Несбывшаяся жизнь. Книга первая

Она немного помолчала, вспоминая.

– И Лене некуда было возвращаться, его бывшая жена всего лишила. Детям внушила, что отец вор, уголовник да еще и предатель. А дело, Лиза, было липовое, сфабрикованное. Не скажу, что он был безгрешен. Он знал про их махинации, и я догадывалась. Знал и молчал. А когда все раскрылось, эти люди стали ему угрожать, и он все взял на себя. Они обещали помощь: лучшие адвокаты, посылки, деньги, – но тут же исчезли, забыли. В общем, выживали мы сами. Как могли выживали… Разве я могла его бросить, когда все остальные предали?.. Да и не выжил бы он здесь – один…

– Ну да, – усмехнулась Лиза, – всегда приходится чем-то жертвовать. Или кем-то. В данном случае это была я.

– Прости, Лиза. Да, получилось, что это была ты, – вздохнула Мария.

– Бог простит, – усмехнулась Лиза. – Ничего себе – «получилось»! Так просто, да? Получилось! А то, что твой ребенок чувствовал себя самым несчастным? То, что его, то есть меня, дразнили сиротой? То, что я не любила мам-Нину и стеснялась ее? Это просто «так получилось»?

– Нет, – ответила Мария. – Пойми, за тебя я была спокойна, а он бы… погиб. Ты еще слишком молодая, чтобы понять. И слишком молодая, чтобы простить.

От злости и ярости Лизу колотило.

Все о себе: «так получилось», «не могла его оставить», «любила до смерти», «судьба» и все остальное.

«Правильно говорила мам-Нина, что она страшная эгоистка. Так и есть. Ну и черт с ней. Завтра уеду».

И опять не встала, не подошла, не обняла…

А Лиза ждала. Не нравоучений и советов, а совершенно другого. Все время их разговора ждала. Весь вечер.

Но снова не получилось.

Когда Лиза проснулась, на часах было почти десять. Значит, будить ее мать не осмелилась, и тащить в больницу к своему любовнику тоже.

«Ну и отлично, – думала Лиза со злостью. – Сейчас разбужу Дымчика, попьем чаю, соберем вещи – и тю-тю. Тю-тю, уважаемая или неуважаемая так называемая мамаша! Живите дальше. Любите своего любовника, мерзните в своей халупе, дружите с глухой Зинкой, а мы уезжаем».

Дымчик безмятежно спал. Лиза смотрела на него и думала, какой он красивый. И какой любимый…

Он вздрогнул и открыл глаза.

– Лизка? Ты?

Лиза рассмеялась:

– Нет, Мэрилин Монро!

Дымчик протер глаза, широко зевнул, потянулся и улыбнулся:

– А ты мне снилась!

– Я? – от удивления Лиза поперхнулась. – Интересно, в каком обличье?

– Не скажу, – зажмурившись, ответил он. – Но ты была прекрасна!

Лиза не нашлась что ответить.

– Иди ко мне, – сказал он.

– Раскладушка, – хриплым от волнения голосом ответила Лиза, – раскладушка развалится.

– Ну и черт с ней, – хмыкнул Дымчик. – Не наша же, чужая.

Он внимательно посмотрел на нее и повторил:

– Ну? Иди!

Лиза осторожно примостилась рядом. В спину врезалась алюминиевая основа, заскрипели пружины.

Лиза застыла и закрыла глаза.

Ей было страшно.

Но его руки и губы были нежными, ласковыми, осторожными и, как ни странно, очень умелыми…

«Когда он успел научиться? – мелькнула мысль. – Сколько женщин у него было? Кажется, много…»

Спустя пару минут послышался треск разрываемой ткани, и они с грохотом рухнули на пол.

Сначала замерли, а через минуту начали хохотать.

– В комнату, – задыхаясь от смеха, скомандовал Дымчик. Охая и потирая ударенный бок, поднялся с пола. –  Иначе будем иметь дело с зэчкой Зинаидой. А не хотелось бы.

