Сердце под ударом

Я опускаю глаза на его черное поло, на котором красуется логотип стадиона, и тут же осознаю, что он пытается сказать.

Я одариваю его самой очаровательной из своих улыбок.

– Я тут не работаю, – признаюсь я, придав голосу нотку южного очарования, которая всегда помогала мне выходить сухой из воды и кружить парням головы. – Я только хотела взглянуть на стадион, вот и прокралась внутрь. Но если мне попадется кто-то, кто знает, где хранятся кулеры, я передам, что его ищут.

На лице парня отражается удивление. Он явно не предполагал, что я проникла сюда хитростью, и, более того, не ожидал, что я в этом так открыто признаюсь.

После довольно долгой паузы его губы вдруг расплываются в улыбке. Я испытываю некоторое облегчение: можно больше не строить из себя воплощение непринужденности.

– Просто прийти на экскурсию вместе со всеми ты не захотела, да? – спрашивает он, все еще улыбаясь.

– Не-а, – легко отвечаю я.

Теперь, когда я относительно уверена в том, что он не вызовет охрану, мне чертовски хочется поскорее убраться отсюда. Элли говорила мне, что сегодня на стадионе запланирована тренировка «Клувберга». Если же что-то изменилось и вместо них сегодня будет играть другая команда, то мне здесь делать нечего: не очень-то хочется проверять, как они отнесутся к незнакомке из Америки.

– Но ты не переживай, я уже ухожу. – Я снова направляюсь к выходу.

– Подожди! – кричит парень, спеша за мной. Обернувшись, я замечаю, что дружелюбное выражение на его лице уступило место явному намеку на флирт, и с трудом подавляю желание закатить глаза. – Я Отто, – жизнерадостно произносит он, протягивая мне бледную ладонь.

Кожа и волосы у него тоже светлые: либо он проводит мало времени на свежем воздухе, либо активно пользуется кремом от загара. Так как он все же профессиональный футболист, я больше склоняюсь ко второму. Даже несмотря на долгую и холодную коннектикутскую зиму, благодаря весенним тренировкам на солнце (точнее, их крупицам, которые я смогла посещать из-за вывиха колена) моя кожа уже успела напитаться меланином и теперь была на несколько тонов темнее, чем у него.

– Приятно познакомиться, – говорю я, пару раз быстро встряхнув протянутую мне руку и затем отпуская ее. На слегка детском лице Отто мелькает разочарование, и мне в голову закрадывается мысль, что он, возможно, ожидал от меня поведения типичной влюбленной фанатки. Но, к несчастью для него, впечатлить меня нелегко. – Я Сейлор.

Сказав это, я запоздало задумываюсь, что, пожалуй, стоило бы назваться вымышленным именем на случай, если он решит рассказать кому-то о подробностях нашей встречи. Ни одна живая душа в Ланкастере никогда не даст мне покоя, если я вылечу с самых крутых футбольных сборов в мире за день до их официального открытия.

За проникновение на стадион – самый заурядный проступок из всех возможных.

– Сейлор, – повторяет Отто, слегка растягивая последний слог, так что тот выходит у него длиннее первого. – Хочешь, я проведу тебе экскурсию по стадиону? – ухмыляется он с очевидным намеком.

– Может, в другой раз. – Ага, например, никогда. Я приехала на эти сборы не для того, чтобы просиживать на скамейке запасных. – Мне уже пора идти, встречаюсь с друзьями.

Сегодняшние товарищи по команде завтра могут запросто стать противниками, вот только посвящать в это Отто мне необязательно.

Он уже открывает рот, чтобы ответить, но его прерывает звук стука футбольных мячей.

На поле выходит еще один человек; яркие лучи солнца четко очерчивают его силуэт. Я не узнаю его до тех пор, пока он не подходит ближе, останавливаясь метрах в пяти от меня и загораживая свет.

Передо мной стоит оживший постер из спальни Эммы.

Адлер Бэк.

К которому сотни, тысячи фанатов обычно обращаются только по фамилии. Главная звезда еропейского футбола. Титулованный король немецких игроков. Новичок, в первый же год приведший команду бывалых футболистов к победе в чемпионате мира и этим в возрасте всего шестнадцати лет заслуживший себе репутацию лучшего игрока команды. Теперь, в двадцать два года, он имеет больше наград, чем любой другой футболист всех времен. Будучи отпрыском двух знаменитых и глубокоуважаемых немецких игроков, он, учитывая его родословную и недюжинный талант, просто не мог не добиться успеха в этом виде спорта, даже если бы не был так чертовски привлекателен (а в этой области природа его тоже щедро одарила).

