40 км во льду

***

К полудню Антону удалось отколоть достаточно льда, чтобы приоткрыть дверь. Из подъезда ударил холод – такой же, как на улице. На площадке валялись осколки стекла, замотанные в газету. Деревяшка на окне первого этажа хлопала на ветру. Стены и потолок обледенели.

На ступенях – каток. Лед толстый, бугристый, как будто вода текла и замерзала слоями.

– Ну и дела…

Он вернулся в квартиру, плотно закрыв дверь.

– Там жесть какая-то. Холодно как на улице.

– Мам, можно я в магазин схожу? – Алиса встала с дивана. – Хочу чипсов и колы. И Марку киндер-сюрприз куплю, он просил. Может, домой что надо?

– Дочунь, ты видела, что там творится?

– Мам, ну магазин же в соседнем доме! Я по двору пройду быстро и всё! Оденусь очень тепло!

Родители переглянулись.

– Ладно, купи тогда еще хлеба, – вздохнула Надя. – Только аккуратно. Очень аккуратно. И не бегай, скользко.

Алиса оделась: джинсы, колготки, футболка, кофта с капюшоном, куртка, старые зимние ботинки, шапка и перчатки. Антон дал ей пятьсот рублей.

– Если что – сразу назад. Поняла? И шарф на нос натяни!

– Пап, я не маленькая.

***

Алиса осторожно спускалась по обледенелой лестнице, держась за перила. Холод бил в лицо как пощечины. На втором этаже из-за двери доносился всё тот же детский плач.

Во дворе – ледяной ад. Машины превратились в белые холмы. Деревья согнулись под тяжестью наледи. Дорожки исчезли под толстым панцирем.

Она сделала три шага и поняла – это было ошибкой. Но возвращаться… Глупо же. Магазин вон он, метров сто пятьдесят.

Шаг. Еще шаг. Ноги разъезжались. Руки инстинктивно искали опору в воздухе.

Пятнадцать метров. Двадцать. Морозный ветер бил в лицо, слезы сразу превращались в ледяные корочки на ресницах.

Почти дошла. Магазин «Хорроший», вывеска светился теплым светом. Еще чуть-чуть…

Нога подвернулась на бугре льда. Мир качнулся. Алиса взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, но поздно.

Она упала на правый бок. Колено взорвалось болью – ударилось о лед через джинсы. Ладони ободрались сквозь перчатки, пытаясь смягчить падение.

– А-а-а!

Слезы потекли – не от боли, а от обиды. От страха. От понимания, что всё не так, всё неправильно, и даже в магазин за чипсами теперь не сходить.

Она лежала на льду и слышала странную тишину вокруг. Даже ветер как будто замер.

Тишина была густая, будто лёд добрался до звуков.

Даже эхо её всхлипов звучало приглушенно, как через вату.

«Всё, никогда больше не попрошу чипсы… просто хочу домой… почему всё так страшно…»

Кое-как поднялась. Колено горело огнем. Джинсы с колготками порвались, сквозь дырку сочилась кровь. Алиса подняла голову и увидела закрытую дверь магазина, окутанную толстым слоем льда. Разочарование читалось на красном от холода лице, Алиса развернулась и поковыляла назад.

***

– Господи, доча! – Надя кинулась к дочери. – Что случилось?

– Упала… – Алиса всхлипывала, пока мать стягивала с неё джинсы. – Там такой лед… Я не смогла… А магазин закрыт…

Колено было разбито, кровь уже начала сворачиваться. Надя принесла аптечку, перекись, бетадин и пластыри.

– Терпи, сейчас обработаю, будет щипать.

– Я же говорил, что скользко! – Антон был зол, но больше на себя. – Зачем отпустили…

– Хотела просто… как обычно… – Алиса морщилась от перекиси. – Просто вкусняшек захотела…

Марк стоял в дверях, прижимая солдатика.

– Что Алиса плачет?

