Бич океана

Спать, однако, не хотелось. Перед мысленным взором вновь и вновь проносились картины минувшего дня. Загарпуненный финвал… Поднятая на борт акула… С воплем летящий в пасти чудовищ несчастный гарпунёр… И опять зазвучал в ушах голос стармеха, предупреждающего об опасности встречи с хищной Белой Рыбой.

"Горе тому, кто с ней в море столкнется. Точно так же, как при встрече с Летучим Голландцем. До конца дней своих будет преследуем ею."

Капитан тогда посмеялся над его словами. А буквально через час случилось первое несчастье. И сколько ещё жертв потребует пучина, мстя за гибель этого сказочного "Бича океана"?

Олег, вздохнув, прикрыл глаза, и вскоре задремал.

Между тем общая жизнь продолжалась. В нижних отсеках машинного отделения бессонно работали могучие двигатели. В огромных разделочных цехах ударно трудилась третья смена, перерабатывая добычу, доставленную другими китобойцами. Всё шло в дело, всё было во благо: спермацет, амбра, ус, мясо, жир, и даже кости.

Неожиданно странные тяжёлые удары в стекло иллюминатора заставили Привалова очнуться. Его каюта, как и все другие, особо привилегированные, располагалась по правому борту судна, на высоте около десяти метров от воды. И спуститься к ней с палубы или подняться снизу можно было лишь в строительной люльке или на каких-то канатах и веревках. Что и делалось ежегодно во время капремонтов при обновляемой покраске корабельных бортов. Но сейчас, в океане, тем более в ночное время, никаких срочных ремонтов не предвиделось. И поэтому размеренные мягкие удары в бортовую стену каюты были неожиданны и необычны.

"Может, это ветер? – подумал Олег. – Видно, шторм надвигается, вот и начинает колотить. Хотя на ветер непохоже , не тот напор. Тогда, может, сверху что-то опустили? В общем, надо посмотреть, а не то не усну".

Он нехотя поднялся, подошел к иллюминатору и, отдёрнув шторку, распахнул его. Свежий прохладный воздух влажно опахнул лицо. Ночь была ясная. Мириады звёзд, жарко переливаясь в бархатной полусфере неба, отражались в водах мерно колышущегося океана. Привалов отыскал взглядом знаменитый Южный Крест и удовлетворённо улыбнулся. С детства он мечтал увидеть его, и заветная мечта теперь осуществилась. Переведя взор на воду, он увидел застывший неподалеку "Стремительный" с его сигнальными огнями, и поодаль ещё два ночующих китобойца.

И вдруг… вдруг… Откуда-то снизу со скоростью снаряда вылетело нечто огромное, обтекаемое, и ударилось в проём иллюминатора так, что задрожали корабельные переборки. Привалов от неожиданности отшатнулся, отпрянул, не понимая, что произошло. Шумный всплеск, напоминающий отдалённый взрыв глубинной бомбы, долетел до его слуха. Он подумал, что корабль напоролся на мину, болтающуюся тут со времен Второй мировой. Однако после войны прошло почти пятнадцать лет, и судоходство в этих водах давно стало безопасным.

– Так что же это такое? – прошептал он, с опаской приближаясь к иллюминатору и страстно желая всё рассмотреть и понять.

Чувство самосохранения приказывало ему не делать этого. Однако журналистское любопытство оказалось сильнее.

И едва он приблизил лицо к иллюминатору, как опять снизу вынеслось непонятное, темное и, вскрикнув от неожиданности, Олег увидел перед собой оскаленную акулью морду и её жестокие, впивающиеся в него глаза. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, а затем акула с хрипом снова полетела вниз, выдавив своей невероятной массой тонны обрушившейся вслед за нею воды.

Дрожащими руками Олег быстро захлопнул иллюминатор и, задыхаясь, на подкашивающихся ногах добрался до кровати. Сердце билось исступлённо, кровь отчаянно гудела в венах, словно бы желая разорвать их.

