Монеты звенели в портфеле под мышкой, на плече сидел золотисто-цыплячий крыс, я отправилась тратить луидоры. И, с последним, пожалуй, увлеклась. Не важно…

Сейчас я сидела на стуле в зале Безупречности, голова болела от ментальных воплей Гонзы и болталась из стороны в сторону, потому что Натали Бордело трясла меня за плечи:

– Кошмар, Кати! Какой ужас! Как это могло произойти?

Ложа, из которой наблюдали совет Шанвер с Бофреман, опустела, мэтр Картан объявил перерыв в заседании, отошел к преподавателям, бывшие старосты один за другим покидали возвышение, Лазар подал руку Делфин, помогая ей спуститься.

– Гонза, можешь хоть на минуточку перестать орать? – подумала я и крепко взяла Натали за запястья: – Успокойся, дорогая, ничего страшного не произошло. Я сама так захотела, сама подписала контракт. Сядь, совет скоро продолжится.

– Я требую подробностей, Гаррель!

– Ты их получишь, после, да успокойся наконец.

Бордело фыркнула, плюхнулась на свой стул, наклонилась к Эмери, что-то зашептала. Купидон поднял на меня абсолютно несчастные глаза:

– Это сделка, Кати? Арман потребовал замены, когда…?

– Ну, – пискнул фамильяр, – давай, расскажи пухлику, что ты влюбленная дура, а не самоотверженная подруга.

– Нет, он, абсолютно точно, ни о чем не подозревал, его мимика… уж я-то знаю… – бормотал мальчик.

Арман появился из боковой двери залы, Мадлен с ним не было, фальшивая Урсула, напротив была, во плоти, жалась к ногам маркиза, агрессивно изогнув спину, таращилась по сторонам, как будто ожидая нападения.

– Шанвер ни о чем не знал, – вздохнула я, – это мое и только мое решение. Я воспользовалась твоим договором, вписала туда свое имя и… Зачем?..

Смешавшись, я густо покраснела, замолчала. Из той же боковой двери появилась Мадлен де Бофреман, ее обступили клевретки, вся компания возбужденно переговаривалась, поглядывая в мою сторону.

Бледный как мел Купидон резко встал и пошел к выходу, он хромал, тяжело припадая на правую ногу.

Натали тоже поднялась:

– Нужно за ним присмотреть, он явно не в себе, его драгоценная Кати бегает за Арманом, Эмери чувствует себя преданным, сегодня к нему не лезь, пусть остынет… И да, Гаррель, это не отменяет нашего с тобой будущего откровенного разговора.

Девушка ушла, я осталась сидеть, не понимая, о чем именно спрашивает, обернувшийся ко мне филид Альдело, пожала плечами, Альдело отстал.

Кошмар, какой кошмар, Купидон обиделся, он думает, что я променяла его на старшего брата…

Мне стало грустно и одиноко.

– Гонза, – позвала я, – давай ночью устроим вылазку в…

– Без меня, – перебил фамильяр.

– Ну, можно не сегодня, а завтра?

– Нет, Катарина, ты единолично принимаешь решения, которые ставят под удар нас обоих, не посоветовавшись, не поставив меня в известность.

Покраснеть еще больше было трудно, но мне это удалось:

– Гонза, прости, просто к слову не пришлось, все происходило одновременно.

– Нет, Катарина, твое умолчание было вполне осознано, ты знала, что я буду против и все сделала сама.

– Прости…

– Нет! – рявкнул демон. – Мною сознательно пренебрегли, значит, я больше здесь не нужен. Все кончено, прощай!

И ментальная связь резко оборвалась, как будто выдернули булавку из игольной подушечки. Я осталась одна, совсем, окончательно одна.

Глава 6. Выход монсиньора

Хотелось плакать от стыда, тоски и бессилия, ничего уже не исправить, время не вернуть назад. Я обидела Гонзу, обидела Эмери, и, если перед последним у меня еще есть шансы оправдаться…

– Продолжим заседание, коллеги! – Мэтр Картан опять занял место ведущего. – Прошу вас поприветствовать сорбиров Заотара.

