Наследие тёмного леса

– То нам нужно больше информации, – перебила София. – Мы идем вслепую. У нас нет карт этой части леса, нет представления о том, с чем имеем дело.

Данил знал, что она права. Знал также, что информация есть – но находится в местах, о которых группе пока рано узнавать. В старой хижине лесника, в записях, которые София найдет завтра. В древних тропах, которые пока должны оставаться скрытыми.

– Мы продолжаем двигаться вглубь, – решил он. – Осторожно, внимательно. И держимся вместе.

Сборы прошли быстро. Все чувствовали необходимость покинуть это место – слишком много всего произошло здесь, слишком сильными остались воспоминания о вчерашней атаке.

Лес встретил их настороженной тишиной. Птицы молчали, даже шелест листвы казался приглушенным. Данил шел впереди, чувствуя затылком взгляд Леи. Между ними образовалось какое-то особенное напряжение после ночного разговора – не враждебное, но пронизанное недосказанностью.

Первые признаки странности он заметил через час ходьбы. Лея споткнулась о корень, и в тот момент, когда раздражение мелькнуло на ее лице, ближайший папоротник слегка потемнел. Совсем чуть-чуть, едва заметно, но Данил это увидел.

Сердце екнуло. Неконтролируемые проявления. Он видел такое раньше, в записях, в рассказах. Когда сила пробуждается резко, без подготовки, она начинает просачиваться наружу при любом сильном переживании.

– Лея, – позвал он, но она уже двинулась дальше, не заметив ничего.

Следующий эпизод случился, когда они остановились на привал. Сергей разложил свои приборы, пытаясь получить хоть какие-то показания.

– Энергетические поля здесь совершенно хаотичны, – пробормотал он, изучая дисплей. – Словно кто-то включил гигантский электромагнитный генератор.

– Или кто-то здесь излучает энергию, – добавила София, внимательно наблюдая за Леей.

Лея поморщилась.

– Вы говорите обо мне как о радиоактивном источнике.

– Не в том смысле, – поспешно сказала София. – Просто…

– Просто я теперь ходячая аномалия, да? – голос Леи прозвучал резче, чем она, очевидно, намеревалась.

И в тот момент, когда гнев блеснул в ее карих глазах, колючий куст шиповника, рядом с которым она стояла, начал дымиться.

Все застыли. Тонкие струйки пара поднимались от листьев, которые на глазах желтели и скручивались. Запах показался Данилу знакомым – не горелой листвы, а чего-то более глубокого. Запах увядания, ускоренного времени, жизни, покидающей растение.

– Лея, – тихо сказал он. – Отойди от куста.

Она обернулась к нему, и он увидел в ее глазах растерянность, переходящую в панику. Куст продолжал дымиться, листья осыпались на землю мертвой коричневой массой.

– Я… я ничего не делала, – пробормотала она. – Я просто…

– Злилась, – закончил Данил. – Лея, нужно успокоиться. Сейчас же.

Но было уже поздно. Паника захлестнула ее, и холод пошел волнами от того места, где она стояла. Данил почувствовал, как воздух вокруг них становится ледяным, как иней проступает на траве под ее ногами.

– Что происходит? – крикнул Сергей, отступая назад вместе с остальными.

Данил не ответил. Он видел, как страх в глазах Леи усиливает происходящее, как лес начинает реагировать на ее эмоции все сильнее. Деревья словно подались к ней, их ветви потянулись в ее сторону, а в воздухе появилось что-то почти осязаемое – присутствие, внимание, древний голод.

Лес пробовал ее на вкус. Данил это понимал, хотя и не мог объяснить, откуда знает. Лес чувствовал пробуждающуюся в ней силу и реагировал, словно признавая в ней что-то знакомое, что-то, что принадлежало ему по праву.

– Лея! – резко окликнул он, делая шаг вперед.

Она обернулась, и он увидел, что она на грани. Еще секунда, и страх полностью завладеет ею, а вместе с ним – и силой, которую она не умела контролировать.

Данил не думал. Он просто двинулся к ней, игнорируя холод, который пробирал до костей, игнорируя крики остальных. За два быстрых шага он оказался рядом с ней и крепко взял за плечи.

– Лея, посмотри на меня.

Ее глаза были огромными, расширенными от ужаса.