– Всё хорошо, малыш. Она упала, но ничего страшного, главное что дома.

– Солдатик говорит, лед не любит, когда быстро ходят.

***

Обедали на кухне. Суп грели на походной газовой плите – микроволновка не включалась, скачки напряжения. За окном мело, ветер завывал.

Телевизор работал, но картинка дергалась. Новости шли странные.

Ведущая улыбалась, но студия выглядела непривычно – половина ламп не горела, в углу кадра мерцало что-то похожее на аварийное освещение.

«…аномальные осадки продолжатся до ве…»

Звук пропал. Ведущая продолжала говорить беззвучно. За её спиной пробежал человек с бумагами, что-то прошептал оператору.

«…коммунальные службы работают в усиленном режи…»

Снова сбой. Картинка дернулась.

«…ситуация под контро…»

Экран почернел на секунду, потом изображение вернулось. Ведущая уже не улыбалась.

– Тетя по телевизору обманывает, – сказал Марк спокойно. – Там не дождь, там лед.

Антон и Надя переглянулись. В словах шестилетнего ребенка было больше правды, чем в новостях.

***

К вечеру температура в квартире упала до +4°C. Семья сидела на кухне в зимних куртках и шапках. Абсурд – дома как на улице.

Ужинали при свечах. Свет моргал всё чаще.

– Сейчас еще хуже чем семь лет назад, – Антон грел руки о кружку с чаем. – Тот ледяной дождь помнишь? Весь город встал, кучу деревьев поломало.

– Да, тогда он прошел за ночь, а потом неделю все восстанавливалось… – Надя покачала головой. – А тут уже второй день и останавливаться погода как будто не собирается. Еще кот этот пропал… Очень странно. Даже если он где то прячется в шкафу, все равно поесть бы выходил, а миска полная.

– Да согласен. Сколько у нас еды?

– На две недели думаю хватит. Я перед праздниками закупилась. Но если свет совсем отключат…

– Батарейки есть?

– Пачка новых. И те что в фонариках.

Алиса сидела с телефоном, ловя заряд в перерывах между отключениями света, и пыталась что-то написать. Наконец опубликовала пост.

«Ребят, у кого еще дома холодно? Дверь примерзла о_О»

Ответы посыпались со всего города. У всех одно и то же – мороз, лед, паника.

Внизу всплыло сообщение от Карины – короткое, без фото.

«у нас стекло на кухне лопнуло. мама плачет. очень холодно. пока держимся.»

Алиса прочитала дважды. Карина жива. Пока.

К вечеру свет перестал так часто мигать. В 19:30 сели смотреть новости всей семьей. Может, скажут что-то дельное.

Ведущая зачитывала экстренную сводку монотонным голосом.

«…с островами Рикорда, Рейнеке и Попова потеряна связь…»

«…в Славянке зафиксировано беспрецедентное падение температуры – до минус 61 градуса. На юго-западе края введён режим чрезвычайной ситуации....»

«…в связи с перегрузкой сетей возможны временные отключ…»

Антон замер. Острова. Славянка. Всё рядом…

Надя сжала руку Марка – тот молчал, как будто всё это было про кого-то другого.

Алиса всё ещё смотрела в телефон. Но теперь уже просто так. Без надежды.

Темнота.

Абсолютная темнота обрушилась на квартиру. Даже уличные фонари за окном погасли.

Пять секунд тишины. Даже холодильник замолк – его вечное гудение исчезло.

В темноте тишина стала плотной, осязаемой, как будто можно было потрогать.

– Мама! – Марк вцепился в Надю.

Антон взял Алису за руку.

Где-то в соседних квартирах раздались крики. Снаружи треснуло дерево под тяжестью льда. Кто-то матерился.

Свет вернулся. Но не весь – лампочки горели в полнакала, тускло. Телевизор не включился.

– Всё, всё, я здесь, – Надя прижимала к себе детей. – Просто свет выключили.