Двери главного входа распахнулись и под наши аплодисменты в залу вошла колонна безупречных, возглавлял ее мэтр Девидек. Величественное зрелище оставило меня равнодушной, я, вместе со всеми, хлопала, поднявшись с места, но мысли мои были далеко.

Ты ошиблась, Кати, чудовищно ошиблась, действительно пренебрегла интересами своих друзей. Не было времени? Какая чушь! Тебе даже в голову не пришло поставить кого-нибудь в известность о своем решении. Тайна? Тоже глупости, дело не в осторожности, а в твоем, дорогая, высокомерии. Легко обвинять в этом пороке Армана де Шанвера, труднее признать, что и сама ты не без греха. Умненькая Гаррель разработала великолепную стратегию защиты де Шанвера, которая, по факту, обернулась полным фиаско. Она ведь привыкла, что друзья без вопросов и возражений следуют за ней. Унизить Виктора де Брюссо? Великолепно. Передумать и не довести дела до конца? Еще лучше, Гаррель так благородна, так справедлива… И что теперь? Опустим пока обиду Эмери и даже Гонзы, случилось, то что случилось… Опустим? Ах ты, мелкая дрянь! Ступай к Купидону и объясняйся! Сейчас, немедленно!

Но мэтр Картан воздел руки, предлагая студентам садиться, и я села, зацепив подолом ненужную теперь золотую клетку. Сорбиры строем стояли у возвышения. Секретарь торжественно произнес:

– Пришло время, дамы и господа, коллеги, сообщить вам о том, что монсиньор Дюпере, ректор академии Заотар, вынужден на некоторое время оставить свой пост.

«Чего?» От удивления я даже перестала страдать.

– А я говорил, – сказал филид Альдело соседу, – с ректором что-то нечисто.

– Тишина! Соблюдайте спокойствие, дамы и господа, – Картан махал руками как дирижер, управляющий оркестром, – ничего страшного, или, упаси боги, неотвратимого не происходит, академия продолжит свою работу на благо Лавандера под временным руководством…

Секретарь отвлекся, мэтр Девидек, запрыгнувший на возвышение, игнорируя ступени, что-то негромко ему сообщил. Картан недоверчиво покачал головой, переспросил, получил ответ. Студенты наблюдали пантомиму, в зале стало тихо и тревожно. Что происходит?

Скользя взглядом по равнодушным лицам безупречных, я отметила, что равнодушие их, скорее, напускное. Двенадцать сорбиров, неполные три студенческие квадры и мэтр Девидек. Где его квадра? И почему с нами нет больше никого из сорбиров-преподавателей?

От тишины звук вновь распахнувшейся двери услышали все, и все повернули головы ко входу.

– Что ж, господа, – громко и без эмоций сказал секретарь Картан, – прошу вас поприветствовать нашего нового ректора монсиньора…

– Балор-еретик, – ахнул кто-то из юношей, – это же…

– Нового ректора монсиньора Оноре, – закончил секретарь.

Мэтр Оноре! Наш учитель по «общей магии», исключенный из состава преподавателей в начале года, теперь шел по проходу в сопровождении десятка автоматонов в одинаковых черных мундирах. Механические стражники, абсолютно точно, были не из воинства мадам Арамис, рассмотрев гербовые лилии на камзолах, я решила, что автоматоны принадлежат его величеству.

Кажется, нам следовало аплодировать, мэтр Оноре этого от нас ждал, но никто в зале даже не думал хлопать, мы настороженно наблюдали процессию.

Новый ректор поднялся по ступеням на возвышение, секретарь попятился, уступая место за кафедрой.

– Временным начальником должен был стать Раттез, – пробормотал Альдело соседу, когда нам позволили сесть, – но король назначил нам овата. Это оскорбительно.

Мэтр Оноре, который обычно под учительской мантией был облачен в зеленый оватский мундир, сейчас щеголял столь обильно расшитым драгоценностями камзолом, что хотелось зажмуриться.

Оноре откашлялся, торжественно начал речь:

– Его величество Карломан Длинноволосый, да хранят его боги и святые покровители…

Я растерянно оглянулась на вход. Чего? Сюда еще и король сейчас явится? На студенческий совет? Но обошлось, панегирик в королевскую честь закончился, а двери все так же были закрыты. Раздалось несколько вялых хлопков, Оноре поклонился, продолжил:

– Все вы, коллеги, здесь присутствующие, конечно же осведомлены о том, как нас, огульно обвиненных, изгнали из этих священных стен храма науки и магии?