– Я не могу это остановить, – прошептала она. – Данил, я не знаю, как…

– Дыши, – приказал он, глядя ей прямо в глаза. – Просто дыши. Глубоко и медленно.

Холод усиливался. Данил чувствовал, как онемевают пальцы, как дыхание превращается в пар. Но он не отпускал ее, не отводил взгляда.

– Слушай только мой голос, – сказал он тише. – Ничего больше не существует. Только мой голос и твое дыхание.

Она попыталась кивнуть, но дрожь била ее так сильно, что это больше походило на судорогу.

– Не получается, – выдохнула она. – Данил, это не останавливается…

Тогда он сделал то, на что решился бы только в крайнем случае. Притянув ее к себе, он развернул и прижал спиной к ближайшему дереву – старой ели с толстым стволом и глубоко изрезанной корой.

– Что ты…

– Заземление, – коротко объяснил он, не отпуская ее. – Дерево поможет рассеять энергию.

Это была правда, хотя и не вся. Дерево действительно могло помочь, но главное было в другом – в физическом контакте, в том, что он предлагал ей опору, якорь в реальности.

Лея стояла между ним и стволом ели, и он чувствовал каждый вздох ее груди, каждую дрожь, проходящую по ее телу. Она была такой маленькой в его руках, такой хрупкой, но в то же время он ощущал исходящую от нее силу – дикую, необученную, ищущую выход.

– Дыши вместе со мной, – прошептал он ей на ухо. – Вдох… выдох… вдох…

Постепенно холод начал отступать. Ледяные иголки в воздухе растаяли, иней на траве исчез. Лея перестала дрожать, ее дыхание выровнялось.

Но Данил не отпускал ее. Не мог заставить себя сделать шаг назад, разорвать эту близость. Она пахла утренним лесом и чем-то неуловимо женским, от чего кружилась голова. Ее волосы щекотали ему подбородок, а тепло ее тела, которое он чувствовал даже через одежду, заставляло его собственное сердце биться быстрее.

– Данил? – тихо позвала она.

– Да?

– Оно прошло. Холод прошел.

– Я знаю.

– Тогда почему ты не отпускаешь меня?

Хороший вопрос. Он сам не знал ответа, или знал, но не решался в нем признаться. Знал, что должен отстраниться, вернуться к безопасной дистанции, к той роли проводника и защитника, которую взял на себя.

Вместо этого он позволил себе на секунду просто быть рядом с ней. Почувствовать, какая она теплая и живая, как дрожат под его ладонями ее плечи – но уже не от страха, а от чего-то совсем другого.

– Данил, – снова позвала она, и в ее голосе было что-то, отчего у него перехватило дыхание.

Он опустил взгляд и встретился с ее глазами. Карими, огромными, полными вопросов, на которые он не мог ответить. Но было в них и что-то еще – осознание той же близости, того же напряжения, которое возникло между ними.

Данил почувствовал, как что-то сдвигается в груди, словно замок, который слишком долго держал закрытым, начинает поддаваться. Восемь лет он искал сестру. Восемь лет посвятил только этой цели, не позволяя себе думать ни о чем другом. И вот теперь, когда он был так близок к ответам, эта девушка…

Лея медленно подняла руку и коснулась его лица. Легко, осторожно, словно боялась, что он исчезнет.

– Спасибо, – прошептала она. – За то, что помог мне справиться.

– Лея…

Он хотел сказать что-то важное, что-то, что объяснило бы, почему она так на него влияет. Почему ее способности кажутся ему такими знакомыми, почему он чувствует себя в ответе за нее.

Но слова застряли в горле, когда он понял, насколько близко они стоят. Еще сантиметр, и их губы соприкоснутся. Еще одно неосторожное движение, и он сделает то, что изменит все между ними.

Голоса остальных – далекие, встревоженные – вернули его к реальности. Данил резко отстранился, словно очнувшись от гипноза.

Он отпускает ее так же резко, как и схватил, и отворачивается. "Просто… будь осторожнее", – бросает он. Но она видела смятение в его глазах. Он боится не только за нее. Он боится того, что чувствует к ней.

Глава 7

Лея

Утро четвертого дня началось с неловкости, которая висела в воздухе плотнее тумана. Лея не могла забыть вчерашнее – тепло рук Данила на своих плечах, его дыхание у самого уха, тот момент, когда казалось, что между ними вот-вот что-то произойдет. А потом его резкое отстранение, словно он спохватился, что зашел слишком далеко.

