Это снова ты

– Я не об этом.

– А о чем? – хлестко спрашивает она. – Флиртовали вы вчера будь здоров. Не припомню, чтобы ты так уж сильно сопротивлялась.

– Это не значит, что я была готова переспать с ним!

– Мне ты об этом зачем сейчас говоришь? Ему надо было. Вчера.

– Да, я учту. Спасибо за совет.

Собираюсь развернуться, но Фомушкина ловит меня за локоть. Несмотря на хрупкость комплекции, хватка у нее стальная.

– Я была в соседней комнате, – с нажимом цедит Женя, потянувшись к моему лицу. – Могла бы…

– Что?! Зайти и с члена тебя снять?! – раздраженно выпаливаю я.

– Да я и сама спрыгнула бы, позови ты меня! – ее голос тверд и непоколебим, а в болотно-карих глазах ни тени шутки.

Вдох встает поперек горла, и я понуро опускаю нос, обмякая. Женька права. Костя, конечно, тот еще урод, но и моя вина в произошедшем есть. Мне действительно льстило его внимание, и я не торопилась проводить черту дозволенного.

– Я просто… я перепсиховала. Сначала было весело, а потом… он полез и…

– Как я слышала, удар был хорош. – Фомушкина покровительственно хлопает меня по руке. – Слушай, Ксю, не грузись, ладно? Ничего страшного не случилось. Подумаешь, пьяные приставашки! Как будто в первый раз! А Костик с утра правда раскаялся. Он так больше не будет.

– И ты ему веришь?

– Пффф! Конечно нет! Кто верит мужикам? Дуры только. Но я надавила на Рому, он проследит за своим дружком и его дружком тоже, так что нам больше не о чем переживать.

– А Рома, значит, надежный?

– Рома тупой и послушный! Он сделает все, что я скажу! – гордо восклицает Женя.

– Откуда такая уверенность?

Фомушкина достает из сумочки пластиковую карту и принимается игриво ею размахивать.

– Что это, Жень?

– Подарок.

– Ты ее сперла? – Я пытливо прищуриваюсь, ведь подобные выкрутасы как раз в ее стиле.

– За кого ты меня принимаешь?! – Она оскорбленно округляет глаза. – Рома сам дал мне ее!

– После минета?

– После двух, – довольно хмыкает Женя и вновь берет меня под руку. – Но карту я все равно прихвачу перед отъездом. Случайно.

– Фомушкина, ты… ты больная.

– Так вылечи меня, – томно шепчет она, потянувшись к моему уху, и касается носом щеки, – доктор Морева.

– Не моя специализация, – хихикаю я, отмахиваясь. – Все! Хватит меня облизывать!

– А ты прекращай нудеть! Идем лучше деньги тратить. Что может быть приятнее, чем покупки за чужой счет?

– Мир во всем мире? – предполагаю я, а Женька смотрит на меня как на умалишенную.

– Да плевать мне на оба этих мира. – Ее мрачный тон и серьезный взгляд из-под черных бровей не дают усомниться в том, что сказанное – чистая правда.

Прогуливаемся с подругой по магазинам. Фомушкина, не изменяя себе, примеряет самые короткие платья и юбки, которые может найти, а я таскаюсь за ней и даже не пытаюсь воззвать к ее совести. Ее нет, давно нет. Наблюдаю за Женькой и в очередной раз поражаюсь, что она все еще может так беззаботно веселиться. Наверное, именно это в ней меня и восхищает больше всего. Она просто живет, без оглядки, без чьего-либо разрешения. Дерзко и свободно! Ровно так, как хочет. Ну, или так, как может. Но главное – живет.

– Что скажешь? – Женька легким движением руки отбрасывает занавеску примерочной кабинки, появляясь передо мной во всей красе.

– Ты в трусах, – резюмирую я.

– И в лифчике. – Она поправляет лямки на плечах, забитых россыпью небольших татуировок. Каждая из них скорее ширма, чем украшение, но понять это могут не все. – Ну как? Секс?

– Да, Роме наверняка понравится.