Присутвующие коллеги недоумевали от множественного числа огульно обвиненных.

Сосед Альдело филид Робер, почти не понижая голоса, фыркнул:

– Месье оват примеряет на себя корону? Мы, нас…

Ах, вот что, мэтр Оноре имел в виду только себя. Это его, Оноре, обвинили, как уже было отмечено, огульно, но его величество их, то есть, его, простил, нет, даже не простил, оправдал, очистил от нелепых подозрений, приподнял над прочими. Они, мэтр Оноре, с благодарностью принимают должность ректора Заотара и клянутся исполнить наказ его величества. К концу календарного года в академии воцарится порядок, тот, которого не удалось добиться уважаемому предшественнику.

Склонность Оноре выражаться витиевато была почти всем студентам знакома, как и его постоянное желание играть на публику. Сейчас перед нами разыгрывали сцену заслуженного триумфа, но, увы, разыгрывали скверно по причине равнодушия публики. Учителя «общей магии» в академии не любили, уважения он тоже не заслужил.

Наконец, и эта часть речи, хвастливая, была закончена, Картан положил на кафедру перед своим новым начальством раскрытую папку, Оноре взглянул в документы:

– Арман де Шанвер маркиз Делькамбр.

Шанвер, все это время стоявший у бокового выхода, прошел к возвышению между двумя рядами автоматонов, мне было видно его спину и покачивающийся хвост демона-фамильра.

– Наш уважаемый предшественник, – сообщил Оноре, – положил филиду Шанверу сорбирское испытание, которое тот с блеском выполнил. Мы, в свою очередь, поздравляем нашего нового безупречного.

Студенты аплодировали искренне, Арман, обернувшись к нам, поклонился.

Оноре перекрикивал шум:

– Шанвер корпус сорбир сегодня же вернется в Белые палаты со своим фамильяром великолепной Урсулой, а завтра займет свое законное место в безупречной квадре, квадре Шанвера.

Лузиньяк сейчас оказался за плечом Армана, я видела, что рыжий сорбир радостно улыбается. Аплодисменты, а я, кстати, не хлопала, сил, чтоб поднять руки, попросту не было, Шанвер тряхнул головой:

– Благодарю, дамы, господа, уважаемые мэтры… – Он не назвал Оноре монсиньором.

На этом студенческий совет закончился. Почти…

Оноре что-то втолковывал секретарю и другим преподавателям на возвышении, филиды Робер и Альдело пытались обсудить со мной, кого именно отправят четвертым в квадру стихий «огонь», и хорошо ли это для их «ветра» и моей «воды», я же поглядывала в сторону Шанвера, чтоб не упустить момента, когда он закончит болтать с Лузиньяком.

– Кати, – протиснулись ко мне сквозь толпу Мартен и Брюссо, – успеем сегодня потренироваться?

Филиды из «ветра» моим товарищам обрадовались: «Кого отправят? Это плохо или хорошо? Что с Дюпере?»

– Информасьен, – прозвучало одновременно отовсюду. – Приказ монсиньора Дюпере от тридцатого числа месяца септомбра.

– Бывшего ректора, – поправил даму-призрака ректор нынешний, – и силы этот приказ, дорогуша, не имеет.

Обзывать Информасьен «дорогушей»? Фи.

Привидение зловеще рассмеялось:

– Милый месье Оноре, приказ, подписанный вчерашним числом, последний приказ монсиньора Дюпере, имеет, еще какую. Позвольте зачитать.

Если бы мнение Оноре хоть что-то значило, он бы, разумеется, не позволил, но Информасьен разрешения не дожидалась.

– Ах, – вздохнула она серебристо, – какие хорошие чернила, сколько печатей, в том числе и королевская. Итак… С величайшего соизволения его величества Карломана Длинноволосого, владыки Лавандера, я, Мишель Антуан Дюпере, ректор академии Заотар, отдаю последние распоряжения.

Дальше следовали четкие, разбитые на пункты указания. Временным ректором назначается мэтр Оноре, в его обязанности войдет организация учебного процесса, так как упомянутый мэтр сорбиром не является, его помощником в сфере магии назначается мэтр Раттез.

