Из стали и соломы

Для всего остального мира он походил на простое чучело, но Шарлотта даже на расстоянии чувствовала исходящий от него запах лаванды. Она замерла на мгновение и прислушалась к своим чувствам, пока не ощутила уверенность и тепло от присутствия сердца в чучеле Стража. Как всегда, когда она находилась рядом с ним, ее собственное сердце забилось быстрее. Прошло больше двух сотен лет с тех пор, как Пастор узнал, что призраков нельзя из тьмы обратить к свету: духи Стражей рождались в результате самопожертвования, а не из-за гнева и горя. Люди все еще звали его Пастором, хотя он несколько веков не имел своего прихода, но для Шарлотты он навсегда останется Уортом – Стражем и напарником ее отца, человеком, который держал Шарлотту и ее брата в узде и помогал ее отцу справляться с его горячим нравом.

Уорт уснул в ночь смерти Джонаса Сэнда. Когда впоследствии Орден приговорили к десяти годам забвения, боль потери стала в два раза сильнее. Но вот-вот должна прибыть весть, что наказание подошло к концу. Уорт проснется, и, когда корона призовет Орден, чтобы тот продолжил выполнять возложенные на него обязательства, брат Шарлотты наконец облачится в голубую форму Ордена Стражей, а она останется здесь, чтобы заботиться о фруктовых рощах и мертвецах. И Шарлотта будет чертовски сильно гордиться этим. И неважно, что она всю жизнь мечтала вместо брата отправиться в столицу.

Шарлотта едва успела закрыть за собой входную дверь и тут же бросилась в кабинет брата. Хотя окно было открыто, в комнате все равно витал затхлый аромат старых книг и стопок писем. Их собака, которой было немало лет, лишь ненадолго приоткрыла глаза, как всегда предпочтя прохладу незажженного камина общению с людьми. Шарлотта заключила кузена в объятия, и Мика Лебо, подавив усмешку, поднял ее на целый фут над землей. Его статная фигура заполняла всю комнату, а темные волосы резко контрастировали с ясной голубизной глаз цвета льда, в которых будто отражалось зимнее небо. Дорожная одежда Мики подсказала Шарлотте, что кузен только приехал и не собирался задерживаться надолго. Если бы он решил остаться на ночь, то принял бы ванну и переоделся в один из своих нелепых шелковых жакетов, которые он так любил.

Разочарование свернулось клубочком в животе Шарлотты, и она постаралась не дать ему обратиться в ядовитую обиду. Они были почти неразлучны до того, как Мика стал большую часть времени проводить в столице. По мнению Шарлотты, придворная жизнь сделала его чрезмерно мягким и наивным.

– Я скучал по тебе, – сказал Мика и отступил на шаг, чтобы рассмотреть ее получше. – Ты перестала расти.

– Гад, – буркнула Шарлотта и впечатала кулак в мускулистое плечо Мики.

С тех пор как ей исполнилось пятнадцать, Шарлотта не выросла ни на дюйм, если, конечно, не брать в расчет ягодицы – единственную часть ее тела, которая по-настоящему ей нравилась. Ну и, быть может, она так же гордилась своими сильными плечами – они выглядели потрясающе в любом платье без рукавов.

Мика дернул Шарлотту за тусклую косу, и она повернулась к брату, который стоял, мрачно уставившись на стопку бумаг у себя на столе. Уильям взглянул на сестру с вымученной улыбкой и сунул письмо, которое читал, под стопку других конвертов. Но Шарлотта все же успела разглядеть голубую печать королевского Ордена Стражей.

– Это оно? – спросила она, широко распахнув глаза. – Они призывают Орден вернуться?

Уильям отрицательно качнул головой и вздохнул.

– Боюсь, вести не столь радостные, – сказал он. – Как прошло упокоение?

Шарлотта фыркнула в ответ на его попытку сменить тему, но, когда Уильям устало ей подмигнул, все равно невольно улыбнулась. Цвет глаз им обоим достался от отца, но если радужки Шарлотты походили на грязь, глаза Уильяма в обрамлении оливковой кожи сверкали, словно шоколадные бриллианты. Волосы Шарлотты в детстве местные хулиганы сравнивали с водой из ночного горшка, а светло-каштановые локоны ее брата сияли, обрамляя лицо легкими волнами. На Уильяме их общие черты выглядели ошеломительно. Половина Ниво облачилась в траур, когда прошлой весной он женился на Марте.

