Кровавая Империя

Дмитрий Акимов

Кровавая Империя

Глава 1

Среди заснеженных гор буйствовал ветер, сметая снег с россыпи домов, построенных вблизи одной из вершин. Была глубокая звездная ночь, люди мирно спали, не подозревая о бушующей снаружи стихии.

Лишь мальчик по имени Трейметорор с полуулыбкой почти не моргая смотрел сквозь ледяные узоры окна на небо, слушая убаюкивающие завывания ветра. Его мечтательные и любопытные светло-карие глаза отражались в ледяном стекле. Ему было не до сна: отец рассказал ему сегодня, что как только потеплеет, они отправятся вниз, в долину, где начнутся его тренировки ателиоса. В будущем он будет таким же сильным, как папа, и сможет защищать людей от легериев. Правда, он не совсем понимал, кто они такие, но одно ему было ясно: легерии – те, кто причиняет другим боль, чтобы стать сильнее, а он, как настоящий ателиос, научится бороться с этим злом.

Трейметорор мысленно несся к друзьям, представляя, как поделится с ними этой новостью! Но в то же время у него жгло внутри, словно он проглотил уголь, когда думал о предстоящей разлуке. Спасало от огненной бури лишь папино обещание: «Когда после тренировки сможешь подниматься на вершину, а наутро успевать спуститься до того, как я проснусь, я разрешу тебе видеться с друзьями». Главное, что спустя время он сможет видеться с друзьями каждый день даже когда он будет тренироваться!

Мальчик улыбнулся звездам. Смотря на мириады белых точек, заполнивших покрытое ночной вуалью небо, он успокаивался. Безграничность этой картины кружила голову, как вид на долину с вершины горы, восхищала, как рассказы отца о великих ателиосах, и приглушала тревогу, как снег глушит все звуки. Здесь, под этим небом, он станет героем. И пусть направит его на правильный путь Энрик, первый ателиос.

А что, если звезды – это души великих людей, и сейчас Энрик смотрит прямо на него? Никто ведь точно не знает, что такое звезда.

…

Трейметорор не заметил, как уснул. Снова он спал, сложив руки на подоконнике и опустив на них голову. Разбудила его женщина с небольшими морщинками у глаз со светлыми волосами, будто залитыми солнечным светом, осторожно поднимая, словно он сделан из хрусталя, чтобы уложить в кровать.

– Мама? – мальчик прищурился.

– Трейми, ну как же ты умудряешься так засыпать? Сколько можно уже? – она сначала хмурила брови, но в конце рассмеялась, крепко обнимая хрупкое тело сына.

Сквозь материнское плечо он посмотрел в окно: загадочная темнота сменилась ярким, полным жизни и надежд светом, согревающим даже в самые сильные морозы. Рассвет – предвестник нового дня, заполнил комнату и рассеял последние остатки сна.

– А где папа? – глаза мальчика заблестели в рассветных лучах.

– Папа ушел на охоту, мой милый Трейми, – мама поправила длинные волосы, и он встретился с ее вечно улыбающимися серо-голубыми глазами.

Его затрясло от возмущения, словно на него вылили ведро ледяной воды.

– Но он же обещал не спускаться без меня в долину! Почему он спустился один? Я хотел увидеть дом, в котором мы будем жить, холмы и утесы, где я буду тренироваться! – маленький нос Трейми раздувался, как у быка.

– Всему свое время, сын мой. Вы спуститесь, когда всё будет готово. До тех пор ты нужен мне здесь как главный помощник!

Она опустила на пол Трейми, укутанного в одеяло, взъерошила его короткие волосы цвета ночного неба, а затем легонько ткнула пальцем в нос.

– Не дуйся, если папа решил сделать так, значит, это правильно.

Трейми перестал хмуриться и улыбнулся, как тучи оставляют после себя чистое небо, понимая, что мама права.

– А что я сегодня буду делать? – он прижался к маминой юбке и посмотрел на нее снизу вверх с чересчур натянутой улыбкой. Она появлялась у него, когда он задумывал что-то хитрое и пытался скрыть это.

– Поможешь приготовить завтрак, накормить животных и прибраться дома. После этого можешь делать, что захочешь. Тебе же не терпится встретиться с Варном и Горотом? – мама улыбнулась, и веселые морщинки возле глаз, которые словно были украшениями, усилили эту улыбку.

Трейметорор энергично кивнул, а затем быстрее мамы побежал на кухню.

