Князь Фёдор. Меч Тамерлана

Тюрк-барлас, в чьих жилах течет лишь малая примесь благородной монгольской крови, Тимур условно должен подчиняться Суюргатмышу, истинному чингизиду. И в этом условном подчинении он даже схож с темником Мамаем, также правившим от лица ханов-марионеток и женатым на благородной дочери чингизида. Вся разница в том, что Мамай захватил власть силой и уловками, а его марионетка Абдуллах даже осмелился побороться за нее… Но проиграл – и скоропостижно «скончался».

А вот Темира-Аксака, Тимура Хромца, признали великим эмиром на общем курултае знати Мавераннахра, и ныне его власть незыблема, словно гранитная скала.

Малое оправдание тому унижению, что испытывает теперь прямой потомок Чингисхана перед каким-то тюрком! Правда, это унижение не идет ни в какое сравнение с тем, что испытал Тохтамыш прошедшей зимой в Булгаре…

– Рад видеть своего друга и наставника в добром здравии! Да благословит Всевышний его род и дарует долголетие милостивому эмиру, заменившему мне отца в час скорби и нужды.

Нестарый еще эмир, в черную как смоль бороду которого закралось лишь несколько седых волосков, тонко улыбнулся, легонько кивнув на приветствие Тохтамыша. Впрочем, неплохо изучивший союзника хан прочитал явственную насмешку в его улыбке, а затем и услышал ее в словах Хромца.

– Неужто славному хану Золотой Орды вновь потребовалась помощь отца? Неужто для сына славного Туй-Ходжи вновь настал час скорби и нужды?

Тохтамыш вновь глубоко поклонился, стремясь как можно скорее скрыть гневный оскал, невольно исказивший его лицо… Как же сложно сдержать себя при виде глумливых улыбок шахов и беков Турана, собравшихся сегодня в тронном, церемониальном зале! Впрочем, гордость хана уязвляет даже царственная и вместе с тем изысканная красота дворца эмира – красота искусных золотых украшений, инкрустированных самоцветами, красота редких цветов, привезенных из далекой Индии и Китая, красота мрамора колонн и тонкость их работы… В самые лучшие дни Тохтамыш не мог позволить себе такого дворца. А если честно, он даже мечтать не мог о подобной роскоши!

Зато безродный барлас вдруг проявил неожиданно тонкий вкус и понимание прекрасного, что всегда было загадкой для хана. Как в душе Тимура сочетаются жестокость беспощадного мясника и вместе с тем тяга к прекрасному, к созиданию и развитию своих городов, тяга к знаниям и поощрение этой тяги у своих подданных? Сколько медресе уже построено в Самарканде, свыше десятка? А сколько медресе уцелело в Булгаре, Сарае?! Ни одного… Да и роскошные ханские хоромы Сарая-Берке были разграблены и сожжены вятскими ушкуйниками во время Замятни.

Причем ведь сам Тохтамыш никогда не испытывал особой тяги к прекрасному и вполне мог довольствоваться убранством ханского шатра, даже не помышляя о строительстве дворцов.

Но вот поди ж ты – красота резиденции Тимура вновь и вновь ранит сердце хана Золотой Орды…

– Мудрость великого эмира возможно сравнить лишь с его храбростью на поле боя! Действительно, я вынужден признать, что для моей земли настали дни скорби… Подлые изменники-булгары сговорились с урусами, а мятежный царевич Ак-Хозя предал меня и поднял восстание. Мои храбрые нукеры сражались с предателями-урусами подобно храбрым барсам с волчьей стаей! Но волков оказалось больше, ибо булгары ударили в спину… А ведь мятежный царевич не является чингизидом – он потомок древних эмиров Булгара, воевавших с нашими предками-монголами! И восстававших против них… Теперь он поднял свой мятеж и собирает силы для похода на мою столицу, Сарай-Берке! Под его знамена также встали племена мокши, буртасов и урусы-ушкуйники – речные разбойники, следующие по Итилю быстрее скачущих всадников… Если они пойдут в набег с Ак-Хозей, то смогут ударить внезапно и захватить Сарай!

– Ты хотел сказать – вновь захватить Сарай?

Еще одна тонкая мимолетная улыбка лишь легонько искривила губы эмира, проявившего недюжинную осведомленность. Но в этот раз ему не удалось смутить хана.