Он подал ей руку.

На старый затертый палас бросили одеяло.

– Половое грехопадение, – усмехнулась Лиза. – В прямом и переносном.

Они лежали, крепко обнявшись. За окном угрожающе завывал ветер, мелко дрожали стекла.

– Встаем? – вздохнул Дымчик. – А то я усну. Сначала усну, а потом замерзну. Или наоборот. Как думаешь, есть разница?

Быстро одевшись, Лиза поспешно свертывала одеяло.

– Давай побыстрее уедем, – сказала она.

– Даже не попрощаешься? – удивился он. – Что-то случилось, а я, как обычно, проспал? Ладно, как скажешь. Может, оставим записку?

Лиза мотнула головой.

– Нет, и так все понятно. А если не понятно,– поймет, когда увидит, что уехали. Может, дойдет до нее,– вздохнула Лиза.– Дойдет, что могла бы и дома остаться, ведь дочка приехала. Мы ведь ненадолго и много не просили, всего-то один день! Один день провести вместе с дочерью! Но нет, планы не поменяла, рванула в больницу. Все правильно, он важнее! Он, а не я. Ну и черт с ней, аудиенция окончена.

Наспех глотнули чаю, съели по куску хлеба с вареньем, оделись, взяли сумки с вещами – и на пороге застыли.

– А ключи? – спросил Дымчик. – Ключи-то она не оставила.

– А что тут воровать? Да и вряд ли здесь у соседей воруют. Хотя кто их знает, эту публику.

– А шуба, Лиз? Мне что, ее обратно тащить? Потом тайком на вешалку у дяди вешать?

– Сам виноват. Идиотская затея, я сразу сказала! И шубу спереть, и сюда притащить. И ей подарить! Глупость какая!

– Да пропади она пропадом! – Он пинком загнал сумку в угол комнаты. – Все, валим отсюда!

На улице было холодно, но ветер стих, усердно наметав новые горы снега.

Лиза поежилась: бррр! Как можно здесь жить? Как можно к этому привыкнуть?

Мела поземка, дороги были не чищены (да и вряд ли их чистят), и они с трудом доползли до центральной, проезжей.

Голосовали, но машин было мало, а проезжающие не останавливались.

– Дымчик, мы здесь околеем!

– На полу не околели, так здесь дуба дадим, – кивнул он. – Вот ведь попали!

Наконец притормозил небольшой крытый грузовичок, и они забрались в кузов.

В здании вокзала было тепло, и, выпив чаю и съев по холодной и твердой как камень котлете, слегка отогрелись.

Знакомая буфетчица – все та же Красная Шапка – смотрела на них с подозрением и наконец не выдержала.

– Что так коротко погостили? – спросила она. – Плохо приняли?

– Нормально, – ответила Лиза. – Просто надо домой. Вы не в курсе, когда первый на Москву?

– Лильку ждите, – бросила буфетчица, – кассиршу. Скоро придет. Сына побегла кормить, он у нее болеет. Покормит и придет. Но первый, кажется, пятичасовой. Тот, что с остановкой.

Сели на деревянные неудобные стулья, взялись за руки и… уснули.

Разбудила их буфетчица.

– Эй, народ! – тормошила она их за плечи. – Просыпайтесь! Лилька пришла. Бегите за билетами, а то тут и останетесь. Тоже мне, спят как младенцы!

9

Билеты были только в общий, но они обрадовались и этому. Неужели скоро они будут дома, в Москве? Здесь, в этом ужасном поселке, в зачуханном буфете с немытыми окнами, провонявшем селедкой и тошнотворным кофе, в это не верилось.

Поверилось в поезде, когда они, держась за руки, улеглись на верхних полках напротив друг друга.

Снизу на них неодобрительно смотрели попутчики – по виду семейная пара.

