Когда просыпается сердце

– не предпринимать попыток установить внешнюю идентификацию без разрешения;

– сохранять конфиденциальность происходящего в рамках проекта.

Участнице не рекомендуется:

– влюбляться. (Это условие подчеркнуто курсивом и сопровождено маленьким знаком змеи в углу страницы),

– каждая встреча сопровождается вознаграждением,

– варианты бонусов включают, но не ограничиваются: рекомендациями для профессиональных галерей и кураторов, участием в закрытых арт-мероприятия, возможностями публикации и продвижения как арт-райтера.

Выход возможен в любой момент. Для выхода достаточно сказать вслух кодовую фразу: «Я отказываюсь от игры». После чего контакт будет завершен без последствий.

Оставив маску в знак принятия, Участница подтверждает согласие».

Я читаю строки снова и снова. Никакого принуждения. Полная свобода. Только не спрашивать, не влюбляться и не искать объяснений.

А взамен – девяносто девять ночей. С ним. С собой. С чем-то… что я еще даже не осмелилась назвать. Еще и сумма такая, что… ох, если у меня будут эти деньги, я смогу построить приют для бездомных кошек, о чем уже мечтаю много лет.

В кармашке папки лежит пергаментный конверт. На нем снова змей, а внутри карточка.

«Первая встреча назначена. Время и место придут завтра утром. Подготовь маску. Подготовь себя.

Искусство начинается с желания»._

Я закрываю глаза. И понимаю, что выбор уже сделан. Не выбрасываю контракт. Не рву его. Не возвращаю. Я не говорю, что отказываюсь от игры.

Я закрываю папку. Беру маску и кладу ее рядом с кроватью. А сама ложусь и долго смотрю в потолок. Не спится.

Потому что внутри все будто светится. Потому что в груди – змея, свернувшаяся в кольцо, живая, горячая и очень, очень голодная. И снится потом такой сон, что стыдно кому-либо рассказать.

Утром я сижу на кухне, как будто в комнате суда.

На столе передо мной лежит контракт. Чернильные буквы смотрят в меня. Ужасное сравнение, но так и есть. Папка распахнута, и от нее будто идет тепло: липкое, алчное и почти чувственное.

Я пытаюсь есть тост с авокадо, пью кофе, но все безвкусно. Потому что внутри все пульсирует, как перед прыжком с моста. Или в пропасть. Или в любовь.

Телефон звонит и возвращает в реальность.

– Привет, таинственная моя, – бодро говорит Рита, – рассказывай. Контракт? Условки? Деньги? Секс на сутки? Что там у нас?

Я молчу. Просто молчу. Смотрю на стол, будто хочу там увидеть что-то новое.

– Инга? Инга-а-а-а!

– Он… прислал мне контракт.

– Оу. И?

– Там девяносто девять ночей. Не влюбляться. Не спрашивать. За каждую встречу – вознаграждение. За фантазии – бонусы.

– Это какой-то BDSM-стартап? – язвит Рита. – Или он просто гений самопродвижения?

Я не отвечаю.

– Инга, ты ведь серьезно об этом думаешь, да?

Я киваю, потом понимаю, что она не видит, и спешно отвечаю:

– Да, Рит. Думаю. Очень серьезно.

С той стороны повисает пауза. Потом подруга произносит почти шепотом:

– Ты хоть понимаешь, что ты творишь? Это не роман в переписке. Это – реальность. Мужик, которого ты не знаешь. Игра, которая лезет тебе в постель и в душу. Инга, а если он псих?

– Может, он и есть псих. Но… – Я смотрю на контракт. – Я не чувствую страха. Нет того, что сковывает. Я чувствую, как будто мне под кожу вкололи искру. И она… горит.

– Ты всегда была слишком чувствительная к символам, – фыркает Рита. – И к высоким скулам. Особенно, если у них еще и голос, как у чертового секс-символа.

