Из стали и соломы

– Все было бы иначе, если… – Шарлотта проглотила последние слова прежде, чем они успели вырваться наружу, но бабушка знала, что осталось невысказанным.

– Уорту суждено проснуться для твоего брата, – напомнила она.

Шарлотта отчаянно пожелала увидеть в тенях фруктовой рощи блеск еще одной встревоженной души – что угодно, лишь бы не продолжать этот разговор.

С тех пор как отец умер десять лет назад, старший брат Шарлотты твердой рукой управлял домом, поместьем и ее жизнью, что порой сводило с ума. В свои двадцать шесть лорд Уильям Сэнд погряз в сельском быте. И в этом не было ничего плохого. Поместье – не та часть наследства брата, которая вызывала столь глубокое возмущение у Шарлотты.

Нет, эта честь принадлежала спящему чучелу воина, которое в данный момент висело во дворе. Пастор Ренье Уортингтон – призрак света, который связал себя магическими узами с отцом Шарлотты, а также многими предшествующими поколениями членов семьи Сэнд. Больше двухсот лет назад Пастор помог создать Орден Стражей – небольшую группу воинов, которые противостояли порабощенным призракам, защищая трон Ниво. Хотя Стражи по своей природе были бессмертны, если их сильно ранили в сражении, они вновь обращались в чучела до тех пор, пока их тела не восстанавливали. В такие моменты Стражи становились уязвимы, их сердца мог забрать любой – друг или враг, а потому им требовались надежные напарники.

И только потому, что Уильям был старше, это будущее предназначалось ему. Будущее, полное славы и приключений. Уильям увидит мир. Сможет изменить его.

А Шарлотта всю свою жизнь проведет среди мертвых.

Прогоняя прочь свое разочарование, Шарлотта сосредоточилась на предстоящей работе.

– Что пробудило призрака? – спросила она, взглянув на бабушку, когда они выехали из тени фруктовой рощи и пустили лошадей легким галопом.

В этих краях новые призраки чаще всего рождались случайно: если беда происходила с фермером, расстроенным из-за неурожая, или, к примеру, с отвергнутым любовником, их души, неспособные отпустить темные чувства, не могли двинуться дальше. Иногда призраками становились души самоубийц. После их упокоений Шарлотте было труднее всего прийти в себя: ее душила смесь страха и отчаянья.

Отец Шарлотты шутил, что бабушка была набита лавандой так же, как Пастор, ведь иначе невозможно объяснить, почему она всюду приносила с собой покой. Но что-то в ее позе едва заметно изменилось, когда Шарлотта задала свой вопрос. Женщина тяжело вздохнула, и этот звук разнесся по округе звоном костей на ветру.

– Боюсь, история стара как мир, – сказала бабушка. – Графство посетил отряд гвардии кардинала. Один солдат захотел женщину, но ее не интересовали подобные связи. Все закончилось плохо.

Щеки Шарлотты опалил жар.

– Она…

– В порядке. Физически. – Бабушка покачала головой. – Вмешался ее брат. Это его призрак.

Взгляд Шарлотты помутнел, когда она увидела, как слезы потекли по щекам бабушки, испещренным глубокими следами прожитых лет. Но вместо печали в груди Шарлотты вспыхнул гнев. Она желала получить ответы и добиться справедливости для погибшего. В каждой религии полно фанатиков – история это подтверждает. Но гвардейцы кардинала никогда не славились жестокостью. Они считались верными воинами Безмолвных Богов, и, подобно Ордену, который служил королевской семье, гвардейцы охраняли кардинала и следили за порядком на улицах столицы. Да, они часто ввязывались в потасовки с членами Ордена, но в историях, которые Шарлотте рассказывал отец, всегда чувствовался дух добродушного соперничества. Никого никогда серьезно не ранили.

– Этого солдата, разумеется, накажут, – сказала Шарлотта.

Уголок губ ее бабушки дернулся вверх, и женщина горько усмехнулась.

– Много лет назад его действительно наказали бы, – отозвалась она. – Но я уверена, рассказ об этом событии так извратят, что кардинал обвинит в произошедшем кого угодно, кроме своих солдат.

– Орден никогда бы не позволил такому случиться, – печально произнесла Шарлотта.