– Верно, ушкуйники уже брали Сарай-Берке. Ведь город не окружен стенами, а нападения случались в годы Замятни, так что подлым разбойникам-урусам удалось не раз захватить и разграбить нашу столицу. Но они еще не брали мою столицу! Тем более зимой в Булгаре я сумел заманить ушкуйников в засаду и разгромить их главные силы… Так что опасность они представляют не сами по себе, а как летучий отряд Ак-Хози. Ибо способны напасть на Сарай в те дни, когда сам я выступлю навстречу мятежному царевичу…

Эмир отпил немного крепкого зеленого чая из малой пиалы, удовлетворенно сощурив глаза, и лишь после недолгой паузы ответил:

– Ты хочешь сказать, мой дорогой сын, что после разгрома в Булгаре у тебя не хватит нукеров, чтобы выступить навстречу непокоренным и одновременно с тем оставить гарнизон в столице?

Тимур выделил интонацией «сына», легко усмехнувшись попыткам Тохтамыша назвать эмира отцом. Однако беи верно поняли своего господина и ехидно заулыбались лишь после «разгрома»… Хану осталось только молча склонить голову.

– Да, великий эмир. Ударив зимой и сговорившись с булгарами, урусы смогли нанести мне тяжелое поражение, а потому силы мои истощены.

Однако, сделав короткую паузу, Тохтамыш поднял голову и продолжил с куда большим жаром, неотрывно смотря прямо в глаза Тимура:

– О великий эмир, отец! Ты уже не раз давал мне свои рати, чтобы сокрушить Урус-хана и взять власть в Ак-Орде, а затем и в Кок-Орде. Так помоги же мне еще раз – в последний раз! Помоги мне удержать свою землю и покарать всех изменников, посмевших восстать против потомков великого Чингисхана!

Видя, что Хромец молчит, не купившись на жаркую мольбу, хан Золотой Орды вкрадчиво продолжил:

– Подумай вот еще о чем, великий эмир. Если мятежники одолеют меня в грядущей войне, то и урусы смогут дойти до устья Итиля, выйдут в Ак-Дениз. И тогда рано или поздно их корабли спустятся на полудень и доберутся до земель Турана… Кто тогда остановит стремительные разбойные набеги с моря?

Последние слова Тохтамыша заставили беев немного напрячься, улыбки слетели с их лиц, однако эмир остался совершенно невозмутим. Более того – судя по широкой улыбке, искривившей его губы, домыслы хана его действительно рассмешили.

– Разум покинул хана Золотой Орды, если он действительно думает, что мы можем испугаться каких-то речных разбойников! Последние подобны шакалам и могут кусать лишь слабую добычу. Если память мне не изменяет, восемь лет назад фрязи выходили Итилем в Ак-Дениз, но грабили они Сарай-Джука в Кок-Орде… А вовсе не Мавераннахр!

Это уже откровенная издевка, сравнение Золотой Орды со «слабой добычей». Хан промолчал, хотя со злым удовлетворением вспомнил, что до его прихода к власти татары Синей Орды нередко наведывались в Мавераннахр разбойными набегами! И чтобы защитить Туран от набегов, Тимур и решился помочь Тохтамышу в борьбе с Урус-ханом, потворствующим своим мурзам в нападениях на богатого соседа…

Но да, восемь лет назад фрязи действительно спустились в Ак-Дениз Итилем, а после повернули на полуночь и поднялись по Яику до самого Сарайчика, где неплохо пограбили татар. Однако тогда они помогали Мамаю, также воевавшему с Урус-ханом, и целенаправленно действовали против его врага… Но ушкуйники никому не служат и будут грабить тех, кто богаче! Так что неправ Тимур, ой неправ – повольники при случае запросто ударят по Мавераннахру…

Между тем эмир продолжил свою речь:

– И уж тем более безумно мыслить, что мятежные урусы и булгары представляют для Турана хоть какую-то опасность! А заодно напомни мне, сын… Разве ты уже не говорил мне, что в последний раз просишь моей помощи? В этом самом зале, перед лицом Суюргатмыш-хана и присутствующих здесь шахов… Пожалуйста, напомни мне, Тохтамыш, когда это было: после первого или уже второго поражения от Урус-хана?

Тохтамыш едва слышно ответил – стыд и гнев, порожденные унижением, перехватили его горло:

– Я дважды говорил, что в последний раз прошу о помощи.

В этот раз Тимур лишь поджал губы, но взгляд его стал злым, колючим, открыв истинные чувства эмира.