Теперь он избегал ее взгляда, общался только по делу, и эта перемена кольнула больнее, чем Лея готова была признать. Вчера она почувствовала себя под защитой, поняла, что он готов помочь ей справиться с тем, что творится с ее разумом и телом. А сегодня он снова стал просто проводником – вежливым, но отстраненным.

– Идем дальше, – коротко бросил Данил, взваливая рюкзак на плечи. – Нужно найти укрытие до полудня. Погода меняется.

Лея подняла голову. Небо действительно затягивалось тучами, в воздухе чувствовался озон – предвестник грозы. Но дело было не в погоде, а в том, как он произнес эти слова. Будто между ними ничего не происходило. Будто он не держал ее вчера так, что у нее перехватывало дыхание.

– Лея, все в порядке? – София положила руку ей на плечо. – Ты выглядишь задумчивой.

– Просто плохо спала, – соврала Лея, поправляя лямки рюкзака. – Вчерашнее… то, что случилось с кустом и холодом… я до сих пор не могу это понять.

– Зато мы можем, – вмешался Сергей, подходя с приборами в руках. – Я всю ночь анализировал показания. Энергетические всплески были зафиксированы в радиусе тридцати метров от тебя. Температурные аномалии, электромагнитные возмущения…

– Сергей, – устало перебила его Анна. – Ты говоришь о Лее как о научном эксперименте.

– Но это же невероятно! – не унимался ученый. – Мы имеем дело с проявлением неизвестной науке силы. Если мы сможем понять механизм…

– То что? – резко спросила Лея. – Научишься управлять мной? Или предложишь сдать меня в лабораторию для изучения?

Сергей растерянно моргнул за стеклами очков.

– Я не это имел в виду. Просто…

– Просто оставь это, – перебил Данил, не оборачиваясь. – Идем.

Лея покусала губу, наблюдая за его спиной. Даже сейчас он защищал ее, хотя и делал вид, что вчерашнего не было. Это только усиливало путаницу в ее голове.

Они шли уже второй час, когда Мила внезапно остановилась.

– Там что-то есть, – сказала она, указывая влево от тропы. – Не могу понять что, но… зовет.

Данил обернулся, изучая ее лицо.

– Что значит "зовет"?

– Как вчера, перед нападением тех тварей, – объяснила Мила, прижимая ладонь к груди. – Ощущение, что я должна туда пойти. Что там есть что-то важное.

Лея проследила взгляд девушки. Сквозь переплетение стволов виднелось что-то, напоминающее строение. Крыша, поросшая мхом, темные бревна стен.

– Хижина, – пробормотала София. – Кто мог построить дом в такой глуши?

– Лесник, – ответил Данил после паузы. – Или охотник. Таких построек в лесу много, большинство заброшены.

Но Лея уловила в его голосе что-то еще. Не удивление, а скорее… осторожность? Словно он знал об этом месте, но предпочел бы его не находить.

– Давайте посмотрим, – предложила София. – Может, там есть что-то полезное. Карты, записи о местности…

– Или просто крыша над головой, – добавил Ярослав, косясь на темнеющее небо. – Гроза будет сильной.

Данил колебался. Лея видела, как он массирует шею – жест, который она начинала узнавать как признак его внутренней борьбы.

– Хорошо, – наконец согласился он. – Но быстро. Осмотрим и уходим.

Хижина оказалась старше, чем казалось издали. Бревна потемнели от времени, крыша просела в нескольких местах, но строение все еще держалось крепко. У входа валялись ржавые капканы и обрывки веревок – явные следы охотничьей деятельности.

– Кто-то здесь жил, – заметила Анна, заглядывая в окно. – И недавно. Там есть мебель, посуда…

Дверь не была заперта. Внутри пахло затхлостью и старой бумагой – запах, от которого у Леи защипало в носу. Один небольшой зал, в углу – железная печь, вдоль стен – самодельные полки с банками и инструментами.

– Лесник, – подтвердила София, изучая развешанные на стенах силки. – Судя по всему, жил здесь постоянно.

Мила прошла к дальней стене, где стоял массивный деревянный сундук.

– Здесь, – сказала она уверенно. – То, что зовет, находится здесь.

– Мила, не трогай чужие вещи, – начала Анна, но девушка уже подняла тяжелую крышку.

Внутри лежали одежда, охотничьи принадлежности, а на самом дне – завернутая в промасленную ткань книга.