– Упокоение прошло как обычно, – вздохнула Шарлотта, пытаясь отогнать воспоминание о призраке, но ее пальцы невольно сжались на изящной рукояти рапиры, которая все еще висела на поясе поверх церемониальной мантии.

Уильям встретился с ней взглядом, вскинув брови.

– Тебе так не терпится вступить в бой, что понадобилась шпага, чтобы упокоить призрака?

– Отец никогда не покидал дом без своей рапиры, – напомнила Шарлотта.

– Отец умер, напоровшись на чужой клинок.

Улыбка Шарлотты обратилась в камень, но, прежде чем она успела огрызнуться, Мика кашлянул, обратив на себя внимание.

– Обними меня еще раз, Шарлотта, – попросил он. – Я собираюсь вернуться в столицу до наступления завтрашней ночи.

Она на мгновение обхватила его руками, но тут же отступила.

– Тебе придется ехать без остановок, – сказала она.

Мика пожал плечами, а затем наклонился к ней и прошептал:

– Грядут темные времена, Шер. Не дай воспоминаниям об отце толкнуть тебя на глупые поступки.

Мика кивнул Уильяму и вышел. Едва затих стук копыт его лошади, как Уильям вновь указал на рапиру Шарлотты.

– Если ты настаиваешь на том, чтобы повсюду носить ее с собой, нам стоит поработать над твоими оборонительными навыками.

Взгляд Шарлотты просветлел.

– Правда?

Уильям следом за ней вышел на улицу, и они направились в боковой дворик, который был пуст, если не считать соломенное чучело Стража, висевшее в центре. Улыбка коснулась губ Шарлотты, когда она кругом обошла брата, обнажив свой клинок.

Уильям замахнулся на нее своей шпагой и тут же скользнул за чучело в поисках укрытия. Шарлотта атаковала, целясь в голову брата, но не рассчитала расстояние. Ее клинок скользнул по лицу чучела, разрывая мешковину рядом со ртом. Шарлотта даже не попыталась сдержать ругательство.

– Он тебя на вертел насадит за это, – сказал Уильям, пытаясь не рассмеяться.

– Старик может попробовать, – бросила Шарлотта скорее Стражу, а не брату.

Она знала, что даже во сне Пастор в общих чертах осознавал происходящее вокруг, но мог ли он чувствовать? Она кончиком шпаги пощекотала Стража чуть ниже ребер, но Уильям своим клинком отбил ее рапиру в сторону.

– Сражайся с тем, кто может ответить. Я не стану сдерживаться.

Восторг Шарлотты молнией отразился в ее улыбке.

– До победного? – спросила она.

Эту фразу они придумали еще в детстве, и она означала, что в их поединке не будет никаких правил. Уильям в ответ оскалился.

– До победного. – Он без предупреждения замахнулся, едва не вспоров ей живот. – Ну же, Шарлотта. Покажи, что я не зря учил тебя сражаться на мечах вместо того, чтобы отправить оканчивать школу.

– Но ты отправил меня оканчивать школу, – возмутилась Шарлотта, отвесив ему насмешливый реверанс. – Я идеальный образец высокородной леди.

– Естественно.

Шарлотта атаковала, целясь Уильяму в живот, но он парировал удар, заставив ее прокрутиться вокруг своей оси, и инерция едва не вырвала рапиру из ее хвата. Они сражались: ни брат, ни сестра не могли достать друг друга, но и сбавлять темп отказывались. Радость вспыхнула у Шарлотты в груди. Уильям был гениальным фехтовальщиком, но заботы не позволяли ему тренировать ее слишком часто. Он сражался на мечах в два раза лучше их отца, а ведь Джонас Сэнд был легендой. Но Шарлотте до них далеко. Прошло совсем немного времени, прежде чем ее рабочая рука начала гореть от усталости, а сознание заполнили вспышки воспоминаний о прошедшем дне.

Призрак мальчика.

Его сестра с заплаканным лицом, которой не давал покоя мужчина с исполосованным шрамами лицом.

Блуждающие мысли заставили Шарлотту утратить бдительность, и клинок Уильяма задел ее правое плечо. Она вскрикнула и отшатнулась от брата, который ошарашенно смотрел на нее.

– Боже, Шарлотта, прости.

Он потянулся к ее предплечью и побледнел. Шарлотта оттолкнула брата, зашипев сквозь сжатые зубы, но Уильям притянул ее к себе, изучающе впившись в нее взглядом.

– Корни преисподней, где витают твои мысли? – рявкнул он. – Мой удар даже близко не должен был оказаться к твоему телу, не то что достичь цели.

