Частный детектив

Только потом, намного позже, мне помогли осознать, что видеть невидимое – редкий ценный дар, и он может стать хорошей профессией. Примерно в это время я и понял, что далеко не все жизиты опасны, многие из них вполне дружелюбны и благожелательны. А было так. Как-то раз, когда сидел я в читальном зале Центрального научного книгохранилища, погружённый в старинные манускрипты, ко мне подошёл пожилой сотрудник. Как в данном учреждении и положено, на его лацкане имелся бейдж с именем и должностью, но он оказался так подвернут, что прочитать не представлялось возможным. Человек внимательно посмотрел на меня и, словно прочитав мысли, сказал:

«Я давно наблюдаю за вами. Вы ищете ответы на вопросы, которые многие предпочли бы оставить без ответов».

Вот тут-то я и заметил, что мой собеседник хоть и не оказался жизитом, но от него веяло какой-то скрытой опасностью.

«Что вы имеете в виду?» – не понял я.

«Некоторые вещи лучше не знать вообще, – пояснил он, – но если уж решились, могу дать кое-что для вас интересное».

С этими словами он положил передо мной толстую книгу в черном переплете, но без каких-либо изображений и надписей на обложке.

«Это относительно старый текст, – сказал библиотекарь. – Он содержит знания, которые могут помочь в ваших поисках. Но будьте осторожны: не все, что вы найдёте здесь, окажется безопасным».

Я почувствовал, как внутри закипает любопытство.

«Я готов», – сказал я, хотя отлично понимал, что это может привести к чему угодно. А может и ни к чему не привести.

Библиотекарь кивнул и пафосно заявил:

«Изучайте, но помните: некоторые знания – не только сила, но и тяжкий груз. Если что – я всегда здесь в рабочее время».

С этими словами он ушёл, оставив меня наедине с книгой и моими мыслями. Надо сказать, что я ненавижу в себе одну черту характера – ответственность. У нас ведь как: если просто сидишь и ничего не делаешь, то ты – бездельник. Если при этом умно выглядишь, то ты философ. Пока другие забивали болт на всё, я постоянно волновался, чтоб нигде не накосячить, ничего не забыть, всё успеть и никого не подвести. И даже если что-то шло не так, и это была не моя вина, всё равно испытывал сильный стресс и испанским стыд. Чувство смущения, неловкости и даже позора, когда наблюдал поведение другого человека. Так что я со всей своей обостренной ответственностью взялся за изучение этой книги. На руки её не выдавали, поэтому мне приходилось бывать в читальном зале.

Книга называлась «Аналитическая демонология» и содержала несколько разделов и множество глав…

Заказчик, теперь уже точно – заказчик, говорил ещё долго, и про себя я решил, что если он и выйдет за рамки оплаченного времени, не стану его прерывать. Всё равно до конца дослушаю. Интересно закручено. Возьмусь за это дело, если он заплатит аванс.

– …Со временем я начал вести дневник, – продолжал Андрей. – Записывал каждую встречу с жизитами: место, время, детали их облика. Но жизитов стало как-то меньше или я перестал их видеть. Сначала это помогало отвлечься – превращало хаос в нечто структурированное. Но вскоре всё вернулась и я стал отмечать закономерности. Эти существа чаще появлялись в местах, где люди собирались толпой: в кафе, в торговых центрах, на каких-нибудь собраниях. На стадионах. И всегда в моменты, когда накалялись страсти: азарт, споры, слезы. Всеобщая радость или наоборот. Как будто питались чужими эмоциями.

Однажды в кафе я увидел, как пожилой мужчина в классическом костюме, мирно листал книгу и вдруг вытянул шею. Будто змея вылезла из воротника, а глаза затянулись мутной пленкой. Я замер, но в кармане уже нащупал телефон – решил рискнуть. Незаметно направил камеру, нажал запись. Пять секунд, и гражданин снова стал обычным стариком. Дома пересмотрел ролик раз десять. На экране – лишь люди, сидящие за столиками. Но на аудио… там, в момент трансформации, слышался звук. Непонятный, словно скрип веток по стеклу.

Я залез вглубь интернета, искал сочетания: «монстры среди людей», «вижу то, чего не видят другие». На форумах паранормальщиков наткнулся на ветку с опросом: «Испытывали ли вы внезапный страх без причины в общественных местах?». Большинство писали о панических атаках, но один комментарий зацепил: «Иногда кажется, что они маскируются. А настоящих лиц никто, кроме меня, не видит».