– Как будто мне не плевать, – смеется подруга и крутится перед зеркалом. – Он уже пойманный зверек, нужна свежая кровь.

– Женя! – предостерегаю я.

Ловлю ее хитрый взгляд в отражении и понимаю, что разговоры бесполезны. Фомушкина никого не слушает, а авторитет у нее лишь один – она сама. И хотелось бы сказать, что я завидую, да язык не поворачивается. Я слишком много знаю.

– Ну а ты, Ксю? Ничего не присмотрела?

– Мне ничего не нужно, – устало качаю головой. – Я, в отличие от некоторых, не собираюсь тут ни перед кем в трусах расхаживать.

– А как же фото для Дэна? – парирует Женька, ни капли не смутившись. – Примерь что-нибудь. Порадуй мальчика.

– Ты так говоришь, будто мне нужно бросить кость голодному псу.

– А разве нет?

Демонстративно закатываю глаза и опускаюсь на мягкий пуф у стены. Женя тоже знает обо мне немало, у нас в принципе нет запретных тем и секретов, а наши отношения с Дэном – главная тема для обсуждений вот уже полтора месяца.

Подруга скрывается в примерочной, но не замолкает:

– Как он там? Слезы льет?

– Сама как думаешь?

– Думаю, будь его воля, он бы тебя к себе наручниками пристегнул. Он ведь звонил мне утром. Расспрашивал…

Ничего не отвечаю, нервно покачивая ногой. Запястья крутит, будто на них и впрямь болтаются тяжелые кандалы, а ключи от них только у одного человека. Не у Дениса, нет. Их забрал другой.

– Не куксись, Ксю! – Женька выходит из примерочной, держа в руках ворох цветных тряпок. Она вглядывается в мое лицо и слабо приподнимает уголки губ в безмолвной поддержке, которая падает на сердце каплей спокойствия. – Давай поедим, а потом в кино сгоняем. Мы ведь ради веселья приехали. Верно?

– Что-то мне пока не очень весело, – вздыхаю я.

– Ну, это пока. Перезагрузишься, и все будет хорошо. Обещаю.

– Ты же никому и ничего не обещаешь…

– Ну тебя-то я люблю! Единственную во всем этом гребаном мире, между прочим!

Не могу сдержать улыбки и поднимаюсь на ноги. Искренние слова о любви от этой девушки – что-то из разряда небывалых чудес. Женька отправляет мне воздушный поцелуй и от бедра шагает к кассам.

– Вот эти трусишки тебе куплю! – кричит она, размахивая голубым кружевом. – Подходят к цвету глаз!

– Кто смотрит в глаза, когда на девушке только трусы? – тихо ворчу я, следуя за подругой.

– Тот, кто любит душу, а не тело, – мигом отвечает Женя.

– У тебя так бывало?

– Конечно нет! Я же не в сказке живу! – смеется Фомушкина, опуская вещи на прилавок. – Беру все!

Оплатив покупки, отправляемся с Женькой на фудкорт. Делаем заказ и занимаем один из свободных столов. Вокруг шумят голоса, витают запахи специй, соусов и духов. Фомушкина стреляет заинтересованным взглядом по сторонам, потягивая цитрусовый лимонад, а я болтаю трубочкой в стакане с холодным кофе.

– Эй! – вдруг подпрыгивает подруга. – Ты ведь так и не рассказала, где провела ночь! Давай колись!

– Где-где, на помойке, – хмыкаю я.

– Да-а-а? А выглядишь довольно свежей. Брату позвонила?

– Почти… – Поглядываю на телефон – на экране светится оповещение об очередном новом сообщении.

– Как это? – уточняет Женя.

– Тут один его друг живет…

– Дру-у-уг? Неужто тот самый?

– Да, – тихо отвечаю я, касаясь пальцем дисплея мобильного. – Тот самый.

Дмитрий Зимин: Я думал, мы договорились…

Ксения Морева: Уехала по делам. Вернусь часа через три.

