Дом на лугах

– Ужасно странно… – пробормотал он и направился к заднему двору, где располагались конюшня, птичник и псарня.

Там тоже царила зловещая тишина. Ни конюха, ни служанок не было видно. Возможно, виконт был строг со своими слугами, но сегодня ведь свадьба, и в других знатных домах в такой день для прислуги накрывают стол во дворе. Угощение, конечно, скромное, но простолюдины веселятся не меньше господ. Сельвен предположил, что прислугу виконта накормили на кухне.

Проходив ещё около часа и дрожа от непонятного холода, Сельвен решил покинуть дом на лугах. Что сказать судье, если тот его хватится, он придумает позже. Сейчас ему необходимо вернуться в свою скромную мансарду и прилечь. Иначе он совсем расхворается. Однако стоило ему выехать за ворота, как озноб отступил, и даже пришлось расстегнуть камзол из полушерстяной ткани – на улице стояла настоящая жара.

Тем временем празднование шло своим чередом. Начались танцы, а несколько господ уселись за ломберный стол, предаваясь азартной игре. Гости веселились вовсю, словно позабыв о поводе, собравшем их в доме на лугах. Жанна едва сдерживала раздражение. Она мечтала купаться в лучах славы, наслаждаясь удачным браком и, конечно же, завистью окружающих. Но ещё до полуночи о новобрачной позабыли, и юные девицы кокетничали с кавалерами, кружась в вихре вальса. Новоиспечённому супругу, казалось, полегчало: он больше не бледнел и не дрожал в ознобе. Сидя за карточным столом, он улыбался и, проиграв очередную сумму, лишь пожимал плечами и отпивал вино из тонкого бокала.

Гости разъехались далеко за полночь. Высунувшись из окон экипажей, они шумно прощались с хозяевами и перекликались друг с другом. Удивительно, но на следующий день никто из приглашённых не мог толком вспомнить сам праздник. В памяти остались лишь уютный дом на лугах и его милый, радушный хозяин. И никто не вспоминал о Жанне, словно виконт по-прежнему оставался холост.

Две молчаливые горничные с бледными лицами и пустым взглядом приготовили постель и помогли Жанне облачиться в сорочку из тонкого батиста, затканного серебряными нитями и щедро отделанную кружевом.

Новобрачную трясло от злости и отчаяния. Мало того что она должна была отдавать своё юное тело старикашке, так ещё эти служанки бесили её одним своим видом. Она привыкла к румяным деревенским девушкам, а горничные виконта поражали мертвенной бледностью и безучастностью. «Право же, они похожи на утопленниц! Экая пакость!» – подумала Жанна.

Закутавшись в одеяло до самого носа, она принялась мучительно размышлять, как бы обмануть супруга и скрыть одну деликатную проблему – отсутствие девственности, что для юной девицы из хорошего дома было немыслимо.

Когда в дверях показался Гектор в расшитом халате и ночном колпаке, она едва сдержала смех – до того нелепым был его вид. С улыбкой новоиспечённый муж скинул халат, оставаясь в сорочке. Тонкий шёлк теперь откровенно обрисовывал недостатки фигуры, которые прежде скрывал искусно сшитый камзол. «Боже, живот торчит, а бёдра тощие донельзя!» – с отвращением отметила про себя Жанна. Экая досада, что виконт не приказал долго жить ещё до венчания!

Старик неловко взобрался на высокую кровать и потянул к себе одеяло. Жанна вскрикнула и вцепилась в край покрывала. Она вся сжалась и, уворачиваясь от влажных поцелуев супруга, изо всех сил изображала смущение невинной девушки.

В тишине спальни раздался спокойный голос виконта:

– Перестаньте, дорогая. Право же, глупо корчить из себя девственницу, успев родить ребёнка.

Жанна замерла, затем залепетала:

– Вы… кто вам сказал? Пресвятая Дева, это сплетни завистников! – жалким голоском добавила она.

– Мы оба прекрасно знаем, что это не сплетни. Младенца отвезли в приют при обители Святой Екатерины, где бедняга и скончался трёх дней от роду. Должного ухода за ним не было, впрочем, как и за другими детьми, чьи родственники пожалели плату.

Не зная, что ответить, Жанна разрыдалась, в отчаянии кусая кружевные манжеты своей сорочки.

– Да полно вам, дорогая. Мне, в сущности, всё равно. Что было, то прошло. Лишь бы в браке вы вели себя пристойно и не давали повода усомниться в вашей верности.