Мы связались. Я – анонимно, а он не прятался. Его звали Марк. Он рассказывал о том же – искажениях, длящихся секунды, о том, как однажды жизит заметил его наблюдение. Жизитов он называл демонами. «Они чувствуют, когда ты их видишь, – писал он. – Будь осторожен. Они не любят свидетелей».

Через неделю Марк перестал отвечать. Его профиль исчез.

Но перед тем как исчезнуть. Марк оставил след, Он прислал набор случайных, казалось бы, чисел. Я вбил их в карту на смартфоне. Санкт-Петербург. Обычное кафе на какой-то улице. Но когда я вошёл в панорамы и увеличил фото этого места, то заметил на стене граффити – три переплетенных змеи. Тот же, что и на аватарке Марка.

Железнодорожные билеты были только на завтра, пришлось лететь самолетом. В аэропорту жизиты оказались повсюду. У стойки регистрации женщина с лицом, как восковая маска, вдруг повернулась и понюхала воздух, будто искала меня по запаху. У выхода к терминалу мальчик лет десяти, дергающий мать за рукав, на секунду стал похож на старика – сморщенного, с клювом вместо носа. Я шел, уткнувшись в телефон, и повторял про себя: «Не смотри. Не показывай, что видишь».

В Городе-на-Неве меня ждал колодец. Буквально. Кафе оказалось закрытым, а во дворе-колодце зияла круглая дыра в асфальте, словно вход в бункер. На асфальте – стрелка аэрозольной краской и надпись: «тебе туда». Лестница вниз скрипела под моим весом, а на стенах светились те самые змеиные граффити, будто фосфорные. Под землей пахло сыростью. В комнате с низким потолком горела одна лампа, а на столе лежал блокнот Марка. Последняя запись: «Они древнее и умнее нас. Они носят наши лица, как одежду. Но есть те, кто сопротивляется. Ищи Смотрителей».

Рядом с блокнотом лежал предмет, похожий на смартфон. Как только я взял его в руку, он сразу же пробудился, только вместо обычного изображения внутри плавал черный дым поверх карты города. Дым рванулся к краю дисплея, указывая куда-то на северо-восток. Я назвал этот девайс компасом.

Но я не успел понять куда. Сверху, из колодца, донеслись шаги. Медленные, тяжелые, с хрустом суставов. А потом голос, который нельзя было спутать с человеческим – будто гортанный вой, имитирующий речь: «Ты не должен был это найти».

Я выбежал через другой лаз, едва успев схватить компас и блокнот. Компас привел меня в мини-отель «Сансет», который оказался ловушкой. Я понял это, когда дым в компасе начал биться о стекло, как пойманная оса. Сначала стук послышался из вентиляции – короткие, прерывистые удары, будто кто-то ломался внутрь, складывая тело в немыслимые пропорции. Потом свет погас.

Я выпрыгнул в окно, едва избежав когтей, которые выросли из темноты, будто черные лезвия. На улице – туман, плотный, как молоко. И в нем силуэты: высокие, с неестественно вывернутыми конечностями. Они двигались беззвучно, но я чувствовал их взгляды.

Компас привел меня в старую библиотеку в центре. Опять библиотека. Витражи с изображением змей, полустертые фрески на стенах… и тишина. Здесь даже воздух казался законсервированным. В углу, за столом, сидела женщина. Её лицо закрывала вуаль, но руки – руки были покрыты шрамами, словно от ожогов, складывающихся в те же змеиные узоры.

«Ты опоздал, – сказала она, не поднимая головы. – Они уже здесь».

«А вы кто?» – выдохнул я, зажимая в кулаке компас. Дым внутри замер, указывая на нее.

«Я Смотрительница. Мы стираем следы. И память. И самих свидетелей, если нужно».

За её спиной тени сгустились в фигуры. Люди? Нет. Их контуры дрожали, как мираж.

«А это?» – спросил я.

«Смотрители, как и я. Но сами мы ничего не можем, только смотреть и объяснять. Как сейчас. А у тебя выбор. Можешь всё забыть. Вернуться к обычной жизни, где монстры – лишь игра твоего разума. Или идти дальше, но тогда ты станешь для них не просто целью. Ты станешь охотником.

Сверху грохнуло – жизиты ломали дверь. Женщина вздохнула:

«Решай сейчас. Марк бился за эту правду, чтобы ты смог быть здесь и сейчас.