– Тогда почему ты вновь просишь меня о помощи, хан Золотой Орды? Ведь ты не держишь своих обещаний.

Спину хана обдало явственным таким холодком – смертельным холодком, ибо Тохтамыш прекрасно понял, о каких таких обещаниях идет речь. Дело ведь вовсе не в поражениях от Урус-хана…

– О великий эмир! Нападения на твои земли закончились, как только я стал ханом Кок-Орды! Но по фрязям я просто не успел ударить… Тем более что их каменные крепости неприступны, а гарнизоны многочисленны. К тому же осажденные города могут сколь угодно получать помощь морем… А у моих нукеров не было осадных пороков и мастеров, способных ими управлять.

– Однако ты мне обещал, хан Золотой Орды, что перестанешь пускать торговые караваны, следующие в Азак, сквозь свои земли. Напасть на караваны тебе также помешали каменные стены неверных?!

В первый раз за время приема Тимур возвысил голос, и в нем явственно послышался неконтролируемый гнев, грозящий скорой смертью. Побледнели даже беки и сам хан Суюргатмыш! Коему великий эмир, по идее, должен подчиняться… Тохтамыш, однако, вновь поднял голову – и вновь посмотрел в глаза Хромца. Очень спокойно посмотрел, без всякого вызова.

– Я правил Ордой меньше года. И не мог начать грабить торговые караваны, приносящие золото моему ханству, прежде чем власть моя окончательно утвердится в Ак-Орде.

Тонкий расчет и наглая ложь – вот основное оружие Тохтамыша, придержанное до мгновения, когда эмир задал свой главный, по-настоящему важный вопрос… На первый взгляд, не так и много просил Тимур за оказанную им помощь – прекратить набеги чересчур много возомнивших о себе мурз… И расстроить караванные пути, следующие к генуэзским портам через земли Золотой Орды. «Всего лишь» помешать торговле индийскими специями и китайским шелком…

Но ведь благосостояние самой Орды во многом зависело от этой самой торговли! А караванные маршруты шелка и специй выстраивались веками… И если мурзы и беи, ходившие в набеги на Туран, в большинстве своем пали в ходе междоусобной брани с Урус-ханом, то правители Золотой Орды наживались не только на плате за проход купцов Шелковым путем, вовсе нет! Торговцы доставляли в Орду многие ценные грузы и сырье, требуемое для развития татарского ремесленного производства. В том числе и фряжские купцы, поставляющие олово и иные металлы…

И пусть не сами татары ковали оружие и искусные панцири «хатангу дегель» для своих тяжелых всадников, но это производство было залогом существования бронированной конницы, ударной мощи Орды. А оно, в свою очередь, заметно сбавит обороты, как только пешие караваны с восхода перестанут приходить на Итиль и в Азак… И как только флотилии генуэзцев перестанут приплывать в Тану.

Тохтамыш прекрасно осознавал выгоду торговли по ответвлению Шелкового пути, проходящего через его земли, и отказываться от этой выгоды ни в коем случае не собирался. Нет! Куда интереснее прибрать к своим рукам полуночные земли быстро богатеющего Мавераннахра, а может, дойти и до самого Самарканда, забрав у эмира роскошный дворец…

Никаких угрызений совести на этот счет не было. Ведь, оказывая помощь Тохтамышу, Тимур преследовал исключительно свои цели! Эмир надеялся положить конец набегам татар, а заодно и торговле фрязей лишь малым усилием – обезопасив полуночные рубежи Турана и развернув караванные маршруты Шелкового пути через свои земли! В конце концов, у Тохтамыша хватало сторонников и в Синей, и в Белой ордах, так что и захватить власть он смог с куда меньшим числом гулямов союзника, чем их потребовалось бы самому Тимуру…

Пока сам великий эмир воевал в Моголистане и брал штурмом Герат.

Тохтамыш успел даже начать дипломатическую подготовку к возможной войне с Тимуром, отправив послов в Хорезм к Хусейну Суфи и к турецкому султану Баязиду, но удар урусов по Булгару спутал все его планы. Более того, опасность набегов ушкуйников поставила под вопрос само существование ремесленного производства в ордынских городах на Итиле и Дону! Так что придется выбирать меньшее из зол…

Поняв, что Аксак уже спокойнее размышляет над его словами, хан постарался как можно скорее развить свою мысль:

– Дай мне гулямов и достаточное количество осадных пороков, о великий эмир, и ты получишь то, что желал. Я возьму города фрязей штурмом, один за другим, разорив всю Газарию! А богатейшую добычу, взятую у неверных купцов, мы разделим поровну… И тогда полуночный маршрут Шелкового пути угаснет сам собой.