За десять лет, что прошли с убийства последних короля и королевы, многое изменилось. Когда заклинатели костей с пугающей частотой появлялись в королевстве, сила, способная побороть их, делала Старого Бога – и, как следствие, Орден Стражей – незаменимым. Но с годами заклинателей становилось все меньше, и люди Ниво начали обращаться к новым богам, что обещали здоровье и процветание. А потом король и королева были убиты, и вместе с ними погиб отец Шарлотты, и вину за это событие возложили на Орден. Его членов приговорили к десяти годам изгнания с королевского двора. На десять лет самим Стражам запретили просыпаться и принимать человеческий облик.

И этот срок почти подошел к концу.

Вновь в груди Шарлотты вспыхнула жажда, и она медленно вздохнула, чтобы успокоиться. Не в первый раз ей показалось, будто ее бабушка способна читать мысли.

– Ты думаешь, что все изменится, когда Стражи проснутся, но мы должны соблюдать осторожность, – напомнила она. – Люди и корона все еще помнят об их ошибке.

Шарлотта открыла было рот, чтобы возразить, но бабушка бросила на нее косой взгляд.

– Да, они совершили ошибку, – просто сказала она. – Стражи проснутся. И надеюсь, смогут заново отстроить былой порядок. Но последние десять лет их не было рядом, а люди предпочитают полагаться на то, что видят.

– Поэтому они теперь следуют за кардиналом? – Этот титул кислым привкусом осел на языке Шарлотты. – За женщиной, которая уверяет всех в своей святости, в то же время пытаясь захватить власть?

Бабушка грустно улыбнулась:

– Место кардинала Безмолвных Богов всегда занимали женщины, которые пользуются благосклонностью народа, – так сложилось исторически. И нынешний кардинал ничем от них не отличается. Лоррен Непорочная раздает людям милостыню, снижает цены на зерно, а взамен требует верности.

В этом и заключалась вся суть перемен в вероисповедании. Люди не искали связи с могущественной неземной силой. Они решали, кому – кому угодно, по сути, – отдать свою верность, исходя из того, какую выгоду это принесет лично им, ну а Старый Бог, кажется, вовсе перестал даровать что-либо своим последователям.

– Если она так печется о людях, то почему позволяет творить зло во имя своих богов? – спросила Шарлотта.

Бабушка мрачно поджала губы, но ничего не ответила. Шарлотта втянула носом воздух до рези в легких и утерла со щек злые слезы. Ей предстоит выполнить тяжелую работу. Семье неупокоенного духа не нужно видеть ее разочарование. Им требуется утешение.

Шарлотта и ее бабушка добрались до маленькой хижины на краю Воробьиной долины, но мирный пейзаж был омрачен причиной их визита. Сад зарос, зеленые побеги тянулись к солнцу, а ягнята на поле громко звали своих матерей. Из дома вышел мужчина, чтобы помочь бабушке слезть с лошади. Шарлотта спешилась сама и кивнула остальным членам семьи, застывшим на крыльце: рядом с матерью стояли двое мальчишек. Их глаза были красными, а лица – мокрыми от слез.

Шарлотта расправила церемониальную мантию, стряхнула пыль с рун и подошла ближе к бабушке, чтобы выслушать историю, поведанную отцом семейства.

– Жофф уже был зол, – сказал он и сжал крупными ладонями молот, словно забыл, что держит его в руках. – Наша дочь работает в таверне в городе, и прошлой ночью там остановился отряд гвардейцев кардинала.

Фермер смахнул слезы. Один из мальчишек попытался заговорить, но его голос сорвался, когда мать прижала его к себе.

– Жофф не дал солдату взять то, что ему не принадлежало, и на том все успокоились, – продолжил мужчина. – Но когда Жофф и Сильви возвращались домой, тот гвардеец пошел за ними. Сильви побежала…

Бабушка Шарлотты спокойно кивнула, и, хотя они обе знали, что случилось дальше, она все равно спросила:

– А потом?

Каким-то образом, когда люди рассказывали, как обратился в призрака дорогой им человек, это событие становилось более реальным. А то, что реально, можно упокоить. Ну а упокоенное со временем может исцелиться.

Жена фермера сделала глубокий вдох, словно облачаясь в доспехи.

– Мы положили его на стол для бдения, – сказала она. – Но его тело даже не успело остыть, когда он… вернулся.

Сердце Шарлотты замерло. Душу, разгневанную настолько, что она превратилась в призрака сразу же после смерти, может быть сложно упокоить. Шарлотте и ее бабушке предстоит длинная ночь.