Я посмотрел на компас.

«И что нужно делать?

Ее губы дрогнули в подобии улыбки.

«Смотри внимательнее. Туда смотри».

И тут я увидел. Не просто искажения – целую паутину. Нити, тянущиеся от каждого жизита к чему-то огромному, спящему глубоко под землей существу. Они не просто маски – они щупальца. Собирающие эмоции, страх, боль. Питающие это подземное существо.

«Они – проводники. А ты теперь – угроза, – голос Смотрительницы рассыпался эхом. – Беги. Или останься, чтобы сражаться».

Смотрители исчезли, зато компас буквально взбесился.

Сражаться? С кем? Как? Чем? Голыми руками? На такие геройства я не был готов. Я схватил компас. Дым рванул на северо-восток, к эпицентру паутины. Там, не поверите, оказался всем знакомый вокзал. Старейший вокзал нашей страны.

Всё это я записал в скоростном дневном поезде, где каждый пассажир мог оказаться жизитом. Но я знал, что иду правильно. Потому что впервые за долгое время я не боюсь.

А компас указал мне, где спит Тот, кто спит под землёй. Спит и ждёт. Зато теперь плохо спать начал я. Каждый шорох за стеной, каждый скрип половиц заставлял сердце биться как сумасшедшее. В дневнике появились новые записи – уже не только о жизитах, но и о том, что они рядом. Всегда. Вчера тень в подъезде слишком долго застыла под фонарем. Сегодня в витрине магазина мелькнуло отражение с слишком острыми плечами.

Уже здесь, в нашем городе, в тот же день моего возвращения, случилось нечто новое. Я проголодался и прямо с поезда зашёл в привокзальное кафе. Там за соседним столиком, какая-то девушка в красном платье смеялась с подругой. Вдруг её лицо исказилось – кожа покрылась чешуей, пальцы срослись в перепончатые лапы. Я потянулся за телефоном, но она резко повернула голову. Её зрачки сузились в щели, как у кошки. Она улыбнулась. Эта улыбка не была человеческим лицом. Впрочем, угрозы в ней тоже не просматривалось. Потом она что-то тихо сказала своей подруге и перешла за мой столик. К этому моменту она снова выглядела как обычно. Приятная милая девушка.

«Вы разрешите?» – не то спросила, не то объявила она.

«Место не купленное», – ответил я чей-то чужой фразой. Где-то я не то вычитал такое выражение, не то услышал. Компас ничего опасного не показывал.

«Следишь за нами?» – девушка сразу перешла на «ты». При этом компас ничего опасного не показывал. Она была не только красива, но её глаза… как расплавленное золото, но если присмотреться – трещины, будто сквозь них виден Ад.

Ну так и знал. Приехали. Старый заезженный сюжет, только на новый лад. Ад, глаза как у кошки. Опять у нас тут Золотой Компас или как там в сказке? Ещё и кино такое было. Интересно, зачем он мне всё это говорит? Тестирует сюжет фэнтезийного романа? Повести? Мистические рассказы пишет, и решил на конкретном слушателе проверить? Мистика, фэнтези, никогда не видел особой разницы. Замените эльфов на ангелов, а гоблинов на демонов и фентези превратится в мистику. Я был далёк от всего этого, но заказчик всегда прав, даже если он не прав. Это главный пункт нашего устава.

Пока я отвлекался на собственные мысли, пропустил кусок рассказа почти уже заказчика. Плохо. Но ничего. Если понадобится, переспрошу у него потом.

– …Так вот, – кажется, Андрей подбирался к финалу. – Почему я обратился к вам. Девушка, с которой я познакомился в том кафе… она, как вы поняли, – жизит, это важно. Но в остальном вполне положительна, очень доброжелательна и у нас возникли стойкие романтические отношения. Странно, да? А вот. Но пару дней назад она пропала. Просто исчезла, и я не знаю, что делать. Полиция не хочет помочь, там считают, что она просто ушла с друзьями. Но я уверен, что с ней что-то случилось.

Я кивал, словно отмечал каждую деталь.

– Как её зовут? Когда и где вы в последний раз её видели? – спросил я, стараясь взять ситуацию под контроль.

– Её зовут Майя. Последний раз я видел её в прошлую пятницу, когда она уходила на вечеринку. Я пытался дозвониться, но её телефон оказался выключен, – объяснил Алексей, его голос дрожал от волнения.