Переворачиваю мобильный экраном вниз и поднимаю взгляд на притихшую Женьку.

– Даже не смей, – предупреждаю я.

– Почему? Все, что было в Вегасе, остается в Вегасе.

– Мы не в Вегасе.

– Ты поняла, о чем я. Вот и развлечение, Ксю. То, что нужно. – Ее горящие глаза прожигают в моем лбу дыру размером с апельсин. – Ты будешь жить у него? Сколько там комнат? Кроватей?

– Прекрати, – произношу твердо. – Я не собираюсь жить у него.

– Вчера что-то…

– Ничего не было!

– Ладно-ладно, не заводись. – Она отклоняется, но в ее улыбке проглядывается беспощадная безуминка. – Ну и как он? Ммм? Все так же хорош, как ты рассказывала?

Прикрываю глаза на мгновение. Ветер в волосах. Горячая ладонь на моем колене. Я даже не помню, когда в последний раз чувствовала себя так – свободно, легко, просто хорошо.

– Даже лучше, – грустно отвечаю я.

Глава 3

Сумерки накрывают город бархатной вуалью рассеянного света, такси мчится по проспекту Космонавтов Северного микрорайона. Подставляю лицо ветру, выглядывая из открытого окна, и крепче сжимаю в руках мобильный. Я нервничаю? Уму непостижимо. Мы ведь уже виделись с Димой вчера, но встреча на свежую голову, еще и после всего, что случилось… Будет весело. Только непонятно, кому из нас.

Машина останавливается у подъезда многоквартирного девятиэтажного дома из красного кирпича, и я поднимаюсь в квартиру Зимина. Дверь не заперта, вхожу в прихожую и вешаю связку запасных ключей на один из крючков, прикрученных к стене. В глаза тут же бросается пара крупных пакетов, забитых каким-то хламом, а через мгновение из спальни появляется Дима. На нем широкие серые спортивные штаны и растянутая белая футболка, а в руках он держит внушительного размера картонную коробку.

– Мечтаешь увидеть меня седым? – недовольно спрашивает он.

– Если ты хотел запереть меня, то не нужно было оставлять запасные ключи на видном месте, – бросаю беспечно и, опустив голову, стягиваю с ног кеды.

– Ксю…

– Не волнуйся, я ненадолго. – Направляюсь в гостиную, подхватываю с дивана пижамную футболку, косметичку, зарядку для телефона и запихиваю все в сумку. – Только вещи заберу и…

– Вещи? И куда ты собралась, можно узнать? – гремит за спиной строгий голос Зимина.

Тихо хмыкаю, глядя в пустоту. Может, он еще ремень достанет? Ну а что? С непослушными детьми ведь разговаривают именно так. Как же это достало! Застегиваю замок на сумке, неторопливо разворачиваюсь и смело поднимаю подбородок. Зимин стоит в дверном проходе, сложив руки на груди. Вид у него, мягко говоря, уставший, но от этого не менее грозный.

– Дим, давай без этого, – спокойно прошу я.

– А давай с этим, – отвечает он.

– Ладно, как скажешь. Начинай!

Дима коротко прищуривается и входит в комнату. Забирает у меня сумку и взмахивает ладонью в сторону дивана:

– Присядь.

– Спасибо, я постою.

– Вот, значит, как?

– О чем ты? – уточняю резко. Его покровительственная снисходительность выводит из себя все больше.

– И это твоя благодарность, Ксю?

– А чего ты ждал? Фейерверка?! – Прижимаю ладонь к груди. – Спасибо, Дим! Ты меня очень выручил, но ситуация уже решена. Больше я тебя не потревожу. Позвольте откланяться?

– Что значит «решена»? – Его широкие темные брови нависают над серьезными карими глазами.

– То и значит. – Тянусь к сумке, но Зимин отводит руку в сторону. – Слушай, все правда в порядке. Мне нужно ехать.

– Куда? К этим не девочкам?

– К подруге.

– К какой подруге?

– Дима, прекращай!