После проделанной работы он отправился за поселение в их укромное с друзьями место, крохотную поляну, укрытую со всех сторон деревьями, словно городскими стенами. Оглядевшись, Трейми понял, что никто еще не пришел. Тогда он заглянул в их «оружейную», сухое место под камнями, где они хранили свое деревянное оружие. Топорник Барк потрудился после многочисленных просьб мальчишек и с разрешения отца Трейметорора.

Выбор его пал на меч. Мальчик взял оружие, забрался на камни, взмахнул мечом к небу с боевым кличем:

– Мои верные воины, сегодня мы осадим крепость легериев! Да восторжествует справедливость, и пусть наше оружие направит сам Энрик, чтобы очистить землю нашу от монстров кровавых! Вперед!

Он мысленно представил, как его отряд в блестящих на солнце доспехах проносится мимо него с боевым кличем, твердо держа клинки и защищаясь щитами, а там, где начинается стена из деревьев, находятся вражеские легерии-лучники, пускающие дрожащими руками первый залп стрел. Никого не ранило, и доблестные воины-ателиосы добрались до воображаемых стен. А что дальше? Как они проникнут внутрь крепости? Как они залезут на стену? Да… не подумал, ну тогда…

Тут из воображаемой стены вышли два мальчика, один крупнее, медные волосы торчали у него из-под шапки, а другой бледный и худой. Горот и Варн!

– Трейми, ты уже без нас сражаешься? – Варн кашлянул, словно недовольная ворона каркнула. Его острый взгляд скользнул по поляне.

– Нет, я командую! Вы хоть не ателиосы, но тоже берите оружие и штурмуйте вон ту стену! Мои воины уже приставили лестницы! Дайте хороший бой этим монстрам! – он сделал выпад в сторону леса своим мечом, приняв героическую на его взгляд стойку, но чуть не поскользнулся на заснеженном камне, будто наступил на мыльную тряпку.

Варн еле слышно хихикнул, а Горот уже бежал в оружейную.

– А почему ты командир? – глаза Варна прищурились, как у хищника перед прыжком.

– Ну как же почему. Папа сказал мне, что, когда потеплеет, мы с ним спустимся в долину, где я буду жить и тренироваться, как настоящий ателиос, – Трейми ударил себя в грудь и с напыщенной гордостью выставил ее вперед.

– Уже? – Горот, только вышедший из оружейной, опустил деревянную секиру и поник. – Это что же, мы скоро не будем вместе играть?

Варн незаметно сжал кулаки за спиной, покусывая губу. Глаза друзей словно заледенели, как и их улыбки.

Не такой реакции он ожидал.

– Горот, я буду стараться, чтобы стать таким же сильным, как папа. И тогда я смогу подниматься к вам сюда каждый день!

Горот бросил секиру на землю, поднялся на камень рядом и обнял Трейми.

– Как же мы без тебя? Мы же три славных воина!

Хватка у Горота была железная. Несмотря на то, что было больно от этих объятий, он не остановил друга, потому что вместе с этой болью по телу разливалось приятное тепло: по нему будут скучать! И он тоже будет скучать по своим друзьям, но…

– Постой, Горот, я же не сейчас ухожу, до оттепели еще столько дней!

– Ты прав. Да. – он разжал Трейми и вытер слезы. – Да, сейчас мы вместе! Давайте играть! В конце концов, ты уходишь не навсегда.

К ним поднялся Варн, смахивая с глаз черные волосы.

– Да, давайте лучше играть. Только чур я буду командиром!

Глава 2

На небольшой городок Арзол опускался вечер. Среди темных улиц плелся мужчина с бритой головой, держа в одной руке бутыль, а другой стараясь удержаться за все, что попадется под руку, чтобы не рухнуть в грязь. Ему не хватало только прийти грязным домой, чтобы его отчитывал этот сопляк. Мальчишка, возомнивший себя невесть кем.

Отпустив последнюю возможность удержаться, деревянный столб в нескольких метрах от дома, он стал медленно идти к двери. Тут из-за угла вышла молодая пара прямо по его, черт возьми, проложенному в голове маршруту. Едва не столкнувшись с ними, он резко отошел вбок и, потеряв равновесие, упал.

– А это Брунн, местный пьяница. Если видишь его, ползущего домой, значит, время идет к полуночи.

Пара осторожно обошла его так, словно боялась наступить в лошадиную кучу.

Брунн же проводил их заплывшими глазами, потом попытался встать, но, поскользнувшись на грязи, угодил опухшим лицом прямо в вонючую лужу.