Выскользнув из хватки Уильяма, Шарлотта взглянула на свое плечо. Накладывать швы не требовалось, но рана все равно будет болеть несколько дней. А вот ее мантия – это уже совсем другая история. Шарлотте придется зашить рукав, чтобы бабушка не узнала, что она вновь сражалась в своем церемониальном наряде.

Шарлотта бросила взгляд на Стража, который по-прежнему висел на своем шесте.

– Я думала об отце. – Шарлотта закусила губу, когда ее глаза налились слезами. – Прошло десять лет. Призрак сегодня… был всего лишь мальчишкой. Ребенком. Людям нужен Орден.

Уильям стиснул челюсти, но подошел к Шарлотте и заключил ее в крепкие объятия.

– Я знаю, – просто сказал он.

В словах Уильяма сквозила доброта, но они были лишены воодушевления. Брат не сыпал пустыми банальностями, не обещал, что все вот-вот наладится. Уильям не мог скрыть от нее свои сомнения, поэтому, как обычно, предпочел промолчать.

Но на кону стояло нечто куда большее, чем шанс ее брата стать членом Ордена. Пастор был единственным, кто знал, что на самом деле случилось с их отцом в ту ночь, когда короля и королеву убили. Разумеется, ходили разные слухи. Некоторые говорили, будто он погиб, не сумев защитить юного принца, а нападавшие смогли его одолеть только потому, что Уорт оставил своего напарника в одиночестве. Другие утверждали, что Джонас Сэнд сам был участником заговора. К счастью, никто не сумел этого доказать, ведь иначе у Уильяма забрали бы титул и земли и отдали кому-то более достойному. Но оказалось неважным, можно доказать предательство или нет, – даже малейшая возможность неверности запятнала память о Джонасе Сэнде так же, как убийство королевской семьи подорвало репутацию Ордена.

Даже если Орден никогда не займет прежнее место при дворе, Шарлотта не могла представить мир, в котором она так и не поговорит с Пастором, – мир, в котором ее вопросы навсегда останутся без ответа.

Уильям поцеловал Шарлотту в лоб и отступил на шаг, прижав свой платок к ее ране. Его инициалы, вышитые в уголке, сверкали на солнце, словно сапфиры.

– Шарлотта, я знаю, ты беспокоишься, – выдохнул он. – Ты была создана для чего-то большего, нежели упокоение старых костей. Что бы ни сулило нам будущее, мы вместе со всем справимся. Я хочу, чтобы ты была в безопасности. И неважно, насколько банально это звучит.

Шарлотта тяжело вздохнула и улыбнулась в ответ, пытаясь придумать шутку, чтобы разрядить обстановку, но ее привлек стук копыт, раздавшийся со стороны дороги. Не меньше двух десятков солдат рысью ехали вниз по холму через фруктовую рощу. Уильям выругался, и, когда Шарлотта перевела взгляд на него, ее сердце ухнуло вниз.

– Проклятье, – пробормотал он, лихорадочно пригладив пальцами волосы. – Я думал, у нас будет больше времени.

В словах Уильяма крылась паника. Шарлотта в замешательстве вновь повернулась к отряду.

Когда лучи заходящего солнца заиграли на ровных рядах солдат, Шарлотта поняла, что заставило ее брата так испугаться. Хоть их камзолы и были стандартного коричневого цвета, вышивка на груди была не голубой, как у обычных солдат. Нет, она сияла безошибочно узнаваемым ярко-алым гвардии кардинала. Эти солдаты служили лишь одной цели: они беспрекословно вершили волю Безмолвных Богов и кардинала.

Во главе колонны ехал человек с изуродованным шрамами лицом.

3. Шарлотта

– Что здесь делают гвардейцы кардинала? – спросила Шарлотта.

Рядом с ними безмолвно висело чучело Уорта, аромат его лавандовой набивки приторной сладостью забивал нос.

– Они хотят доставить указ, – мрачно ответил Уильям.

Шарлотта скрестила руки на груди, чтобы защититься от внезапного порыва ветра, налетевшего со стороны берега, и от этого движения рана на ее плече неприятно натянулась.

– Ради какого указа к нам послали целый отряд?

Уильям длинными пальцами постучал по бедру, не отрывая взгляда от приближавшихся солдат.

– Ради такого, которому мы, по их мнению, воспротивимся.