– Дневник, – выдохнула София, бережно разворачивая ткань. – Или журнал наблюдений.

Лея подошла ближе. Кожаная обложка была исцарапана и потерта, страницы пожелтели от времени. На первой странице неровным почерком было написано: "Записи Василия Кротова, лесника. 1987-2003 год."

– Шестнадцать лет записей, – пробормотал Сергей. – Это может быть ценным источником информации о местности.

София осторожно перелистнула несколько страниц. Записи начинались обыденно – заметки о погоде, о животных, о состоянии леса. Но чем дальше, тем более странными становились наблюдения.

– Слушайте это, – сказала София и начала читать вслух: – "15 октября 1989 года. Снова слышал голоса в глубине леса. Не детские – взрослые, но какие-то неправильные. Пошел проверить, никого не нашел. Тропы, которых вчера не было. Деревья, которые словно переместились за ночь."

– Бред сумасшедшего, – фыркнул Сергей.

– Или наблюдения человека, который видел то же, что и мы, – возразила Лея. – Продолжай, София.

– "3 ноября 1990 года. Встретил в лесу женщину с ребенком. Сказала, что они – Хранители. Не понял, что это значит, но она знала о тропах, о голосах. Предупредила, чтобы я не ходил к Сердцу в полнолуние. Спросил, что такое Сердце, но она только покачала головой и сказала: 'Ты еще не готов это знать'."

Воздух в хижине будто сгустился. Лея почувствовала, как волоски на руках встают дыбом.

– Хранители, – повторила Мила задумчиво. – А что такое Сердце?

София перелистнула еще несколько страниц.

– Здесь много упоминаний. "Сердце леса", "центральная роща", "место силы". Он постоянно возвращается к этой теме, но никогда не описывает, где это находится.

– А вот здесь есть, – Анна заглянула через плечо сестры. – "12 июня 1995 года. Нашел тропу. Она появляется только тогда, когда лес хочет, чтобы ее нашли. Идет прямо к Сердцу. Но я не решился пойти по ней. Хранители предупреждали – только им дозволено туда ходить. Остальных лес не пустит."

– Или не выпустит, – мрачно добавил Ярослав.

Лея обернулась к Данилу. Он стоял у окна, глядя в лес, но она видела напряжение в линии его плеч, в том, как он изучает узор собственных ботинок, избегая встречаться с кем-либо взглядами.

– Данил, – позвала она. – Ты слышал что-нибудь о Хранителях? О Сердце леса?

– Слышал, – коротко ответил он, не оборачиваясь. – Местные легенды. Каждый лес обрастает подобными историями.

Что-то в его тоне заставило Лейю насторожиться. Он говорил слишком небрежно, слишком равнодушно для человека, который последние годы искал пропавшую сестру именно в этом лесу.

– "20 сентября 1998 года", – продолжала читать София. – "Видел их снова. Хранителей. На этот раз целую семью – мать, отец, две дочери. Младшая, совсем ребенок, заставила дерево зацвести в середине осени. Просто коснулась ствола, и ветви покрылись белыми цветами. Мать сказала, что сила передается по крови, от поколения к поколению. Что их предназначение – держать в узде то, что спит в глубине леса."

– Что спит в глубине леса? – переспросила Лея.

София пролистала дальше, ищя ответ.

– Здесь есть рисунок, – сказала она наконец. – Странный символ. И подпись: "Знак Тени. Хранители говорят, что это то, что нельзя пробуждать."

Лея посмотрела на набросок. Символ был простым, но что-то в нем заставляло дрожать от инстинктивного страха. Переплетающиеся линии образовывали нечто, напоминающее корни или щупальца, сходящиеся к центральной точке.

– "Последняя запись, – София перелистнула на финальную страницу. – 15 марта 2003 года. Я стар и болен. Хранители больше не приходят – лес сказал мне, что их род прервался. Но сила осталась, спит в крови потомков. Когда придет время, лес найдет наследника. А пока тропа будет скрыта от посторонних глаз. Завещаю этот дневник тому, кто сможет его найти. Если ты читаешь это, значит, время пришло."

Тишина растянулась на долгие секунды. Потом Мила тихо сказала:

– Я знаю, где тропа.

Все обернулись к ней.

– Что? – выдохнула Анна.