– Чудики, – шепнула тетка мужу. – Странные какие-то.

Муж повел плечом.

– А чего странного? Просто молодые…

Попутчики почти без передышки жевали. Аппетитно ломали пресловутую жареную курочку, лущили отварные яйца, крупно резали пахнувшую чесноком колбасу. Дымчик глотал слюну и бросал жалобные взгляды на Лизу. Ей тоже хотелось есть, но с собой была только захваченная из Москвы пачка печенья и шоколадка «Аленка» – купить в буфете что-нибудь с собой, тех же бутербродов, не сообразили.

От печенья с шоколадкой есть захотелось еще сильнее.

Лиза, свесившись с полки, поинтересовалась, есть ли в поезде ресторан или хотя бы буфет.

– Мы не знаем, – недобро фыркнула тетка и с вызовом добавила: – Лично у нас все с собой! Свое, домашнее! Мы по общепитам не ходим!

Муж осуждающе посмотрел на нее, помотал головой и задрал кверху голову.

– Проголодались, ребята?

– Угу! – бросил грустный Дымчик. – Да и вы способствуете! То котлетами воняете, то колбасой!

Лиза занервничала, что назревает скандал.

Но нет, скандала не случилось. Муж захохотал, а после его воспоминаний («Тонь! А как мы, молодыми? Помнишь, из Севастополя ехали и жрать хотелось… А денег не было – все прогуляли!») – разжалобилась и недобрая тетка.

Вспомнила былое счастье, даже глаза увлажнились, – и принялась угощать молодежь. Положила на газету два яйца, два здоровенных, с ладонь, пирожка, оставшуюся котлету и куриную лапу. Представилась Тоней. Муж оказался Петровичем.

– Слезайте, – кивнула Тоня, – поешьте, а то и вправду, не ровен час, сознание потеряете!

Добрый Петрович сходил к проводнице и принес четыре стакана чая.

– И уж нас извините, – вздохнула Тоня, глянув на мужа, – любим мы поесть, да, Петрович? Прям любимое дело!

Дымчик не ждал повторного приглашения: моментально соскочил со своей полки, потер руки и жадно схватил котлету.

Смущенная Лиза взяла пирожок. Он оказался с капустой, ее любимый.

За чаем разговорились.

Оказалось, что едут они в Подмосковье, в Троицк – к родне, на свадьбу к племяннице.

– Ну и Москву посмотреть, ни разу не были! Жизнь прожили, а ни в Москве, ни в Питере не были, стыдоба, – смутился Петрович. – Да и вообще нигде не были, только рядом со своим городком да два раза в санатории, от завода. Один раз на Урале, второй в Белоруссии. Вот и все путешествия.

Тоня рассказала, что на Севере они почти всю жизнь.

– Смолоду, так что привыкли. Хотя родом с Рязанщины. Тут, на Севере, всю жизнь, родили двоих детей, дочку, – тут она вздохнула и коротко глянула на мужа, – и сына.

Петрович опустил глаза.

– Сын удачный, непьющий, недавно женился, – с нотками гордости рассказывала Тоня. – Девочку взял неместную: привез после армии из Краснодарского края. Снохе, конечно, тяжело – суровый климат. Рвется домой, к родне, теплу… Говорит, что море было близко, два часа езды, – и принимается плакать. Наверное, уедут, и мы их понимаем, – снова вздохнула она. – Не всем у нас нравится, не все приживаются. А там дом, сад, родня… Ну, пусть едут, а мы будем доживать, где привыкли.

И тут Тоня заплакала.

– А как мы без них? Не представляем… Сын – помощник, чуть что – рядом. А тут останемся на старости лет, да и внуки…

Петрович скорбно молчал.

– А дочка? – спросил Дымчик. – У вас же еще дочка? Или тоже уехала?

– Считай, что ее нет, – резко отрезал Петрович и, взяв газету, улегся на полку.