Для меня он тройная угроза.

Хотя мне неоднократно приходилось просматривать видеозаписи с игрой Адлера Бэка, к его фирменному хмурому взгляду я оказалась совсем не готова. Как и много к чему еще – например, к тому, как пряди светлых волос, намокших от пота, обрамляют его лицо и как темнеет под спортивной формой такая же загорелая, как и у меня, кожа, пока он трусцой бежит в нашу сторону.

В жизни он выглядит даже лучше, чем на фото, что в нашу эпоху фотошопа[2] кажется не только неправдоподобным, но и абсолютно несправедливым.

Его присутствие пробуждает во мне невероятное притяжение, заставляя забыть и о жаре, и о неудобной, натирающей футболке, и о любвеобильном немце, стоящем рядом со мной.

Адлер Бэк начинает что-то быстро говорить по-немецки, и я впервые в жизни жалею, что все домашние задания по этому языку за меня выполнял Бретт Стивенс. В преддверии поездки в Германию я даже записалась на элективные курсы немецкого и все же теперь не могу разобрать ни единого слова Бэка. А вот распознать его тон не составляет труда. Услышав его, Отто тут же оставляет свою непринужденную дружелюбную манеру.

А вместе с ней и меня.

– Приятно было познакомиться, – быстро произносит он, тут же доставая из задних карманов пару вратарских перчаток и направляясь к воротам. – Надеюсь, еще увидимся.

Еще несколько секунд назад именно на такой поворот событий я и рассчитывала, но долгожданного облегчения так и не испытываю. Глядя на удаляющуюся фигуру Отто, я чувствую злость и раздражение. Эти эмоции усиливаются, когда Адлер Бэк, смерив меня беглым взглядом, отворачивается и подходит к одиноко лежащему на газоне черно-белому футбольному мячу.

Как только Отто занимает свою позицию на воротах, Бэк превращается в настоящий вихрь слаженных движений и молниеносным, верным ударом посылает мяч вперед. Отто вытягивается в попытке поймать его, но тот попадает точно в цель. Пенальти выполнен с невероятной точностью, будто по картинкам из учебного пособия, однако есть любопытный нюанс. Если бы я не сидела перед экраном часами напролет, анализируя игру Адлера Бэка, то никогда бы не заметила этого недочета. Теперь же, все еще переполненная раздражением и жалостью к себе, я решаю раскритиковать футболиста, которого втайне считаю одним из талантливейших игроков в мире.

– Слишком рано опустил плечо, – громко комментирую я.

Постаравшись, чтобы мой голос было хорошо слышно в любом уголке поля.

Убедившись, что проигнорировать мои слова он не сможет.

Пронзительный взгляд его голубых глаз буквально пригвождает меня к месту.

– Подсказывать мне будешь? – скептически произносит он. В отличие от Отто Адлер Бэк сразу обращается ко мне на английском: либо во мне так безошибочно угадывается иностранка, либо он безукоризненно распознает американский акцент. Его собственное произношение не так резко, как у Отто, однако жесткость, наполнявшая его голос, когда он разговаривал на немецком, сохраняется и в английском.

– Всего лишь констатирую факт, – отвечаю я, изо всех сил стараясь не стушеваться под его тяжелым взглядом.

– Вот как. Тогда, может, продемонстрируешь мне свою технику? – Адлер Бэк на шаг отступает от мяча, который успел аккуратно поймать ногами, и жестом предлагает мне подойти (предварительно смерив многозначительным взглядом мои кеды). Его тон, пожалуй, можно было бы назвать заинтересованным, если бы в нем не сквозила скрытая насмешка.

Чтобы распознать ее, немецко-английский словарь мне не требуется.

Я делаю нерешительный шаг вперед – и меня накрывает волна паники, такой же невыносимой, как и царящая на поле жара. Мне до ужаса хочется выпалить что-то вроде: «Да я просто пошутила» – и удариться в бегство, однако дух соперничества, захвативший меня в последние пару месяцев бездействия, этого не позволяет. Что-то подсказывает мне, что такое опрометчивое поведение – это не совсем то, что имел в виду ланкастерский физиотерапевт, когда советовал постепенно начинать снова нагружать колено.