– Проклятье! До двери было рукой подать! Катитесь вы в преисподнюю! Все! – крикнул он в темноту, вытирая лицо ладонями.

Больше не предпринимая попыток подняться, Брунн ползком добрался до дома, и только тогда, поддерживаемый стеной, он смог ухватиться за ручку двери.

Собираясь с духом, он простоял несколько секунд, а затем резко открыл дверь и ворвался внутрь. На первом этаже никого не было, а вот на втором виднелся свет свечи. Опять читает. Умник чертов.

Прежде чем подниматься, Брунн снял грязную одежду и умылся. Голова стала чуточку яснее. А в чистой рубахе он чувствовал себя увереннее.

Одолев в неравном бою лестницу, Брунн зашел в освещенную комнату, заполнив комнату запахом перегара. Как он и думал, Ганриэль, мальчишка шестнадцати лет с худым лицом, его напарник, невозмутимо сидел над книгой, поправляя свои длинные светлые волосы, как будто отлитые золотом.

– Твой обход должен был закончиться до захода солнца. Сейчас же, – Ганриэль отвел взгляд от книги и посмотрел на улицу задумчивыми серыми глазами, – судя по всему, четверть ночи прошла.

– И что?

– Ну как что? Мало того, что я днем вместо тебя, вечно пьяной свиньи, обошел город, добывал информацию, так еще… Ты же в курсе, что пока нет легериев, мы исполняем функцию стражей поселения, в котором находимся?

– Ты как меня назвал?

Ганриэль громко захлопнул книгу одной рукой, положил ее в сундук возле кровати. Все эти движения у него выходили плавными, переходящими друг в друга словно в едином потоке.

– Что это такое? Это моя комната! – Брунн сжал кулак, собираясь что-нибудь ударить.

– Я решил, что тебе будет проще жить на первом этаже. Ты же вечно пьяный! Мне тяжело смотреть на твою борьбу с лестницей каждую ночь. Не беспокойся, я успел перенести твои вещи вниз, пока ты после своего головокружительного обхода искал, где находится дом. А теперь ответь мне на вопрос: ты чем-то кроме выпивки занимаешься на службе? – парень невозмутимо сидел на кровати, которая принадлежала Брунну, не обращая внимания на занесенный кулак. Его серые глаза пытались найти крупицу понимания в темных глазах Брунна.

– Да кто ты такой, чтобы отчитывать меня, молокосос! – он с силой ударил стену, и где-то на первом этаже с глухим стуком упала картина.

– Я ателиос, как мне стыдно признавать и ты. Деньги от нашей организации получаешь же? – он стиснул свои высокие скулы, не мигая глядя на напарника.

Брунн молча испепелял взглядом юношу, борясь с желанием ударить следующим его.

– Получаешь. А отрабатывать их собираешься? Не только тратить на пойло, но и отрабатывать, понимаешь меня?

– Иди к черту, умник. Думаешь, начитался книг, и можешь отчитывать меня? Я нахожусь в городе. Если будет какая-либо опасность, я заранее узнаю и приведу себя в порядок. Что до подработки стражем… Вы из меня идиота не делайте! После всех лишений, которые я пережил, радуйтесь, что я вообще не покидаю свой пост! – пухлое лицо Брунна побагровело, как и его кулак после удара.

– Да кто знает, может, лучше бы ты покинул его навсегда. А книги, кстати, ты зря избегаешь. Это журналы прошлых ателиосов, служивших здесь. Они имели дело с легериями. Вот, например, ты хотя бы знаешь, что они пьют кровь, чтобы использовать свои способности? И что по-другому восполнить свой запас крови им не получится.

– Это узнает каждый в первые недели своего обучения. Ты издеваешься надо мной? – Брунн сделал несколько шагов в сторону мальчишки, костяшки на его кулаке побелели.

– Немного. Но вот послушай дальше. Был здесь легерий, обычный с виду человек. По сути своей, кто они такие? Просто люди, приобретшие новые способности, цена которым – их собственная кровь, – Ганриэль все еще не обращал внимания на надвигающуюся пьяную ярость, но не сводил глаз с ненавистному ему лицу.

– Ну да. И что? – захрипел Брунн, мысленно уже замахиваясь в обнаглевшего мальчишку.