Один за другим солдаты въехали в ворота. Кожаные камзолы, недавно смазанные маслом, сияли в солнечных лучах и плотно облегали их тела, доставая до самых бедер. Несмотря на свое значение, символ на груди каждого солдата – меч, скрещенный с алой лилией Безмолвных Богов, в мельчайших деталях вышитый красными нитками, – выглядел завораживающе. Но при виде коричневого цвета тревога Шарлотты немного развеялась.

Коричневая форма полагалась рядовым солдатам и рекрутам гвардии кардинала. Военная элита выделялась на их фоне более яркими цветами. Члены Ордена носили темно-синий цвет дома Тристен, как и королевская стража до них. Элитные гвардейцы кардинала – воины-священники, которые славились беспощадностью в бою и безукоризненным соблюдением религиозных устоев, – облачались в красный.

Увидев мужчину, возглавлявшего отряд, Шарлотта почувствовала, как желудок скрутило узлом. На его левой руке сверкал металлический браслет – знак отличия, подтверждавший его звание лейтенанта, но Шарлотта не могла отвести взгляда от его бледного лица, исполосованного шрамами.

– Грандье, – прошептал Уильям.

Лейтенанта можно было бы назвать симпатичным, если бы не его сомнительная репутация. А эта репутация страдала и до того, как он убил мальчика из Воробьиной долины. Шарлотта слышала миллион историй о Грандье – мужчине, который марал руки в крови, чтобы этого не пришлось делать кардиналу Лоррен Непорочной. Печально знаменитый лейтенант ростом был едва ли выше Шарлотты, но одним своим присутствием он сеял страх, словно к его ногам был прикован призрак.

– Прошу, Шарлотта, – сказал Уильям. – Позволь мне говорить. Я выпровожу их отсюда так быстро, как только смогу.

Ее брат повернулся к гостям, растянув губы в своей самой обаятельной улыбке. Большинство солдат спешились, но всадник, что въехал в ворота последним, остался сидеть верхом, и Шарлотта мгновенно его узнала. На дороге молодой человек пытался совладать с одолженной кобылой, и сперва он казался добрым, но стоило Шарлотте упомянуть убитого мальчика, как его манера поведения изменилась. И вновь она ощутила, будто что-то притягивало ее. Манило к этому незнакомцу. Чувство было настолько сильным, что Шарлотта почти шагнула вперед, но вовремя прикусила изнутри щеку и заставила себя замереть на месте.

Но она все равно не смогла удержаться и подалась вперед.

Никогда прежде она не чувствовала ничего подобного ни с живыми, ни с мертвыми. Похожую жажду Шарлотта испытывала, глядя на северные горы, и это одновременно пугало и волновало ее. Она достаточно знала о притяжении между мужчиной и женщиной, чтобы понять – дело не в этом. Ее чувства не имели никакого отношения к внешности солдата или даже к тому, как он себя с ней вел. Нет, казалось, нечто фундаментальное в них обоих звало их друг к другу.

Юноша был всего лишь одним из двух десятков всадников, но, когда он заставил кобылу остановиться, идеальная осанка и плавность движений его бедер подсказали, что он привык все контролировать. Даже несмотря на вечернюю жару, его дорожная куртка была застегнута наглухо, плотно облегая стройный торс. Когда он наконец встретился взглядом с Шарлоттой, печаль в его глазах потянула ее, словно за струну, грозившую лопнуть, если Шарлотта немедленно не сократит разделявшее их расстояние. С момента их встречи на дороге его манера держаться полностью изменилась: казалось, неподъемный груз опустился на его плечи.

Уильям подошел к лейтенанту Грандье и протянул руку. Солдат ответил на рукопожатие, и шрамы на его щеках натянулись от скучающего отвращения. Лучи заходящего солнца упали на его лицо, и Шарлотта заметила, как в его ушах сверкнула пара потрясающих рубиновых сережек. Взгляд Грандье скользнул к Шарлотте, и желчь обожгла ее горло. Она с запозданием поняла, что на ней по-прежнему церемониальная мантия, а некоторые солдаты гвардии кардинала могут счесть это за оскорбление. Не было более очевидного признака преданности Старому Богу и способности ладить с призраками. И для многих не имело значения то, что между упокоением мертвых душ и управлением ими огромная разница.

– Лорд Сэнд, не так ли? – спросил Грандье.

– Да, лейтенант, – ответил Уильям, и, хотя в его словах сквозила легкость, смотрел он с настороженностью. – Это моя сестра, леди Шарлотта.

– Всего одна? – удивился Грандье. – Учитывая, как местные поклоняются своему богу, я ожидал, что семья у вас будет побольше.