Я направляюсь к мячу, стараясь сохранять как можно более невозмутимое выражение, хотя мысль о том, что каждый новый шаг приближает меня к заветному снаряду, которого мои ноги не касались уже несколько недель, неслабо меня отвлекает. Конечно, есть вероятность – совершенно призрачная, как я надеюсь, – что мое колено не сохранило прежнюю гибкость и силу, поэтому я не даю себе ни единого шанса остановиться и подумать, а просто ударяю по мячу, направляя его в ворота.

Отто делает рывок, но мяч пролетает над ним аккуратной дугой, попадая точно в дальний левый угол сетки. Я переступаю с ноги на ногу, перемещая вес на здоровое колено, и прикусываю губы, не позволяя им растянуться в улыбке.

Шокированный Отто несколько раз недоверчиво переводит взгляд с меня на мяч, теперь мирно покоящийся у ворот.

Я стараюсь держаться бесстрастно, хотя на самом деле меня накрывает волна радостного возбуждения. Бросив быстрый взгляд влево, я замечаю, что Бэк смотрит на меня с каменным выражением лица. Хотя он славится взрывным характером, в эту минуту его выдает лишь едва заметное подрагивание подбородка – такой безупречной формы, будто он вырезан из гранита или какого-то другого совершенного и величественного материала.

Бэк подает знак Отто – и тот посылает мяч в его сторону. Адлер тут же отправляет его в полет, и он снова угождает в сетку ворот.

Я внимательно наблюдаю за его плечами, так что, увидев, как он намеренно рано опускает правое плечо, машинально закатываю глаза.

Правильнее всего сейчас было бы просто уйти. Именно поэтому я делаю шаг вперед, на поле, поближе к Адлеру Бэку.

– Лучший из пяти? – предлагаю я. Футболист буквально испепеляет меня огнем своих голубых глаз. Судя по всему, предыдущий холодный взгляд был лишь разминочным.

Вот только, к сожалению для Бэка, я абсолютно огнеупорна.

Он отступает от мяча, который исполнительный Отто уже успел ему вернуть. В его глуповатой ухмылке читается молчаливая покорность с тенью упорства. Я некоторое время настраиваюсь на удар, уделяя особое внимание тому, чтобы встать в правильное исходное положение, а затем направляю мяч точно в цель. От его веса сетка ворот ритмично колышется из стороны в сторону.

Расслабив лодыжку, я позволяю себе легко ухмыльнуться. На лице Отто отражается смесь восторга и раздражения, он подталкивает мяч назад ко мне. Для любого голкипера пенальти – это всегда непросто, и показывают эти удары скорее мастерство бьющего, чем вратаря. Тем не менее, учитывая, что Отто играет за самый элитный клуб Германии, сегодняшние промахи должны были определенным образом уязвить его эго.

Ведь в «Клувберг» берут только лучших, и парень, стоящий слева от меня, – прямое тому доказательство.

– Твоя очередь, номер «23», – обращаюсь я к Бэку, давая ему пас. Если бы я верила, что все это сойдет мне с рук, то притворилась бы, будто понятия не имею, кто он такой, однако, учитывая его известность, глупо при этом выглядел бы не он, а я. Тем не менее тешить его самолюбие, обращаясь к нему по одному из хвалебных имен, придуманных фанатами, мне не хочется, поэтому я просто называю игровой номер, напечатанный на его форме, – это позволяет мне завуалировать тот факт, что я узнала его с первого же взгляда.

Бэк принимает пас и очередным точным броском молча отправляет мяч в ворота. Когда Отто возвращает его, он быстрым движением щиколотки посылает мяч ко мне.

Я снова забиваю гол.

Лицо Бэка остается бесстрастным, в то время как выражение Отто из раздражения начинает перерастать в благоговение.

Пока Адлер снова пробивает пенальти, я позволяю той крошечной части меня, которая последние пару месяцев в ужасе размышляла над тем, что моя футбольная карьера может быть окончена, насладиться перепасовкой с самым молодым и талантливым футболистом сборной Германии.

Силясь сосредоточиться, я принимаю его пас и снова ударяю по воротам. Пальцы Отто проскальзывают в считаных миллиметрах от мяча, но взять его ему все же не удается, и тот приземляется за линией.

