Биоробот. Пьесы

ПИСАТЕЛЬ: Вы даже не представляете, какой комплимент мне сделали! Именно так – вводить людей в транс. Чтобы они читали, открыв рот, а потом восклицали: «Вот это да!»

РЕДАКТОР: Не уверена, что вы достигли нужного эффекта. Скорее, хочется плюнуть и отправиться смотреть передачу «Давай поженимся!»

ПИСАТЕЛЬ: Настоящее искусство во все времена воспринимается с трудом.

РЕДАКТОР (со смехом): Искусство! А-а, так это вы тут искусство мне предлагаете! А я, дура старая, не разобралась сразу.

ПИСАТЕЛЬ: Вы не совсем правильно меня поняли…

РЕДАКТОР: Думаете, я не знаю, что такое настоящее искусство?! Думаете, не смотрела «Девять с половиной недель»?!

ПИСАТЕЛЬ: Нет-нет, я не сомневаюсь в ваших высоких личностных стандартах! Вас просто бы не назначили главным редактором столь популярного и уважаемого издания!… То есть, я хочу сказать, что не мне учить такую умную и симпатичную женщину.

РЕДАКТОР (расслабляясь и откидываясь на спинку кресла): Вижу, что талант у вас есть, но он какой-то не оформившийся, непроявленный… Над ним ещё работать и работать. Вам так не кажется?

ПИСАТЕЛЬ: Очень может быть… Я ещё молод. Многого не знаю.

РЕДАКТОР: Вот то-то и оно! Знаете что, дорогой вы мой гений, надо перекурить! Перекурить и выпить кофе. А потом вы ещё что-нибудь почитаете… Если мне к тому времени не испортят настроение.

Она выходит из кабинета. Писатель вскакивает, считая, что должен составить ей компанию, но видя, что редактор его не ждёт, тяжело вздыхает и, постукивая себя по карманам пиджака, неторопливо покидает кабинет вслед за ней.

Конец первого действия.

Действие второе

Кабинет главного редактора. Писатель подготовил новый рассказ и, держа его на коленях, бегло перечитывает, безмолвно шевеля губами. Входит редактор. Она выглядит бодрее и веселее, словно пила не только кофе.

РЕДАКТОР: Ещё не убежали? Какой настойчивый… (Усаживаясь за свой рабочий стол). Ну, чем порадуете? Но только чтобы совершенно беспроигрышный вариант. Чтобы прочли – и я выпала в осадок от восторга. Есть у вас такой рассказ?

ПИСАТЕЛЬ: Есть!

РЕДАКТОР: Ну, давайте! Внимаю!

ПИСАТЕЛЬ: «Случай в трудовом коллективе». Рассказ.

РЕДАКТОР: Название не то чтобы напрягает, но как-то настораживает. Групповушки – не совсем наш стиль.

ПИСАТЕЛЬ: Здесь не будет групповушки. Это немного о другом.

РЕДАКТОР: Да? Ну ладно. Но всё-таки подумайте, что можно сделать с названием.

Рассказ «Случай в трудовом коллективе»

Кабинет директора какой-то солидной организации. Директор Георгий Семёнович, крупный мужчина пожилого возраста, стоит у рабочего стола, приобняв за плечи Катю, и что-то вкрадчиво шепчет ей на ухо.

ГОЛОС ПИСАТЕЛЯ: Как-то раз директор попросил Катю, нового делопроизводителя, показать ему… промежность.

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ: Я ведь уже старенький, доченька! Шестьдесят три. Руками трогать не буду. Другими частями тоже. Посмотрю, и всё.

КАТЯ: Да что вы себе позволяете! Как вам не стыдно! Я думала, нормальную работу нашла, думала, коллектив хороший и руководитель, а вы… Я вам не уличная девка, чтобы предлагать мне такое!

Она вырывается из объятий директора и торопливо устремляется к выходу. Переступив за порог, она громко и с отчётливым негодованием хлопает дверью. Директор смотрит ей вслед с крайним изумлением, затем непонимающе разводит руками и, приблизившись к двери, озабоченно рассматривает косяк.