Я улыбаюсь, потом смеюсь:

– Я не уверена, что смогу влюбиться, но уверена, что смогу пройти через это. Я хочу посмотреть, как далеко могу зайти. Что я… еще могу.

Рита вздыхает.

– Ты сошла с ума.

– Возможно.

– Я тебя люблю.

– Я знаю.

– Тогда, черт подери, просто… пиши мне. Не исчезай.

– Обещаю.

Она отключается, и я остаюсь одна. С контрактом, ручкой и… собой.

Я снова беру маску. Поворачиваю к свету. Внутри нее черная бархатная подкладка. Я провожу пальцем по краю. По щеке. По вырезам для глаз.

Потом достаю ручку. Шумно выдыхаю, как перед исповедью. Ну, или как перед первым поцелуем. Я подписываю. Свое имя красиво, почти каллиграфически, как если бы это было письмо в будущее. Инга Смирнова. Дата. Время. Подпись.

Я не дрожу. Нет. Это не страх. Это восторг. Рвущийся изнутри, как будто я вхожу в пещеру, в которую никто еще не входил. И она пульсирует чем-то большим, чем тайна. И меня там непременно ждет клад.

Я закрываю папку. Маску отправляю в коробку и ставлю ту на полку. Поворачиваюсь к зеркалу.

– Все, – шепчу. – Добро пожаловать в игру, Инга.

И в отражении, мне кажется, что на секунду тень змеи скользит за моим плечом.

Глава 5

Он приходит в полночь. Ровно. Без звонка. Без оповещений.

Я стою у окна и просто чувствую, как меняется воздух. Становится тише. Как в театре, за секунду до того, как погаснет свет. Я слышу шаги. Ли Ян не торопится. Мир, будто подстроившись под него, замолкает.

Дверь не заперта – как и было велено. Я не спрашивала, как он войдет. Он – часть игры. А правила уже написаны.

Я сама прибыла в эту роскошную гостиницу, которая, судя по названию, принадлежит семье Ли.

Он появляется на пороге моей гостиной, и мне кажется, что он выходит не с лестничной площадки, а из другого пространства: темного, мягкого и затянутого в бархат. На нем маска. Невероятная, из черного материала, скрывающая лицо до скул. Только рот открыт. Эти губы, созданные для греха. И глаза, безумно глубокие глаза, в которых я тону с первой секунды.

На нем черная рубашка, расстегнутая на одну пуговицу, черные брюки и перчатки. Он выглядит, как воплощение стиля и силы. Как картина эпохи барокко, в которой живет сама ночь. Перчатки, кстати, не первый раз. У кого-то тут фетиш, да, господин Ли?

– Добрый вечер, Инга, – голос будто окутывает меня. Ни одного лишнего слова.

Я киваю, не смея что-то сказать. По телу пробегает дрожь предвкушения. И от того, как он смотрит. Как будто я – не просто женщина, а весь сюжет, смысл и загадка его жизни.

– Тебе не нужно говорить, – мягко добавляет он. – Сегодня – первая ночь. Никаких обещаний. Никаких вопросов. Только доверие.

Ли Ян подходит. В его движениях нет ни одного порывистого жеста. Только точность. Чувственность. Мягкая доминантность.

Он касается моей руки. И я сразу понимаю, что теперь все будет по-другому. Не просто секс.

Мы не спешим. Ли Ян садит меня на диван, подает бокал вина. Вино то самое, которое я люблю. Откуда он знает? Я не спрашиваю.

Он садится напротив, не приближаясь. Только смотрит и говорит:

– Ты нервничаешь.

– Немного, – признаюсь я.

– Это хорошо.

Ли Ян улыбается, и этой улыбки достаточно, чтобы внутри меня вспыхивает пламя. Не плотское – нет. Глубже. Это как прилив силы и доверие. Как шаг с обрыва, но зная, что тебя поймают.