– С чего бы? Ночью я тебя с улицы забрал, после того как…

– Ничего не случилось! – мой голос срывается на крик, мышцы в теле напрягаются. Сдерживаю злость и продолжаю так спокойно, как только могу: – Он не так понял, я не так поняла. Недоразумение, конфликт интересов и желаний. Такое бывает. Ты же вон какой большой, должен это знать!

Зимин пораженно дергает шеей и подвисает на пару секунд. Что? Не ожидал подобного от миленькой маленькой Ксюши? Думал, я тут в счастливом припадке буду биться от того, что ты снова случайно обратил на меня внимание?

– Мы закончили? – спрашиваю я.

– Нет, – натужно смеется он, вмиг отбирая у меня ощущение контроля. – Ты никуда не поедешь.

– Серьезно? И кто мне запретит?

– Ксю, ты сама себя слышишь?

– На слух не жалуюсь.

Дима показательно поджимает губы и кивает несколько раз, а я отвожу взгляд в сторону. Возвращаться в квартиру Ромы и Кости действительно не сильно хочется, но и здесь оставаться нельзя. Это еще одна клетка. Еще одно место, где у меня нет права голоса. Я и так вырвалась всего на пару недель.

– Что же он такого наплел тебе? «Я не хотел»? «Не понимал, что делаю»? «Не знаю, что на меня нашло»? «Прости, больше не буду»? Так?

– Дима, – цежу я, теряя последние крохи терпения.

– Что? Разве я где-то ошибся? Какого хрена ты вообще туда потащилась? Поверила в людей и их добрые помыслы? Родители не учили тебя?..

– Тебе-то какое дело?! Я могу за себя постоять, ясно?! Представь, последние несколько лет как-то справлялась. И без Саши, и без тебя! Так что не надо делать из меня беспомощную младшую сестренку, о которой ты вдруг решил позаботиться!

– Значит, смелая стала? Моревым и море по колено, да? – со злобной насмешкой произносит Дима.

– Вроде того.

– Ммм… – задумчиво тянет он, – понятно…

Успеваю лишь раз моргнуть. Сумка падает на пол, а я оказываюсь прижата к дивану. Дима нависает надо мной и вжимает руки в мягкие подушки по обе стороны от моей головы.

– Ну и что это? – пренебрежительно спрашиваю я.

– Демонстрация силы, – мрачно отвечает он, едва не задевая кончиком своего носа мой. – Разговаривать ты не хочешь, вот и приходится объяснять по-другому. Разницу чувствуешь?

– Сейчас и ты кое-что почу…

Собираюсь согнуть ногу в колене, чтобы врезать ему, но не хватает всего пары секунд. Рывок, боль пронзает левое плечо, и вот я уже лежу лицом в подушку, а руки скрещены за спиной.

– Что ты там сказала? – Дыхание касается уха. – Я не расслышал.

– Что ты козлина, – фыркаю я и поворачиваю голову, чтобы взглянуть через плечо. – Отпусти!

– А ты заставь меня. – Я еще не слышала этого его тона: задавленная злоба и шипящее бешенство. Кажется, не одна я сегодня в плохом настроении.

Испуганно хлопаю ресницами, дыхание учащается. Коротко дергаюсь, и Дима приподнимает мои руки. Между лопаток жжет, не пошевелиться.

– Я поняла! Поняла! Больно же! Отпусти! – верещу я.

Зимин разжимает пальцы, тихо выругавшись. Упираюсь ладонями в диван, усаживаясь, и уже собираюсь отвесить Диме звонкую пощечину. Правда, и тут первый удар не за мной: небольшая декоративная подушка летит в лицо. Не больно, но щеки от обиды тут же вспыхивают адским огнем.

– Что? Не нравится? – рявкает Зимин. – И где же твоя хваленая смелость? Постоять она за себя может. Ага. И полежать тоже.

Губы дрожат, в глазах встают слезы. Да что с ним такое? Кто это такой?

– Ну? Готова поговорить нормально? Или продолжим этот детский спарринг?