– А я говорил, – напомнил Альдело о своей прозорливости, но я дернула филида за рукав, чтоб замолчал, хотелось дослушать мадам Информасьен.

– Помощником по хозяйственным вопросам назначается мадам Арамис, по вопросам делопроизводства – мэтр Картан.

Монсиньор Дюпере окружил нового ректора своими людьми со всех сторон, последнему это явно не нравилось, Оноре хотел единоличной власти.

– Ты закончила, дорогуша? – спросил он с неуместной развязностью.

Информасьен не ответила. Мы недоуменно переглядывались, не зная, уходить, или ждать очередного разрешения удалиться от начальства. Оноре чего-то требовал от секретаря, тот морщился и разводил руками. Шанвер говорил с Лузиньяком, Дионис растерянно улыбался, качал головой из стороны в сторону.

Да когда они уже отлипнут друг от друга? Мне всего-то надо спросить маркиза Делькамбра, когда он завтра хочет видеть своего фактотума.

– Кати, – дернул меня Мартен, – так что с тренировкой?

Ах да, еще и это. Я, в принципе, не возражала.

– А где Лазар?

– Щебечет со своей обожаемой Манже, – махнул приятель куда-то в сторону, – это не надолго.

– Почему?

– Потому, наивная простушка Гаррель, – Виктор де Брюссо взял меня под руку, – что Делфин наш долговязый Пьер теперь абсолютно не нужен, она вот-вот даст ему отставку.

Да как они все успевают заметить? Я выдернула локоть, прищурилась, глядя в указанную сторону. Очки запечатаны в конвертике уменьшительным оватским заклинанием высшего порядка, а сейчас они бы мне очень пригодились.

Так и не дождавшись внятных указаний начальства, студенты стали понемногу расходиться, совет советом, новый ректор или старый, наших личных дел никто не отменял. А у меня тоже дела – тренировка, может, от физических усилий мне станет хоть немного полегче. С Купидоном поговорю завтра, искренне попрошу прощения, Эмери за ночь остынет, приведет в порядок чувства и, разумеется, примет мои извинения. Гонза? Либо демон вернется, либо нет, тут от меня мало что зависит. Мой фактотумский контракт? Сейчас он казался мне ненужным. Балор под руку толкнул, не иначе. Ну что стоило передать информацию Шанверу о настоящей Урсуле через Лузиньяка?

– Мне нужно переодеться, – сказала я товарищам по квадре, поднимая с пола золотую клетку, – четверть часа, не больше, а вы подождите Лазара, встречаемся в фойе первого этажа башни Аквамарин и… А вот и Лазар. Пьер, ты в порядке?

В порядке он не был, отнюдь. Бледный до синевы с покрасневшими глазами, губы его дрожали, как будто молодой человек сдерживал рыдания.

– Что же во мне такого, – звонко и торжествующе проговорила Делфин де Манже, – что заставляет мужчин лить горючие слезы?

Она тоже подошла и обращалась сейчас к своим новым подругам, Пажо с дю Ром хихикали, Бофреман с веселым недоумением пожимала плечами.

– То же самое, – скопировала я интонацию Манже, – что в луке, повара часто обливаются слезами, снимая с лука золотистую шелуху. Заметьте, господа, не золотую, а лишь похожую на драгоценный металл цветом.

Толпящиеся вокруг студенты восприняли мою реплику благосклонно, Лазар, услышав смешки публики, немного приободрился.

– Шоколадница… – протянула Бофреман.

С этой мадемуазель я разговаривать не собиралась, отвернулась, как будто не услышав, кажется, даже задела кого-то клеткой:

– Мартен, Лазар, Брюссо, отправляйтесь тренироваться, я скоро к вам присоединюсь.

Игнорировать Мадлен де Бофреман? Как будто она собиралась это терпеть.

– Отправляйтесь на тренировку, – передразнила она меня, – но Шоколадницы вы, господа, увы, сегодня не дождетесь. Ваша подруга теперь прислуга Армана де Шанвера, нынче вечером ей предстоит заниматься переездом своего господина в Белые палаты.

