Скажи мне «нет», любимая

– Постояльцы сняли комнаты на всю зиму. Столичные. Лекарь прислал. Сказал, что детям полезен разреженный воздух. У нас здесь даже он целебный, – Касл подмигнул Стефану и уже шепотом добавил: – Приходится доплачивать за каждого присланного пациента, чтобы не забывал рекомендовать перевал. Иначе всю зиму, как медведи в берлоге, лапу сосали бы.

Стоило войти в дом, как появилась мать Касла. Только оторвавшаяся от плиты, она торопливо вытирала руки о полотенце. Волосы прилипли к вспотевшему лбу. На подобающее для титула баронессы платье был надет фартук, заляпанный соусом. Она не сразу вспомнила о нем. Творя приветственный поклон, ахнула и торопливо сняла грязный фартук.

Стефан не впервые видел леди Фок, но всегда издалека. Проезжая перевал, никогда не останавливался – предпочитал снимать комнаты на постоялых дворах, расположенных ближе к столице. Те соответствовали его статусу.

– Мама, это мой друг граф Хорр. Он приехал к тебе с деловым предложением.

У матери в глазах зажглась тревога.

– Только не говорите, что хотите выкупить наш постоялый двор. Я только сегодня отказала одному столичному прохвосту. Повадились.

– Нет-нет, мама, совсем не это, – Касл обнял мать за плечи. Такую же тонкую и звонку, как сын. Только ее волосы, не в пример Каслу, были аккуратно собраны на затылке. – Лорд Хорр хотел бы знать, согласилась бы ты принять его руку и сердце, если бы он вдруг предложил. Чисто теоретически. Ответь да или нет.

– Вам кто-то отказал? – сочувственно спросила она. – Неужели у женщин нет глаз? Вы красивы, умны и богаты. Конечно же, я без раздумий ответила бы «да».

– И я «да».

– Я тоже согласна.

Как оказалось, в нише, где у камина расположили несколько кресел и просторный диван, сидели постоялицы, увешанные детьми. Все как одна сказали графу свое «да».

Если бы нервная система Стефана была послабей, сейчас он лежал бы в глубоком обмороке. Граф медленно перевел взгляд на хлопающего ресницами Касла.

– Что ж. Сегодня у меня богатый урожай, – произнес он побелевшими губами. – Сразу пять «да». Теперь только осталось посмотреть, как пройдет ночь.

– Хочешь, я проведу ее с тобой? – из добрых побуждений или желая загладить свою вину, Касл вызвался поддержать друга, не замечая, как вытягиваются лица у присутствующих дам.

– Неужели согласится? – спросила одна из постоялиц.

– Если ему отказывают женщины, то поневоле обратишь внимание на мужчину, – пожалела Стефана другая. Они все понимали. Видели, что человек страдает.

Стефан молча развернулся и вышел. У кареты, где его догнал Касл, снял с руки кольцо и вложил в ладонь друга.

– Отдашь матери. Не продешевите, когда будете продавать. На вырученные деньги легко проживете полгода.

– Так мне ехать с тобой или нет? – у Касла покраснел нос, и он приплясывал от холода. На перевале ледяной ветер буквально жалил, а одежда друга, хоть и смотрелась франтоватой, была на рыбьем меху.

– Утром навестишь. Захвати с собой ружье. Если увидишь зверя – пристрели.

Глава 6. Сотня чертовых «да»

Касл кинулся к другу. Обнял и крепко прижался к нему.

– Прости, я хотел помочь, – порывисто произнес он.

– Прощаешься, что ли? – Стефан задрал бровь.

– Пока ты понимаешь человеческую речь, почему бы не попросить прощения, – виноватая улыбка скривила лицо барона.

– Прощай, друг, – Стефан с трудом отцепил Касла от себя.

– До свидания. Я утром буду. С ружьем.