– Пойду посмотрю, что там. – Антон подошел к окну.

Уличные фонари работали через один. Где-то вдали, сбоку, полыхало оранжевое зарево. Пожар? Взрыв?

Антон прищурился, пытаясь рассмотреть получше. Там должна быть нефтебаза на Первой речке, вроде… Но как она могла загореться в такой холод? Что могло случиться?

– Что там? – спросила Надя.

– Не знаю, малышка. Что-то горит в районе нефтебазы. Надеюсь, ничего серьезного…

Но даже произнося эти слова, он понимал – при такой погоде любой пожар серьезный. Пожарные не смогут приехать. Да и воду где брать, если все замерзло?

Зарево пульсировало, то разгораясь ярче, то затухая. Похоже на серию взрывов, а не на обычный пожар.

Он прислонился лбом к стеклу – и отдернулся. На стекле были трещины. Присмотрелся внимательнее, провел пальцем.

На стекле – новые трещины. Не снаружи. Изнутри.

Трещины были настоящие, холодные на ощупь. Как будто само стекло не выдерживало напряжения между теплом квартиры и морозом улицы.

Антон обернулся к семье. Они сидели за столом – Надя, Алиса, Марк. Ждали, что он скажет.

– Надо готовиться. Это надолго.

– Сейчас схожу достану свечки, – сказала Надя и прижала к себе детей крепче.

Алиса посмотрела на телефон – 89% заряда. Сколько ещё продержится их связь с миром?

Свет опять выключился.

Все замерли. Даже дыхание задержали.

Вскоре свет вернулся.

Но уже не тот.

❄❄❄

Глава 3. Ветер перемен

«Тишина – это новый язык мира.» – записка в медуниверситете

3 января 2027 | День 3 катастрофы

Локация: Владивосток / район Первая Речка

Температура: -55°C | Ветер: 35 м/с (ощущается как -85°C)

Связь: почти отсутствует

Ресурсы: еда на 12 дней, батарейки (пачка новых + в фонариках)

***

Ветер разбудил всех в шесть утра.

Это был не просто ветер – это был рёв умирающего великана, вой тысячи волков, звук реактивного двигателя на взлёте. Окна дребезжали так, что казалось – вот-вот вылетят внутрь. Трещины на стекле, появившиеся вчера, расползались дальше.

– Мама! – Марк вцепился в Надю.

– Тише, малыш, я здесь…

Антон подошёл к окну, прижался лбом к холодному стеклу. Во дворе творился ад. Снег не падал – он летел горизонтально, как пули. Деревья гнулись до земли, некоторые уже сломались.

И вдруг – целый рекламный щит пролетел мимо окна, кувыркаясь в воздухе как картонка.

– Господи… – выдохнула Надя.

Где-то вдали раздался грохот – рекламный щит пролетел и врезался во что-то. Потом ещё один удар. И ещё. Город разваливался на части.

– Папа, ветер злится? – спросил Марк, прижимая солдатика к груди.

– Нет, малыш. Ветер просто… сильный.

Марк наклонил голову, будто прислушиваясь.

– Он говорит что-то. Слышишь? В-о-о-о-о… в-о-о-о-о…

– Это просто звук ветра, солнышко.

– Нет. Он говорит: «Ухо-ди-те… ухо-ди-те…»

Родители переглянулись. В вое ветра действительно можно было расслышать что угодно. Особенно если тебе шесть лет и ты напуган.

Алиса сидела на диване, обхватив колени. В темноте светился экран её телефона – 67% заряда. Она листала ленту ВКонтакте, но обновлений не было. Последние посты – вчерашние. Позавчерашние. Мёртвая лента мёртвого мира.

К восьми утра ветер начал немного стихать. Не сразу – волнами, будто выдыхался. И не так чтобы совсем перестал, просто порывы стали не такие резкие. Семья так и не смогла снова заснуть, сидела на кухне в зимних куртках, пила горячий чай.