– Понимаю, – сказал я, записывая информацию. – Вы говорите, что полиция не заинтересовалась, я правильно расслышал?

– Абсолютно. В полиции дали понять, что девушка уже взрослая и сама может принимать ответственные решения, – ответил он, сжимая кулаки. – Но я-то знаю, что она не могла просто так взять да и сбежать.

Я посмотрел на него с сожалением, понимая, что всё может оказаться гораздо проще, чем кажется ему. Таких утверждений я наслушался предостаточно. «Она не могла, на неё это непохоже, совсем не в её характере». А потом выяснялось, что могла, и на неё похоже, и в её характере. Ещё недавно я как раз мы расследовали одну такую историю. Там вот так же девушка взяла, да и сбежала. По собственному желанию и без всяких объяснений.

– Хорошо Андрей, я возьмусь за ваше дело, – сказал я, стараясь успокоить его. – Но для начала выполним небольшие, но обязательные формальности. Давайте заполним бланк договора, а вы распишетесь, что принимаете наши условия.

С этими словами я подвинул Новому заказчику стандартный бланк нашей коллегии. Андрей внимательно изучил договор, чуть ли не вынюхивал его. Парень явно страдал близорукостью. Наконец – подписал.

После того, как с формальностями было улажено, я предложил рассказать о друзьях и родственниках девушки, а также где она могла быть в тот вечер.

Когда Андрей закончил, я задал стандартный вопрос, который задавал всем нашим заказчикам.

– Последний вопрос для порядка. Откуда и как вы узнали о нас?

– Ваш адрес дала моя знакомая. Та самая, которая пропала. Она так и сказала, что если с ней однажды что-то случится, обратиться непосредственно к вам.

– О как. Тогда рассказывайте всё, что знаете о своей пропавшей подруге. А то вы были весьма немногословны, когда говорили о ней. Разве что глаза отметили, – сказал я, сдерживая зевоту. Повествование Андрея несколько утомило. – Всё рассказывайте, даже то, о чём умолчали. Вплоть до личных подробностей. Частному детективу – как врачу. Стесняться не надо, конфиденциальность гарантирована. У нас есть специальный пункт в договоре.

Глава 3

– Ну и как? – спросила Кристина, после того, как Андрей ушёл.

– Что – как? – я сделал вид, что не понял вопроса.

– Как твой новый заказчик. – Кристина никогда не мешала разговорам с клиентами, которых мы именовали заказчиками.

– Он или псих, или решил написать фантастический роман, а сейчас тестирует историю на живых людях. На мне, в частности. Ну, или я тут чего-то сильно не понимаю.

– Скорее всего – последнее. Давай, рассказывай.

– Я всё записал, – пояснил я и включил запись беседы с Андреем.

Как только всё завершилась, коллега на некоторое время «зависла». Когда молчание надоело, я подвигал из стороны в сторону растопыренной пятерней перед её лицом и просил:

– Э? Ты в порядке? Что скажешь?

– Ты прав. Тяжёлый случай. Отказалась бы я от этого дела.

– Почему?

– Да ну его, – не стала уточнять Кристина.

– Ты что, всерьёз веришь в эту чушь? – спросил я намеренно грубо. – Демоны, жизиты какие-то… Может, ещё вампиров и оборотней добавим?

Кристина медленно повернулась ко мне. В её глазах, обычно насмешливых, теперь плавал холодный блеск, словно она видела сквозь него – или через стены – что-то недоступное обычному взгляду.

– А ты сам-то в это веришь. Скажешь, нет? Не ври ни мне, ни себе. Сам же сталкивался с разными непонятными явлениями. Вместе со мной, кстати сталкивался. Так что не надо мне здесь.

– Да, но в данном случае…

– А что в данном случае? Ты слышал, как он описал её глаза? – произнесла она наконец. – «Как расплавленное золото, но если присмотреться – трещины, будто сквозь них виден ад».

– Поэтично, – фыркнул я, но внутри что-то ёкнуло. На записи голос Андрея дрожал именно на этих словах, будто парень говорил не метафорой, а констатацией факта.

– Согласно легендам, такие глаза есть только у одного вида существ, – Кристина встала, и мне померещилось, что её тень на стене изогнулась неестественно, будто на мгновение обрела крылья. – Они не демоны. Они хуже.

– Ты-то откуда это знаешь? – я попятился и внезапно осознал, что за время партнёрства Кристина очень мало говорила о своём прошлом.