– Не перебивай меня, – штиль в глазах на мгновение сменился бурей, словно молния блеснула, – Так вот, они могут спокойно прятаться среди обычных жителей до тех пор, пока их способность им не пригодится. Неважно для чего: защиты, власти, веселья. Важно то, что тогда они начнут пить кровь. Возвращаясь к тому легерию. Они были хорошо знакомы с моим отцом. Как только правда вскрылась, он бежал из города, однако мой отец нагнал его. И…

Брунн вспомнил что-то подобное. Когда он впервые вышел на службу, его пожилой товарищ рассказал, что случилось с предшественником. Он остановился.

– Твой отец погиб. Я вспомнил эту историю.

– И зная ее, ты до сих пор напиваешься?! – спокойствие обернулось яростью, словно в тихом море резко начался шторм.

Они стояли друг напротив друга, сжимая кулаки, и дело шло к серьезной драке. Брунн вздохнул, разжал кулаки, разминая уставшие от напряжения пальцы, положив руку на плечо, посадил на кровать разъярённого Ганриэля и сам сел рядом.

– А как тут не напиться, когда с детства вкалываешь, чтобы преодолеть лимиты человеческого тела и стать ателиосом, а с шестнадцати лет служишь в страхе, что легерии, убившие того, кто был до тебя, придут в город? Я практически всю свою жизнь посвятил подготовке своего тела к битве с ними! И знаешь что? Мне уже тридцать два, а я так ни одну тварь и не встретил. Я всрал свою жизнь, парень. На этот орден ателиосов, на эту бесполезную службу, на постоянные, нескончаемые тяжелые тренировки. Кровавых выродков больше нет, все, они исчезли!

– Я же говорил, они могут быть среди обычных людей… – процедил Ганриэль и стал незаметно для себя снова поправлять волосы, хоть они уже и были уложены.

– В задницу этих легериев. Они боятся свою способность больше, чем мы их. А каждый, кто хотел использовать кровавый дар себе во благо, уже мертв. Ателиосы победили!

Ганриэль резко встал.

– Как ты можешь так говорить? Любой человек, кроме нас, выпивший кровь легерия, станет им же! Наша борьба будет вечной, потому что люди все равно рано или поздно узнают об этой тайне и создают культы, где… Ты и сам должен знать.

– За такими идиотами я слежу, но и про них ни слуху, ни духу.

– Тогда ты должен зачать наследника, натренировать его, потому что неизвестно, когда может начать плодиться легерийская гниль.

При этих словах глаза Брунна блеснули в свете свечи, а его губа чуть дернулась.

– Твою мать, никому я ничего не должен! Я, может быть, и не против был бы зачать наследника. А может, и не одного. Но благодаря этим проклятым тренировкам!.. А, к черту. – он с усилием встал, все еще шатаясь, затем вышел из комнаты, случайно задев угол двери, выругался и стал спускаться в свою комнату, при каждой ступеньке проклиная всех, кто придет в голову. Ганриэль лишь молча проводил его взглядом, не решаясь язвить вдогонку.

Через время раздался скрип входной двери, тихие чертыхания. Затем дверь хлопнула, и в доме повисла удушающая тишина. Чтобы отвлечься, Ганриэль вновь достал книгу. Журнал Дариэля. Он аккуратно провел по обложке своими тонкими чистыми пальцами, словно касался автора журнала.

– Какая же странная традиция давать похожие имена, да, отец? Кроме твоего имени и этого журнала я ничего о тебе и не знаю. Если бы не легерии… – при этих словах он вновь стал подергивать свои волосы. Заметив это, он сжал обе руки в кулак, громко выдохнул, и аккуратно положил книгу на стол. Он прочитал лишь последние страницы жизни отца. Но книга большая, отец ответственно вел журнал. Не то что Брунн, который, наверное, уже разучился держать перо, ведь целыми днями держит лишь бутылки в руках.

«Надо будет прочитать, было бы у меня столько времени… Сейчас надо спать, с утра на обход. И… самому пора начинать вести дневник»

…

Когда Брунн вышел из душного дома, город встретил его своим вонючим ароматом, который не менялся уже как шестнадцать лет. Да и внешне он почти не изменился. Просто всеми забытое место.

Он прогуливался по грязным улицам. Вот центральные ворота, в которые он вошел когда-то с гордо поднятой головой, а лицо его тогда было тогда совсем как у молодого напарника. И темные непослушные волосы качались на ветру. Он усмехнулся. Кажется, в этом городе изменился только он. И то не в лучшую сторону. Пройдя дальше от ворот через небольшую площадь до высокой башни, нависшей над всеми домами, он с усилием поднял голову, чтобы увидеть ее вершину. Когда-то он жил в ней, пока ателиосы были нужны. Теперь же эта башня стала храмом очередного божества, а он живет в доме на одной из самых вонючих улиц на краю города.