Тимур не стал отвечать сразу, а прежде вновь пригубил чая из пиалы, после чего негромко спросил:

– Сколько всего нукеров ныне осталось под твоим началом, Тохтамыш?

Хан облегченно выдохнул, ибо переговоры наконец-то перешли от унизительной части, а затем и от пугающих вопросов о невыполненных обещаниях к конкретному обсуждению.

– В степях Дешт-и-Кипчак я смогу собрать не более полутора туменов легких всадников.

Эмир только покивал головой, причем ведь и не поймешь, разочарован ли он слабостью союзника или, наоборот, радуется боеспособности его войска.

– Хорошо. Этим летом я дам тебе только один тумен гулямов, его поведет эмир Едигей… Вы хорошо знаете друг друга и сумеете вместе отразить удар на Сарай. Весной же следующего года я сам выступлю с войском и осадными пороками на города фрязей, в то время как ты отправишься воевать непокорных булгар и урусов! В новый поход на полуночь я дам тебе еще один тумен, а возможно, и сам поучаствую в грядущей войне…

– Благодарю тебя за милость, о великий эмир!

Тохтамыш постарался как можно незаметнее выдохнуть – с великим облегчением выдохнуть! Ведь он не знал наверняка, отзовется ли Тимур вновь на его призыв о помощи… Но тут же его глаза поймали взгляд стоящего чуть в стороне Едигея – взгляд, направленный на хана из-под прищуренных век.

Тяжелый, холодный взгляд бывшего друга…

В юности Тохтамыш и Едигей были весьма дружны и искренне называли друг друга братьями, хоть между молодыми воинами и существовало негласное соперничество. Хоть в конной езде, хоть стрельбе из лука… Чаще побеждал именно Едигей, но Тохтамыш продолжал искренне любить своего друга. А когда Урус-хан казнил оглана Туй-Ходжи, отца Тохтамыша, Едигей последовал за другом в Самарканд… А ведь отец Едигея Балтычак и старший брат Иса продолжили служить Урус-хану!

Однако после поражений Тохтамыша в Синей Орде дружба дала трещину. Ведь более гибкий умом Едигей предлагал использовать излюбленные степняками приемы ложного отступления и ударов из засад. Но сильно возгордившийся Тохтамыш, уже видящий себя ханом, счел советы Едигея бесполезными, ведь эти приемы были хорошо известны ВСЕМ степнякам! Нет, упрямец дважды предпочел лобовые схватки, в которых был бит. Хотя сам Едигей видел возможность для маневра и обмана противника… Он видел, что смог бы победить на месте сына Туй-Ходжи.

Но самое страшное испытание принесла конечная победа Тохтамыша, добытая даже не в бою… Новоиспеченный хан Синей Орды милостиво предложил службу старшему брату и отцу Едигея, несмотря на то, что те воевали против него. Иса, поддавшись на уговоры Едигея, согласился, но отца убедить не удалось. Тогда Едигей принялся молить своего хана пощадить Балтычака и отправить его в изгнание… Но уязвленная гордость Тохтамыша, возмущенного резким отказом (отец предпочел смерть ханской службе!), не позволила ему пойти на уступки.

Балтычак был казнен, а Едигей покинул Синюю Орду, поступив на службу великому эмиру Турана. Тимур даже женился на его сестре… А ныне старым «друзьям» вновь придется действовать сообща, вот только хан не испытывает никакой радости от встречи с бывшим другом, явно затаившим смертельную обиду…

Того и гляди ударит в спину!

Глава 6

Серпень (август) 1382 года от Рождества Христова. Елецкое княжество

– …Вот и вернулись, княже!

Я согласно кивнул Алексею, вставшему подле меня на носу ушкуя.

– Вернулись…

На самом деле мне казалось, что мы вернулись домой, как только встретили первый казачий разъезд именно елецких казаков – правда, тот ушел аж на два дня пути в сторону степи. Потом сердце мое возликовало при виде небольшого Талицкого острога, перестроенного по типу норманнских замков Англии одиннадцатого века.