Жанна всхлипнула и горячо поклялась в искренней любви к мужу. Перестав ломаться, она вытянулась на постели, давая понять, что готова выполнить супружеский долг. Хотя по выражению её лица, белеющего в полумраке, можно было подумать, что она готовится к жертвоприношению.

Старик навалился на неё всем телом, но тут же охнул и замер.

– Проклятая поясница! – скривившись, пробормотал он. – Пожалуй, мне лучше вернуться к себе и приложить к больному месту нагретый камень. Да, это будет лучшим решением. Обычно такое помогает.

Неловко покинув брачное ложе, он, согнувшись и потирая поясницу, направился к двери, на ходу накидывая халат.

– Покойной ночи, моя птичка, – пробормотал он. – Надеюсь, мы найдём более удачный момент для исполнения супружеского долга.

Жанна вновь закуталась в одеяло, и тихий смешок сорвался с её губ. Глаза хищно поблескивали, а на лице застыла самодовольная ухмылка. Да, удача явно на её стороне! Хорошо бы, чтобы муженёк поболел ещё недельку-другую. А лучше и вовсе отправился на встречу с Создателем. Закрыв глаза, она предалась мечтам о том, как будет блистать молодой богатой вдовой. А пока, чтобы не зачахнуть от тоски, стоит обзавестись любовником. И пока сон не склонил её в свои объятия, новобрачная мысленно перебирала знакомых мужчин, прикидывая, с кем из них будет безопаснее всего разделить ложе.

V

В доме на лугах потянулись однообразные, тоскливые дни. Мадам ле Вьютон де Бланшет умирала от скуки. Она меняла наряды по три раза в день, ведь виконт был сказочно щедр и никогда не требовал отчёта в тратах. В шкатулке Жанны скопилось столько драгоценностей, что они могли вызвать зелёную зависть у любой великосветской дамы. Но за полгода она лишь несколько раз выезжала в свет. Их чету приглашали на все званые вечера и обеды, однако всякий раз Гектор ссылался на недуги и с невинным видом вопрошал:

– Ах, дорогая, неужели бал вам дороже моего здоровья? Ведь вы поклялись окружить меня заботой. Разве вы решились на брак лишь из-за моего богатства?

И Жанна, скрипя зубами и выдавливая кислую улыбку, заверяла мужа в своей бесконечной любви. Она попросту боялась потерять всё по глупости. Да и мать при редких встречах внушала ей, что нужно запастись терпением и выждать. Старик скоро отправится к праотцам, и никто не сможет упрекнуть юную мадам виконтессу в корысти. Между тем в доме на лугах гостями бывали в основном господа из числа любителей азартных игр. Маркиз де Шуар, барон Лакруа и граф де Бирн готовы были просиживать за ломберным столиком целыми днями. Ну право же, хозяин так мил и гостеприимен…

Во время игры подавали изысканное вино, ласкающее нёбо, и закуски, дразнящие обоняние. Бедняга виконт, совершенно несведущий в картах, неизменно терял солидные суммы, однако расплачивался тут же, сохраняя невозмутимость. Маркиз де Шуар, одаряя его приторной улыбкой, замечал, что кому не везёт в картах, несомненно, везёт в любви, особенно месье, если он женат на столь очаровательной особе.

В такие вечера Жанна, словно неприкаянная тень, бродила по дому, не находя себе занятия. Ей следовало бы сидеть у камина с вышиванием, однако мадам виконтесса питала отвращение к любому труду. К её досаде, среди игроков не было никого, достойного любовной интриги. Маркиз де Шуар был непомерно толст и безнадёжно стар. Барон Лакруа отчаянно глуп и вовсе не красив, несмотря на то, что ему едва минуло тридцать пять. Граф де Бирн, чересчур худощавый, напоминал вязальную спицу, а забывшись за игрой, он вечно отклячивал нижнюю губу, становясь похожим на старого капризного одра.

Тоскливо вздыхая, Жанна вынуждена была признать, что и среди прислуги не найдёт себе утехи. Оба лакея, хоть и молоды, были чопорны донельзя и никогда не оставались с мадам наедине. Даже конюх казался столь же неприятно бледен, как и вся прислуга виконта, и его пустой взгляд отбивал всякую охоту к флирту. На вопрос Жанны, отчего у слуг такой вид, словно их извлекли из могилы, виконт лишь посмеивался. Что такого? Он привык к своим слугам, и их молчаливость ему по душе. В своём доме он желает покоя, а местная деревенщина галдит, словно стадо гусей. Что же касается бледных лиц… Прислуга получает жалование, и надо заметить, отличное жалование за службу, а не за прогулки на свежем воздухе.