«Таков уж мир. Готовился стать мечом и щитом, а людям теперь нужно вовсе не оружие. Я словно заточенный клинок, выкинутый в мерзкую канаву, лишь чтобы заржаветь в ее глубинах»

Брунн рассмеялся и зашел внутрь. Его коренастая высокая фигура почти полностью занимала большую дверь.

Тут пахло совершенно по-другому, что было источником такого запаха, он не знал. Его не интересовали священнослужители и их обряды: он их презирал. Как давно его здесь не было! Интерьер поменялся. Нет больше оружейной, полок с журналами прошлых ателиосов, столов, за которыми обсуждались дела, вместо карт на стенах висели лики святого и смотрели прямо в глаза, словно следили за каждым его шагом.

К Брунну торопливо шагал послушник.

– Извините, Вы пришли помолиться? – парень быстро перебирал четки, часто моргая, и выглядел так, будто собирался изгонять демона.

– К черту молитвы. И к черту богов. Именно они виноваты во всем! – Брунн тряс грязными ручищами.

– Бог один. Покиньте храм! Вы богохульник! Я так и знал, что надо было не пускать вас, – послушник побледнел, но продолжал стоять перед ним, не позволяя пройти дальше.

– Парень, – последний раз Брунн оглянулся, убедившись окончательно, что ничего от его прошлого здесь не осталось. – я бы рассказал тебе, как обстоят на самом деле дела с богами, но мне проще тебе сказать “иди в задницу”, результат тот же, – Брунн сплюнул ему под ноги и вышел.

Дверь башни шумно закрылась за спиной. Его взгляд устремился в ту сторону, где была таверна. Единственный «храм», который он уважал.

“Моей единственной богиней была бы богиня выпивки… Или скорее богиня веселья и пустоты? В ее щедрых дарах можно найти желаемое забвение, чем вам не новая религия, а? За это можно пойти и выпить. За тебя, моя вечная спутница новой жизни, дарующая в своем забвении больше утешения, чем ублюдки-божки своими унылыми рожами”

…

Ганриэль проснулся от громких стуков в дверь. Проклиная пьяницу Брунна, он вскочил с кровати.

– Хватит стучать, я уже иду. Мерзкий пьяный свин! – последнее он сказал уже не так громко, ругаясь скорее про себя.

Назло Брунну Ганриэль резко открыл дверь, надеясь, что тот упадет внутрь. Однако на пороге стоял невысокий мужчина в очках, судя по одежде, из торговой гильдии. Его глубоко посаженные глаза были огромны от страха. Трясущимися руками он дал вскрытое письмо из соседнего города и нервно поправил очки.

– Как хорошо, что Вы здесь. Извините меня за столь поздний час, но это очень срочно. – выбравшись окончательно из сна, Ганриэль заметил в свете факела, что мужчина бледен, как луна в его окне.

Он взял письмо, и прочитал полушепотом вслух.

– “Г.Д.Г.Г.А.Р.” Не может быть! Это из Нозерья? Это правда? – Ганриэль уже знал ответ. Это специальный шифр, означавший, что в поселении несколько легериев и нужна помощь. Такое письмо мог отправить только один из агентов ордена.

– К сожалению. Вам нужно…

– Я знаю! Так… Подготовьте лошадей! Быстрее! Я скоро буду!

Ганриэль вбежал в комнату, бросил письмо и стал поспешно одеваться. Руки его не слушались, застегнуть пуговицы было настоящим испытанием.

Когда он оделся, в суматохе его взгляд случайно упал на журнал Дариэля.

– Папа. Благослови меня. Я иду. Я… – у юноши холод прошел по спине, а тело трясло от волнения как в лихорадке. – Я постараюсь. Все будет хорошо. Энрик со мной.

Ганриэль выбежал на улицу и побежал в таверну. Там, как и ожидалось, он и встретил своего товарища. Сев напротив него, он протянул к нему слегка дрожащую руку, не давая выпить очередную кружку.

– Брунн, пришла весть из Нозерья, там легерии.

– Э?

– Брунн! Черт, – к столу подходила пухлая веселая служанка Виола.

– Доброй ночи, Ганриэль. Вы за своим другом пришли? Редко можно увидеть Вас тут.