***

Утро было серое и тусклое. Солнца не было видно за свинцовыми тучами. Температура в квартире упала ещё ниже – дыхание превращалось в пар даже у самого лица. Семья сидела на кухне, грелась горячей едой, которая быстро остывала.

– Что-то тихо наверху, – заметила Надя. – Баба Лида вчера весь день по батареям стучала, видима спит еще…

– Может, надоело наконец, – предположил Антон.

– Или замёрзла, – тихо сказала Алиса.

– Алиса! – одёрнула её мать.

– Ну что? Я просто сказала… – девочка пожала плечами и уткнулась в телефон.

Антон встал из-за стола.

– Схожу к Михалычу проверю. Вчера он какой-то расстроенный был. И заодно узнаю, как там наверху.

– Осторожно на лестнице, – Надя поймала его за руку. – Помнишь, как Алиса вчера упала.

– Да помню, помню.

Антон открыл дверь. Холод ударил в лицо как пощёчина. В подъезде было почти так же морозно, как на улице. На ступеньках – толстый слой льда, бугристый, как застывшие волны.

Он начал спускаться, держась за перила. Первый пролёт. И тут он увидел.

Между вторым и третьим этажом на площадке лежало что-то. Кто-то. В цветастом халате.

– Господи…

Антон подошёл ближе. Бабушка Лида. Лежала на боку, одна нога вывернута под странным углом. В руке – связка ключей. Глаза открыты, смотрят в никуда.

Он присел рядом, коснулся плеча. Тело твёрдое, как пластик. На ступеньках видны царапины – она пыталась подняться, цеплялась ногтями за лёд. Но лёд не дал.

– Тош?.. Что там?

Надя стояла в приокрытых дверях квартиры.

– Не выходи, – крикнул он. – И детей не пускай.

– Что случилось?

– Баба Лида. Она тут… упала.

Надя ахнула, прижала руку ко рту.

– Живая?

– Нет, – Антон покачал головой.

Из-за спины матери выглянул Марк. Он все слышал.

– А что с бабушкой?

– Надюш, уведи его! – резко сказал Антон.

Надя подхватила сына на руки, унесла в квартиру.

Дверь на втором этаже открылась. Вышел Михалыч – небритый, с красными глазами, в двух халатах и пальто.

– Я уже знаю, – сказал он глухо. – Час назад выходил посмотреть что тут интересного. Наверное, ночью было. Поскользнулась.

Вместе они подняли замёрзшее тело, затащили в квартиру бабушки Лиды. Дверь была не заперта – видимо, она просто вышла и не смогла вернуться. В квартире пахло нафталином и старостью. На столе – недопитый чай, фотография взрослых детей в рамке.

– Даже лестница теперь убивает, – сказал Михалыч, опускаясь на стул в прихожей. – Какая-то большая ледяная ловушка, блин. Что же делать.

Он помолчал, потом добавил тише.

– Я же живу напротив. Почему не слышал, как она упала? Старый глухой пень…

Антон не ответил. Что тут скажешь? Ветер, постоянный хруст льда на улице. Никто бы не услышал.

***

Вернувшись домой, Антон застал Алису в панике. Она тыкала в экран телефона, пытаясь отправить сообщения.

– Пап, вайфай не работает! – почти кричала она. – А мобильный интернет еле пашет!

На экране крутился кружок загрузки. Потом – на пять секунд – появились новые сообщения.

Карина: «папа вышел в магазин утром. ещё не вернулся. мама плачет»

Полина: «у нас тоже лёд везде. страшно»

Вера: «двери примёрзли не можем выйти что делать???»

Алиса лихорадочно печатала: «девочки держитесь!» Но сообщение зависло. Кружок крутился бесконечно.

– Отправься! Ну пожалуйста!

Экран мигнул.

«Не удалось отправить сообщение.»

– Блин! Блин!