Лиза с Дымчиком переглянулись. Видимо, с дочкой было что-то не так, но больше вопросов не задавали.

«Скорее отсюда», – думала Лиза, глядя в окно.

От этого стылого холода, от злющих ветров, от необъятных сугробов.

От матери, которая так и не обняла ее, не прижала к себе, не покаялась.

К ночи стали укладываться. И опять мимо сновали нетрезвые мужчины, плакали младенцы, капризничали дети постарше. Бесконечно хлопала дверь вагона. Из тамбура несло табачным дымом и перегаром.

Пахло мочой, хлоркой, чужим потом и едой.

Уткнувшись лицом в подушку, Лиза думала: и что эта поездка была дурацкой ошибкой, и что ответы Марии ее совсем не успокоили – наоборот, и на сердце не полегчало, не потеплело, еще тяжелее стало… Она не хотела упрекать Марию, не хотела уличать, хотела лишь услышать ее правду и постараться понять. А поняв – простить, отпустить свою боль. Но не поняла и не простила.

Как она сказала? «Ты еще молодая, чтобы простить»?

И – «Слишком молодая, чтобы понять»?

Вряд ли они еще встретятся. Ни одной, ни второй это не нужно. Как говорится – дело закрыто, и точка.

А довольный и сытый Дымчик снова безмятежно спал, и Лиза с нежностью смотрела на любимое лицо, тонкие руки и пепельные, разметавшиеся по подушке кудри.

Что будет дома, в Москве, что будет между ними? Будет ли продолжение, или все было случайно – потому что для мужчин это мелочи и ерунда?.. Мужчины не придают большого значения случайным связям, так говорили институтские девицы.

А если у них не любовь, а случайная связь? От этих мыслей Лизу затошнило.

«Были друзьями, – думала она. – А сейчас?»

Кто они друг другу сейчас? После того, что было, они уже не друзья. А кто? Влюбленные? А если он думает по-другому? Если вообще об этом думает… И что думать ей?

«Неправильно все как-то… Слишком прозаично и слишком наспех. Слишком… буднично».

Не так Лиза себе представляла свой первый раз…

Скорее бы оказаться дома, принять душ, надеть любимый халат, выпить кофе из своей кружки, лечь на диван. А потом съездить к мам-Нине на кладбище, попросить у нее прощения. В общем, пора возвращаться к реальной жизни. Сходить в театр на лишний билетик, в кино. Пройтись по магазинам, хотя денег нет совершенно… Убраться в местах общего пользования – после отъезда Полечки квартиру совсем запустили… В книжный сходить, вдруг попадется что-нибудь интересное.

Хватит с нее приключений и авантюр. Радости от них никакой, только сплошные расходы.

«Лучше бы в Питер поехали… Да что уж теперь…»

Распрощались в метро, Дымчик поехал к себе, Лиза к себе.

«Вот и все: финита ля комедия… Угораздило же в такого влюбиться», – подумала Лиза.

Какой-то он… жидкий, текучий. То нежный и ласковый, свой, родной, то холодный и чужой. Раздражается, злится, а на что – непонятно. А через пять минут – смеется, шутит. Предсказать его настроение невозможно. Знает, что хорош собой, и начинает выпендриваться. Потом смущается и просит прощения. Знает, что труслив, обидчив. И легко в этом признается. Очень обидчив, а посмеяться над собой умеет. Странный, весь из сплошных противоречий… Перечитал столько книг, что Лизе и не снилось, и во всем разбирается – и в музыке, и в живописи, и в театре. Даже в балете! И в опере…

«Разные мы совсем: и детство разное, и жизни разные. Только одиночество одинаковое. Брошенность, ненужность. Наверное, это и сближает. Только я его еще и люблю…»

Хотя – зачем она ему? Жениться ему рано, девушек хоть отбавляй. Приятелей полно. Друзей, правда, нет… Была она – Лиза. А они все сломали. Чертова эта поездка все сломала.