Вратарь пасует Бэку. Тот аккуратно, но с силой отправляет мяч назад в ворота. В этот раз Отто наконец удается отбить – и мяч пролетает мимо. Я решаю промолчать, но все же бросаю быстрый взгляд на Бэка: тот в ярости сжимает кулаки. Нервно посмотрев на меня, Отто передает мне мяч. Я протяжно выдыхаю, твердо намереваясь сохранять фокус и не терять голову от восторга по поводу того, что, возможно, смогу переиграть Адлера Бэка.

– Сейлор?

Звук моего имени, эхом разносящийся над практически пустым полем, заставляет меня обернуться. В тоннеле, откуда до этого появился Бэк, стоит Франц Андерсон – один из помощников тренера нашей команды и, если можно так выразиться, единственная причина, по которой мне вообще позволено находиться на стадионе в эту минуту.

– Что вы делаете? – спрашивает он, с удивлением глядя на Отто и Бэка. Я обещала ему, что только одним глазком взгляну на стадион, а происходящее сейчас, пожалуй, несколько отличается от моих слов.

– Привет, Франц, – говорю я. – Я как раз собиралась уходить.

Не удержавшись, я в последний раз бью по мячу – и тот с приятным звуком ударяется о сетку ворот. Затем, не произнося ни слова, я разворачиваюсь и трусцой подбегаю к Францу.

– Спасибо. Прекрасный стадион.

Удивление Франца заметно усиливается, однако он кивает:

– Спокойной ночи. Привет Элли.

– Конечно передам. Спасибо, – я быстро улыбаюсь ему и направляюсь к проходу, через который попала на стадион ранее, изо всех сил стараясь побороть соблазн обернуться и посмотреть прямо в ярко-голубые глаза Бэка: я отчетливо ощущаю их обжигающий взгляд.

Завернув за угол, я стягиваю свою колючую футболку, благодаря небеса за то, что надела под нее дышащий супервпитывающий спортивный топ. Помимо того, что в синтетической футболке оказалось жутко неудобно, она еще и была слишком запоминающейся, а как раз этого я прежде всего и хотела избежать.

Я бросаю мокрый от пота топ в корзину для белья, расположенную рядом со стопкой чистых футболок, из которой выудила его ранее. Я все еще изнываю от летнего пекла: такое ощущение, будто бы проглотила горстку раскаленных добела углей, которые теперь наполняют жаром каждую клеточку моего тела. Вот бы эту опцию можно было бы включить студеной коннектикутской зимой…

Температура воздуха сегодня выше тридцати градусов, однако причина пламени, пылающего у меня внутри, кроется не только в ней и даже не в волнующем осознании, что мне, возможно, и не придется завершать спортивную карьеру в двадцать один год, в самом расцвете. Нет, в жар меня бросает вовсе не от этого, а от воспоминания о лазурно-голубых глазах и волевом изгибе одного точеного подбородка.

Не представляю, с какой стати.

Ну ладно, тут я, конечно, покривила душой.

И все же у меня в жизни есть цель посерьезнее, чем стать очередной гостьей в огромной кровати с балдахином, на которой, вполне возможно, изволит почивать Адлер Бэк.

И неважно, насколько долго могло бы длиться это удовольствие.

Глава третья

Чувство неприязни уже давно стало для меня старым другом. Люди, в особенности девушки, часто испытывают его в отношении меня. За мою привлекательную внешность. За внимание, которым меня окружают парни. За беззаботность. А иногда и за способность безошибочно отправлять футбольные мячи прямо в ворота.

И всё же даже девчонки, с чьими теперь уже парнями я когда-то резвилась в постели, оказывали мне более теплый прием, чем большинство спортсменок, которые приехали вместе со мной на сборы «Шоленберг».

Конечно, в определенной мере я этого ожидала: все-таки мы одни из лучших спортсменов в мире.

Все любим соревноваться.

Все привыкли быть лучшими.

Все невыносимые перфекционисты.

Что же будет, если собрать таких людей вместе, а затем добавить к этому тот факт, что в будущем они, вероятно, станут соперничать друг с другом, одетые в цвета своих национальных флагов? Неудивительно, что в комнате, где они сконцентрируются, воцарится невероятное напряжение, практически осязаемое – настолько, что его можно будет резать кухонным ножом. А может, даже мачете.