– Дочусь, успокойся, – Надя обняла дочь. – Они получили твои вчерашние сообщения. Знают, что у тебя все хорошо.

– А если они подумают, что со мной что-то…

Телефон показывал 23% заряда. С каждой попыткой отправить – всё меньше.

Марк сидел за столом, водил солдатиком по поверхности.

– Баба Лида ледяная. Баба Лида ледяная.

– Не говори так малыш, – Надя погладила его по голове.

– Но она же холодная стала. Как лёд. Значит, ледяная.

– Марк… – фыркнула Алиса.

– Солдатик говорит, скоро все станут ледяными. Но это не страшно. Просто холодно.

***

К полудню стало понятно – на улице происходит что-то страшное. Из окна было видно, как у мусорных баков лежит кто-то. Слишком далеко, чтобы разглядеть лицо. Просто тёмное пятно на белом.

– Надо проверить соседей, – решил Антон. – Вдруг кому помощь нужна.

Он спустился на первый этаж, постучал в дверь Кравченко.

– Эй, как вы там? Всё в порядке? Помощь нужна? Как малыш?

Тишина. Потом – звук, будто что-то упало внутри. Тихие шаги. Но дверь не открылась.

– Если что, мы дома! – крикнул Антон. – Держитесь там!

Он прошёлся по другим квартирам. Стучал, звал. Никто не ответил.

Вернулся домой.

– Ну что там? – спросила Надя.

– Слышал шум у Кравченко, но не открыли. К другим тоже стучал – тишина. Михалыч в порядке.

– Странно, может боятся?

– Или не могут, – мрачно добавила Алиса.

Надя закрыла уши руками.

– Не хочу это слышать. Не хочу!

– Мам…

– Нет! Мы не знаем! Может, они просто… спят. Или…

– Они теперь ледяные? – спокойно спросил Марк.

Все замолчали.

***

После обеда ветер снова усилился. На много страшнее, чем утром, достаточно сильно чтобы выход на улицу стал самоубийством.

И тут они увидели.

Человек. Живой человек полз по двору к их подъезду. Медленно, с трудом. Ветер сбивал его, прижимал к земле. Он поднимался и полз дальше.

– Господи, Тош, надо помочь! – Надя кинулась к двери.

– Стой! Ты что! – Антон удержал её. – Хочешь замерзнуть?

– Но там же…

Они прильнули к окну. Человек был уже близко – метров десять до подъезда. Девять. Восемь.

Упал. Попытался встать. Не смог.

Пополз на животе. Его рука вытянута вперёд, как будто он всё ещё пытался дотянуться. Как соседка – на ступеньках.

Шесть метров. Пять.

Остановился. Рука упала в снег.

Больше не двигался.

– Нет… нет-нет-нет… Боже, – шептала Надя.

Антон обнял её, прижал к себе.

– Мы не могли помочь. Понимаешь? Не могли.

Алиса стояла у окна, не отрываясь смотрела на неподвижную фигуру. Потом достала телефон, начала печатать в заметках.

«3 января, 15:17. Человек замёрз в пяти метрах от нашего подъезда. Мы смотрели и не могли помочь.»

Он так и остался там – пятно в снегу. Ни один дворник его уже не уберёт.

***

В 16:43 свет начал мигать. Сначала редко – раз в несколько минут. Потом чаще. Лампочки то загорались, то почти гасли.

– Скоро совсем погаснет, – сказал Антон. – Надо готовиться.

Он достал все фонарики, проверил батарейки. Поставил заряжать всё, что можно – телефоны, планшет, старый плеер Алисы. Но толку было мало – при таком слабом напряжении устройства не заряжались, только высасывали последние крохи энергии из розеток.

Алиса сидела с телефоном, смотрела на индикатор батареи.

7%.

6%.

5%.

– Не надо, – сказала Надя. – Выключи. Береги заряд.

– А вдруг придёт сообщение? От девочек.

4%.

3%.

Экран мигнул. Потух. Включился снова.