"Это она… я её узнал, – ужаснулся он, не отводя глаз от иллюминатора и ожидая очередного удара. – Но она же мёртвая, её убили! А может, это другая, мстящая за неё? Нет, я не ошибаюсь… тот же оскал, тот же взгляд, насмешливый и грозный… его не спутаешь с другим!.. Однако как она смогла взлететь так высоко? Словно из какой-то немыслимой катапульты. Ну, не океан же её выбрасывает? И невозможно подобному привидеться наяву! Это противоестественно… противоздраво… здравно… или как там ешё?.. Но вот новый удар! Опять она здесь! И чего добивается?"

– Что тебе нужно? – не скрывая отчаяния, закричал он. – Оставь меня! Сгинь! Фантом! Морок! Призрак! Го-о-осподи-и! Что же это такое? Господи, избавь меня от наваждения! – взмолился он, атеист, не верящий ни в Бога, ни в дьявола, судорожно ощупывая и щипая себя. – О-о, чёрт, как больно! Значит, я не сплю.

"Но почему же тогда э т о никого не тревожит? Неужели соседи ничего не слышат? Ни Горчак, ни парторг… ни третий помощник капитана? Надо их разбудить! Надо всех поднять на ноги! А не то… так ведь можно сойти с ума!.."

Заставляя себя успокоиться, Олег достал из нижнего ящика письменного стола тренировочную гантель и, на цыпочках приблизившись к иллюминатору, снова распахнул его.

– Ну, давай! «Давай!» —вызывающе прошептал он, как гранату, зажимая гантель в закинутой для броска руке. – Вылезай! Поднимайся, проклятая тварь!

И чудовище не заставило себя ждать. Вновь раздался бурный всплеск, и ужасная пасть попыталась втиснуться в иллюминатор.

– А-а-а! – страшно закричал Привалов и с размаха швырнул тяжёлый снаряд прямо в мутно мерцающий хищный рыбий глаз.

Акула дико всхрапнула, кровь выплеснулась из глазницы, брызнув в лицо и на рубаху Олега. И он, запаниковав, не в силах больше терпеть одиночества, выскочил из каюты и стал стучать в соседнюю дверь, требуя, чтобы ему открыли.

Дверь отворилась. И на пороге возник заспанный и взволнованный редактор многотиражки, в трусах и наброшенной на плечи пижамной куртке.

– Что случилось? В чём дело, Олег Витальевич?

– Там… там,– суматошно размахивая руками, зачастил Привалов. – Там… у меня… огромная акула! Та, которую мы сегодня убили! Она рвётся ко мне! И я сейчас её ударил!

– Да вы что-о? – с изумлением уставился на него Горчак, осторожно втягивая в себя воздух.

Однако спиртным от коллеги не пахло. Да и подвыпившие себя так не ведут. Было ясно, что журналист чем-то смертельно напуган, и его речь напоминала странный бред сумасшедшего.

– Какая акула, Олег Витальевич? И откуда она могла взяться?

– Через окно… через иллюминатор! Пытается ко мне впрыгнуть!.. Да вы, вроде, не верите? Так сами посмотрите! Уже несколько часов, как она бьется о борт!

– Что ж, идёмте, посмотрим, – неохотно согласился Горчак, с опаской поглядывая на взвинченного соседа и раздумывая, а не стоит ли пригласить с собой еще кого-нибудь. Мало ли что они там вдруг увидят. – Ну и где же ваша рыбина? – сардонически усмехнулся он, с порога оглядев каюту и не обнаружив в ней ничего подозрительного. – Всё спокойно, всё на месте. Иллюминатор закрыт. Да и как бы акула могла до него допрыгнуть? Это даже не под силу летучим рыбам! А тут туша громадная, да к тому же, как вы уверяете, мёртвая!

– А вот сейчас увидите! – оскорблёно вскинулся Привалов, убеждаясь, что редактор ему не доверяет. – Сейчас … сейчас она вновь ка-ак взлетит! Вы откройте иллюминатор, и с ней сразу же столкнетесь!

– Да бросьте вы, – нервно засмеялся редактор. – Разыгрываете меня, что ли? Так время не подходящее. Да и возрастом я не вышел для подобных шуточек. Ну, что вы смотрите на меня? Хотите, чтобы я открыл? Хорошо, я открою – пожалуйста… вот так!.. Ну и где же эта гостья?

Намеренно храбрясь, хотя было ему всё-таки немного не по себе, Горчак заглянул в открытый иллюминатор и даже высунул в него руку.