– Да пошел ты! – бездумно кричу я. – Думаешь, я такая тупая?! Не понимаю ничего?! Все я понимаю! Ситуация стремная, но мне не нужны ни защитники, ни чертовы контролеры! И да, я лучше буду жить с незнакомыми мужиками, чем с тем, кто будет комментировать и оценивать каждый мой шаг. Я не для этого сбежала от… – Спазм бьет по горлу. Замолкаю, осознав, что сболтнула лишнего.

– От кого? – не упускает этого Дима, но я молчу.

Зимин устало трет веки, будто ему физически тяжело говорить со мной. Какая же мерзкая ситуация! Даже хуже вчерашней. Но я не могу затормозить. Нужно дожать его и свалить.

– Ты про родителей, да? Приехала куролесить и не хочешь, чтобы тебя ограничивали?

– И что в этом такого, святой отец? Не одобряете? – ядовито выплевываю я.

– Почему же? Нормальное желание. Развлекайся как хочешь, Ксю, но жить будешь здесь.

– А ты заставь меня! – возвращаю его же фразу.

– Да легко, – дьявольски ухмыляется Зимин. – Либо я соучастник, либо стукач. Выбирай!

– Ты меня не сдашь, – истерически посмеиваюсь, мотая головой.

– О-о-о, еще как сдам. Позвоню сначала Сане, а потом и маме вашей. Давно с ней не болтали. Как думаешь, через сколько часов ты уже будешь в Краснодаре?

Хватаю ртом воздух. Похоже, это он загнал меня в угол, а не наоборот. Зимин тяжело вздыхает и вдруг смотрит на меня совсем не так, как еще пару минут назад, – нежно, по-доброму. Нечестно! Это запрещенный прием.

– Когда ты и меня во враги записала? – спрашивает он печально.

Растерянно облизываю губы, не находя ответа. Плечи расслабляются, ком стекает по гортани и остается тянущей болью в груди. Совесть проснулась? Класс! Только ее не хватало.

– Дим, я…

– Соучастник или стукач? – снова повторяет он и протягивает ко мне руку с оттопыренным мизинцем.

Вглядываюсь в до боли знакомое лицо с чуть огрубевшими чертами. Внутренний протест стихает, его почти не слышно. И я не знаю, что это и откуда, но поддаюсь – цепляюсь за мизинец Зимина своим. Одно касание, и удушающее напряжение исчезает – улетает в открытое окно и тонет в полумраке подступающей ночи.

– Дим, ты прости. Я не хотела.

– Проехали, не оправдывайся. Все ошибаются, но и ошибки бывают разные. Какие-то можно исправить, а какие-то…

– Знаю, – вдавливаю костяшки пальцев свободной руки в пульсирующую точку между бровей. – Я не думала, что все так обернется. Они казались нормальными.

– Нормальных уже давно не делают, – как-то уж слишком обреченно произносит Зимин и убирает мою руку от лица. – Хочешь свободы, Ксю? Будет тебе свобода. Но и о безопасности забывать не стоит. Жить у незнакомых типов, после того как один из них…

– Да знаю я!

– Тогда к чему это все? Что ты пыталась доказать мне? Зачем?

Молчу. Сказать нечего. Все объяснения лишь подтвердят мою инфантильность. Прокручиваю в голове последние несколько минут, моральная тошнота ощущается как физическая. Что я вообще творю?

– Прости, – повторяю я, разрешая совести полностью проявиться.

– Ничего. И ты меня прости, – хрипло говорит Дима, опуская наши руки, но не ослабляя хватки. – Денек был так себе. Я сам не в духе.

– Да, заметно.

– Испугалась?

– Скорее удивилась. В моих воспоминаниях ты плюшевый мишка.

– А ты в моих – капризная крошка, влюбленная в меня по уши. – Он улыбается, и я слабо, но тоже улыбаюсь ему в ответ.

– Это в прошлом, – тихая грусть запускает тонкие серебряные нити в мой голос.

– Точно, – произносит Дима, отпуская мою руку.