Она проигнорировала вопрос.

– Его девушка – никакая не жизит, а малеак, – пояснила Кристина. – Древний дух, который вселяется в людей, когда тех переполняет боль. Они становятся проводниками. Но если малеак теряет хозяина, он голодает. И тогда его доброта заканчивается, когда он голоден.

– Ты правда так считаешь? – с недоумением спросил я.

– Это легенда, ты что. Так объясняли всякие разные душевные недуги в далёком прошлом. Множество книг на эту тему, несколько фильмов было снято. Теперь психиатрия занимается. Ладно, я работать пошла, а ты ещё подумай, прежде чем браться за это дело.

Кристина пожелала всего доброго ушла домой, а я остался в офисе. Полез в интернет и вбил в поисковик слово «малеак».

Ответов вывалилось на удивление мало. Самый внятный и чёткий из них выглядел так:

«Древнееврейское слово „малеак“, как и греческое „ангелос“ означает „посланник“, поэтому малеак – это выразитель и исполнитель воли Создателя. Из Писания мы узнаём, что малеаки – существа бесплотные, сотворенные, не знающие людских слабостей и страстей. В некоторых местах малеаками называются служители Сатаны».

Информация о малеаке повисла в воздухе, смешиваясь с тихим шумом компьютера.

«Посланник», – повторил я про себя, переводя взгляд на строку из поисковика. Ангел и служитель Сатаны в одном определении. Как всё просто – стереть грань между светом и тьмой, обернув её семантикой древних языков.

Моя рука сама потянулась к старой кофейной чашке на столе. Холодное дно напомнило о вчерашней ночи, когда я допоздна сидел над делом о пропавшем архиве. Владельцы твердили, что его «унесли тени», а официальные следователи крутили пальцем у виска. Я тогда отмахнулся, списав на отчаяние. Но сейчас, глядя на противоречивые строки о малеаке, поймал себя на мысли: а что, если все эти легенды – не просто попытки объяснить необъяснимое? Что если за каждым таким рассказом стоит невысказанная боль?

Нашёл статью о демонологии в средневековой Европе. В основном – охота на ведьм, инквизиция и прочее мракобесие. Вспомнилась бабушка, которая шептала мне в детстве о «привязчиках» – неких сущностях, что цепляются к слабым духом. «Они кормятся слезами и страхами, – говорила она, завязывая мне на запястье красную нить. – Потому и ночами воют под окнами». Я смеялся тогда, считая это сказками для непослушных детей. Но теперь, спустя многие годы, её слова обрели зловещий оттенок.

Пролистывая форумы, удалось наткнуться на ветку с обсуждением «одержимых депрессией». Некоторые люди описывали чувство, будто внутри них живёт что-то чужое, высасывающее радость. Один пользователь сравнил это с паразитом, который «шепчет, что ты ничтожество, пока не начинаешь верить». Комментарий психиатра под ним сухо отмечал: «Клиническая картина деперсонализации. Необходима консультация врача». Но несколько строк ниже кто-то процитировал апокриф: «И воззвал малеак к усталому сердцу, и стало оно жилищем его до скончания дней».

Я откинулся на спинку кресла, пытаясь собрать мысли воедино. За окном гас закат, окрашивая комнату в темные тона. Лёгкий сквозняк шевелил занавески, и на мгновение мне показалось, что в углу мелькнула тень – высокая, неестественно худая. Сердце ёкнуло, но когда я присмотрелся, там ничего не было. Просто игра света. Или память, вытаскивающая образы из бабушкиных сказок.

«Его доброта заканчивается, когда он голоден», – эхом отозвались слова Кристины. Я представил себе духа, сжавшегося в комок внутри чьей-то груди. Как он выглядит? Как ангел с обломанными крыльями? Как клубок колючей проволоки? Как бестелесная энергетическая сущность? Никто не знает, что это такое, но такое определение очень популярно. А может, он и есть сама боль – абстрактная, безымянная, принявшая какую-то форму?

Мой взгляд упал на фотографию на полке: я и девушка у горного озера, за два месяца до её гибели. Тогда я ещё верил, что рациональные объяснения существуют для всего. Но когда её нашли в лесу, с лицом, застывшим в немом крике, а в кармане – запиской со стихами на языке, которого не знал ни один лингвист. Тогда я впервые задумался, не правы ли те, кто верит в незримые миры. Следственные органы решили, что это уловка убийцы, пытавшегося запутать следствие. Убийцу, кстати, так и не нашли. Я тоже пытался, но безуспешно.