В карете Стефан несколько раз обернулся. Тощая фигурка барона так и стояла у ворот, пока не исчезла в круговерти снега. Начавшийся внезапно, он быстро залепил стекла. Стефан снял перчатки и посмотрел на изуродованные черными когтями пальцы. Сколько их будет завтра? Перейдут на другую руку, или первая полностью сделается похожей на волчью лапу?

Заехав в город, поплотнее укутался в меховой плащ. Закрыл глаза, отдаваясь тревожным думам. Но карета вдруг дернулась раз, другой. Кучер осадил лошадей. Послышались его недовольные крики и чей-то плаксивый голос, умоляющий позволить сказать графу всего одно лишь слово.

Стефан приоткрыл дверь, чтобы глянуть, кто просит помощи. Сегодняшний день показал, что нуждающихся немало. К ступеньке тут же подбежала женщина. Платок намотан крест-накрест, на ногах огромные мужские башмаки, край юбки обтрепался и сильно намок. Снег чавкал под ее ногами и смешивался с грязью. Несчастная держала за руки двух детей. Лет трех-пяти. Таких же плохо одетых. Смотрели на хозяина города испуганно.

– Да! – задыхаясь, выкрикнула женщина. – Да!

– Что «да»? – не понял Стефан.

– Люди говорят, надо ответить «да», если вы спросите, хочу ли я за вас замуж. Я вдова! И на все согласна. Хотите, пол буду мести или белье стирать. Только не оставьте без милости!

– Дайте золотой! Дайте золотой! – дети протянули замерзшие ладошки и сделали плаксивые лица.

Стефан отшатнулся, не ожидая такого подвоха. Кучер соскочил с облучка и кинулся на помощь хозяину. Замахнулся кнутом, чтобы отогнать, но карету облепили неизвестно откуда набежавшие женщины. Работали локтями, чтобы пробиться вперед.

– Да! Да! – вопили они. – Мы тоже согласны, только дайте золотой!

Кучер встал спиной к двери, едва сдерживая напор.

Понимая, что просто так уехать уже не получится, хозяин Закряжья выбрался из кареты. Велев кучеру занять свое место, поднял руку, чтобы возбужденные женщины перестали кричать.

– Завтра утром, сразу после службы в храме, каждая из вас будет выслушана. Священник запишет имена страждущих и предоставит мне бумаги. Я не оставлю вас в беде.

– А золотой? Нам дадут по золотому? Старухе-палачихе дали, а нам?

– Помощь будет оказана, но только после рассмотрения каждого случая отдельно, – Стефан знал, как слаб народ до дармовщины. Запишутся даже те, кто сыт и обут.

Приказав кучеру остановиться у храма, граф направился к небольшому домику, где жил священник. Тот уже готовился ко сну.

– Доброй ночи, отец Серафим, – по заведенному порядку Стефан поцеловал перстень на руке старика. – Вы жаловались, что паства маловата, и что местные не жалуют храм. Завтра ждите наплыва. Если хотите, чтобы страждущие приходили чаще, встретьте их добрым словом, а не строгим поучением. Они все нуждаются в помощи. Запищите каждого с пометкой, на какую беду жалуется. Будем по мере возможности помогать.

– Хорошее дело задумали, Ваше Сиятельство. Богоугодное. Я приложу все силы, чтобы удержать вновь прибывших и приучить к молитвам. Бог милосерден, но и мы должны поддерживать его щедрыми подношениями.

Старик вытянул вперед сухонькую руку. Глаза его при этом хитро блестели. Улучил момент, чтобы получить внеочередную мзду. Сам-то граф перестал заходить в храм.

Стефан снял с пальца крупное кольцо и отдал старику. Тот, довольный, перекрестил хозяина Закряжья.

– Всем по заслугам воздастся, – сказал он елейным голоском, пряча перстень в карман.

Стефан только хмыкнул. Знал бы отец Серафим, насколько он сейчас прав. Воздается графу за все, что когда-то натворил.