Они не пара. И он, и она это понимают. Простился с ней так сухо и торопливо, что она чуть не расплакалась. Кивнул, как будто ничего и не было. Ну да, это для нее – событие века…

Хорошо, что Ритки нет дома, это отменяло вопросы, на которые у Лизы не было ответов. Да и просто разговаривать на тему поездки не хотелось.

Наверняка Ритка торчит у своего Жени. Женя – новый Риткин кавалер, большая любовь.

– Женя профессиональный спортсмен, дискометатель, по-гречески «дискоболос», – по слогам зачитала Ритка, когда рассказывала про него ребятам. – Дисциплина древнегреческая, описанная еще в «Илиаде»!

– Не дискобол он, а балабол, – острил Дымчик, на что Ритка злилась, обижалась и тут же парировала:

– Балабол – это ты, Дым!

Дымчик не обижался, вздыхал и разводил руками: дескать, права…

Лиза открыла дверь в квартиру и почувствовала родные, знакомые запахи. Вот оно, счастье! Успела переодеться и принять душ, когда в дверь позвонили.

Лиза накинула халат и поспешила в коридор – кого еще принесло?

На пороге стоял Дымчик.

– Соскучился, – потупив глаза, сказал он. – Не выгонишь?

Оказывается, так выглядит счастье. Лиза была уверена, что это оно и есть.

То, что было между ними, что они чувствовали…

Они. Вдвоем. Оба.

Ведь такое невозможно изобразить – прикинуться невозможно.

10

Они проснулись от громкого крика:

– Лизка! Ты дома?

Ритка. Вернулась. Дождались.

Лиза принялась одеваться.

А Ритка все бушевала. Выпила или просто не в настроении?

– Лизка! – кричала она. – Ты что, окочурилась?

Через минуту раздался стук в Лизину дверь. Ритке и в голову не придет, что Лиза может быть занята, спать или находиться не одна…

Лиза посмотрела на часы – почти семь! Как хочется есть! Еще бы, не ели они с самого утра, еще с поезда. Надо срочно бежать в кулинарию, если там вообще что-то осталось. К вечеру прилавки пустели, народ все сметал – от паштета до жареной мойвы, от селедочного масла и готовых котлет до пирожков и ромштексов.

Лиза бросила взгляд на спящего Дымчика. В дверь барабанят, а ему хоть бы хны!

Ритка сидела на кухне и пила яичный ликер. Бросив на Лизу презрительный уничижающий взгляд, усмехнулась:

– Ну что, выспалась, соня?

– С поезда, – краснея, ответила Лиза, стараясь не смотреть Ритке в глаза. – Две ночи не спали.

– А где этот? – бесцеремонно спросила Ритка и кивнула в сторону Лизиной комнаты. – Там?

Лиза кивнула.

Ритка расхохоталась.

– Да брось! – и с удивлением покачала головой. – Ну ты даешь, тихоня! С места в карьер. Вижу, съездили не зря! Ладно, не мое дело. Давай, буди своего… этого… как его? Полюбовничка!

– А ты что разоряешься? – спросила Лиза. – Что-то случилось?

Ритка сверкнула глазами.

– Еще как случилось! Буди Димку! Собирай курултай[1], будем решать!

– Что решать? – растерялась Лиза. – Мне нужно в кулинарию. Есть нечего, а она скоро закроется!

– Димку буди! – раздраженно повторила Ритка. – И черт с ней, с твоей кулинарией! Тут жизнь человеческая решается, а ты про жратву!

Лиза кивнула и пошла будить Дымчика. Наверное, что-то действительно случилось, просто так Ритка не кипишует, ей на все наплевать. Поссорилась или рассталась с Жекой? Тоже мне, вселенское горе.

А у Лизы – вселенское счастье, вы уж простите!