В кабинет вбегает главный бухгалтер Тамара Сергеевна.

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Что случилось, Георгий Семёнович!? Что за грохот у вас? Я уж подумала – стреляют.

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ: Видели новенькую?

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Видела, видела. Горделивая такая девочка. Несётся, кулаки сжимает… Господи, так это она что ли хулиганила?

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ: Горделивая… То-то и оно! Видите, что с дверью стало?

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Да что случилось-то, Георгий Семёнович? Неужели она вас оскорбила?

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ: Нет, вы на дверь, на дверь посмотрите!

Главбух торопливо изучает дверь.

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ: Да на косяк, на косяк посмотрите! Почти на сантиметр отошёл!

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА (всплеснув руками): А господи! Кто ж это так!? Что за варвар!?

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ: Варвар, верное слово… Кто-кто, она!

ТАМАРА ГЕОРГИЕВНА: Новенькая?

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ: Она самая! Вежливо, прилично попросил её промежность показать, а она чего тут закатила! Истерика! Скандал!

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Ай, до чего же глупая!

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ: Нет, не скажите! Она не глупая. Она хитрая. И расчётливая. Она всё прикинула. И как крикнуть на меня, и как дверью хлопнуть. Они, молодые, знаете какие сейчас!

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: И не говорите!

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ: Они всё продумывают. Всё высчитывают. Где бы урвать побольше, где бы заполучить того, что им не принадлежит.

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Такие они, такие…

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ (немного успокаиваясь): Тамара Сергеевна, вы присмотрите за ней! А то, сами знаете, всякое может случиться. Воровать ещё, чего доброго, начнёт.

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Присмотрю, Георгий Семёнович, присмотрю. Эх, какая молодежь пошла!

ГОЛОС ПИСАТЕЛЯ: С этого времени у Кати началась тяжёлая пора.

Столовая организации. За столиками сидят сотрудники. Есть свободные места. У раздачи небольшая очередь. В хвост пристраивается Катя. За одним из столиков обедают две девушки. Они замечают новенькую и оживляются.

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА: Гляди-ка, гляди-ка на неё! Пришла, гордячка наша!

ВТОРАЯ ДЕВУШКА: А голову-то как держит! Как на параде!

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА: Да уж, гонора хватает.

ВТОРАЯ ДЕВУШКА: Чего уж больно-то попросили её? Манду показать. Трудно что ли?

В очереди к Кате оборачивается один из сотрудников организации, улыбчивый парень.

УЛЫБЧИВЫЙ ПАРЕНЬ: Ты, Катерина, зря так с директором! Он же уважаемый человек! Ветеран труда. Ну показала бы, чего тут такого… Тем более если есть что.

КАТЯ: Да как ты!.. Как ты можешь говорит так об этом!?

Из очереди оборачивается ещё один мужчина, сотрудник средних лет.

СОТРУДНИК СРЕДНИХ ЛЕТ: Он правильный мужик! И помочь всегда готов. Я вот сына женил – он от организации машины на свадьбу выделил. Сколько, говорю, Георгий Семёнович, я вам должен? А он: да ты что, какие деньги!? Сочтёмся… Вот какой!

ЖЕНЩИНА НА РАЗДАЧЕ: Очень, очень положительный мужчина! Я раньше в СМУ работала, а до этого – в школе. Так просто не сравнить тамошнее руководство со здешним. Бывает, заходит директор СМУ в столовую – один мат-перемат от него. И в школе то же самое. Ни одного доброго слова от директрисы не слышала. Как змея подколодная набросится – и давай чихвостить! А наш Георгий Семёнович всегда внимателен, всегда уважителен. Обязательно похвалит, улыбнётся. Очень положительный мужчина.

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА (повышая с места голос): Он в прошлом году был признан благотворителем года! И это в масштабах города. Сто человек участвовали в конкурсе – а выбрали его.

ВТОРАЯ ДЕВУШКА (тоже повышает голос): У него трудовой стаж – сорок пять лет! С самых низов начинал. И дорос до директора. Понимать надо, с каким человеком дело имеешь! Не то что бандиты да коммерсанты нынешние.