2%.

– Алиса…

1%.

Экран мигнул один раз, второй – и погас. Алиса поднесла к нему свечу, которую зажёг отец. В чёрном экране отразилось её лицо – бледное, с огромными глазами. Лицо, к которому больше никогда не прикоснётся ни одно уведомление.

Она задула свечу, чтобы не видеть эту пустоту.

– Всё, – прошептала она. – Конец.

В 17:43 свет погас окончательно.

Темнота обрушилась на квартиру как лавина. Даже уличные фонари за окном не горели. Только серый свет умирающего дня едва пробивался сквозь обледенелые стёкла.

– Фонарики, – скомандовал Антон.

Щёлкнули выключатели. Три жёлтых луча прорезали темноту.

– А теперь выключаем. Экономим батарейки. Зажигаем свечи.

***

Первые минуты в новом мире были самыми страшными. Не было слышно никаких привычных звуков. Мёртвая тишина мёртвой квартиры.

Алиса сидела на полу в своей комнате, обхватив колени. В ящике стола она нашла старый школьный блокнот – остался с прошлого года. И простой карандаш.

Села писать. На коленке, почти лёжа, свернувшись под одеялом. Свеча рядом давала неровный свет. Карандаш царапал бумагу – пальцы мёрзли, дрожали. На первом листе остался отпечаток её дыхания – влажное пятно, которое тут же начало замерзать.

«3 января. Света нет. Телефон сдох. Холодно.»

Почерк прыгал, буквы съезжали – она отвыкла писать от руки. Но это было важно. Кто-то должен записать. Кто-то должен помнить.

Она перевернула страницу, дописала.

«Если кто найдёт – мы тут жили… Надеюсь не найдёт…»

Это было не просто письмо. Это было заявление о том, что человек здесь ещё жив.

***

Через час Антон тихо встал.

Надя дремала под одеялами, дети тоже вроде уснули. Он постоял в темноте, прислушиваясь к их дыханию. Потом взял рюкзак, фонарик.

У двери замер. Знал, что делает. Знал, что после этого не будет прежним.

Нам нужнее, – повторил про себя, как мантру. – Нам нужнее.

Осторожно вышел из квартиры.

Лестница в темноте казалась ещё опаснее. Луч фонарика выхватывал ледяные наросты, царапины на ступеньках – следы последней борьбы соседки. Четыре параллельные полосы, где ногти скребли по льду.

Дверь в её квартиру была не заперта. Антон толкнул её – она открылась с тихим скрипом.

Он вошёл, стараясь не смотреть в сторону спальни, где лежало тело. Но периферийным зрением заметил – цветастый халат, седые волосы на подушке.

Будто спит.

Мурашки пробежали по всему телу.

На кухонном столе – недопитая кружка. Рядом – раскрытый альбом с фотографиями. Антон против воли посмотрел. Молодая Лида с мужем у моря. Дети на даче. Внуки у ёлки. На последней странице – свежее фото, видимо с прошлого лета. Вся семья на фоне цветущей яблони.

Рука дрогнула. Он закрыл альбом.

Открыл первый шкафчик. Консервы. Много консервов – тушёнка, рыба, овощи. Бабушка Лида запасалась по старой советской привычке. Рука потянулась к банке – и замерла.

На полке лежала записка. Детским почерком: «Бабуле от Саши. Люблю!»

Антон закрыл глаза. Вспомнил Марка – как он вчера дрожал от холода. Алису с разбитым коленом. Надю, которая отдаёт детям свою порцию.

Взял банку. Потом ещё одну. И ещё.

Механически складывал в рюкзак. Консервы. Крупы. Макароны. В ящике стола – две пачки батареек, ещё запечатанные. В кладовке – соль, сахар, даже пачка чая.

На кухонном подоконнике увидел вязание – недовязанный детский свитер. Голубая пряжа, на груди начатый узор – ёлочка.