– Тропа к Сердцу леса. Я чувствую ее. Она зовет меня с тех пор, как мы вошли в лес, но сегодня зов стал сильнее. – Мила подошла к окну и указала в глубину леса. – Там. За теми соснами, потом направо вдоль ручья, потом… потом я просто знаю.

Лея проследила взгляд девушки, потом посмотрела на Данила. Он смотрел туда же, и на его лице – мрачная решимость. Он знал. Он знал об этой тропе. И он вел их сюда все это время.

Глава 8

Лея

Подозрение сидело в груди тяжелым комом, и с каждым шагом от хижины лесника становилось только хуже. Лея шла в середине группы, делая вид, что слушает взволнованные обсуждения найденного дневника, но все ее внимание было приковано к Данилу.

Он шел впереди, как всегда, но теперь каждое его движение казалось ей подозрительным. Вот он уверенно обходит скрытую корягу, о которую могли споткнуться остальные. Вот предупреждает группу о ложбине, замаскированной высокой травой. Вот останавливается у развилки звериных троп и, не колеблясь, выбирает левую – более узкую и заросшую.

– Откуда ты знаешь, что нужно идти именно здесь? – не выдержала Лея.

Данил обернулся, и в его глазах мелькнула настороженность.

– Логика, – коротко ответил он. – Левая тропа ведет вглубь леса, правая – к реке.

– Но ты же не видел реки, – настаивала она. – Мы не слышали звука воды.

– Земля под правой тропой более влажная. Чувствуешь запах ила?

Лея принюхалась. Действительно, слабый аромат речной сырости доносился справа. Но это не успокоило ее. Наоборот – человек, который просто ведет поисковую группу, не стал бы так тонко анализировать местность. Так наблюдает территорию только тот, кто привык к этому лесу. Кто знает его тайны.

Дневник лесника лежал в рюкзаке у Софии, но слова из него не выходили у Леи из головы. "Тропа появляется только тогда, когда лес хочет, чтобы ее нашли." Хранители. Сердце леса. И Данил, который с самого начала вел их именно туда, куда, как выяснилось, нужно было идти.

Мила шла рядом с Анной, время от времени замирая и прислушиваясь к чему-то, что слышала только она. Ее поведение становилось все более странным – она то ускоряла шаг, то резко меняла направление, словно следуя за невидимой нитью.

– Там, – вдруг сказала она, указывая на заросли папоротника слева от тропы. – Здесь.

– Что "здесь"? – спросила София, поправляя лямки рюкзака.

– То, что мы ищем. Вход.

Лея проследила взгляд девушки. На первый взгляд там не было ничего особенного – обычная стена из высоких папоротников и молодых березок. Но если присмотреться…

– Данил, – позвала она, не сводя глаз с зарослей. – Ты видишь?

Он подошел ближе, и Лея заметила, как изменилось выражение его лица. Настороженность сменилась чем-то более глубоким. Узнаванием.

– Вижу, – тихо ответил он.

– Что именно ты видишь?

Он молчал слишком долго.

– Тропу, – наконец признался он. – Едва заметную, но тропу.

И тогда Лея поняла. Он знал. Всегда знал, куда их ведет. Возможно, уже бывал здесь. Все его предупреждения об опасности, вся его осторожность – это не забота о незнакомой местности. Это знание того, что их ждет впереди.

– Мы пришли, – прошептала Мила.

Девушка остановилась перед тем, что на первый взгляд выглядело как обычная заросль папоротника. Но когда Лея присмотрелась, то заметила едва различимую тропинку, уходящую в глубину леса. Не обычную звериную тропу, а что-то искусственное – слишком прямую, слишком ровную.

– Здесь, – прошептала Мила, протягивая руку к невидимому входу. – Тропа начинается здесь.

Анна подошла к сестре, и Лея увидела, как резко, до неузнаваемости изменилось выражение ее лица. Кожа стала не просто серой – она приобрела цвет старого пепла. Глаза расширились так, что вокруг радужки показались белки. Губы задрожали, потом разомкнулись, выпуская судорожный вздох.

– Нет, – выдохнула Анна, медленно отступая назад, словно перед ней разверзлась пропасть. – Нет, мы не можем туда идти.

Ее дыхание становилось все более частым и поверхностным. Лея видела, как вздымается и опускается грудь, как дрожат руки, которые Анна прижала к горлу.

– Анна? – Мила обернулась к сестре с беспокойством. – Что случилось?