УЛЫБЧИВЫЙ ПАРЕНЬ: Да у него наград столько, что и не перечислишь! Заслуженный работник отрасли. Кавалер ордена «Знак почёта». О грамотах и благодарностях я и не говорю. А два года назад его включили в энциклопедию «Цвет нации». Она, между, прочим, в Москве издана.

СОТРУДНИК СРЕДНИХ ЛЕТ: Да не в наградах дело, ребята! Просто человек хороший! Сейчас таких не делают, все в прошлом остались. Ценить надо, а не презирать, как некоторые…

Катя гордо разворачивается и направляется к выходу из столовой. В дверях она сталкивается с Тамарой Сергеевной. Та держит в руках папку.

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: А-а, Катерина! Вот ты-то мне и нужна!

Катя пытается молча обойти главного бухгалтера. Та преграждает ей путь.

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Катя, солнышко, ты хорошо себя чувствуешь? Не здороваешься, бледная какая-то…

КАТЯ: Спасибо, хорошо!

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА (доставая из папки листок бумаги): Я вот тут заглянула – а ты, оказывается, ещё не прошла инструктаж по технике безопасности. Так же нельзя! Вторую неделю работаешь – а по технике безопасности не инструктирована.

КАТЯ: Давайте распишусь.

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Нет-нет, это у главного инженера… Где кабинет его знаешь? На третьем этаже. Василий Игнатьевич зовут. Загляни к нему и обязательно прослушай курс. И не просто распишись, а ответь на вопросы. Он знаешь какой! Может и не принять с первого раза.

КАТЯ (снова пытаясь обойти главбуха): Хорошо, я поняла.

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: А в профсоюз ты уже сделала взнос?.. У нас профсоюз, да. Мы трудового человека ценим. Профсоюз у нас активный, боевой. И путёвки выделяем, и матпомощь оказываем. Не то что в этих современных шарашках. У нас всё по старинке, с вниманием к людям.

КАТЯ: Обязательно. Как время будет.

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Не затягивай! Профорг у нас на втором этаже. Валентина Дмитриевна. Она и совет может ценный дать. Очень мудрая женщина.

КАТЯ: Непременно. Спасибо.

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА (наклоняется Кате и переходит на шёпот): Только дров не наломай, девынька! Ой, не наломай!

КАТЯ: Что это значит!?

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Ты девчонка молодая, гонору много, а жизни не видела. Знаешь, как тяжело потом с людьми общий язык находить, если сразу себя неправильно поставишь?

КАТЯ: Я не проститутка!

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Ой, господи! До чего же ты глупая!

КАТЯ: Я прекрасно всё поняла! Распрекраснее не придумаешь!

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Я тебе про отношения между людьми.

КАТЯ: И я про отношения.

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Ты думаешь, Екатерина Первая стала царицей потому, что на всех углах про свою мифическую девственность орала? Орала и белоснежные трусы показывала? «Смотрите, вот я какая нетронутая!»

КАТЯ: Вы о чём?

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: А Эдит Пиаф знаменитой певицей стала потому, что пояс безбрачия носила? Знаешь, железный такой, с аршинным замком? Думаешь, носила? Чёрта с два!

Катя недоумённо оглядывается по сторонам.

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Про киноактрису Элизабет Тейлор я вообще молчу! Вот уж кто из себя монахиню не строил. Но она была богатой и уважаемой женщиной. У неё поклонников миллионы. Её до сих пор боготворят… Ты смотрела «Клеопатру»?

КАТЯ: Нет!

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: А вот оно и видно! Все вы такие молодые: независимые, гордые, а «Клеопатру» не смотрели. И «Доживём до понедельника» тоже. А ещё на пожилых рычите.

КАТЯ: Мне пора на рабочее место!

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Я даже больше тебе скажу, Катюша!… Я ведь тоже не сразу главбухом стала. Пришлось по молодости штукатуром поработать. Но росла, училась, умных людей слушала. Правильные поступки совершала… Хотя какие-то из них по глупости и неправильными казались. Что случилось в Пенькове – то и осталось в Пенькове. Время всё по местам расставит. А семью кормить надо, а отдыхать за рубежом хочется, а ездить на машине удобнее, чем пешком ходить… Делай выводы, Катюша, делай! Как бы не остаться со своей гордостью у разбитого унитаза.