– Вот, глядите! Ночь, тишина… И никаких пустых страхов, кои вам померещились.

– Померещились? А откуда же эта кровь? – указал Олег на свою испачканную рубашку. – Откуда она? Я глаз рыбине выбил!

– Да полно вам, – засмеялся редактор, – Вы же, милый мой, порезались! Вон разбитый стакан. И рука у вас поранена… перевязать её надо.

– Что-о? – Олег недоверчиво взглянул на свою руку. Действительно вдоль всей его ладони кровоточил свежий неглубокий шрам. – Ничего не понимаю, – пожал он плечами. – Я же до стакана вообще не дотрагивался… Чёрт знает что! – понимая, что становится смешным, запальчиво выругался он. – Ничего не соображаю, и не могу объяснить.

– Тогда лучше вам поспать, – посоветовал Горчак, поправляя сползающие с пухлого брюшка трусы. – Утро вечера мудренее. Утром всё и обдумаете. А сейчас, извините, я всё же пойду. С утра все гранки надо вычитать, и с наборщиками разобраться.

– Ну что ж, – почти успокоившись и коря себя в душе за навязчивый страх, кивнул ему Привалов. – Извините и вы меня, Борис Матвеевич. Но вот, Богом клянусь, было это, было! И если даже наваждение, то бесконечно реальное. Хотя сам сознаю, что не то что мёртвая, а и живая акула сюда не доберётся. Но, повторяю, так странно было, так необычно, что мне почудилось, будто я схожу с ума.

– Да это от переутомления и излишней впечатлительности, – успокоил его Горчак. – Вы же человек молодой, насмотрелись всяких ужасов, вот они и аукнулись. Ведь сколько месяцев в море, каждый день одно и то же, поневоле начнёшь представлять и галлюцинировать. Мне в моей первой китобойной кругосветке после Атлантики русалки и сирены мерещились. Как Одиссею! Где-то котиков встретим или тюленей, а они мне тут же морскими девами оборачиваются. Тьфу, тьфу, тьфу! Так что всякое бывает. Ну, спокойной вам ночи, – пожелал он и, приветственно взмахнув рукой, закрыл за собой дверь.

Утром, проснувшись, Привалов несколько минут лежал, восстанавливая в памяти вчерашние события, а затем вскочил и бросился к иллюминатору.

"Стремительный" покачивался всё на том же месте. Однако что-то изменилось вокруг него, и в природе. Океан, доселе доброжелательный, ныне казался отчуждённым и грозным. Тёмные тучи, обложившие небо, постепенно опускались к потемневшей воде, и тяжёлые, резкие порывы ветра взвихривали на вздымающихся гребнях волн белые кудряшки мягкой пены.

Помня о вчерашнем нашествии акул, Олег пытался отыскать их возле китобойца. Но их не было. Только волны, всё более усиливающиеся, бились в борта судна, раскачивая его.

О том, почему "Стремительный" до сих пор остаётся возле плавбазы, Олег не задумывался. И закрыв иллюминатор, умылся, оделся и, взглянув на часы, заспешил в кают-компанию. Однако дойти до неё ему не удалось. Уже возле трапа навстречу попался непривычно бледный и взъерошенный Горчак.

– Олег… Олег Витальевич, постойте, постойте, – просипел он, хватая Олега за руку. – Вы направились завтракать? Не ходите туда! Там сейчас всё руководство, и все в полном смятении.

– А что случилось? – удивлённо вскинул брови Привалов, поражённый видом всегда спокойного и уравновешенного Горчака. – Очередное чепе? И уж не с акулами ли?

– Чепе! Чепе! – почему-то обиженно выдохнул редактор, и глаза его под выпуклыми стеклами очков стали ещё больше и круглее. – Та-акое чепе, что слов не подберешь. Капитан "Стремительного" Шинкарёв повесился!

– Ка-ак? – едва не захлебнулся судорожно втянутым в себя воздухом Привалов. – Сергей Остапович? Но почему? Почему- у? Ему что-то грозило? Отставка? Суд? Или это из-за вчерашнего разгона? Ведь едва мы поднялись на борт, как его тут же потащили к капитану – директору.