– Сегодня ты будешь слушать, – произносит он. – Потом я буду задавать вопросы. А потом… будет все остальное.

И он начинает говорить. Его голос как музыка, только без мелодии. Он рассказывает о желаниях, границах и доверии. О том, что искусство – это не только картина. Это и дыхание. И кожа. И страх.

Я не замечаю, как оказываюсь на полу, перед ним в полумраке прямо на ковре. Ли Ян снимает с меня цепочку, надевает маску, говорит:

– В этой игре ты увидишь себя, Инга. Но не сразу. Постепенно.

Он касается губами моей ключицы. Потом руки. Это не спешка. Это почти благословение.

Когда Ли Ян раздевает меня, я не чувствую ни капли стыда. Только интерес. Глубокий, пронзительный, как будто я – героиня фильма и зритель одновременно.

Он говорит мало, но каждое слово – весомо.

– Если ты захочешь остановиться – просто скажи.

Я не говорю. А просто смотрю ему в глаза, и он все понимает.

Наша близость в ту ночь не похожа ни на один мой прежний опыт. Это не секс. Это не просто страсть. Это… самое настоящее исследование. Я не просто касаюсь его тела, я изучаю себя, свою уязвимость и силу. Ли Ян ведет, но не давит. Он управляет, но с уважением, словно делает из моего тела скульптуру. Ловит ритм в дыхании.

После он держит меня на руках. Заворачивает в плед. Подает воду. Накрывает плечи, будто мы – не участники игры, а два актера, только что сыгравшие самую важную пьесу.

– Ты была прекрасна, Инга, – шепчет он.

Я улыбаюсь, но ничего не отвечаю. В голове совершенно пусто, а тело безумно расслабленно. Ни с кем мне не было так хорошо.

На следующее утро я просыпаюсь в одиночестве. На столике стоит чашка с моим любимого кофе и салфетка с надписью:

«Ты – больше, чем думаешь. Сегодня ты прошла второй круг».

Я провожу пальцем по бумаге. Все во мне гудит, как после грозы. А еще… я чувствую, что Ли Ян знает меня слишком хорошо. Слишком.

Кофе именно такой, как я люблю: без сахара и с кардамоном. На кухне лежит книга.

На холодильнике прикреплена записка. Всего одна строчка: «Твой страх – это быть неуслышанной. Но я слышу. Забери книгу, это подарок».

Книга дорогая. Об истории искусства.

Я медленно опускаюсь на стул. Он знает. Знает мои вкусы. Мою боль. Мое одиночество. И… мой код.

Неужели он читал мои тексты? Или… видел, как я живу?

День проходит в полубреду. Вернувшись домой, я снова читаю контракт, и слово «не влюбляться» теперь кажется мне не рекомендацией, а угрозой.

Я понимаю: если продолжу, то потеряю жизненное равновесие. Но если уйду – потеряю больше.

А пока я остаюсь. И змея внутри… только начинает разворачиваться.

На следующее утро я нахожу подарок.

Я пью кофе и беру книгу, бездумно листаю. Вижу, что между страницами что-то вложено.

Это… закладка?

Не пластиковая и не магазинная. Старинная, тонкая как папирус. На ощупь – ткань, возможно, шелк, выцветший от времени. На ней рисунок в восточном стиле: змеиный узор, заплетенный в круг, и стилизованные буквы. Я не сразу разбираю, но потом вижу надпись «Ex Umbra Lux».

Из тьмы – свет, кажется.

На обороте написано крошечными золотыми буквами:

«Ты читаешь между строк. Я вижу это. Читай дальше».

Мурашки бегут по позвоночнику.

Ли Ян проник в мои мысли и сердце.

Сама книга не случайная. Это сборник эссе о власти и телесности в искусстве XX века. Одна из моих любимых. Я перечитывала ее раз десять. Никому об этом не рассказывала. Ни в интервью, ни в статьях, ни даже Рите. Она слишком специфическая. Слишком… личная.