Катя наконец обходит главбуха и исчезает за дверью. Тамара Сергеевна подходит к раздаче, где уже рассосалась очередь.

ТАМАРА СЕРГЕЕВНА: Зина, ты мне куриные биточки оставила?

ЖЕНЩИНА НА РАЗДАЧЕ: А как же Тамара Сергеевна! Самые лучшие и целебные – только для вас.

Крохотный, узенький кабинет делопроизводителя. Катя набирает в компьютере текст. Закончив, отправляет его на печать. Из принтера вылезает лист бумаги. Катя кладёт его в одну из папок, их много на столе. В кабинет без стука входит первая девушка, в руках у неё бумаги

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА: Катенька, документы!

КАТЯ: Ещё?

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА: Разве это много? Сейчас вообще застой, никакой движухи. Вот по осени начнётся свистопляска – мало не покажется!… Ты вообще справляешься ли?

КАТЯ: Я подготовлю, спасибо.

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА: Да уж постарайся! Это срочно. Отдел сбыта ждать не будет.

КАТЯ: Как только – так сразу.

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА (переходя на более доверительную интонацию): Нет, а всё-таки Жанна Д’Арк – самая выдающаяся женщина в истории человечества. Тебе так не кажется?

Катя не отвечает.

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА: Это тот случай, когда самопожертвование становится для человека не просто смыслом существования, но и некой божественной рапсодией. Выходом из материальности в чистый эфир.

Катя не реагирует.

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА: Что бы делала Франция, чем бы она стала, если бы не эта хрупкая, но героическая девушка? Знали бы мы сейчас о такой стране – вот вопрос из вопросов.

КАТЯ: Я займусь этими документами прямо сейчас.

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА (уходя): Жанна… Я собственную дочку так назвала.

Первая девушка покидает кабинет. Катя снова набирает в компьютере текст. Без стука приоткрыв дверь, заглядывает улыбчивый парень.

УЛЫБЧИВЫЙ ПАРЕНЬ: Катя, у тебя есть биди-плейер?

КАТЯ: Что это такое?

УЛЫБЧИВЫЙ ПАРЕНЬ: Это такой прибор, чтобы смотреть фильмы на дисках. Но не путай, пожалуйста, с дивиди-плейером – это предыдущее поколение. (Протискивается в кабинет полностью). Вот, принёс тебе фильм. «300 спартанцев». Классное кино!

КАТЯ: Ой, нет, наверное. Дома стоит какой-то древний видеомагнитофон, но, по-моему, он не работает. Мы с мамой давно им не пользуемся.

УЛЫБЧИВЫЙ ПАРЕНЬ: А я это предвидел! (Лезет в карман и вынимает оттуда флэшку). То же самое – но на флэшке. Рип не я делал, просто в инете сдул. Хотя я тоже могу фирменные биди взламывать. Только тссс – никому об этом! А то мало ли. Копирасты не дремлют. (Вручает девушке флэшку).

КАТЯ: Спасибо… Но я вроде бы видела этот фильм. Фермопильское ущелье. Царь Леонид. Нашествие персов… Так ведь?

УЛЫБЧИВЫЙ ПАРЕНЬ: А ты ещё раз посмотри! Крайне поучительная история. О силе духа. О подвиге во имя высшего блага. О самопожертвовании…

Катя хмурится.

УЛЫБЧИВЫЙ ПАРЕНЬ: Тут ведь в чём фишка: они, спартанцы, могли и не умирать в Фермопилах. Могли вести политическую игру с Персией и с Афинами. Могли вообще пойти к персам в рабство – жизнь же, типа, дороже. Но они, не раздумывая, отдались чувству долга.

Катя задумчиво вертит флэшку в руках. Без стука входит сотрудник средних лет. Он задумчиво листает журнал. С ним в кабинете становится совсем тесно.