Дома молчаливые слуги помогли раздеться. Они уже знали, что хозяин снимает перчатки только в своих покоях. Ужин подали в библиотеку, где граф обложился книгами, которые привез из путешествия по Западу.

«Оборотни и влияние на них луны», «Две личности в одном теле», «Как укротить в себе зверя», «Гон в брачный период». Раздосадованный знаниями, не обещающими благоприятного исхода, Стефан сбросил стопку книг на пол. Упав, одна из них открылась на картинке, где ликан тащил на плече голую женщину. Его оскаленная пасть и горящие глаза ничего хорошего бедняжке не сулили.

Отодвинув от себя тарелку с мясом (по какой-то новой прихоти он полюбил недожаренное, чтобы на блюде оставалась лужица крови), Стефан подпер голову рукой. Сегодняшняя поездка показала ему всю глубину его падения. Будь он в молодости таким же разумным, как сейчас, то относился бы к людям с большим вниманием.

«Они живые, пусть со своими страстями и странностями, но живые. А я ничего этого не видел. Да я даже не замечал, в каком отчаянном положении находится мой ближайший друг!»

Надо было заработать проклятие, чтобы хозяин Закряжья осознал, как был слеп. Сейчас Стефан полной ложкой хлебал результаты своей горделивости, нетерпимости и равнодушия.

Да, он занимался благотворительностью – содержал приют для детей и школу, где учились простолюдины, не имеющие возможности платить за обучение, но делал все, скорее, по привычке, чем по велению души. Мама начала, а он продолжил. Не было никакого полезного дела, которое он придумал бы сам. Строительство храма для чужого бога не в счет.

Стефан догадывался, что ему предстоит тяжелая ночь. С проклятием шутки плохи. А ему насовали этих «да» бессчетно. Конечно, никому из кричащих на улице женщин он руки не предлагал, но спросить, зачтется их согласие или нет, было не у кого. Ведьму так и не нашли. Поэтому, одевшись в халат и захватив с собой одеяло, хозяин Закряжья направился в грот. Он не хотел, чтобы слуги заметили, что их хозяин все больше и больше теряет в себе человеческое.

Даже если он будет кричать, в подземелье его не услышат. Не прибегут и не начнут барабанить в дверь с глупыми вопросами «Хозяин, с вами все в порядке?». Нет, он не в порядке и вряд ли будет, пока не спадет проклятие.

В винном погребе задержался у полки с запыленными бутылками. Взял одну. Факел зажигать не стал, побрел в полной темноте, уже наизусть зная, сколько в каменной лестнице ступенек.

Грот встретил мягким светом. Цветы развернули головки в его сторону.

– Это я, – сказал он им. Сил на большее не было.

– Я! Я! Я! – подхватило эхо.

Бросив одеяло на камни, зубами вытащил пробку и выпил бутылку одним махом. Сняв халат, лег и закрыл глаза. Голова кружилась. Срываясь с камней в озеро, звонко капала вода, где-то далеко слышалась песня. Этого не могло быть, грот не пропускал звуки извне, но Стефан не удивился. Если переставал дышать, он слышал не только тонкий женский голос, выводящий нехитрый мотив, но разбирал слова. Игры разума, одурманенного крепким вином.

Люблю тебя, тирли-бом-бом,

Как дождь весенний любит гром,

А лето – трели соловья,

И осень желтая листва.

Но ты, любимый, пустоцвет –

Зима без снега. В том секрет.

Прекратилась песня, и появился зверь. Он больше не тянул: не принюхивался и не вглядывался в глаза. Он вел себя как хозяин, который имеет право. Оскалился и, оттолкнувшись мощными лапами, прыгнул. Стефан закричал от боли. Кости выворачивало, шкура лопалась, и через кровоточащие раны лез отвратительный мокрый мех.