Я стою с этой закладкой в руке и чувствую, как у меня дрожат пальцы.

Ли Ян не просто знает, что я читаю. Он знает, как я читаю. Говорит со мной на языке, которым никто со мной прежде не говорил. Не словами, а символами. Сигналами и слоями, которые нужно вскрывать, будто кожу.

Я сажусь с новой чашкой кофе за тсол, и сердце бьется слишком громко. Это не страх. Это… ощущение предельной близости. Настолько плотной, что кожа больше не защищает.

Ли Ян слишком близко.

До этого была игра. Контракты, маски, ритуалы. Но сейчас он вошел в мои святая святых и уже не просто партнер по ролевому взаимодействию. Не просто загадка, которую я раскусываю по кусочкам.

Ли Ян тот, кто уже знает меня изнутри.

И это до ужаса пугает. Пугает, как привязанность. Как зависимость от тьмы, в которой начинаешь видеть лучше, чем в свете.

Я беру закладку, снова провожу по ней пальцем. И вдруг осознаю, что мое сердце сейчас бьется не от тревоги, а от восторга.

Он оставил не кольцо, не платье и не сладость.

Ли Ян оставил… намек на понимание. На то, что он видит меня полностью. Знает о моих желаниях и стремлениях намного больше.

Днем я встречаюсь с Ритой. Мы сидим в маленьком кафе с высокими окнами, пьем капучино с корицей и я не могу не рассказать ей.

– Закладка? – Она качает головой. – Ты уверена, что не… ну, не накручиваешь себя?

– Она была в нужной книге и с надписью. «Ты читаешь между строк». Это слишком точно.

Рита закатывает глаза:

– Ладно. Допустим. Он поэт. Или манипулятор. Или оба в одном флаконе. Но, Инга… будь осторожна.

Я киваю. Не потому что согласна, а потому что не могу объяснить ей, что это не просто сближение.

Ли Ян будто натянул над моей реальностью тонкую завесу, как театральные кулисы, – и все, что было моим, стало сценой. Я – его актриса. Его загадка. И, может быть… его цель.

Вечером я снова касаюсь закладки. Подношу ее к свету. Ловлю в луче искру золотого шрифта.

Ex Umbra Lux.

Из тьмы – свет.

Я не знаю, кто он. Но я знаю, что он точно из тьмы. И я все больше… не хочу оттуда выходить.

Глава 6

Я приступаю к работе. Но все будто… заторможено.

Компьютер включается дольше обычного. Коллеги кажутся блеклыми тенями, говорящими о выставках, грантах и сроках. В офисе галереи свет все так же режет глаза с утра, кофе все такой же кислый и даже привычный звон телефонной трубки звучит глуше. Это не галлюцинация. Это – сдвиг. Почти по фазе. Будто после той ночи мир чуть сдвинулся с оси. Как будто я теперь смотрю на все изнутри себя, но сквозь какую-то маску. Как через линзы, изменяющие цвета.

Я сижу за рабочим столом, перебираю бумажные распечатки из последних заявок молодых художников, но взгляд все время скользит к телефону.

Я хочу найти его. Не как Инга, не как участница это странного мероприятия. Как человек, внезапно выброшенный в океан и увидевший в глубине светящийся силуэт. Я открываю поисковик.

Ли Ян.

Запросов – сотни. Статей почти нет. Интервью – ноль. Фото: пара снимков с арт-форумов, где он якобы присутствовал, но даже там он либо в тени, либо отвернулся. На одном кадре – силуэт, будто специально замыленный. На другом его имя в подписи, но человек, стоящий на заднем фоне, мог быть кем угодно.

Я нахожу короткую запись на закрытом форуме кураторов:

«L.Y. again declined public appearance. Working strictly through proxy. But his last concept, The Museum of Absence, was terrifyingly brilliant».

Музей Отсутствия. Даже название его проекта звучит как вызов.