СОТРУДНИК СРЕДНИХ ЛЕТ: Катерина, у меня для тебя интересная статья! Журнал «Наука и жизнь»… Ты как вообще, познавательными фактами интересуешься? Наукой? Жизнью? На первый взгляд, ты девушка сообразительная.

УЛЫБЧИВЫЙ ПАРЕНЬ: Она сообразительная!

СОТРУДНИК СРЕДНИХ ЛЕТ: Статья о матрифагии.

УЛЫБЧИВЫЙ ПАРЕНЬ: А-а, да-да, слышал! Это у моллюсков.

СОТРУДНИК СРЕДНИХ ЛЕТ (взглянув на него осуждающе): У пауков! (Зачитывает фрагмент статьи). «Матрифагия», что в переводе с греческого означает «поедание матери» – удивительный случай самопожерствования в животном мире…» Так, тут долгое вступление… Вот, слушайте! «На протяжении первых двух недель паучиха кормит детей отрыгиваемым соком. Когда отрыгивать больше нечего, паучата вгрызаются в тело матери и поедают её органы…» Вот так оно бывает! Скажете, жестоко?

УЛДЫБЧИВЫЙ ПАРЕНЬ: Да уж, нехило!

СОТРУДНИК СРЕДНИХ ЛЕТ: Но это жизнь! (Бросает журнал на стол). Делайте выводы! (Тут же покидает кабинет).

УЛЫБЧИВЫЙ ПАРЕНЬ: Ладно, Катюш! Обсудим ещё с тобой кино. У меня много чего интересного есть, буду тебе подкидывать

Улыбчивый парень выходит из кабинета. Катя открывает один из ящиков стола, убирает туда флэшку и снова принимается за набор текста. В кабинет без стука входит вторая девушка.

ВТОРАЯ ДЕВУШКА: Катенька, доклад когда сделаешь?

КАТЯ: Что за доклад? У меня отдел сбыта на очереди.

ПЕРВАЯ ДЕВУШКА: Доклад о жёнах декабристов.

КАТЯ: Ничего не понимаю! При чем здесь жёны декабристов?

ВТОРАЯ ДЕВУШКА: У нас по пятницам в актовом зале «Час добра». Все сотрудники выступают с докладами. Следующая по списку – ты.

КАТЯ: Я не хочу.

ВТОРАЯ ДЕВУШКА: Это не обсуждается! У нас даже дворник доклад делал. Корпоративная этика.

КАТЯ: Но почему про жён декабристов? Я никого из них не знаю.

ВТОРАЯ ДЕВУШКА: Мы обсуждали на летучке тему следующего «Часа», и Тамара Сергеевна предложила их. Могучие русские женщины, яркий пример выдающегося человеческого поступка.

КАТЯ: Самопожертвования…

ВТОРАЯ ДЕВУШКА: Вот-вот, самопожертвования! Говорит, для Кати – самое то.

КАТЯ: Я отказываюсь.

ВТОРАЯ ДЕВУШКА: Катя, но так нельзя! У нас коллектив, у нас план мероприятий. Ты всех подведёшь.

КАТЯ: В моём трудовом договоре про «Час добра» ничего не написано. И про жён декабристов тоже.

ВТОРАЯ ДЕВУШКА: Там не сказано об этом прямым текстом. А между строк – очень даже. Перечитай внимательно.

КАТЯ: Вы совершеннно зря начали все эти хороводы! Про подвиг, про самопожертвование. Я никому ничего показывать не буду. И с докладом выступать тоже. Идите, ломайте людей, понимающих жизнь во всей её красе. Таких тут полным полно. А я не из того теста сделана.

ВТОРАЯ ДЕВУШКА: Да все мы из одного теста сделаны, Катенька! Из одного единственного! А другого в природе и не существует.

КАТЯ: Женщина! Вы мешаете мне работать! Покиньте помещение!

ВТОРАЯ ДЕВУШКА: Глупая, тебе же добра желают! Человек – существо коллективное. Пока он среди людей, он защищён. А как начинает одиночные тропы выбирать – всё, пиши пропало! Ты же пропадёшь с таким характером! По наклонной покатишься! Как ты не понимаешь?