– Тирли-бом-бом…

Он пришел в себя утром. Поднявшись, брезгливо посмотрел на одеяло – оно пропиталось кровью так сильно, словно Стефан свежевал на нем тушу оленя. От слабости кружилась голова. Стефан поднял руки, ожидая увидеть волчьи когти, но пальцы были вполне человеческими. Даже те два, из-за которых он несколько лет носил перчатки, вновь стали прежними. И на бедре ни единого пятнышка.

– Процесс трансформации завершился, – произнес вслух Стефан, вспоминая вычитанное в книгах об оборотнях. – Днем человек, а при полной луне – зверь. И так будет до тех пор, пока я не сниму проклятье. Тирли-бом-бом…

Он без страха вошел в озеро. Хуже, чем есть, уже не будет. Вода не вскипела, и цветы не закрыли головки. В глазах тоже не померкло. Сейчас он был таким же человеком, как и прежде. Зверь затаился внутри.

Искупавшись, Стефан накинул на голое тело халат. Оглянувшись на окровавленное «ложе», покинул грот. Теперь он будет его звериной норой.

Стефан шел в свою комнату, не обращая внимания на слуг, которые удивленно оглядывались вслед хозяину. Секрет открылся скоро. В малой гостиной его ждал Касл. Он встретил его выстрелом из ружья.

Стефан оглянулся на дверь, в которой зияла огромная дыра.

– Ты чего?

– Прости, я был так напряжен, узнав, что ты не ночевал на своей постели. Вещи всюду разбросаны, будто их срывал с себя зверь. И еще шаги… Бум-бум-бум… Я был уверен, что сейчас увижу оборотня, – Касла лихорадило от пережитого страха и от осознания, что едва не убил друга. Если бы не дрогнула рука…

– Успокойся, все хорошо, – Стефан отобрал у барона ружье. – Ночь была трудная, но я справился. Вот, смотри.

Он повертел перед лицом Касла рукой.

– Вот же! Ни одного пятнышка! Ты сумел снять проклятие? – глаза барона, в которых только что копились слезы, горели в восхищении.

– Нет. Но я знаю, кто это сделает. Больше никаких старьевщиц и вдов. Мы едем в горы.

– Зачем нам горы? – Касл растерянно схватился за ворот шелковой рубашки. – У меня нет теплой одежды. Я не готов замерзнуть насмерть.

– Там живет одна Зар-раза. Мы выкрадем ее и привезем сюда. Нет времени на уговоры и расшаркивания. Уж она-то точно никогда не скажет мне «да».

– После похищения тем более, – поддакнул Касл, понимая, что ни одна приличная девушка не простит похитителя.

– Будет сидеть взаперти, пока я не получу сотню «нет». Лишнее не помешает. Чтобы раз и навсегда.

– Да, чтобы наверняка, – поддакнул, но без особого энтузиазма, Касл. – Скажи, нет ли у тебя лишнего тулупа? И шерстяных рейтуз? Боюсь, в горах я отморожу себе все, что только возможно. Я единственный мужчина в семье Фок и еще не оставил после себя наследников. Мама меня убьет, если узнает, что я ввязался в авантюру, где мог околеть от холода.

Стефан, кивнув другу, направился в гардеробную. Широко распахнул шкафы.

– Бери, чего хочешь. Хоть все.

– Все?! И не жалко? – глаза барона наметано выделили самую дорогую одежду.

– Нет, не жалко.

Глава 7. Зар-раза

Оставив друга в гардеробной, граф направился в спальню.

– Тирли-бом-бом, – вскоре донеслось оттуда, – тирли-бом-бом, сегодня точно грянет гром. Луизе больше не сбежать, ее ждет мягкая кровать… Тьфу ты! Луизе больше не сбежать, ремня Зар-разе нужно дать.

Стефан пел, что само по себе было удивительно.

Он знал Луизу Кречет с детства. Это ее «тирли-бом-бом» крутилось в его голове. И голос он узнал. Все такой же писклявый и противный. Ух, как он ненавидел ее. И готов был дать волчий хвост на отсечение, что с той же страстью она ненавидит его.