За последние несколько дней я и мои временные товарищи по команде успели немного освоиться, однако сегодня мы впервые собрались в одном помещении.

Кое-кого из этих девчонок я встречала в коридоре, а с парой из них даже ужинала в кафешке вчера вечером. Когда я вхожу в комнату, Элли Андерсон легонько улыбается мне, но остальные сохраняют бесстрастное выражение лица.

Никто не смеется и не болтает. Периодически кто-то обменивается дежурными фразами – это единственное общение между членами команды. Звук неловких разноязычных разговоров эхом отдается от бетонных стен. Точнее, отдавался: с моим приходом комнату наполняет звенящая тишина. Я вдруг понимаю, что меня команда принимает холоднее, чем кого-либо еще.

Что ж, это можно расценивать как комплимент – разумеется, ненамеренный. Я оглядываюсь: мне знакомы всего несколько девушек, об остальных я не имею ни малейшего понятия.

А вот они, судя по всему, отлично знают, кто я такая.

Сидеть в неловкой тишине приходится не слишком долго. Едва я успеваю устроиться рядом с Элли, еще одной американкой на этих сборах, как дверь в комнату широко распахивается, и из-за нее появляется Кристина Вебер. Увидев ее вживую, я испытываю тот же ураган эмоций, что и вчера при встрече с Адлером Бэком. Я наблюдала за ее победами в чемпионатах, изучала ее игровые приемы, зачитывалась статьями о ее трудном характере и дурном поведении. И вот она стоит на расстоянии всего нескольких метров от меня, на моем родном языке (хоть и с заметным акцентом) объявляя распорядок дня. В качестве моего тренера. Представившись – как будто это вообще необходимо, – она объясняет, что первым делом нас ждет тест на выносливость. Это ни для кого не новость.

Хотя я ожидала этого объявления, оно вызывает у меня легкую дрожь, которая нейтрализуется восторгом оттого, что я нахожусь в обществе Кристины Вебер. В другой ситуации я бы уже из кожи вон лезла, чтобы познакомиться с ней поближе, но сейчас для этого не время – еще отстранит меня от всей запланированной на день активности.

Свою краткую, но емкую информативную речь тренер Вебер заканчивает словами:

– Скотт. На пару слов.

Остальные расценивают это как сигнал о том, что они свободны, и в считаные секунды я остаюсь в одиночестве – этакий островок в море из двадцати четырех опустевших стульев.

– Приятно познакомиться, тренер Вебер, – произношу я, вставая и проходя в переднюю часть комнаты. Среди этих пустых рядов сидений я чувствую себя как школьница, которую за невнимательность оставили после уроков.

– Мне тоже, Скотт, – коротко, но искренне отвечает тренер. – Вчера я получила твою медкарту, – продолжает она. – Тебе рекомендован покой в течение еще шести дней.

– Да, мэм, – подтверждаю я. Я могу забыть, какой сегодня день недели, но о том, что от возможности нормально тренироваться меня отделяют всего шесть дней, я помню отлично.

– На следующей неделе у нас запланирован полноценный внутренний матч. Ты будешь разыгрывать мяч.

Я прикусываю щеку, чтобы удержаться от широченной улыбки. Я вывихнула колено два месяца назад во время весенней практики, и, конечно, это испугало меня до чертиков. Несмотря на свой агрессивный стиль игры, я никогда не получала во время матчей серьезных травм, и, естественно, они не угрожали моему спортивному будущему и профессиональной карьере. Футбол всегда был для меня неотъемлемой частью жизни, единственным, к чему я относилась со всей серьезностью и чем дорожила. В последние два месяца страх потерять возможность им заниматься вкупе со словами врачей вроде «возможное необратимое повреждение» и «операция» совершенно лишил меня привычной беспечности. Я безукоризненно следовала всем рекомендациям докторов: держала колено в холоде, носила компрессионную накладку, подкладывала под ногу специальный валик. А еще, за исключением вчерашнего внезапного гендерного состязания с Адлером Бэком, я свела к минимуму всю физическую нагрузку, оставив в своем графике только одобренные терапевтом оздоровительные упражнения.

– Сегодняшнюю тренировку тебе придется пропустить. Вместо нее ты навестишь врача «Клувберга»: она осмотрит твое колено и объяснит, как выполнять лечебную гимнастику. А вот завтра у нас по плану документальный фильм и работа с весом. Думаю, с этим ты вполне справишься.