КАТЯ: Оставьте меня в покое!

ВТОРАЯ ДЕВУШКА (покидая кабинет, через плечо): Ты не руби сгоряча. Подумай. А то страшно вообразить, во что превратишься.

Катя берёт со стола карандаш, нервно вертит его в руках, а потом, со стремительным выдохом, ломает пополам.

Обыкновенная кухня рядовой российской квартиры. За столом Катя и её парень Игорь. Он в плохо пошитом костюмчике и ярко-пошлом галстуке. Катя угощает его пирогом собственной выпечки.

КАТЯ: Представляешь, так и предложил, прямым текстом!

ИГОРЬ (жуя пирог): Ничего себе!

КАТЯ: А потом что началось! Все сотрудники весь день вокруг меня бегали и под разными предлогами пытались объяснить, что я дура и жизни не понимаю. Что мне надо сдаться – и все станут счастливы.

ИГОРЬ: Не слабо!

КАТЯ: Я собственным глазам и ушам не верю! Ну как, как можно все эти гадости произносить? Да ещё с таким видом, будто так и должно быть? Может, мне заявление в полицию написать? Или в прокуратуру?

ИГОРЬ: Знаешь, Кать. Работа – это такая вещь… На многое идти приходится.

КАТЯ: Что же, показать надо было?

ИГОРЬ: Ну, он же обещал руками не трогать…

Катя в недоумении.

ИГОРЬ: Хотя ты, конечно, молодец! Я полностью на твоей стороне. Только…

КАТЯ: Только что?!

ИГОРЬ: Гибче надо быть. Жизнь – это же штука сложная.

КАТЯ: Гибче – это как? Показать, потом переспать с ним, а потом как ни в чём ни бывало вернуться к тебе и сказать: «Здравствуй, вот я только что с начальником потрахалась! Ты не обращай внимания, что я обыкновенная шлюха, зато нам на годы вперёд обеспечен кусок хлеба…» Настолько гибче?!

ИГОРЬ: По-моему про «переспать» там речи не шло? Или я чего-то не понял?

КАТЯ: Пока не шло.

ИГОРЬ: Ну вот видишь! А показать – это совсем другое. Это уже как бы из области… ну я не знаю, некоего искусства. Модели художникам тоже всё показывали, пока их рисовали.

КАТЯ: Вот тебя твой начальник отдела вызовет и скажет: «Игорёшка, ну-ка сними штаны и покажи своё добро! А я как художник оценю твои божественные изгибы». Ты покажешь?

ИГОРЬ: Да не скажет он такое. Что за репутация у него будет? Гомосек какой-то!

КАТЯ: Ну а если он гомосек и есть! Если ты ему понравился и он хочет… тобой насладиться. Что тогда?

ИГОРЬ: Ну нет, у меня начальник не такой… Не могу подобное представить.

КАТЯ: А, не можешь!

ИГОРЬ: Но вообще, как бы абстракно рассуждая… Скажем, если припрёт и необходимо делать выбор. Ради плана по продажам. Ради бонусов. Всё возможно… Может быть, и придётся показать.

КАТЯ (недоумевающе): Ты действительно так думаешь?

Игорь не успевает ответить: в кухню входит Катина мама. В руках у неё – по сумке с продуктами.

КАТИНА МАМА (глядя на Игоря и кивая в сторону дочери): Рассказала?

ИГОРЬ: Да, поведала.

КАТИНА МАМА: И что ты думаешь?

ИГОРЬ: Ну, мы сейчас как раз обсуждали эту ситуацию. Искали пути выхода.

КАТИНА МАМА: Ой, Катька, Катька! Чувствует моё сердце, без работы ты сидеть будешь! Без работы, без денег, без надежды.

КАТЯ: Да при чём здесь это, мама! Меня унизить хотели, а ты про деньги.

КАТИНА МАМА: А про что мне ещё, про что?! Ты думаешь, у меня пенсия резиновая?! Попробуй-ка, поживи на неё! Ты ещё рубля в дом не принесла, а рассуждаешь как королева.