У них не сложилось с самого начала. При родителях, которые дружили семьями, они делали вид послушных и добрых детей. Но стоило им остаться наедине, как начиналась словесная перепалка, переходящая в драку. В детстве Луиза была крупнее и выше, поэтому легко подминала под себя и Стефана, и его самолюбие.

Со временем расстановка сил изменилась. Крупнее и выше стал Стефан, но гадкая Лиззи все равно оказывалась сверху. Подножки, увертки, растянутые поперек дверей веревки, о которые он непременно запинался и некрасиво падал. И еще куча всего, что было не только обидно, но и унизительно. Она попирала все, что можно. Гордость, самомнение, оценку.

Из-за нее он пошел в Военную академию, преследуя сразу несколько целей. Во-первых, чтобы быть подальше от занозы, а во-вторых, так освоить правила ведения боя, чтобы с одного маха уложить верткую девчонку на лопатки. Если, конечно, им довелось бы увидеться.

Эта Зар-раза буквально преследовала его. Именно так – Зар-раза. С большой буквы и с раскатистым «эр», похожим на недовольное рычание зверя. Где бы Стефан ни был, всюду оказывалась Лиззи. На ярмарке, в храме, в гостях у знакомых. Острый язык, находчивый ум и удивительная изворотливость всегда ставили его в тупик. Рядом с ней он чувствовал себя неотесанным чурбаном. Она говорила на элейском, и он разбился, но выучил этот сложный язык. Хотел блеснуть, но выяснилось, что теперь она говорит на орадорском.

Академия помогла забыть Зар-разу. Появились другие интересы. И женщины, которые восхищенно смотрели ему в рот. В последний раз Стефан видел Луизу, когда приезжал домой на зимние каникулы, успешно сдав первый семестр. Она пришла в храм на вечернюю службу и поразила его отрешенным взглядом. Сделала вид, что не узнала. Была тиха, что напугало больше, чем если бы вдруг она бросилась на него дикой кошкой.

Во время проповеди он специально сел за Лиззи. Заметив, что из-под шелкового шарфа выбился локон (женщинам нельзя находиться в храме простоволосыми), он накрутил его на торчащий гвоздь и вдавил тот пальцем в спинку сиденья. Поторопился уйти со службы еще до того, как все встали.

Затихнув за дверью, с удовольствием послушал, как звонко Зар-раза вскрикнула и, поняв, кто виноват, понесла его имя по всем кочкам. Священник был в обмороке от обилия новых слов, которые никогда не слышал прежде. Ну а потом случились лето и тот самый цирк, где его прокляли.

– Ты думаешь, что сможешь увезти все узлы за раз?

Стефан был поражен неудержимостью друга. Нет, он не жалел, что позволил очистить шкафы. Все равно собирался обновить гардероб. Потом. Когда все закончится.

– А вдруг ты передумаешь? Надо брать, пока ты добр, – барон пыхтел, перетягивая пузатые кофры, уложенные на задок кареты, ремнями.

Касл не был знаком с Луизой Кречет, поэтому не догадывался, что с того момента, как Лиззи окажется в «гостях» у Стефана, у того не будет ни единой свободной минуты, чтобы думать о каких-то там шмотках. Ради тысячи «нет» и отборных ругательств на всех языках мира стоило потерпеть.

Стефан был уверен, что справится с Лиззи за неделю. У него останется целых полтора месяца, чтобы определиться с женой. Он даже сможет устроить отбор. И в последнюю минуту Исхода года священник сделает его женатым человеком. Стефан с большим удовольствием покажет Вильхельму Второму огромный кукиш. А девушку выберет такую, чтобы глаз не оторвать.

– Так в какую сторону мы направляемся? – покончив с узлами, которые затащил на крышу с помощью слуг, Касл уселся в карету. На его коленях лежала шляпная картонка.

– В Лапларское ущелье. Выходи, мы поедем верхом.

– А как же Зар-раза?