– Я сожалею о вашей потере, – сказала Шарлотта. – Орден Стражей скоро пробудится. Такие нападения станут непозволительны.

Однако Шарлотта видела истину, затаившуюся в глазах бабушки. Орден может попробовать выступить против кардинала и поставить гвардию на место, но это будет неравный бой.

Мать убитого мальчика слабо улыбнулась и пригласила их в дом. Когда они прошли под добрым ликом Старого Бога, вырезанным на дверной балке, Шарлотта заметила, что рядом с ним был добавлен еще один символ, поменьше. Это была крохотная кривая птичка синего цвета – точно такой же оттенок имела церемониальная мантия Шарлотты. Прежде Шарлотта подобных символов не встречала.

В доме царила неестественная для весны прохлада. Это от призрака веяло холодом – и он покалывал кожу, словно раскаленные угли. Здесь было всего два окна, но из зажженных ламп лились танцующие лучики света. В углу сидела девочка. Она смотрела на стол невидящим взглядом, а по ее щекам текли слезы.

– Привет, – ласково сказала Шарлотта.

Девочка никак не отреагировала на гостей – она не отрывала взгляда от свечей, расставленных вокруг тела на большом кухонном столе.

Шарлотта едва не ахнула от ужаса, когда увидела мальчика. Ему было около четырнадцати, и половина его лица была размозжена чем-то тяжелым. Тело отмыли от крови и переодели в чистую одежду, но над ним, словно выбравшись из сердца мертвого ребенка, парила неестественно темная тень. Призрак очертаниями отдаленно напоминал человека, и, когда Шарлотта вынула из кармана пучок лаванды, он склонил голову набок, глядя на нее, словно любопытный зверек. Его лицо было лишено человеческих черт, лишь в черных глазах звездами сверкало отражение окружавших его свечей.

А потом появились образы. Люди, достаточно подлые, чтобы управлять мертвецами, слышали их голоса, но те, кому достался дар упокоевать души, видели только воспоминания. Эти образы были слабым эхом момента их кончины и перенесенных страданий или мольбой о покое. Шарлотту готовили к этому, но она все равно морщилась каждый раз, когда ее сознание наполняли самые страшные картины из жизни того, кто стал призраком.

Темнота. Переулок.

Чудовищная улыбка.

Злые слова и что-то тяжелое.

Мокрые липкие булыжники.

Шарлотта приняла эти образы, затем глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и отогнала их. Это было лишь жалким эхом того, на что способны призраки, которых заклинатель заставляет атаковать разум противника, но и такое воздействие могло стать чрезвычайно неприятным даже для тех, кто обучался упокоевать души.

Бабушка Шарлотты зажгла пучок лаванды и медленно двинулась вокруг стола, шепча особые слова. Она говорила о покое. О надежде. Она убеждала дух мальчика отпустить страдания, как если бы злость, что держала его по эту сторону от смерти, была лишь дурным сном. Шарлотта с трудом сглотнула и подпалила скрутку в пламени ближайшей свечи. Затем она зашептала собственную молитву, полную воодушевления.

Как и всегда, Шарлотта выбрала древний язык. Когда она говорила на языке своих предков, ее дух тянулся к земле. Древнее наречие связывало ее с окружающим миром, и Шарлотта глубже погрузилась в это ощущение, обходя стол по кругу. Но на самом деле выбор языка был не столь важен, ведь значение ее слов оставалось одним. Шарлотта и ее бабушка остановились друг напротив друга и запели вместе:

Беги от чудовищ, спасайся от тьмы,К искрящему свету свой взор устреми.Покинь нас, и истинный мир обретешь,Но, даже оставшись, покой здесь найдешь.

Она растворилась в тихом напеве бабушки. Пот выступил в ложбинке между ключиц, и Шарлотта почувствовала, как капли потекли вниз под тканью тяжелой синей мантии. С трудом сосредоточившись на песне, она потянулась, чтобы успокоить призрака. Если она собьется, то все придется начинать заново, и ритуал затянется на всю ночь.

Но хоть душа и была разгневана, она все же принадлежала ребенку. Призрак начал двигаться в такт странному ритму древней мелодии. Он покачивался, его очертания стали размываться, все больше теряя форму. Затем дух мягко опустился к телу мальчика и слился с его костями. Шарлотта ждала. По какой-то причине призраки в такие моменты всегда выбирали ее.