Возражать? Смысла в этом я не видела, поэтому просто пошла к выходу, прижимая к животу крысиную клетку, товарищи по квадре последовали за мной.

– Как ты вообще в это вляпалась, Кати? – пробормотал Виктор.

– Она после нам расскажет, или не расскажет. – Лазар отобрал у меня клетку. – Спасибо, если б не твоя остроумная шутка, боюсь, Делфин унизила бы меня при всех.

Мартен обозвал его болваном, Лазар не возражал:

– Кто мог подумать, что наша умненькая и строгая Деманже превратится в такую змею?

Брюссо фыркнул:

– Не будь простачком, Пьер, в ней всегда это было, просто до поры до времени скрывалось под… – он рассмеялся, – под золотистой шелухой!

У портшезной колонны собралась приличная очередь, мы, чтоб долго не ждать, решили воспользоваться переходами.

– В любом случае, – размышлял Виктор, – Мадлен от нашей Гаррель не отстанет, тренировка нам сегодня не светит.

– Что значит не отстанет? – возражала я. – Контракт подписан не с ней, а с Шанвером, а тот не спешит с приказами.

– О, можешь не сомневаться, приказы воспоследуют, Бофреман постарается, чтоб они, озвученные великолепным Арманом, были обильны и разнообразны.

– В договоре четко указано, что фактотумские обязанности не должны мешать учебе, то есть, – я припомнила дословную формулировку, – не должны занимать учебного времени.

Лазоревый коридор вывел нас в пустое фойе филидских дортуаров.

– Вот видите, – обрадовалась я, – никто не поджидает своего нового фактотума. Постойте минуточку здесь, мне нужно отнести в спальню клетку и переодеться.

– Кого ты в ней поселишь? – спросил Лазар.

Я пожала плечами:

– Кого-нибудь милого.

И пошла к себе.

В комнате, несмотря на разожженный камин, было холодно. Делфин, а это была она, больше некому, перед советом забыла закрыть застекленную дверь наружу. Спальня выстудилась, ковер блестел от инея, на пороге бугрился снежный сугроб. Я поставила клетку на свой комод, захлопнула стеклянную створку и достала из шкафа зачарованную оватскую метлу, чтоб она, пока я переодеваюсь, чистила ковер. Снег немедленно стал таять, пришлось сходить в кладовую и воспользоваться шваброй. Все это заняло больше времени, чем мне хотелось, около получаса. Но товарищи меня дождались, хотя и попрекнули задержкой.

– Нужно торопиться, – Брюссо явно нервничал, – ставлю сотню, что Бофреман попытается нам помешать.

– Ей не до нас, – возразил Лазар, – блистательная четверка собирается праздновать возвышение Шанвера. Хотя… Кто-нибудь знает, где именно мы собрались тренироваться?

– Многие слышали, как Гаррель говорила: «Фойе первого этажа башни Аквамарин», – напомнил Мартен.

– Значит, туда мы, абсолютно точно, не отправимся.

Из Лазоревого перехода до нас доносились голоса приближающихся людей, портшезная колонна вибрировала, доставляя пассажиров. На обсуждения времени не оставалось, поэтому квадра «вода» через восточный коридор дортуара отправилась тренироваться в вечную зиму за окнами.

И хотя холод я ненавидела, настроение мое было почти великолепным. Начавшийся кошмарно день, кошмарно же продолжившийся, должен был завершиться чем-то приятным.

Глава 7. Западня

Тренировка доставила мне удовольствие, тем большее, что Брюссо, отбросивший свои высокомерные кривляния, оказался хорошим партнером, Лазар – неплохим тараном, а Мартен – абсолютно идеальным замыкающим. Хорошо, очень хорошо. Мы отработали десяток атакующих связок и даже изобрели одну защитную, показавшуюся нам крайне оригинальной. Фаблеры вырывались из наших ртов облачками пара, и, если кто-то поскальзывался при исполнении минускула, остальные трое успевали его поддержать.