Шарлотта переступила с ноги на ногу, но Уильям обаятельно рассмеялся:

– Мы не стыдимся плотских утех, лейтенант, но, уверяю вас, они не являются частью наших религиозных ритуалов.

Солдат, оставшийся в глубине отряда, спешился и двинулся вперед, а остальные расступались перед ним, словно вода перед носом корабля. Шарлотта упустила это из виду сегодня днем, но мужчина был почти на полторы головы выше нее. Большинство солдат не отрывали глаз от земли, но несколько смельчаков наблюдали за его приближением с пугающим подобострастием. Печаль незнакомца исчезла, но вместе с ней без следа испарилась и учтивость. Их место заняло намерение во что бы то ни стало добиться успеха, которое Шарлотта прежде видела только в зеркале. Молодой солдат стянул с себя дорожную куртку и вручил ее ближайшему однополчанину. Шарлотта удивленно распахнула глаза.

Вместо коричневого камзола с красной вышивкой под курткой скрывался кожаный мундир насыщенно-красного цвета свежей крови, пролитой под лучами полуденного солнца. В отличие от Грандье, оба предплечья юноши от запястья до локтя закрывали наручи, отделанные золотом под стать капитанскому званию. На поясе у него висела не шпага, а печально знаменитая пара заточенных до смертоносной остроты ножей, похожих на когти. Шарлотта пошатнулась, узнав его.

Перед ними стоял Люк де Монтень – самый юный мужчина, когда-либо получавший звание капитана гвардии кардинала. Шарлотта услышала, как Уильям нервно сглотнул, уважительно склонив голову в знак приветствия. Пускай формально их титул стоял выше капитанского звания, Шарлотте хватило ума опустить голову и прикусить язык.

– Вы давно не появлялись в Тютёре, лорд Сэнд, – сказал Монтень.

Его взгляд метнулся к Стражу, висевшему за спиной Шарлотты, а потом упал на ее плечо. Кровь вытекала из небольшой царапины, окрашивая ее мантию в алый, отчего рана казалась куда серьезнее, чем была на самом деле. Монтень смотрел на нее до тех пор, пока голос Уильяма вновь не привлек его внимание.

– Место моей семьи в королевском совете упразднили в прошлом году, – сказал Уильям, и в его голос просочилась властная нотка. Любезный сельский аристократ исчез, и в груди Шарлотты вспыхнула нежность к брату. – У меня не было повода появляться в столице, но я могу назвать сотню причин оставаться здесь и следить за нашими фруктовыми рощами. Зачем вы пожаловали?

Капитан Монтень достал письмо из внутреннего кармана своего мундира и пристально посмотрел на него, прежде чем поднять каменный взгляд на Шарлотту и Уильяма.

– Я привез указ от ее высокопреосвященства и принца, – сказал он.

Когда-то Шарлотта ожидала, что солдаты пожалуют в их дом с указом вернуть Ордену положенное место при дворе, но ничто в этом разговоре не вселяло надежды на счастливый исход. Уильям склонил голову набок, а затем эхом повторил вопрос, который Шарлотта задала чуть раньше:

– Ради какого указа к нам послали правую руку кардинала?

Стоявший подле Монтеня лейтенант Грандье фыркнул, и шрамы в уголке его губ дернулись. Не снимая перчаток, он поковырялся в зубах и покосился на Шарлотту. Никогда прежде она не испытывала такого желания врезать кому-то.

– Я знаю, что солдаты делают правой рукой, – пробормотала она.

Лица солдат исказились в изумлении, а Уильям смиренно смежил веки. Глаза Грандье широко распахнулись от удивления, а короткий смешок, сорвавшийся с его губ, когда он сделал целеустремленный шаг к Шарлотте, был полон безумства. Монтень жестом остановил лейтенанта, но Шарлотта заметила, что шея капитана стала пунцовой, слившись цветом с его красным мундиром.

Он прокашлялся, вновь избегая взгляда Шарлотты, и распечатал письмо, которое держал в руках. Ветер усилился, темные тучи нависли над фруктовыми рощами, и капитану Монтеню пришлось повысить голос, чтобы его услышали все, кто находился во дворе:

– Жерар Петрас, капитан Ордена Стражей, был признан виновным в измене…

– Что? – ахнула Шарлотта. – Это невозможно.