Другой пост:

«Псевдоним? Тень инвестора? Реконструкция образа? Никто точно не знает. Только одно ясно: он покупает, собирает и связывает. Оставляет за собой запах магнолий и бархата».

Я застываю. Магнолии. Именно этот аромат был в комнате в ту ночь.

Ощущение нереальности накрывает с головой. Я закрываю ноутбук, прижимаю пальцы к вискам. Хочется вырваться, встряхнуться, но вместе с этим – еще глубже зарыться в его мир.

И тут приходит письмо.

Отправитель: [e-mail]

Тема: Ваша следующая экспозиция.

Интуиция замирает. Я знаю – это оно. Открываю. Текст лаконичен.

Проект №2: «Иллюзия контроля»

Инга, подготовьте концепт-экспозицию. Подбор работ – на ваше усмотрение.

Ключевые темы:

– порядок, как форма самообмана;

– красота структуры и страх перед хаосом;

– маска как способ управления реальностью.

Желаемый медиум: смешанная техника (инсталляции, текст, свет, интерактив). Дедлайн: семь дней.

Подумайте о том, кто держит поводья, когда оба коня в панике.

А под письмом только подпись: L.Y.

Я перечитываю трижды. И, как всегда, цепляюсь за детали. Особенно за последнюю строчку. Кто держит поводья, когда оба коня в панике?

Метафора прозрачна. Кто управляет, когда контроль невозможен? Кто кукловод, когда сама сцена горит?

Я открываю скетчбук. Пишу на обложке карандашом: «Иллюзия контроля».

Слово «иллюзия» пульсирует как заноза в пальце. Я вижу перед собой комнату, где все идеально симметрично. Потолок, затянутый тканью. Маски на стенах. Механизмы, которые не работают, если на них смотрят. Фигуры, которые рассыпаются при попытке к ним прикоснуться.

Я погружаюсь в работу. Но все равно… все время думаю о нем.

И о себе – той новой Инге, которая уже не может вернуться в точку до.

Вечером я задерживаюсь и остаюсь в галерее одна. Хожу между залами, смотрю на картины. Подходы к свету, работа с зеркалами, пустое полотно с вырезанным центром. Все эти художники что-то знали о масках. Или мне только кажется?

И вдруг я понимаю: вся моя прежняя жизнь была тоже иллюзией контроля.

Я выстраивала карьеру. Строила стену из иронии. Прятала одиночество за статьями, проектами, поэтическими референсами. Но с момента подписания контракта все стены треснули.

Перед сном я снова листаю книгу с закладкой. Ту самую Ex Umbra Lux.

Мне кажется, я понимаю: он не просто соблазняет. Он раздевает меня до сути. Может быть, вся эта игра – не про Ли Яна? А про… меня. Про ту, кто я есть, когда маска спадает.

Я записываю кое-что в блокнот. Контроль – это ласковая тюрьма. Иллюзия – ее охранник. А искусство – побег.

В этой игре я хочу быть беглянкой. И я… готова.

Я работаю над выставкой до полуночи. Концепция выстраивается не на холсте и не на компьютере, а она вырастает изнутри, как орган. Я ее не сочиняю. Я просто ее проживаю.

«Иллюзия контроля».

Сначала мне казалось, что я делаю обычную кураторскую подборку. Что это профессиональная задача, хоть и провоцирующая. Но чем глубже я погружаюсь в подбор материалов, тем яснее чувствую: эта экспозиция – обо мне.

Комната в моей голове делится на две части. В одной маски, правила и сдержанность. В другой – желание разрушить все это.

Я открываю письма от художников, чьи работы планирую включить. Один предлагает зеркальный куб, внутри которого посетитель видит себя со всех сторон одновременно. Другой – скульптуру, где женское тело постепенно заменяется шестеренками, вырастающими из кожи.