Наконец, когда до отбоя оставалось совсем немного, мы решили, что на сегодня довольно. В дортуары мы вернулись через гостиную мальчиков, попрощались у портшезной колонны. Брюссо выглядел расстроенным, и я догадывалась, почему. Его разочаровала я, а точнее – мои слабые успехи в ментальной магии. Нет, мудры я исполняла верно, но контур заклинания замыкался через раз, и, даже замкнувшийся, не желал наполняться силой. Товарищи, в меру возможностей, мне помогали, подхватывали, поправляли, ждали, пока у меня получится. В конце концов получалось следующее – Виктор де Брюссо, которого в Заотаре считали посредственным филидом, работал в нашей с ним паре за двоих. Увы…

Грустить себе по этому поводу я запретила, может, когда дойдет до спарринга квадр (а это через неделю, «вода» будет сражаться сначала с «ветром», а потом с «огнем»), на меня от нервного возбуждения изольется такой водопад эмоций, что проблема решится сама собой. К тому же, в этом я себя убеждала, сражения выигрывают не силачи, а тактики.

Мое лицо, когда я шагнула в свою спальню, обдул ледяной сквозняк. «Ох, кажется, оватская нашлепка, которой я кое-как починила наружную дверь после взлома Гонзы, была наложена скверно», – успела подумать я и замерла, вытаращившись на своих гостей.

– Сюрприз! – рассмеялась Мадлен, болтая изящными ножками, сама мадемуазель Бофреман при этом возлежала на моей постели, раскинув полы серебристой шубки. – Полюбуйтесь, господа, как забавно эта Шоколадница открывает рот, точь в точь золотая рыбка-уродец в аквариуме мэтра Гляссе!

«Гостей» (я заключила это слово в жирные мысленные кавычки, так как персон, оккупировавшие мою спальню, сюда не приглашали) было много, около десятка: упомянутая уже Мадлен, ее фрейлины – Пажо и дю Ром, несколько мало знакомых мне юношей-филидов, Валери дю Грас, сорбиры Лузиньяк, Румель, Хайк и Фрессине. Моего хозяина по фактотумскому договору маркиза Делькамбра Армана де Шанвера, к удивлению, не наблюдалось, фальшивая генета тоже отсутствовала. Дамы и господа расположились кто где, безупречный Хайк, например, сидел на комоде, сдвинув на самый край золотую крысиную клетку, Валери дю Грас полулежала в кресле у камина, держа в руке бокал, Лузиньяк и Румель, кажется, только что вошли в спальню снаружи, они явно недоумевали.

Лазар нам рассказывал, что «празднование возвышения Шанвера» будет проходить за окнами филидского этажа, в каком-то там гейзерном ущелье, и когда я высказала опасение, что, в таком случае, есть вероятность нам повстречаться с гуляками, заверил:

– Диск Лазоревого этажа разделен на сектора высокими стенами, за ними мы будем надежно ото всех скрыты.

Гейзерное ущелье? Прекрасно. Но при чем здесь моя спальня?

– По какому праву… – начала я.

Меня перебили, Хайк сообщил, что вообще не понимает, зачем он здесь, он, Хайк, был уверен, что эта комната – гостиная лазоревых мадемуазелей, он абсолютно точно помнил, что, когда сам был филидом, через это помещение они выходили в ледяную пустошь.

– Мы туда и вернемся, – решил Лузиньяк, – сорбиры, за мной. Мадемуазель Гаррель, примите извинения за вторжение.

– К чему эти манеры, дружище? – протянула Бофреман на перевертансе: – Шоколадница – наш фактотум, наша покорная рабыня.

– Не наша, – огрызнулся рыжий сорбир, – Гаррель – фактотум Армана. Идем, Мадлен, ты же видишь, Шанвера здесь нет, наверняка его задержал Раттез.

– Ни за что, – взвизгнула Мадлен, – я не сдвинусь с места, пока не выясню, как Шоколаднице удалось получить этот проклятый контракт!

– То есть, спросить самого Армана ты не удосужилась? – Лузиньяк удивленно приподнял брови.

Бофреман отмахнулась:

– Спросила, не спросила, какая, в сущности, разница? Я получу ответ у этой мерзавки!

Они говорили друг с другом на этом филидском перевернутом языке, который отчего-то считался невероятно секретным и запредельно сложным. Я его понимала почти без усилий, только болтать, пожалуй, с такой же легкостью, как присутствующие, не смогла, пришлось бы сначала мысленно переиначивать каждое слово задом наперед.