«Мотт и бейли»! В смысле «Холм и двор»… Нет, ну а что? Острог сей построен как пристанище дозора «речной стражи», сформированной из некоторого числа ушкуйников и освобожденных в Азаке невольников. И функции у него не оборонительные, а по большей части дозорные, потому и сторожевая вышка-башня-донжон возведена на основании из высокого насыпного холма. Для пристанища воинов, в свою очередь, построены полуземлянки, окружающие холм. Последние пока все еще не перестроили в нормальные жилища… Руки не дошли. Да и окружено все банальным частоколом – правда, с боевым настилом для арбалетчиков, лучников и метателей сулиц.

Это отнюдь не полноценная крепость. Но она вполне может стать прибежищем для трех-шести десятков ротников в случае нападения ворога числом до полутора сотен татар… Или иных татей. Главное, чтобы с ходу не ударили и не перерезали спящих воев! Чему и служит острог. Дозор, к слову, ведет круглосуточное дежурство на сторожевой вышке, внимательно вглядываясь в степь. Вдруг запылают сигнальные костры ночью или днем поднимутся к небу густые дымные столбы? Гарнизон Талицкого острога составляет шесть десятков воев, сменяющихся каждую неделю. При этом один из двух стругов с командой может в любой момент отправиться в разведку по реке. Или же придет на помощь селянам, в случае если на деревню нападет небольшая разбойная ватага…

А там, глядишь, перестроим острог в полноценную крепость с рублеными стенами, с нормальными избами для ратников, храмом! И будет уже постоянный гарнизон с сельским поселением, обеспечивающим пропитание воинов.

Но это очень далекие мечты. На первом месте сейчас Елецкая крепость…

Родной город встретил нас колокольным звоном набатной башни и высыпавшим к берегу людом, встречающим нас радостными криками. Хотя в семьях павших ротников, успевших обзавестись женами и детками, теперь поднимется скорбный вой… Но я твердо обещал воям помочь их близким в случае гибели и обещание свое намерен сдержать; помимо полуторной доли добычи, предназначающейся павшим, родные их будут получать и продуктовый паек.

А Елец радует глаз… Как же радует! Стоит похвалить Твердило Михайловича – тот не только завершил обновление городских стен на рубленые городни, но и заметно продвинулся в возведении укреплений «земляного града». А ведь когда я покидал «столицу» своего княжества, мы успели только землю расчертить да принялись копать рвы… Теперь все иначе: между Каменной горой и Печурами, на границе стоянки ушкуйников, протянулась линия срубов, по большей части оформленная в полноценный вал. Да не обычный вал, а земляную крепость бастионного типа!

Точнее, в земляную стену, у которой вместо башен бастионы, внешне похожие на наконечник копья. Хотя сравнение с копьем больше подходит бастионам с пятью углами… Но я не стал заморачиваться с фланками (двумя короткими боковыми стенками), поэтому мои бастионы имеют всего три угла. Но ведь и русские оборонительные линии, возведенные в восемнадцатом веке с учетом передовых фортификационных технологий, также ограничились треугольными бастионами! Две длинные стороны которых вдаются глубоко в сторону противника, словно направленный во врага копейный наконечник.

Именно так наши строили Царицынскую оборонительную линию при Анне Иоанновне, если мне память не изменяет…

Почему именно бастионная система? Потому что, с одной стороны, «звездная» схема позволяет обеспечить стопроцентный фланкирующий обстрел нападающих, не оставляя мертвых зон. Во-вторых, с учетом того, что на данном этапе строительства нам доступны лишь земляные укрепления, это, как ни крути, самое передовое решение… Конечно, стена получилась невысокой, но с учетом рва высота стен для штурмующих заметно вырастет. Плюс мы с Твердило планировали отвести несколько ручьев, впадающих в Ельчик… Виноват, река пока называется Ельцом. Так вот, воды этих ручьев должны быть отведены в ров, обеспечив нам дополнительную защиту. Ну а поверху стены наши строители планируют возвести защитный палисад с односкатной крышей для прикрытия воев от стрел…

Объем работы – огромный! Тем более для лета, самой активной поры заготовки запасов пропитания… Но все же мы начали строить после посевной и планируем закончить все фортификационные работы до уборки урожая. Самое главное – теперь мы увяжем все оборонительные очаги в единую систему!