Вселенское счастье на фоне небольших неприятностей и большого разочарования. Так она обозначила встречу с матерью. Ну да, на фоне случившегося именно так все и выглядело – небольшие неприятности и большие разочарования. Которые она уже, кажется, пережила.

– Ритка? – сладко потянулся Дымчик. – Явилась, не запылилась. Ой, Лизка! А жратва и выпивон?

Лиза виновато вздохнула:

– Не успела. У Ритки что-то случилось. Злющая, и в глазах слезы. Не переживай, нажарим картошки, откроем консервы, есть бутылка водки. В общем, погуляем, – неуверенно вздохнула Лиза. – Но, кажется, веселой гулянка не будет…

Ритка сидела все в той же позе, отхлебывая густой желтый ликер.

Увидев Дымчика, засмеялась:

– Ну что, плейбой, поймали тебя? А я говорила – не надо переться в эту дыру, хорошим не кончится. Ан нет, поперлись. И что теперь? Конец дружбе? Побултыхаетесь в койке – и все? После такого дружить сложно, я знаю. Дураки вы, короче. Ладно, дело ваше.

Дымчик и Лиза стояли, как виноватые ученики перед директором школы.

Лиза ждала, что он возразит, перебьет Ритку и скажет, что она ошибается, у них все не так, а совсем наоборот, у них все серьезно, у них любовь. Но Дымчик молчал. Выходит, соглашался?

– Ладно, – резко перебил Ритку Дымчик, – хорош воспитывать. Что у тебя? Случилось что, раз нажралась одна и злая как собака?

– Случилось, – обреченно кивнула Ритка и заревела.

Ревущей Ритку Лиза видела нечасто, раза два в жизни, и то сто лет назад.

– Залетела я, ребят, – всхлипнула Ритка. – И самое главное – срок. Срок прозевала, короче, аборт делать поздно. А если делать – очень опасно. У меня плохая свертываемость крови, короче, сдохнуть могу. Во цвете сил и лет.

И Ритка еще пуще заревела.

– Да и что такого-то? – разозлился Дымчик и отхлебнул из Риткиного стакана. – Залетела, и что? Твой амбал не хочет становиться папашей?

Жека никогда не нравился Дымчику, это было понятно. Два полюса, две противоположности, и Дымчик не уставал подкалывать «тупоголового», по его словам, спортсмена. Он вообще обожал провокации, а когда тот терялся, Дымчик смотрел на него с нескрываемым презрением.

Но Ритка была влюблена, и сроду ничего, кроме учебников, не читавший спортсмен ее не смущал.

– Зачем мне умный? – говорила она. – Я и сама умная! И потом, у него другие достоинства, – важно заявляла она, вызывая гомерический хохот ближайшего круга.

А теперь она сидела и протяжно выла.

– Эта сволочь свалил, – прорыдала Ритка, – просто свалил, и все, кранты! Сказал, что ребенок ему не нужен и я не нужна! Сказал, что денег даст, но ничем заниматься не будет. Короче, потрахались и до свидания, мы расстаемся!

– Ритуль! – Лиза обняла подругу и прижала к себе. – Ну все, хватит, хватит! Тебе вредно нервничать. Это не горе, Ритка. Это… счастье. В конце концов, у тебя есть мама и мы! Как-нибудь справимся – ты только не убивайся! Тысячи женщин об этом мечтают!

Ритка в мгновение замолчала и немигающе уставилась на Лизу.

– Ну ты совсем дура… – протянула она. – Ты просто чокнутая, Лизон…

Дымчик стоял у окна и курил.

– Вот же тварь, – выдавил он сквозь зубы, – вот же подонок! А я, Марго, тебе всегда говорил! Я всегда говорил, что он сволочь! Тупая накачанная сволочь. А ты? «Женя хороший, Женя клевый!» Тьфу, дура. Так тебе и надо.

И Дымчик горестно махнул рукой.