Когда осталась видна только голова призрака, комнату поразила вспышка паники. Призрак ринулся к Шарлотте, его глаза вспыхнули, и новый образ прорвался в ее сознание.

Вода, солнечный свет, просачивающийся сквозь листья, и дети с корзинками летних ягод.

Шарлотта кивнула.

– Я вижу, – прошептала она, и призрак растворился в костях.

Тишину нарушали лишь едва слышные всхлипы матери мальчика, стоявшей у Шарлотты за спиной. Аромат лавандового дыма наполнил легкие, и Шарлотта закрыла глаза, наслаждаясь тишиной и покоем, воцарившимися после успешно проведенного ритуала. Затем она развернулась к семье погибшего.

– Здесь есть ручей? – спросила она. – Возле которого растут ежевичные кусты.

Отец утер со щек слезы и, когда его жена слабо улыбнулась, ответил ей тем же.

– На краю участка, – произнес он.

– Похороните его достаточно далеко от реки, чтобы паводок не смог добраться до тела, – объяснила бабушка Шарлотты и повела родителей мальчика наружу. – Если вы решите переехать, позовите нас. Мы поможем забрать его тело с собой или упокоим кости на святой земле.

Шарлотта собралась было направиться следом за ними, но за ее спиной раздался слабый голос:

– Шрамы.

Шарлотта обернулась. Сестра мальчика все еще плакала, но направленный на Шарлотту взгляд был полон решимости.

– Что?

– Мужчина, который сделал это, – сказала девочка. – Его лицо было покрыто шрамами.

Во дворе семья поблагодарила их за помощь, и Шарлотта с бабушкой направили лошадей в сторону дома. Они в тишине ехали по заросшей звериной тропе, но на полпути бабушка Шарлотты свернула в сторону Брадона, чтобы сделать запись о месте погребения мальчика в часовне Старого Бога. Шарлотта была не в настроении бродить по людному рынку, поэтому продолжила путь к фруктовым рощам и поместью Сэнд.

Ирис достигла последнего холма ближе к полудню, и умиротворение, которое Шарлотта ощутила, когда призрак упокоился в костях, растворилось. Как всегда, она надеялась, что помощь мальчику каким-то образом подарит покой ей самой, напомнит, насколько важна ее работа, но тени, заполнившие тот дом, будто проникли и в нее. Шарлотта попыталась проглотить свое разочарование. Заботиться о призраках – важная и почетная обязанность. В конце концов, именно этим занимался Уорт до того, как стал Стражем: он упокоевал кости и мастерил соломенные чучела под надежной защитой гор. Бабушка Шарлотты говорила, что призраки заслуживают милосердия, и Шарлотта не спорила.

Но она также не могла избавиться от мысли, что порой и живые должны расплачиваться за свои злодеяния.

2. Шарлотта

Шарлотта свернула на дорогу пошире и вдохнула влажный воздух, наслаждаясь раскинувшимся перед ней сельским пейзажем. На юге простиралось море, его сапфировую голубизну венчали белые пенистые гребни. На северо-западе располагалась столица Ниво Тютёр – там находился двор принца, который вскоре станет королем. Город был слишком далеко, чтобы разглядеть его, но, если прищуриться, Шарлотта могла увидеть дымку далеких гор. Очень давно заклинатели костей спустились с них, чтобы поработить предков Шарлотты. Уже много веков в Ниво никто не осмеливался использовать магию костей, но при виде теней, что эти горы отбрасывали на столицу, по телу Шарлотты даже в самый ясный день пробегал холодок.

И как обычно, этот холод пробуждал в Шарлотте необъяснимую жажду, которая пугала ее больше, чем любой призрак. Она попыталась убедить себя, что это ее способности к усмирению призраков зовут ее туда, где наверняка множество душ нуждается в помощи, и встряхнулась, чтобы разогнать окутавшие ее тени. Слишком пристально вглядываться в темноту может быть опасно.

Особенно когда она зовет тебя по имени.

Далекий раскат грома заставил Шарлотту обратить взгляд к океану. За много миль от берега над водой висела полоса темных туч. Пройдет много часов, прежде чем шторм доберется до суши, но, когда дождь наконец хлынет, он будет беспощаден. Шарлотта пришпорила кобылу и пустила ее рысью, изо всех сил стараясь развеять по ветру свое недовольство. Ей не терпелось добраться до дома. Дорога резко изогнулась, и Ирис едва не врезалась в бок огромной лошади, стоявшей поперек тропы.