Несколько мгновений так и сидим безмолвно. Неприятный осадок после недавней стычки все еще ощущается зудящей неловкостью. Смотрю на свою сумку, лежащую на ковре, а потом на Диму. Вряд ли все будет так, как он сказал, но смущает меня не это. Где-то в глубине души я даже рада, что остаюсь, а так быть не должно. Я ведь уже переболела. Мы сейчас и не знакомы толком. Тот красивый и очаровательный образ, в который я была влюблена, давно потускнел. Так почему я снова вижу эти искорки и чувствую странное воодушевление?

– Подружку тоже можешь сюда позвать, – вдруг говорит Дима. – Места всем хватит.

– Ей и там неплохо, – отмахиваюсь я.

Зимин вопросительно выгибает брови, а я качаю головой:

– Лучше не спрашивай.

– Ладно, – послушно кивает он.

– Саше и Насте говорить о том, что я живу у тебя, не будем. Хорошо?

– Они тоже слышали байку про подруг подруги?

– Да.

– Почему вы просто не сняли квартиру?

Досадливо вздыхаю. Я предлагала этот вариант Женьке, но она убедила меня в том, что незачем тратить деньги, когда можно пожить где-то на халяву.

– А парень твой? Его тоже обманула? – продолжает допытываться Дима, но в его интонации нет давления, лишь чистый интерес.

– Разочарован? – хмыкаю я, поглядывая на него исподлобья.

Зимин задумчиво опускает взгляд, а в следующую секунду смотрит на меня со спасительным пониманием:

– Так сильно достали?

– Ты даже представить себе не можешь, – не скрывая измученности, отвечаю я.

Желваки на его щеках дергаются, он вздыхает и легонько щелкает меня по носу.

– Голодная?

– Нет. Мы с Женькой поели в «Горизонте».

– Женька – это кто? – тут же нахмуривается Зимин.

– Моя подруга, – объясняю я.

– А-а, ясно. Хочешь по городу покататься? На набережную заедем. Помнится, раньше ты любила там гулять.

Вкрадчивый и мягкий тембр его голоса не оставляет шансов. Каждая клеточка в теле расслабляется.

– Можно. Только… – Оборачиваюсь, глядя на проход в прихожую – за порогом стоит картонная коробка. – Ты вроде уборкой занимался.

– Да там немного осталось.

– Помощь нужна?

– Нет. Отдохни пока, па-а-арню позвони, – насмешливо тянет он и поднимается с дивана.

– Эй! Будешь стебать меня…

– И что? – ухмыляется Зимин, оглядываясь. – Это ты моя заложница, а не наоборот.

– Я думала, мы союзники.

– Одно другому не мешает.

Недовольно цокаю языком, а Дима наклоняется, чтобы поднять коробку. Дать бы ему пенделя, а лучше от души хлопнуть ладонью по этой вредной заднице. Так, чтобы отпечаток остался на пару дней. Щеки мигом вспыхивают с новой силой, и я поспешно отворачиваюсь. Не припомню, чтобы меня посещали такие яркие похабные мысли. Чего это я? Наверное, дело в том, что долгое время главным героем всех моих романтических фантазий был именно Дима. Я представляла его, думая о всяких милых глупостях, а иногда и о чем-то покруче… Это всегда был он: в роли моего первого парня, любовника, даже мужа. Сколько признаний и поцелуев я нам придумала – не счесть, имена детям тоже выбрала. Первая любовь, чтоб ее! Тихонько выдыхаю, успокаивая разум. В реальности ничего подобного нет. И не будет. Нельзя к этому возвращаться. Нельзя влюбляться в него снова, ведь второй раз переживать крах мечты мне совсем не хочется.

Слабая надежда шевелится на подкорке и тихо пищит:

«А вдруг все получится? Вдруг тебе просто нужно было подрасти?»

«У меня уже есть парень!» – обрываю я.

«Которого ты не любишь».

«Это не так!»

«Ну себе-то не ври».

Жуткий грохот отвлекает меня от внутреннего диалога. Вскакиваю и бросаюсь в прихожую.