Левый фланг закрывает Каменная гора и расположенный на ней острог, правый надежно заперли Печуры с казачьей крепостью. «Ушкуйная» слобода (занимающая часть современных мне Черной и Ламской) теперь связывает их, обеспечив повольникам безопасное поселение, что постепенно застраивается полноценными избами… Прикрыт и речной порт: справа со стороны Печур и слева от Водяной башни к устью Ельца тянется крепкий тын из двойного частокола, промеж которого засыпаны камень и земля. Вход же в реку защищают две башни-«сестры», причем стоящая слева «Большая сестра» целиком закрыла собой и выход с брода. Массивная, восьмиугольная, построенная на фундаменте из каменных глыб, перевезенных с Печур… Ей не должно навредить наводнение, как, впрочем, и четырехугольной «Младшей сестре», также построенной на крепком фундаменте. Но это в теории – на практике увидим только весной…

Я надеюсь в будущем натянуть промеж башен прочную железную цепь наподобие той, что закрывала доступ в гавань Золотой Рог Константинополя. Ну или перекрывала Дон у Азова в годы турецкого владычества… Но это уже только в будущем – увы, весьма далеком.

Наконец, еще одна линия частокола протянулась от северо-восточной оконечности крома к Ельчику (буду называть речку современным мне названием, все одно путаюсь!). Таким образом, все пространство между кромом и Ельчиком стало этаким внутренним «двором», что в ближайшем будущем смогут заселить освобожденные в Порто-Пизано невольники…

Для пропитания которых казаки пообещали мне помочь организовать загонную охоту в степи – поближе к осени. Благо, что понесшие катастрофические потери татары уже никак не смогут нам помешать! Скачущие подковой умелые донские всадники погонят в полукруг наших стрелков диких лошадей-тарпанов, сайгаков, кабанов и прочих копытных, вроде косуль или оленей… Все как в загонной лесной охоте – за тем исключением, что сами ловчие скачут верхом.

Если все сложится как надо, добудем очень много мяса, ведь специй для его заготовки у нас снова в достатке!

– Екеж! Последуешь за мной, хочу представить тебя и твоих воинов своей княгине.

Черкес согласно кивнул. В последнее время он держится довольно независимо, этот горец, чувство собственного достоинства в его душе, как кажется, только прогрессирует с момента освобождения. Но в Порто-Пизано Екеж встал за нас, а окрепнув, в учебных схватках продемонстрировал навыки опытного поединщика. Что же, посмотрим… Есть у меня задумка сделать из касогов личную охрану княгини и княжича, но тут еще нужно окончательно во всем убедиться.

– Только держись со своими воями чуть поодаль. Я позову вас, когда настанет момент.

Екеж согласно кивнул; во время совместного плавания он и прочие воины-адыгэ усердно изучали наш язык у Аристарха, и хотя изъясняются горцы все еще с чудовищным акцентом, нашу речь на слух они уже вполне воспринимают.

Стражники на башнях-сестрах, прикрывающих устье Ельчика, радостно приветствуют нас при входе в реку; народ также высыпал на левый, более высокий берег, встречая нас радостным кличем. Родичам и горожанам столь же счастливо отвечают повольники, семейные вои ищущими глазами высматривают своих жен… И я, честно сказать, также невольно вглядываюсь в женские лица, хотя и понимаю, что княгине будет оказан особый почет и Дахэжан не станет мешаться с толпой прочих женщин.

Наконец мои губы сами собой сложились в счастливую улыбку – свита княгини (и княжича!) уже замерла на дальних причалах у самой Каменной горы. Мгновение спустя я разглядел и тонкую фигуру жены, облаченную в невесомое парчовое платье, под которым любимую укрывает лишь легкая нательная рубаха… И кровь моя буквально закипела!

Нет, серьезно, до недавнего времени мне казалось, что все радости супружеской близости возможны только до первой беременности. Что после жена обязательно располнеет, что изменится фигура, темперамент, что жена будет всецело поглощена ребенком… В чем-то я был прав, но одновременно с тем я очень круто заблуждался!

Ну, во-первых, полнота возможна, если к ней есть генетическая склонность и в период беременности будущая мама очень увлекалась всякими разносолами. Не в том смысле, что хотела съесть необычной для себя еды, а кушала ее без всякой меры… Никого не призываю ограничивать себя во время беременности и уж тем более пробовать худеть! Но совсем неконтролируемое, обильное питание может привести к развитию очень крупного младенца в материнской утробе, роды которого сами по себе станут отдельным испытанием… Повторюсь, во многом это прежде всего генетика ну и Божья воля.