Антон отвернулся. Продолжил собирать.

В прихожей на вешалке – тёплый платок, пуховый. Пригодится. Старые валенки – Марку будут велики, но лучше, чем мокрые ботинки.

Когда рюкзак наполнился, Антон остановился. Посмотрел на себя в зеркало в прихожей. В темноте, при свете фонарика, увидел чужое лицо. Человека, который обкрадывает мёртвых.

– Прости, – прошептал он. Не знал, кому. Лиде? Себе? Богу, в которого не верил?

Легче не стало. Он взвалил рюкзак на плечи. Тяжёлый – не столько от продуктов, сколько от того, что он только что сделал.

Антон вышел, тихо прикрыв дверь.

Когда он вошёл в квартиру, Надя стояла в прихожей.

– Где ты был? – в её голосе смешались страх и гнев.

Антон поставил рюкзак на пол, открыл. Надя увидела консервы, батарейки, крупы.

– Откуда это?

– Сверху.

Надя всё поняла. Её лицо исказилось.

– Ей уже не понадобится, – Антон говорил ровно, глядя жене в глаза. – Нам нужнее.

Надя ничего не ответила.

Они стояли друг напротив друга. В темноте, при свете единственной свечи.

– Спрячь, – прошептала она. – Чтобы дети не видели.

Антон кивнул. Они молча разобрали вещи, спрятали консервы в дальний шкаф. Батарейки – к остальным. Валенки – в прихожую.

Когда закончили, Надя тихо сказала.

– Когда уже это всё закончится.

– Не знаю малышка, – ответил Антон. – Надеюсь скоро.

Они обнялись в темноте. Первая черта была пересечена. Обратного пути не было.

***

Вечер наступил незаметно – в темноте трудно следить за временем. Семья собралась в большой комнате, сдвинула все матрасы, накидала сверху всё, что нашлось – одеяла, пледы, куртки. Получилось что-то вроде гнезда.

Сидели молча. Каждый думал о своём.

Надя пыталась вспомнить, какой была Лида – шумная, назойливая, вечно жаловалась на всё подряд. Но всегда живая. Стучала по батареям, кричала в подъезде, ругалась. Голос её больше не прозвучит. Никогда.

Алиса думала о голосовых сообщениях в чатах. Их были сотни – подруги болтали обо всём подряд, смеялись, пели песни, дурачились.

Марк шептался с солдатиком.

– Он говорит, скоро станет тише, – объявил мальчик.

– Тише некуда, – мрачно ответила Алиса.

– Нет. Ещё тише. Когда ветер уснёт.

И вдруг – мяу.

Тихое, жалобное мяу откуда-то из глубины квартиры.

– Бади?! – Надя вскочила.

Антон взял фонарик, пошёл на звук. Мяуканье доносилось из шкафа. Он открыл дверь, посветил внутрь. В самом дальнем углу, под кучей старых вещей, блеснули два зелёных глаза.

– Бади! Иди сюда, кис-кис!

Кот не двигался. Пришлось лезть за ним, разгребать хлам. Наконец Антон вытащил его – похудевшего, дрожащего. Бади вцепился когтями в руки, не хотел отпускать.

– Ты живой! – Надя взяла кота, прижала к себе. – Маленький, какой холодный…

Принесли ему еды – корм был в запасе. Бади ел жадно, урча. Потом его засунули под общее одеяло, к теплу, к семье.

Алиса погладила его – пальцы дрожали, но не от холода. Бади – единственный, кто вернулся.

– Бади тоже боялся? – спросил Марк, гладя кота.

– Наверное, – ответил Антон. – Животные чувствуют опасность.

– Умный котик. Спрятался.

– Он как будто принёс кусочек старой жизни обратно, – тихо сказал Антон, глядя на кота.

К полуночи ветер действительно стих. Марк был прав – наступила тишина. Но не мирная, а давящая, плотная. В ней было слышно каждое дыхание, каждый шорох.