– Эта тропа… – голос Анны дрожал, слова еле пробивались сквозь участившееся дыхание. – Я знаю эту тропу.

Все замерли. Лея почувствовала, как холодок пробежал по затылку – не магический, а вполне человеческий страх.

– Откуда ты можешь знать тропу, которая появляется только когда лес хочет? – медленно спросила София.

Анна уже не просто дрожала – ее тело сотрясали конвульсивные толчки. Она опустилась на поваленное бревно, не переставая хватать ртом воздух, словно тонущий человек.

– Потому что я уже ходила по ней, – прошептала она, глядя в пустоту невидящими глазами. – Когда была ребенком. С родителями.

Мила медленно подошла к сестре и опустилась рядом на корточки.

– Анна, о чем ты говоришь? – в ее голосе звучала растерянность. – Наши родители умерли в автокатастрофе. Ты сама мне рассказывала.

– Я лгала, – выдохнула Анна, наконец подняв глаза на сестру. В них читался такой ужас, что Лея невольно отступила. – Я лгала, потому что ты была слишком маленькой. Потому что я сама хотела забыть.

– Анна…

– Они не разбились, Мила. Они пошли по этой тропе. Последний раз. – Анна закрыла глаза, и по ее щекам потекли слезы. – Я помню ту ночь. Мама разбудила меня перед рассветом. Сказала, что пора. Что их зовут. Что они должны идти к Сердцу леса.

Лея почувствовала, как земля начинает уходить из-под ног. В воздухе повисла тишина, нарушаемая только рваным дыханием Анны.

– О чем ты говоришь? – прошептала Мила. – Какое Сердце леса?

– То, о котором писал лесник, – Анна открыла глаза, и в них больше не было безумия. Только бесконечная боль. – Наши родители… они были Хранителями. Как их родители, и родители их родителей. Веками наша семья служила лесу.

София достала блокнот, но Анна резко замотала головой.

– Не записывай, – попросила она. – Некоторые знания нельзя переносить на бумагу.

– Почему ты никогда не говорила мне об этом? – в голосе Милы звучала боль, более глубокая, чем просто обида на скрытую тайну.

– Потому что ты была слишком маленькой, когда они ушли. Тебе было всего четыре года. – Анна протянула руку и коснулась щеки сестры. – А потом… потом я решила, что все это бред. Что родители сошли с ума от изоляции и одиночества в этом лесу. Что Хранители – это просто красивая сказка, которой они оправдывали свою одержимость этим местом.

– Но теперь ты думаешь иначе?

– Теперь, когда я вижу, как ты чувствуешь лес, как он отвечает тебе… – Анна сжала руку сестры. – Теперь я знаю, что во мне тоже есть эта сила. Просто я всю жизнь ее подавляла, боялась ее.

Лея слушала этот разговор с растущим беспокойством. Что-то в истории Анны отзывалось в ней самой, будило смутные воспоминания детства, полузабытые образы и ощущения.

– Анна, – осторожно спросила она, – а что именно делали Хранители? Какие у них были обязанности?

Анна подняла на нее взгляд, и Лея увидела в ее глазах что-то похожее на узнавание.

– Они ходили к Сердцу леса в определенные дни. Проводили ритуалы, читали древние слова, поддерживали печати. – Анна закрыла глаза, словно вспоминая что-то болезненное. – Мама брала меня с собой несколько раз, когда я была совсем маленькой. Я помню песню, которую она пела. Старинную, на языке, которого я не понимала. Но мелодия… мелодия была прекрасной и страшной одновременно.

– Как она звучала? – спросила София, инстинктивно потянувшись к блокноту, но потом передумав.

Анна глубоко вздохнула, словно набираясь храбрости. Потом тихо, дрожащим голосом, начала петь:

Звуки, которые полились из ее губ, заставили всех замереть. Это была не просто мелодия – это было что-то более древнее и глубокое. Слова звучали на языке, которого никто не понимал, но музыка проникала прямо в душу, вызывая первобытный трепет.

"Тиш эль нара, кол эн-драэт,

Морн и даэрон лин энедh.

Гылф энин фаэн, ранн энин дор,

Угарэб и морн эрэбор…"

Мелодия была и прекрасной, и жуткой – как колыбельная, спетая в склепе. Каждая нота отзывалась в костях, заставляя сердце биться в другом ритме.