Уильям рукой обхватил ее за талию, притянул к себе и покачал головой, заставив замолчать, а Монтень тем временем продолжил:

– В свете его действий, совершенных против короны, кардиналом Лоррен Непорочной и принцем Артюсом из дома Тристен было принято решение продлить десятилетнее изгнание Ордена Стражей на неопределенный срок.

Уильям застыл, и Шарлотта ждала, что Монтень расскажет о решении подробнее и поправит себя, ведь он, очевидно, оговорился.

– Сердца спящих Стражей, – продолжил Монтень, и его взгляд метнулся к чучелу Уорта, – должны быть добровольно переданы королевскому дому в знак верности. Корона будет хранить сердца до тех пор, пока в них вновь не возникнет необходимость.

Монтень сложил лист бумаги. Шарлотте пришлось вступить в схватку с собственным телом, чтобы сделать один медленный вдох. А затем еще и еще один. Слезы защипали ей глаза, а кровь в жилах вскипела. Они не могли. Они просто не могли. Она вцепилась в ткань своей мантии потными ладонями, но церемониальный наряд не дарил утешения, а казался жестокой насмешкой. Уильям попытался обнять ее, но Шарлотта оттолкнула брата.

– Орден защищал королей и королев Ниво две сотни лет, – сказала она, и ее пересохшее горло резанула боль.

Шарлотта не заплачет.

– Он был создан, чтобы сражаться со злом, которое почти полностью вымерло, – ответил Монтень. – Теперь принца защищает гвардия кардинала, и мы продолжим это делать и после его коронации.

– Вы не можете…

Уильям встал между Шарлоттой и Монтенем.

– Приношу свои извинения, капитан. Моя сестра юна и слишком легко теряет контроль над эмоциями.

Шарлотта обвела взглядом двор в поисках своей рапиры. Она собиралась убить собственного брата.

– Разумеется, мы подчинимся указу, – продолжил он. – Я последую за вами и лично передам сердце Пастора принцу.

– Уильям!

– Шарлотта, помолчи!

Слюна брызнула изо рта Уильяма, и двор погрузился в полную тишину. Никогда прежде брат не отчитывал Шарлотту при незнакомцах. Она знала, что в ней говорят мелочность и злопамятность, но в глубине души надеялась, что Марта сейчас наблюдает за ними. Хоть Марта и вышла за Уильяма, но внутри них с Шарлоттой пылал схожий огонь – одинаковое желание сражаться. Она бы согласилась с Шарлоттой и обвинила супруга в бесхребетности.

Монтень кивнул и вскочил на лошадь. Лейтенант развернулся, чтобы последовать за капитаном, но, встретившись взглядом с Шарлоттой, опустил руку и пальцем провел по эфесу клинка, висящего у него на бедре. Это была длинная изящная рапира, ее рукоять украшало переплетение ветвей с узором из цветов апельсина. Этот клинок – единственный в своем роде. А мужчина, который владел им, умер десять лет назад.

– Где ты ее взял? – Шарлотта шагнула навстречу лейтенанту Грандье.

Уильям попытался вмешаться, но она оттолкнула его в сторону. Шарлотта ожидала увидеть в его глазах злость, но в них застыло поражение. Она часто гадала, что случилось с отцовским оружием после его смерти. Неужели Уильям все это время знал правду? В это мгновение, глядя, как ее брат без боя отдает наследие их семьи, Шарлотта ощутила, как ее изумление окрепло и переросло в нечто более решительное. Она повернулась к Грандье.

– Рапира принадлежит нам.

Губы лейтенанта Грандье растянулись в невинной улыбке, когда он покровительственно коснулся рапиры.

– Я честно заработал этот клинок, – ответил он. – Он принадлежит мне по праву.

Ярость вспыхнула в груди Шарлотты. Существовало только два способа заработать оружие: генерал мог вручить его своему солдату за успех в бою или же воин мог выцарапать клинок из рук своего побежденного врага.

– Шарлотта, прошу, – взмолился Уильям треснувшим от волнения голосом.

Напряжение росло, и лошадь Монтеня попятилась в сторону, но Грандье не сводил с Шарлотты прищуренного взгляда. А потом этот ублюдок подмигнул.

– Эта рапира принадлежала моему отцу, урод!

Шарлотта бросилась на Грандье, занеся кулак для удара, и лейтенант выхватил роковой клинок, чтобы дать ей отпор.

Но Уильям был быстрее.

Грандье замахнулся, но Уильям обхватил Шарлотту за плечи, оттолкнул ее в сторону, и в следующее мгновение рапира их отца вонзилась ему между ребер.