– Да. Оставьте нас, будьте добры, мы сейчас уйдем.

Когда Виола отошла, стараясь особо не шуметь, Ганриэль зашипел:

– Легерии в Нозерье. Идем, Брунн.

– Какие легерии? Я говорил тебе, нет никаких легериев!

– Да не ори ты! – заволновался Ганриэль и перехватил удивленный взгляд служанки. – Да я тебе и говорю, какие легерии, пора спать идти, отдыхать, ну, давай, вставай! – продолжил он.

– Э?

– Вставай, говорю!

Когда они вышли на улицу, Ганриэль продолжил.

– Легерии. Ты же сам говорил, что всю жизнь тренировался ради битвы с ними. Брунн, будь ты проклят!

Брунн был уже не в силах даже ответить, лишь невнятно пробормотал что-то о легериях и задницах.

– Черт, Брунн. Как ты мог напиться в такой момент? А ну давай! Пойдем!

Брунн соскользнул с плеча и упал в грязь. Ганриэль стоял над ним, бешено вертя волосы на пальце и не замечая, как вырывает их.

…

По дороге скакал одинокий всадник. Его волосы прилипли ко лбу от пота. Остановившись лишь раз за все время и то не в силах от волнения уснуть, он еле держался в седле. Не сосчитать, сколько раз предательская мысль закрадывалась в голову и сладко шептала, что он ничего не должен, он может развернуться, дождаться, пока Брунн очнется, уведомить ателиосов в соседнем городе и уже вместе пойти проверять, что стряслось в Нозерье. Но как ателиос, защитник от легериев, он должен мчаться на защиту людей.

А страшные пустые страницы журнала отца вновь и вновь мелькали перед глазами. А ведь у Ганриэля еще даже нет своего дневника.

Солнце наливалось красноватым закатным светом, когда наконец появились на горизонте крыши домов, и чем ближе подъезжал он к деревне, тем жутче становилась картина: не было свойственной деревням живости, не было никого на улице и не было никаких звуков. Лишь несколько ворон летали над крышами.

Так он и заехал на пустую улицу, сердце его заколотилось.

– Есть кто-нибудь? – прозвучал хрип Ганриэля, но затем, привыкнув к своему голосу, он крикнул еще раз что есть мочи.

Ответом ему была та же тишина, пугающая сильнее любого страшного крика.

Тут он заметил свет в окне дома старосты. И то, что уже стало темнеть. Он слез с лошади и побежал к дому, однако перед дверью остановился.

“Может, убежать?”

Ганриэль застыл, словно статуя, но затем аккуратно толкнул дверь. С ужасным скрипом, будто крича, открылась дверь, а из глубины дома на него хлынула невыносимая вонь. Поняв, что открыл портал в настоящий ад, Ганриэль отступил на шаг, затем сделал еще один шаг назад. Он подскочил на месте, когда услышал глухой голос из комнаты:

– Проходите, кто бы это ни был.

«Бежать! Я не такой, как отец! Я не смогу!» – кричал себе Ганриэль.

Однако он вошел. Ему казалось, что он сошел с ума: ему показалось, что кто-то мог быть еще жив внутри. Страшно было идти, но еще страшнее показалось оставить беззащитных людей с этим кошмаром.

В конце концов, он ателиос. Он сможет постоять за себя и других!

Когда он зашел в просторную комнату с большим длинным столом, видимо, для праздников, то увидел то, чего никогда и представить себе не мог. Нет, это были не просто легерии, которых он представлял по рассказу наставника. Это были настоящие безумцы.

Взгляд быстро скользнул по столу: он накрыт, но подавались на нем блюда вместе с отрезанными частями людей. За столом сидело несколько легериев, один из них, грузный мужчина, выдавливал из отсеченного запястья кровь себе в бокал.

Никто не обращал внимание на Ганриэля, пока его не стошнило.

– Как думаешь, это ателиос? – спросил на вид старик, изуродованный ранами по всему телу, и улыбнулся почти беззубой улыбкой.

– Не думаю. Видимо, какой-то стражник. Может, Авроре усыпить его? – ответил парень с темными взъерошенными волосами. Его бесстрастные темные глаза скользнули к единственной присутствующей девушке.

– Нет, не трать на него свою кровь, – скомандовал полноватый старик с седыми волосами и окровавленной бородой, ударив стол. – Вы же видите, что он и так парализован. Страхом. – седоволосый улыбнулся, выставив напоказ алые зубы.