– Положу поперек седла. Это меньшее, что я хотел бы с ней сделать.

– Я всегда знал, что ты найдешь выход из любой ситуации, – с восхищением выдохнул Касл. – Но почему ты не вспомнил о ней раньше? Зачем все эти вдовы-старьевщицы, если у тебя есть заклятый враг?

– Я постарался о ней забыть. Сильно постарался.

– Разве можно забывать тех, кого ненавидишь?

Касл, разодетый в длинную до пять соболью шубу и такую же объемную шапку, не с первого раза взобрался на лошадь. Стефан с усмешкой наблюдал, как корячится его друг. Не выдержав, подвел своего коня ближе и, схватив за ворот шубы, закинул барона в седло. Тот поблагодарил кивком, едва не уронив шапку. Слишком разными по комплекции были друзья, чтобы одежда Стефана пришлась впору Каслу.

– Я стер ее из памяти.

– Так достала?

– Она являлась ко мне даже во снах, – Стефан послал коня вперед. Касл постарался не отставать.

– Ты был влюблен в нее? – спросил барон, поправляя шапку. Та при любом движении норовила сползти на глаза.

– Не помню, – Стефан явно не желал отвечать.

– А сейчас вдруг вспомнил?

– Она опять пришла во сне и спела свою дурацкую песню.

– А ты уверен, что она не замужем и за ее подол не держится куча детей? – Касл задавал правильные вопросы. Стефан нахмурился. С Лиззи ни в чем нельзя быть уверенным. Но он разберется с этим на месте. Не увидев, не узнает.

Звонарь ударил в колокол. В небо взлетела стая ворон.

– Ого! Смотри, сколько у храма собралось людей! Какой-то религиозный праздник? – барон обернулся, придерживая шапку рукой.

– Нет. Идет запись нуждающихся. Вчера вечером мою карету остановила толпа женщин. Они требовали золота. Каждая от души постаралась, чтобы я услышал ее «да», – последнюю фразу Стефан произнес с особой язвительностью.

– Прости, друг, – Касл опустил глаза. – Я хотел как лучше.

– Ну хотя бы буду знать, кто нуждается в помощи. Священник вечером принесет бумаги.

– Примешься раздавать золотые?

– Деньги принесут временное облегчение. Надо придумать что-нибудь эдакое, чтобы бедствующие не нуждались в подачках.

– Сначала сними проклятие и женись. От зверя людям мало прока. Еще забьют вилами.

– Этим и занимаюсь.

Дорога до Лапларского ущелья была долгой, и у каждого из всадников было время подумать о своем. Барон тихо радовался свалившимся на голову подаркам, а Стефан вспоминал одну из последних встреч с Луизой. Именно схватку в горной запруде, что находилась недалеко от крепости семейства Кречетов, он хотел стереть из памяти. Тогда он повел себя не лучшим образом. Если бы был жив отец, он сгорел бы от стыда за сына.

Это случилось тем летом, когда Стефан был принят в Военную академию. В начале осени высокородный курсант должен был отбыть в столицу, а сейчас догуливал последние вольные деньки. И понесла же его лихая в горы! Любитель поохотиться, он выследил волчицу, ранил ее и гнал до самой норы, где обнаружил двух волчат. Мать пришлось добить, а вот щенков Стефан взял с собой.

Они скулили в сумке, когда он привел лошадь к горной речушке. Разделся, чтобы искупаться и смыть с себя кровь. Когда вступил в воду, заметил, что ниже по течению кто-то сложил неглубокую, но такую манящую запруду. Пробежавшись по валунам с полста метров, с удовольствием погрузился в ледяную воду.

Уходящее лето пахло горными травами, горячими камнями и ветром, несшим запахи дикой природы. Стефан лежал в запруде, где воды в самом глубоком месте было по голень, с закрытыми глазами. Слепило солнце. Он не сразу понял, что кто-то загораживает свет. Открыл один глаз и увидел Луизу. Она стояла, широко расставив ноги и целясь в него из ружья.