– Может, из-за разгона, – поморщился Горчак.– А может, и нет… Ведь столько лет беспорочной и славной службы! А теперь вдруг почувствовал тяжелейшую вину. Погиб лучший гарпунёр… а спрос ведь с него!

– Но какая вина? – загорячился Привалов. – Там же был несчастный случай! Я свидетель тому. Да и остальные подтвердят.

– Ну-у… а весь этот ваш содом с акулой? Вся та катавасия? На кой черт её гарпунили? Тащили к себе?

– Так обидно же было! Вы бы видели ту тварь! Мало того, что она отбила кита, так ещё и издевалась над нами!

– Так-таки и издевалась? – вспылил Горчак. – Язык вам показывала? И плавниками хлопала, словно в ладоши! Та-ак?

– Не так, – помрачнел Олег, задетый саркастическим тоном собеседника. – Я не могу вам объяснить. Это самому нужно было видеть. Но, кого ни спросите, каждый подтвердит, что её поведение было явно осмысленным.

– Как ночные залёты к вам в иллюминатор? – усмехнулся редактор. – Ой, Олег Витальевич, не надо придумывать. Хотя ваше поэтическое воображение…

Он не договорил, видя, как неприязненно набычился Олег.

– Ну ладно, ладно, извините, я, чёрт знает, что несу. Но эта смерть на меня так подействовала! До сих пор не приду в себя. Капитан-директор в бешенстве. Ведь его Золотая Звезда под вопросом. Как и ордена всего комсостава. В том числе и наши с вами медальки. Но чёрт с ними, с наградами! Человек ведь погиб! Отличный был капитан. Мы о нём не раз писали.

– Да, славный мужик, – намеренно опуская слово "был", будто о живом сказал Олег. – Я у них уже три раза гостил, и подолгу с ним общался. Властолюбивый, крутой, но такой кэп и нужен. Представляю, что сейчас творится на "Стремительном".

– Да-а, – удрученно согласился Горчак. – Команда за ним была, как за каменной стеной. План всегда перевыполнялся, переходящее знамя не раз получали. Ну и заработки были повыше, чем у всех. Теперь все они в трансе. Раз за разом две смерти. И обе трагические!

"Горе тому, кто с ней в море столкнется, – вспомнились Олегу слова старшего механика. – Так же, как при встрече с Летучим Голландцем. До конца дней своих будет преследуем ею."

Капитан тогда посмеялся над этим высказыванием. А спустя несколько часов покончил с собой. Вот и не верь после этого старинным легендам.

– Мм… ну а кто-то т а м уже был? – поинтересовался Олег, и мотнул головой в сторону предполагаемого китобойца.

– С раннего утра все оперативники отправились. Во главе с главным секретчиком. Но ещё не вернулись. А связь держат по радио. Только учтите, – внезапно забеспокоился Горчак. – Я сообщил вам всё это конфиденциально. Без права передачи. Хотя, какое там, – махнул он рукой. – К концу дня вся флотилия будет знать об этом. И сезон нашей охоты скорей всего закончится. Не сегодня, так завтра рванём к своим палестинам.

Он достал из кармана пачку "Прибоя", но закуривать не стал, и вновь спрятал её в карман. Затем вздохнул виновато.

– Вы ведь, кажется, шли завтракать? А я помешал. Хотя и сам до сих пор ничего не бросил в топку. Идёмте в общую столовую, там, надеюсь, нас покормят. Водочки бы сейчас граммов по сто пятьдесят. За упокой погибших душ и для собственного утешения. Да разве начпрод расщедрится? У него ж среди зимы даже снега не выпросишь!.. Но идёмте, попробуем. А то время бежит. И нас с вами непременно в парткоме дожидаются!..

Как и предполагал Горчак, на следующий день флотилия отправилась к порту приписки. Окружённая китобойцами, громадная матка мощно вспахивала океан, оставляя позади себя вздыбленные и расползающиеся водяные борозды.

Шторм, начавшийся с вечера, продолжал бесноваться. И командам на судах приходилось нелегко. То, почти зарываясь носами в водные холмы, то, натужно выныривая из них, корабли продолжали упрямый бег, и не было, казалось, такой силы, которая смогла бы сбить их с фарватера.