Я вдруг вспоминаю, как в детстве пыталась управлять своей реальностью: вырезала из бумаги крошечные фигурки и строила театры теней. Теперь я снова строю театр. Только зритель – Ли Ян. А актриса – я.

На второй вечер он снова приходит без стука. Я в другой гостинице, в другом номере, но он появляется так же беззвучно, как лунный свет. И я снова знаю: он здесь. Все внутри замирает.

На мне легкое зеленое платье. Без украшений и без защиты я встречаю его у окна.

Он в маске. Всегда. Сегодня с металлическими вкраплениями по краям, как будто лицо закрыто частью механизма. Я хочу понять, что это за металл. Но Ли Ян произносит:

– Сегодня ты не тронешь меня. Ни разу.

Я замираю, а потом киваю.

– Сегодня ты – объект. Я – наблюдатель.

Я киваю снова, хотя внутри все горит.

– Ты хочешь быть понятой. Тогда позволь тебя понять.

Он отходит в сторону. Садится на кресло и смотрит-смотрит-смотрит.

Не касается меня. Только не отводит своих карих глаз.

– Закрой глаза.

Закрываю, подчиняюсь.

– Расскажи мне, когда ты в последний раз чувствовала, что управляешь своей жизнью?

Пауза. Я не знаю, что сказать. Он не спешит. Просто ждет.

– Никогда. – Мой голос звучит глухо.

– А когда ты впервые поняла, что хочешь, чтобы кто-то управлял тобой?

Этот вопрос ударяет в солнечное сплетение. Я замираю, потом шепчу:

– Когда ушел отец.

– Сколько тебе было лет?

– Десять.

Тишина. Сладкая, как мед и горькая, как полынь.

– Тогда мы начнем с этого.

Ли Ян встает. Приближается. Обходит вокруг, не прикасаясь, но все тело откликается на его близость.

Он просит:

– Ляг на кровать, Инга.

Я ложусь.

– Дыши. Глубже. Медленнее.

Я подчиняюсь. Я здесь для этого.

Свет в комнате тускнеет. Он включает проектор. На стене появляются изображения: лица в масках. Затем – шахматная доска, где все фигуры одинаковые. Потом – водоворот, затягивающий тонкую нить.

– Это ты, – произносит он.

– Я?

– Все, что пытаешься удержать, давно тебя держит.

Ли Ян говорит это и медленно касается моего запястья. Одним пальцем. Как будто включает что-то во мне.

– Сегодня ты молчишь, Инга. Твоя задача – чувствовать.

Я чувствую. Все. И от этого делается немного страшно.

Он командует, а я все выполняю.

– Встань.

– Повернись.

– Смотри в зеркало.

– Скажи себе: «Я отдаю контроль».

Я смотрю в зеркало, вижу себя: лицо румяное, глаза блестят, дыхание срывается с губ.

– Я отдаю контроль, – шепчу сухими губами.

Ли Ян улыбается. Я чувствую это, хотя не вижу его лица.

– Хорошо. Теперь ты принадлежишь себе. По-настоящему.

Он оказывается ближе. Снимает с меня платье. Очень аккуратно. А может, оно и есть.

Ли Ян не спешит. Все, что он делает, – это не ласка, это изучение. Чтение по коже. Он читает меня, как картину: слой за слоем, мазок за мазком.

И я открываюсь. С каждой минутой. Не потому, что должна, а потому что не могу иначе.

Сама не понимаю, что слышу собственные стоны, и от каждого его касания по телу проносится жар.

Ли Ян говорит:

– У тебя в сердце стремление быть увиденной, Инга. Настоящей и без рамок.

– Да… – Мой голос срывается.

Он касается губами моего плеча.

– Тогда покажи мне это.

И я показываю, сама не зная, как. Я плачу. Я смеюсь. Я прикасаюсь к полу, к себе, к пустоте вокруг. Я дышу так, как никогда раньше.

Ли Ян наблюдает. Направляет. Касается лишь тогда, когда это нужно – не для тела, а для души.