Стефан дернулся, когда раздался выстрел. Дробь раскрошила камень у его головы. Крошка обожгла плечо.

– Совсем с ума сошла, Зар-раза?!

– Ты убил Тайну, – не глядя на него, девушка перезаряжала ружье. – Ты убил мать двух щенков. Ты не человек, Хорр. Ты зверь.

Она не успела выстрелить второй раз. Стефан выпрыгнул из воды и так резко дернул за ствол ружья, что Луиза полетела следом за ним в запруду. Они еще какое-то время боролись в воде, но голому Стефану было проще, чем одетой Луизе. Она запуталась в юбке, а грубые башмаки нахлебались воды.

Выбившись из сил, оба тяжело дышали и с ненавистью смотрели друг на друга. Лиззи полуобернувшись, так как граф удерживал ее, прижавшись к ее спине. Зар-раза дернулась, чтобы высвободиться из крепкого захвата недруга, но женское тело и азарт схватки неожиданно родили в Стефане желание. На правах сильнейшего, граф, глядя Луизе в глаза, сжал на ее груди ладонь. Тонкая ткань рубашки намокла и рельефно облепила сосок.

– Не смей! – прошипела девушка.

Но он уже не мог остановиться. Крутанув ее и поймав в плен губы, впился в них поцелуем. Жертва дергалась, но он сумел справиться с мокрой юбкой. Его ладонь скользнула по гладкому бедру вверх и обнаружила, что девушка не носит панталон. Стефан рано познал прелесть любовных утех, поэтому умел обращаться с женщинами и знал, как довести их до исступления.

Он праздновал победу, когда Луиза перестала сопротивляться и отдалась его поцелуям. Даже рассмеялся, услышав ее стон. Он специально не убрал руку, чтобы почувствовать, как под пальцами содрогается ее жемчужина.

– О, да ты, оказывается, влюблена в меня! – произнес он, отпуская девушку на свободу. Нет, граф не собирался завершать начатое. Ему хотелось показать Зар-разе, как легко он ее подчинил. Достаточно было одного поцелуя. – И не говори, что нет. Ты слишком быстро убрала свои коготки. Сладко было в моих объятиях, да, Лиззи? Я мог бы пойти дальше, и ты позволила бы, но… ты не в моем вкусе.

Стефан, улыбаясь покрасневшей от ярости девушке, облизал тот самый палец, которым довел ее до оргазма. Знал, что последует после. Она резко вскочила на ноги. Зло одернула мокрую юбку, которая не хотела слушаться и липла к ногам. Пятерней зажала на груди рубашку – Луиза не помнила, когда злейший враг расстегнул пуговицы.

– Ненавижу тебя! Всей душой ненавижу! – выхватив из воды ружье, она саданула прикладом смеющегося Стефана. Попав в голову, отправила графа в темноту.

Хорр пришел в себя не сразу. Потрогав лоб, посмотрел на окровавленную руку.

– Хорошо, что не утопила, – сказал он и громко рассмеялся, понимая, до какого каления довел девушку. Поднявшись, побрел туда, где оставил коня. Тот был на месте, но отсутствовала сумка с волчатами и… вся одежда.

– Зар-раза…

Глава 8. В гнезде Кречетов

Графу Хорру после такой женской подлости ничего не оставалось делать, как ехать домой голым.

– Как же я тебя ненавижу, – шипел Стефан, низко пригнувшись к гриве коня и несясь во весь опор по окольным улицам. – Всей душой ненавижу!

Стефан так страстно жаждал смыть из памяти позорный бег нагишом, что в столице, как только прибыл туда, направился к мозгоправу. Так называли магов, которые притупляли тягостные воспоминания и муки совести. После того, как отвалил десять золотых и заимел туман в голове, появляющийся сразу после попытки подумать о Лиззи, Стефан повеселел. Он начинал новую жизнь. Без козней Зар-разы.