– Ладно, Лизка права, хватит. Надо думать, что делать. Точнее, как быть. Что делать и так ясно, – неуверенно добавил Дымчик.

– Что тебе ясно? – заорала Ритка. – Да мать меня растерзает! Вы что, Полю не знаете? Начнет вопить, что отдала мне всю жизнь, дала все, что могла, пахала как конь, «поступила» меня в институт, заплатила бабки, одевала-обувала, кормила-поила, возила по курортам! «У тебя, доченька, у первой в классе были джинсы и настоящие сабо, итальянская косметика и французские духи». Я ее песни знаю наизусть! И что стригли меня в «Чародейке», а не в парикмахерской за углом, и что маникюр с пятнадцати лет делали, и что я тварь неблагодарная, связалась с идиотом и в подоле принесла! Она ведь знала, предупреждала! А теперь я хочу повесить ребеночка на мать, на бедную Полю, которая только устроила свою личную жизнь! А, да! Замуж она пошла, только когда я выросла, потому что раньше и допустить не могла, что у меня будет отчим! Короче, не оправдала я, дура набитая и шалава подзаборная, все как она и говорила…

– У нее своя правда, – возразила Лиза, – но она тебя обожает. Покричит, поорет и успокоится, Полечка добрая. И внучка своего будет обожать не меньше, чем тебя. Ну или внучку.

– Лизка права, – кивнул Дымчик. – Полечка хорошая. И тебя, дуру, простит. Повыступает и простит. Я о другом – о твоем Жеке. Я вот думаю, как с ним разобраться.

– Забудь про него, – сказала Лиза, – и не марай руки. Ну что ты ему сделаешь, дашь в морду? Не смеши, Дим. Да и вряд ли это поможет. Бог ему судья, еще пожалеет. Еще приползет и будет умолять дать на ребеночка глянуть!

– Дура ты, Лизка, – усмехнулась Ритка. – Бог судья, ага! И приползет он, как же! Никуда он не приползет. Потому что сволочь. Димка прав. И что я сама виновата, прав. Связалась с тупым качком и бегала за ним как умалишенная. И никакого бога, Лизочка, нет. Ладно, ребята. Все ясно. Спасибо за поддержку. Я знаю, что делать.

Ритка встала, отерла слезы и ушла к себе в комнату.

Растерянные Лиза и Дымчик смотрели ей вслед. Лиза бросилась за Риткой, но дверь была закрыта на замок. Перепуганная Лиза барабанила в дверь, умоляя Ритку открыть. Дымчик растерянно вздыхал.

Через пару минут дверь отворилась.

Ритка стояла бледная, спокойная, с отсутствующим неживым взглядом.

– Что ты придумала? – закричала Лиза, тряся ее за плечи. – Что ты такое придумала?

– Ничего, пойду и утоплюсь. Хотя нет, не получится: зима, лед, а в проруби застрять можно. – Она хмыкнула и скривилась. – Значит, повешусь, всего и делов. Повешусь или спрыгну с высотки. Заберусь на крышу и… Тю-тю. Короче, подумаю.

Дымчик заорал, что она идиотка и дура, и даже еще дурее, чем он предполагал, и что Полечка никогда от нее не откажется, и есть они, ее самые близкие друзья, Лиза и он…

– А до этой твари я все равно доберусь! Хотите вы этого или нет, но возмездие настанет, не сомневайтесь!

Лиза то успокаивала бушующего Дымчика, то укладывала в кровать бледную, по-прежнему как неживую подругу, бегала за водой и сердечными каплями, еще мам-Ниниными, в старом, почти засохшем пузырьке.

И вдруг Ритка села на кровати, немигающим мертвым взглядом посмотрела поочередно на обоих и спокойно сказала:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Курултай (или курилтай)– это традиционное собрание, которое обычно проводилось монгольскими и тюркскими народами для решения важного политического или военного вопроса (Здесь и далее: прим. ред.).