Зима властно вступила в свои права, щедро укрыв окрестности пушистым саваном снега. Жанна с тоской в глазах смотрела сквозь морозные узоры на окне, нервно покусывая губы. Чёрт бы побрал этого старика! Когда же он освободит её от ненавистных уз брака? Хоть бы слёг с горячкой или зачах от чахотки! Но немощь одолевала Гектора лишь при одной мысли о супружеском долге. Жанна и не помышляла о его объятиях, но вечные отговорки супруга повергали её в уныние. Она была цветущей, молодой красавицей, один только её вид должен был воспламенить страстью даже умирающего. Неужели её женские чары бессильны против этого дряхлого старца?

Однажды утром, за завтраком, лакей почтительно подал виконту письмо.

– Гм… – Гектор быстро пробежал глазами строки. – Дорогая, меня срочно вызывает министр в Париж.

– В Париж! – воскликнула Жанна, и румянец предвкушения вспыхнул на её щеках.

– Дитя моё, – медленно пригубил вина Гектор, – я еду один. Не огорчайся, друг мой, дело требует строжайшей конфиденциальности, и господин министр настаивает на моём единоличном визите. А в Лувр мы отправимся вместе, чуть позже. Не хмурь свои прелестные брови, дорогая. Хотя, конечно, тебе придётся немного поскучать.

– Немного поскучать? – язвительно вырвалось у Жанны. – И сколько же?

– Не более двух-трёх недель, милая.

Мадам виконтесса пожала плечами, искусно изобразив гримасу недовольства. На самом же деле, если этот старый хрыч не берёт её с собой, даже лучше. В его отсутствие она непременно обзаведётся пылким воздыхателем. Скучать она точно не станет.

В день отъезда, едва сдерживая нетерпение, Жанна с притворной заботливостью попросила мужа укутаться потеплее, дабы не замёрзнуть в дороге, и посетовала на предстоящую разлуку с обожаемым супругом.

– Ах, друг мой, я буду сидеть за вышиванием и смотреть в окно, тоскуя и ожидая вашего возвращения. Ну, может быть, навещу матушку. Право же, других развлечений у меня не будет.

– О! Как же я мог позабыть! – воскликнул виконт. – Приезжает мой племянник, Дамьен.

– Племянник! – округлила глаза супруга. – Боже, и вы сообщаете об этом только сейчас?

– Ну, дитя моё, прошу простить мою старческую забывчивость. В мои годы это простительно, – пробормотал Гектор.

– Отчего же вы раньше не говорили, что у вас есть племянник?!

– Это племянник моей покойной жены, – пожал плечами виконт. – Но у меня не осталось другой родни. Шевалье Дамьен – единственный.

– Почему же вы не пригласили его на свадьбу?

– Ах, дорогая, он служит слишком далеко, чтобы так запросто покидать место. А теперь у него появилась возможность навестить меня. Увы, я не успел известить его о своей отлучке.

– Так напишите ему, чтобы ехал в Париж и встретился с вами там, – капризно заявила Жанна.

– Я же говорил тебе, что моя встреча сугубо конфиденциальна. Пусть подождёт меня здесь.

Виконтесса приторно улыбнулась и, промокнув сухие глаза кружевным платочком, проводила экипаж лицемерным взмахом руки. Подхватив юбки, она юркнула в дом и зябко поёжилась. Чёрт бы побрал этого старикана! Из-за него она проторчала на улице целых полчаса. Так недолго и простуду подхватить. Поправляя причёску, Жанна повелительным тоном приказала горничной подать ей вина.

– Мадам, вам лучше незамедлительно покинуть этот дом, – прошептала горничная, склонив голову.

– Что? Что ты сказала?

– Я сказала, мадам, что вам нужно указать, какую комнату приготовить для месье Дамьена, – невозмутимо ответила служанка.

– Хм, пусть приготовят ту, с самым унылым видом из окна. Надеюсь, он не ждёт, что я предоставлю ему выбор. Вот ещё заботы на мою голову!

Жанна нахмурилась и уставилась на своё отражение в зеркале. Право же, молодость так быстротечна, а приходится тратить лучшие годы на этого противного старикашку! И Жанна мысленно пожелала супругу свернуть себе шею, выпав из кареты. Ну и мерзавец! Он нарочно вызвал этого проклятого племянника, чтобы отравить ей наслаждение свободой. Наверняка этот родственник гол как сокол и вдобавок уродлив. Надо бы сразу дать ему понять, что наследство она делить не собирается. Ещё чего не хватало! Зря она, что ли, связалась с Гектором? Уж конечно, не ради его прекрасных глаз. И теперь откуда ни возьмись явится этот чёртов племянник. А она так рассчитывала весело провести время. Вскоре Жанне наскучили эти мрачные размышления, и она принялась гадать, к кому ей лучше всего отправиться в гости, чтобы незаметно для окружающих завести любовную интрижку. У матери вечно толчётся вдова шевалье, скука смертная. У барона собираются одни зануды. Может быть, поехать к герцогу Дю Корсо? У его сыновей часто бывают приятели, молодые и весьма миловидные господа. Она улыбнулась своей находчивости и решила немедля выбрать платье и украшения.