Он снова держит меня, когда все заканчивается. Заворачивает в простыню. Не как любовник, а как тот, кто помог открыться.

– Ты продвинулась дальше, чем думала.

Я не в состоянии говорить, нужно прийти в себя.

– Спасибо.

– Не мне. Скажи себе спасибо, Инга.

Глава 7

Утром воздух пахнет кофе и началом чего-то невероятного. Я иду по улице, все еще ощущая след ночи. В теле – расслабленность, в мыслях – дрожь. После таких встреч кажется, что каждая тень на стене может заговорить. Каждая трещинка на асфальте как знамение.

Я остановилась у витрины антикварного магазина, хотя никогда прежде сюда не заглядывала. За стеклом была фарфоровая маска с трещиной у губ. Пыльный веер. Зажженная свеча, как будто за стеклом время движется по-другому. Я чувствую его приближение, но не сразу понимаю, что именно происходит.

Просто рядом останавливается человек. Высокий. В черной куртке и со стаканчиком кофе в руке. Он стоит спокойно, как будто просто ждет, пока я просмотрю все в витрине. Его лицо открытое. Никакой маски.

Он красив. Но не той холеной, витринной красотой, а настоящей, немного асимметричной и живой. Невероятные высокие скулы. Во взгляде странное спокойствие. Он поворачивает голову ко мне, и я вижу глаза.

Эти глаза.

Глубокие, карие, с холодным огнем в зрачках. Те самые, которые…

Я отступаю на шаг. Выдох сбивается.

Мужчина делает глоток кофе. Ни слова. Просто смотрит. В этот момент я понимаю: это он. Ли Ян. Без маски. В реальности. Даже не в полумраке галереи, а при дневном свете.

Он… другой. Не отстраненный и не командующий. Спокойный. Почти будничный. И все же – невозможно обычный. Мой мозг отказывается верить, что человек из моих безумных ночей стоит вот так, посреди улицы, на фоне шумных трамваев и газетных киосков.

– Инга, – произносит он мое имя, и весь мир, кажется, замирает на полудохе.

– Это ты? – выдыхаю я.

– А ты как думаешь?

Он улыбается. Легко. Почти насмешливо. Но глаза… В них нет никакого игры и

нет драмы. Он совершенно невозмутим и естественен.

– Ты следил за мной? – Я не знаю, зачем спрашиваю. Это и так ясно.

– Нет, – отвечает Ли Ян, делая паузу. – Я просто оказался рядом.

Но пауза между «нет» и «просто» – говорит все.

Я сжимаю ремешок сумки. Он делает шаг ближе. Не вторгается в мое пространство. Просто будто сокращает расстояние между мирами. Между Ингой-днем и Ингой-ночью.

– Ты выглядишь по-другому, – говорю я.

– Ты тоже. Все идет правильно.

– Правильно?

Ли Ян не отвечает. Просто смотрит, спокойно и уверенно. Как будто внутри меня уже есть следующий ответ:

– Ты знал, что я здесь буду?

– Разве это важно?

Он делает еще один глоток кофе и отходит в сторону, будто готов уходить. Но вдруг поворачивается:

– Ты видела маску. Сегодня ты видишь лицо. Все это части одной формы.

После чего уходит, больше ничего не объясняя и разрушая все стереотипы о богатых красавцах нашего времени.

Я стою. Мир гудит, оживает, возвращается к своему обычному ритму: кто-то спорит в такси, женщина смеется в телефон, подросток спешит с наушниками. А я стою.

Словно из реальности вынули ось.

Ли Ян был рядом. Без маски. И это не случайность.

Вечером я снова в своей квартире. На столе лежат книги. Записки. Черновики экспозиции. Но все это кажется бутафорией.

Я открываю окно. Вдыхаю теплый весенний воздух. И понимаю, что все меняется. И больше не по моему сценарию.

Я иду к зеркалу и смотрю себе в глаза.