– Тпру! – Ирис попятилась, и Шарлотта крепче сжала поводья, с недовольством глядя на всадника, замершего посреди дороги. – Вы идиот?

Молодой мужчина протянул руку к поводьям, чтобы помочь успокоить Ирис.

– Иногда да, – сказал он. – К великому разочарованию богов, – голос его звучал спокойно. – Прошу, примите мои извинения, я должен был уйти с дороги.

– Все нормально, – ответила Шарлотта, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. – Я в порядке.

– Вам повезло, – сказал солдат, а именно солдатом он и был.

Несмотря на жару, он был одет в коричневый кожаный плащ военного покроя, накинутый поверх снаряжения. И даже его седло было создано по стандартному военному образцу, а на передней луке виднелся коронованный ворон – символ королевского дома Тристен. Шарлотта ощутила прилив солидарности, когда опустила взгляд на его сапоги. Они были добротно сшиты, сильно стоптаны на носках, но владелец явно старался хорошо за ними ухаживать. Обнаженная полоска светлой кожи на шее незнакомца начала розоветь под лучами южного солнца, к которому тот явно не привык.

Шарлотта спешилась, подошла к солдату и остановилась перед его взволнованной лошадью. Глаза солдата остановились на ее лице и расширились от удивления. Волосы юноши были почти черными, но на солнце отливали глубоким серебром, что казалось странным, ведь он был так молод. Он стригся коротко по старому военному обычаю, спереди более длинные пряди были слегка зачесаны набок – сын Ниво до мозга костей.

Его внешность была далека от общепринятого стандарта красоты, нос слишком сильно выдавался вперед, а горбинка подсказывала, что он был сломан по меньшей мере дважды. Узкая сережка с крохотным красным камнем обхватывала середину его левого уха, и, хотя он не мог быть намного старше Шарлотты, казалось, в его глазах таилось бремя сотен прожитых лет. Цвет их напоминал заросший мхом гранит. Пристальный взгляд солдата был прикован к Шарлотте так, словно он пытался заглянуть ей в душу.

– Что не так? – спросила Шарлотта, кивнув на кобылу.

– Точно не знаю, – ответил солдат и перевел взгляд на лошадь. – Мой конь потерял подкову, так что я позаимствовал кобылу на постоялом дворе. Она все утро странно себя ведет. – Его губы тронула легкая застенчивая улыбка, но скованные напряжением плечи ни капли не расслабились. – При мне окружающие редко проявляют свои лучшие качества, но сейчас все даже хуже, чем обычно.

Шарлотта звонко рассмеялась, и шея солдата залилась краской. Вновь его изучающий взгляд встретился с ее: он смотрел так, словно встретил знакомую. За прошедшие годы Шарлотта и ее бабушка помогли стольким семьям, что люди теперь нередко узнавали их при встрече. Шарлотта указала на лошадь:

– Вы не возражаете, если я проверю?

– Прошу.

Она передала ему поводья Ирис, а затем вытянула руку, чтобы взволнованная кобыла ее обнюхала.

– Все хорошо, – успокаивающе произнесла она. – В чем дело?

Когда Шарлотта взялась за подпругу, чтобы убедиться, что та затянута не слишком сильно, кобыла заржала и попятилась прочь. Шарлотта в замешательстве наблюдала за лошадью, но затем вспомнила слова солдата. «К великому разочарованию богов» – так он сказал. Во множественном числе.

Шарлотта пригляделась к солдату внимательнее. Его дорожная куртка скрывала форму, но под ней наверняка был коричневый мундир, украшенный алым символом Безмолвных Богов. Учитывая, как участились инциденты с участием гвардейцев, неудивительно, что люди, которые по-прежнему поклонялись Старому Богу, не гнушались творить мелкие пакости в ответ.

Она ослабила подпругу, провела рукой под потником и вытащила оттуда шесть каштанов в колючей оболочке. Кто-то хотел усложнить жизнь этому юноше, и Шарлотта знала: солдат вряд ли отреагирует хорошо на то, что она собиралась сказать. Она отступила на несколько шагов так, чтобы между ними появилось достаточно пространства для маневра, и едва удержалась от того, чтобы накрыть ладонью рукоять своей рапиры.