КАТЯ: Мама, но это же так мерзко…

КАТИНА МАМА: Да брось ты, «мерзко»… Где только слов таких набралась?!

ИГОРЬ: Мы в конструктивном, позитивном ключе обсудили эту тему и уже готовы выработать приемлемые варианты решения. Я не сомневаюсь, что Катя выберет оптимальный выход из ситуации.

КАТИНА МАМА (выкладывая продукты в холодильник): Надо цепиться за место, цепиться! Чего бы не показать, если надо?!

Катя встаёт с табуретки и демонстративно покидает кухню.

КАТИНА МАМА: Вот она, вот, глядите! С ней по-хорошему, а она – встала и пошла. Вся в отца! Тот такой же неврастеник был… Оттого и отбросил коньки в сорок лет. (Усаживается на место дочери и участливо заглядывает Игорю в глаза). Игорёк, ты поговори с ней, ладно! А то она наломает дров.

ИГОРЬ: Поговорю, поговорю! Обязательно. Я не сомневаюсь, что она всё поймёт.

КАТИНА МАМА: Да-да, пусть поймёт. А то как по жизни плыть с таким отношением? Как барахтаться?

ИГОРЬ: Это точно!

КАТИНА МАМА: Игорёк, а ты чего один пирог жуёшь, а? Давай я супчик разогрею? Да и картошечка ещё была.

ИГОРЬ: Ой, нет, спасибо!

КАТИНА МАМА: А чего нет-то? Ты, небось, с работы, устал. Давай хоть картошечку? А то и рюмашку можно. У меня есть. А?

ИГОРЬ (немного подумав): Ну ладно!

КАТИНА МАМА (поднимаясь и начиная суетиться у плиты): А с Катей поговори, мил человек! Обязательно поговори. Сердце у меня только об ней и болит. Ну в кого она такая неразумная?

Коридор организации. Несколько дверей, на каждой – таблички: «Инженер по технике безопасности», «Отдел кадров», «Отдел КИПиА», «Приёмная». Катя в нерешительности мнётся у приёмной, ожидая кого-то. Раздаются шаги. По коридору шествует Георгий Семёнович.

КАТЯ: Георгий Семёнович!

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ (хочет её обойти): А разве обеденный перерыв не закончился? И уже минут двадцать как.

КАТЯ: Георгий Семёнович, я очень много думала. Размышляла. О нашем разговоре. О ваших пожеланиях. Думала и поняла, что была не права… И теперь я готова показать вам… промежность.

Георгий Семёнович останавливается и окидывает её внимательным взглядом.

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ: Готова, говоришь… А вот готов ли я смотреть на твою промежность, а? Готов ли я смотреть на промежность девушки, которая накричала на директора, которая сломала дверь – плотник до сих пор ничего исправить не может – готов, как ты думаешь?

КАТЯ: Простите меня, пожалуйста! Я больше так не буду.

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ: Не будет она… Ты пойми, молодость неразумная, ты же не меня своим отказом обидела. Ты весь трудовой коллектив в моём лице обидела.

КАТЯ (всхлипывая): Что же мне делать, Георгий Семёнович? Как быть?

ГЕОРГИЙ СЕМЁНОВИЧ: Что делать, что делать… Придётся всему коллективу показывать.

Он обходит её и скрывается за дверью приёмной.

Актовый зал. Проходит собрание трудового коллектива —«Час добра». На невысокой сцене с листком в руке, спиной к зрительному залу и лицом к коллегам стоит Катя. Сотрудники организации с интересом её слушают. В первом ряду видны директор, главный бухгалтер, человек с фотоаппаратом – то ли корреспондент районной газеты, то ли представитель пресс-службы организации.

КАТЯ (читает по бумажке): Екатерина Ивановна Трубецкая – ещё один яркий пример самоотверженности декабристок. Её мужа, князя Сергея Петровича, отправили на Нерчинские рудники. И Екатерина Ивановна, не задумываясь, поехала в Сибирь вслед за мужем. За терпение, преданность супружескому долгу и искреннее самопожертвование она, долго не имевшая детей, была вознаграждена рождением в сибирской глуши четырёх дочерей и трёх сыновей.