– Окей, – отвечаю я. Я этого ожидала, но после того как я два месяца наблюдала за тренировками команды Ланкастера, не принимая в них участия, мне просто радостно, что здесь мне не придется мучиться от безделья. Нет ничего хуже, чем просиживать на скамейке запасных.

– Можешь спускаться в фойе. Последняя дверь слева, – инструктирует меня тренер Вебер.

– Принято, – я направляюсь к выходу.

– Скотт?

– Да? – я оборачиваюсь.

– С нетерпением жду, когда начну тебя тренировать.

Я позволяю себе легонько улыбнуться:

– С нетерпением жду ваших тренировок.

Я выхожу в фойе. Пол здесь бетонный, стены покрашены в кремовый цвет, в целом интерьер довольно минималистичен, за исключением рядов больших рам с глянцевыми фотографиями, напечатанными на сатиновой бумаге. На них футболисты сняты во время тренировок: они бегают, делают выпады, качают пресс. Один из спортсменов появляется на снимках вдвое чаще других.

Проходя мимо десятого фото Адлера Бэка, я стискиваю зубы.

Неудивительно, что его эго еще может посоревноваться по площади с некоторыми странами мира.

Помещение за последней дверью слева оказывается куда больше, чем я ожидала – все же оно располагается на самом нижнем уровне клувбергского стадиона. К примеру, комната, где мы встречались с тренером Вебер, была немногим просторнее, чем среднестатистическая кладовка. Однако, несмотря на свое расположение, в кабинете, где я оказалась сейчас, невероятно свободно: он вмещает огромное количество медицинского оборудования, которое, по моим представлениям, стоит десятки тысяч долларов. Зайдя внутрь, я вижу симпатичную брюнетку, раскладывающую по полкам чистые полотенца.

– Ты, должно быть, Сейлор, – уверенно произносит она с акцентом, напоминающим французский. – Меня зовут Ализе.

– Да, это я. Приятно познакомиться, – говорю я.

– Присаживайся вот сюда, пожалуйста, – она кивает на вытянутую кушетку, которую я за последние пару месяцев видела уже не раз. Я сажусь на нее и выпрямляю ноги.

Ализе ощупывает мое правое колено – к этому я тоже уже привыкла, – а потом произносит слова, от которых я прихожу в некоторое замешательство:

– Ну что ж, колено выглядит хорошо. Просто отлично. Через шесть дней снова в строй?

Я шумно выдыхаю – оказывается, все это время я неосознанно задерживала дыхание – и киваю.

Ализе еще некоторое время обследует мое колено, а затем показывает мне несколько новых оздоровительных упражнений, которые должны помочь мне вернуться в форму. Она как раз заканчивает объяснять последнее, когда дверь в кабинет вдруг распахивается. Я непроизвольно напрягаюсь, но затем встречаюсь взглядом с карими – не голубыми – глазами. Мое тело тут же расслабляется.

Незваный гость бормочет какие-то извинения по-немецки. Ализе что-то ему отвечает – в потоке незнакомых слов мне удается различить «Шоленберг».

– Ну, Сейлор, вот и все, – обращается она ко мне. – Не забывай выполнять эти упражнения. Увидимся с тобой через неделю, надеюсь, смогу дать тебе добро на возвращение к тренировкам.

– Хорошо, спасибо. – Я встаю с кушетки и выхожу в коридор, даже не посмотрев на ворвавшегося в кабинет парня – наверняка игрока «Клувберга», хоть и чувствую на себе его взгляд.

Собираясь вернуться в фойе, я ныряю в первый лестничный пролет, который попадается мне на пути. Однако, преодолев ступеньки, я оказываюсь не в минималистичном лобби, в которое заходила этим утром, а в просторном холле. Его пол устлан роскошными коврами, а на стенах выстраиваются ряды дверей офисных кабинетов. Мысленно чертыхнувшись, я разворачиваюсь назад к лестнице.

И едва успеваю избежать столкновения с каким-то человеком.

Я поднимаю голову – на меня смотрят серые глаза. Я сразу узнаю их обладателя: передо мной стоит Стефан Херман, действующий вратарь «Клувберга». Судя по всему, Отто готовят ему в напарники, а в итоге и в преемники.