– Ты цел?! – кричу я.

– Да! – хрипло отзывается Дима, голос доносится из кухни.

Заглядываю в комнату. Зимин лежит на полу, рядом перевернутый стул, а Мытька безразлично смотрит вниз, сидя на верхней полке кухонного шкафчика.

– Он тебя столкнул, что ли?

– Забрался по мне наверх.

– Чудовищный кот.

– Шшш… Не говори так, а то он обидится.

– И задушит меня ночью?

Треск разносится по кухне, и осколки упавшей с полки чашки разлетаются по кафельному полу. Поднимаю руки и медленно шагаю назад под недобрым взглядом кота:

– Тихо, тучка. Я пошутила. Ты самый милый котик из всех, что я видела.

Мытька спрыгивает на столешницу с громким рявканьем, а Зимин поднимается с пола и бросается ко мне:

– Бежим!

Он выталкивает меня из комнаты и закрывает дверь. Утыкаюсь носом в ямочку между ключицами Зимина и сдавленно хихикаю:

– Мы серьезно убегаем от кота?

– Он полуодичавший перс и действительно может быть опасен, – со смешком отвечает Дима.

– Тогда зачем ты его держишь? Выпустил бы на волю или в приют сдал.

Поднимаю голову, а Дима, наоборот, опускает. За дверью скребется Мытька, но меня сейчас это мало волнует. В глазах Димы мелькает что-то, какая-то эмоция, но не слишком явная, чтобы разгадать.

– Я же не живодер, – отвечает он. – Не волнуйся, он сейчас успокоится. Врачи эти, похоже, не очень его любили. Купили для развлечения, но совсем не заботились, вот он иногда и срывается, испугавшись.

– Так ты пытаешься его приручить?

– Пытаюсь облегчить ему жизнь. Он же не виноват, что попал не в те руки.

Улыбаюсь, немного отстраняясь. Зимин с детства любил животных. У них с матерью, насколько я помню, был мопс, а во дворе дома полно приблудившихся котов, которых они подкармливали. Ну хоть что-то в нем осталось прежним.

– Как там Мачо? – спрашиваю, вспомнив кличку собаки.

– Храпит в три раза громче и выхватывает от малых, – отвечает он и отвлекается на тоненько мяукнувшего Мытьку. Надо же! Он и так может? – Все? Угомонился? Я захожу!

Дима хватается за ручку двери, а я опасливо отступаю на пару шагов. Как только появляется щель, серая тучка просачивается сквозь нее и принимается тереться о ноги Зимина, замурчав так громко, будто где-то неподалеку взлетает вертолет.

– Видишь? Он извиняется.

– Прелесть какая, – пораженно произношу я.

Мытька стреляет в меня желтыми глазищами с тонкими вертикальными зрачками, и я ступаю обратно к гостиной:

– Ухожу-ухожу!

Пока Зимин занимается уборкой, выбираюсь на балкон и звоню своим надзирателям. Отчитываюсь о прошедшем дне и сообщаю, что хочу лечь спать пораньше. Но если с мамой и братом справляюсь быстро и почти без проблем, то Дэн, разумеется, просит меня переключить звонок на видеорежим и принимается ныть под шум накатывающих волн о том, как ему без меня плохо. Смотрю в темный экран, с трудом различая черты лица своего парня, и слушаю, слушаю, слушаю… До тех пор пока мысли не утягивают меня на собственную морскую глубину.

Ну почему я просто не могу любить его так же, как он меня? Почему ощущаю мерзкое сопротивление и отторжение при каждом его признании? Он ведь нравился мне? Или нет? Я не помню или даже не знаю. Все так быстро случилось. Я просто обрадовалась, что у меня наконец-то появились друзья после полутора лет в старших классах новой школы, где никто меня толком не замечал. Я тогда этого и не хотела, но потом поступила в универ, познакомилась с Женей и Дэном… Точнее, с Женей мы познакомились за несколько месяцев до поступления, а с Денисом уже после. Он действительно славный парень. Нам было весело вместе. А еще он так похож на…