– Вы были в Воробьиной долине прошлой ночью? – Шарлотта попыталась скрыть упрек в голосе, но, очевидно, у нее не получилось, потому что внимание солдата мгновенно обострилось.

– Не был, – ответил он. – Но несколько человек из моего полка останавливались там. Почему вы спрашиваете?

Шарлотта прикусила нижнюю губу, чтобы скрыть дрожь, на глаза навернулись горькие слезы. День выдался долгий, и она была слишком уставшей и разбитой, чтобы переживать о чувствах незнакомца.

– Потому что один из гвардейцев кардинала убил четырнадцатилетнего мальчика, – сказала она. – И бросил его тело в темном переулке. Наказал мальчика за то, что он посмел встать на защиту своей сестры.

Солдат подался вперед так, словно собирался схватить Шарлотту за воротник, но вместо этого он опустил голову, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Его взгляд мгновенно стал острым и требовательным.

– Кто? – рявкнул он.

Это была не просьба, а приказ. Незнакомец привык получать желаемое.

– Если бы я знала, он был бы уже мертв, – заявила Шарлотта, и ее согрело чувство удовлетворения, когда глаза солдата удивленно расширились. – Говорят, его лицо покрыто шрамами.

Она впечатала солдату в грудь каштаны, которые достала из-под седла кобылы, и, когда он потянулся, чтобы поймать орехи, их пальцы переплелись.

Шарлотта отстранилась, но не раньше, чем ее, словно звон тетивы, пронзило незнакомое чувство. Оно походило на воспоминание, до которого никак не докопаться. На жажду, странно напоминавшую ту, что она испытывала, глядя на горы. Нужно убираться подальше от этого юноши. Наверняка ее мысли смешались из-за накопившейся за день усталости.

Она забралась в седло, развернула Ирис и через плечо оглянулась на солдата. Нападение – не его вина. Он не заслуживал ее злости.

– Вам стоит найти укрытие до наступления ночи. Грядет шторм.

Солдат уставился в голубое небо, недоверчиво нахмурив брови.

– Небо часто бывает переменчиво, но море никогда не лжет, – объяснила Шарлотта.

– Справедливо, – ответил солдат, но в его глазах отразилась легкая грусть. Он забрался в седло, и кобыла радостно прогарцевала, наконец избавившись от боли. – Спасибо.

Незнакомец смотрел на Шарлотту так, словно хотел задать сотню вопросов, но больше не сказал ни слова.

– Ирис, пошла!

Шарлотта пришпорила кобылу, оставив солдата с пытливым взглядом посреди дороги.

Выбранный ею короткий путь до дома пролегал сквозь фруктовую рощу, и Шарлотта подгоняла Ирис до тех пор, пока они не вылетели из-под сени деревьев на дорогу перед поместьем. Здесь Шарлотта соскочила с седла и остаток пути проделала пешком, ведя Ирис в поводу.

Поместье Сэнд уютно расположилось в долине между пологими холмами, на которых росли бесчисленные цитрусовые деревья. Оно было небольшим, но внушительным по меркам сельской аристократии. Семья Шарлотты жила здесь уже два с половиной века: они выращивали цитрусы и упокоевали души, служа близлежащим поселениям и королевской семье Ниво по мере своих способностей. Брат Шарлотты в основном управлял делами фруктовых плантаций, а в остальное время собирал плату за аренду и улаживал конфликты между местными фермерами. Он был справедлив и тщательно следил за своими землями, и местные жители за это хранили ему верность.

При виде родного дома Шарлотта ощутила, что тяготы этого дня уже не так сильно давят на ее плечи. Она вошла в ворота и направилась к конюшням, а когда служанка потянулась, чтобы забрать у нее Ирис, Шарлотта сумела выдавить из себя усталую улыбку:

– Спасибо, Эва.

Шарлотта собиралась сразу подняться в свою комнату, чтобы принять ванну, но эти планы испарились, как только она заметила привязанную неподалеку лошадь кузена. Шарлотта взбежала на последний холм, свернула к поместью, поскользнувшись на гальке, и замедлила бег, лишь когда услышала голоса, которые доносились из открытого окна кабинета Уильяма.

– Хорошие новости? – шепотом спросила она у Стража, висевшего на деревянном кресте в боковом дворике.