Жанна изнемогала от усталости, примеряя один за другим бальные туалеты, и никак не могла сделать выбор. Ну право же, как отдать чему-то предпочтение, если в любом из платьев она неотразима? Обе служанки молчаливо и безучастно облачали свою госпожу в платья и костюмы и так же равнодушно складывали сброшенные на пол туалеты.

– Вот дуры деревянные! – вырвалось у виконтессы. Она открыла рот, дабы снова высказать горничным всё, что думает по поводу их вечного молчания, но тут вошёл лакей.

– Шевалье Дамьен Пуассон прибыл, мадам.

– И что? Мне броситься к нему в объятия или пасть ниц? – раздражённо бросила Жанна. – Пусть ожидает в малой гостиной. Я занята.

Лакей склонился в поклоне и бесшумно удалился, а виконтесса, едва заметно усмехнувшись, подумала, как ловко ей удалось сразу же указать на место новоявленному родственнику. Пусть потомится с полчаса в ожидании. Это живо собьёт с него спесь. Однако любопытство уже завладело ею. Словно крадущаяся кошка, она проскользнула к лестнице и, укрывшись за массивной фарфоровой вазой, взглянула вниз. Шевалье успел избавиться от дорожной накидки и шляпы и теперь с неприкрытым интересом изучал убранство комнаты. Жанна невольно прижала ладонь ко рту, сдерживая восхищённый вздох. Сердце её забилось с бешеной силой. Боже милосердный! Такой ослепительной красоты мужчину она прежде не встречала. Дамьен был высок, статен, с широкими плечами и узкими бёдрами. Иссиня-чёрные волосы гладко зачёсаны назад и перехвачены узкой бархатной лентой. Безупречно выбритое лицо с ровной, чуть смуглой кожей оттенял лёгкий румянец на высоких скулах. Прямой, аристократичный нос, чувственно очерченные губы и кокетливая ямочка на подбородке.

Жанна, прижав руку к груди, чтобы унять бешеное сердцебиение, кинулась в спальню. Подгоняя застывших горничных, она наспех облачилась в скромное платье из фуляра с глубоким вырезом, отделанным кружевом, слегка покусала губы, придавая им яркость, и решительно направилась в гостиную.

– О, мадам! – бархатным голосом произнёс Дамьен, грациозно склонившись в поклоне. Целуя протянутую ему руку виконтессы, он ослепительно улыбнулся, обнажив ровный ряд белоснежных зубов.

– Дядюшкин выбор более чем понятен, вы очаровательны, мадам.

Жанна зарделась и поспешила предложить гостю присесть. В его присутствии её внезапно охватило не свойственное ей смущение. Племянник мужа был слишком хорош собой. На вид ему было едва за двадцать. Глаза удивительного, пронзительно-синего цвета так разительно контрастировали с бесцветными, водянистыми очами Гектора, что женщина невольно поморщилась, вспомнив супруга. Не прошло и четверти часа, как Жанна напрочь забыла о раздражении, вызванным приездом племянника виконта. Молодой мужчина совершенно очаровал её. Он был весел и остроумен, бархатные нотки его голоса обволакивали, словно ласкали и задевали самые потаённые струны её души. Она очнулась лишь тогда, когда Дамьен, лукаво улыбаясь, поинтересовался, не пора ли обедать. Он изрядно проголодался и надеется, что тётушка простит ему эту прямоту. Жанна рассмеялась, всплеснув руками. Боже, да она и сама умирает с голоду! С раннего утра, вся в хлопотах по поводу отъезда мужа, она и маковой росинки во рту не держала.

Едва Дамьен отвернулся, Жанна дёрнула за рукав одну из горничных и шёпотом приказала приготовить для месье другую спальню, ту, что напротив её покоев. Служанка молча кивнула и вместе с лакеем, нёсшим саквояж гостя, направилась наверх.

За столом виконтесса продолжала ворковать, поглядывая на Дамьена глазами, искрящимися неприкрытым обожанием, и заливалась смехом над каждой его шуткой.