Ноутбук вывел сообщение, предупреждая о разряде батареи. Я потянулся за зарядкой, и вдруг пальцы наткнулись на что-то мягкое. Красная нить, та самая, хранившаяся в ящике рабочего стола. Бабушка умерла, говоря о «привязчиках» до последнего вздоха. А я, её внук-скептик, теперь сижу в полутьме, пытаясь отличить легенду от бреда, фантазию от предупреждения.

Вероятно, Кристина права. Может, не стоит лезть в это дело. Но как игнорировать шепот, который теперь звучит в каждом щелчке клавиш, в каждом шорохе за спиной. Малеак ищет хозяина, а я, кажется, уже начал слышать его голос – тихий, как скрип старых половиц, словно призывающий докопаться до истины. Или до безумия? Это мешало работе. Отвлекало путало. Так и с ума сойти недолго. Надо мне самому просветиться у врача.

Какие-то тени вижу, чьи-то голоса мерещатся. А кому-нибудь когда-нибудь было знакомо непонятное ощущение внутренней раздвоенности? Словно моё «Я», моё самосознание, неповторимая личность и человеческая сущность – это два никак не связанных явления? Уже очень давно ощущаю собственное тело как не своё. Ни близкие, ни малочисленные друзья не ощущаются как что-то, со мной связанное. В лучшем случае тело кажется персонажем компьютерной игры, в которую я играю. И все мои мысли убеждения, переживания, надежды и страхи на самом деле мне не принадлежат. Будто я сам не здесь, а где-то в другом мире. Где-то далеко. Лишь смотрю, да иногда влияю на движения этого персонажа. Причём не всегда это получается. Странное чувство, будто меня двое, и один из них – всего лишь кто-то посторонний.

Вообще, это называется – деперсонализация. Психопатологический симптом, характеризующийся расстройством самовосприятия личности и отчуждением её психических свойств. Психиатрам такое хорошо известно, но от этого не легче. Ой, не к добру всё это. Вообще, мне давно надо показаться соответствующему врачу.

Зато вот воспоминания детства кажутся явью. Тогда-то уж точно это был я. Жизнь казалась реальной и конкретной, не мерещилось, что моим телом управляют, как героем какой-то компьютерной игры. Но сейчас этого нет. Из памяти пропадают целые фрагменты, а потом всплывают снова. У кого-нибудь так было? Да наверняка. Но не пойду же я опрашивать всех подряд. За сумасшедшего примут. И как выйти из этого состояния? Оно всё больше делает жизнь подобной пытке. Ведь я ощущаю, что живу, лишь короткие полчаса перед тем, как усну поздно ночью.

Как бы там ни было, но я решил сам провериться у серьёзного эксперта. Записался к хорошему уважаемому психиатру на частный приём. Доктор брал весьма нешуточные деньги за консультацию, но, судя по отзывам – реально помогал.

Прошло несколько дней и наступило время похода к врачу.

Пора было собираться.

В тот день работал я только до обеда. Утром получилось заключить простенький договор, получить задаток и я чувствовал себя превосходно. Кристина же и вовсе не появлялась.

К назначенному времени я уже входил в кабинет доктора, которого звали Гольцов Ярослав Евгеньевич. Солидный представительный мужчина лет пятидесяти с седыми висками и пронзительными глазами за круглыми очками, жестом пригласил сесть в кресло с высоким кожаным подголовником. Белый халат доктора казался чересчур безупречным, почти театральным.

Кабинет оказался строгим и уютным одновременно, словно застывшим в янтарном свете настольной лампы. Окно, затянутое тяжелыми шторами, поглощало уличный шум, оставляя лишь легкий гул, будто фоном играло забытое радио. Полки с книгами в кожаных переплетах, папки, аккуратно рассортированные по алфавиту, и старомодные часы с маятником, отсчитывающие время с гипнотической монотонностью. На стене превосходно исполненная репродукция «Крика» Эдварда Мунка – иронично или пророчески? Охваченный ужасом человек с этой картины стал одним из самых узнаваемых образов. Я, конечно, не специалист, но вряд ли такое полотно способствует душевному здоровью неуравновешенных пациентов.

После обычных располагающих фраз и моих сдержанных ответов, Ярослав Евгеньевич приступил к допросу.