Багряный рассвет, или Как захватить Ад

Глава 4

Утро пришло не мягко – оно въехало в таверну как гном с бессрочным счётом, топнув ногой и потребовав кофе. Ниф открыл один глаз, потом второй, потом оба сразу и убедился в печальной правде: мир был таким же, но внутри у него стучало как будто кто‑то репетировал барабанную симфонию ошибок. Его рог шевельнулся, как будто хотел сказать «я предупреждал», но таверна отвечала только желанием продать ещё один завтрак.

Александр Фейн, напротив, выглядел удивительно свежо. Его пальто висело чистое и сухое, как документы в хорошем деле, а лицо было спокойнее, чем когда он заполнял формы на переквалификацию мировой судьбы. Он сдержанно улыбался и держал в руке маленькую бутылочку с жидкостью цвета очень строгого воскресенья.

– Похмелье у тебя выдающееся, – констатировал он. – Возраст экспериментов: двадцать одна чашка чая и один демон. Рекомендую выпить это. Оно – не для удовольствия, а для экономии времени.

Ниф взял бутылочку со скрипом – как будто это была не лекарственная смесь, а обещание поставить печать на самое важное дело его жизни. Отпил – и вкус напомнил ему о том, как пахнут неправильные решения, но только аккуратнее, на вырост. Состояние немного поумерилось, и мир перестал вращаться в режиме «вдребезги».

– Чёрт, – пробормотал Ниф, – кажется, я поклялся не выступать против бюрократии… хотя, может, я клялся в другой жизни. Память как сито.

– Не переживай, – сказал Александр спокойно. – Память найдётся. В дороге она полезна: стирает лишнее и оставляет главное. У нас – важный маршрут. Сегодня мы едем в столицу людей.

Ниф приподнял бровь (если бы у него были брови, они бы поднялись заранее). Столица. Звучало громко и опасно, с ноткой головной боли.

– Столица? – повторил он. – Почему? Мы же можем оставаться в Линденгроуве, пить чай, оформлять документы и пугающе выглядеть в углу.

– Потому что в столице решаются важные вопросы, – сказал Александ – И потому что там обитаетмужчина с прической, которая мешает нормальному свету рассудка.

Ниф нехорошо ухмылялся. Он удивлялся, как можно одновременно хвалить человека и обвинять его причёску – у Александра был свой метод убеждения.

– Ты имеешь в виду… короля Эвана златогривого? – Ниф произнёс имя будто это сладкое и хрустящее слово.

В голове у него всплыла картина: король с гривой, как у льва, блеск сотен расчесок и корона, которая, наверное, имела собственный парикмахерский план.

Александр кивнул. Его глаза стали для Нифа опасно серьёзными – не холодными, а расчётливо‑теплыми, словно чай, который знает, куда течёт.

– Именно он, – сказал он. – Эван златогривый держит страну людей в устойчивом заблуждении. Он мешает переписыванию некоторых договоров, поддерживает старые порядки и, главное, – не позволяет нам оформить пару юридических нюансов по порогам. Короче говоря, он стоит на пути. Ниф сделал попытку перевести разговор в более приятную плоскость.

– То есть… нам нужно убедить его подписать бумаги? Подарить ему выписку? Устроить презентацию в зале с колоннами и кактусами?

Александр улыбнулся, и в улыбке было то спокойное, почти практическое убеждение, которое умеют транслировать только люди, подписывающие судьбы на третьем этаже.

– Твоя креативность прекрасна, Ниф, – сказал он. – Но, к сожалению для нас обоих, бумага иногда не решает всех проблем. В данном случае – нужна самая простая формулировка: организовать убийство короля Эвана златогривого.

Фраза прозвучала в воздухе как звонок колокольчика в библиотеке. Ниф на мгновение забыл, как дышать; потом вспомнил и вдохнул, как будто воздух теперь тоже имел счета.

– Убийство? – Ниф повторил слово, словно пробовал его на вкус и обнаружил смесь чернил и лимона. – Ты серьёзно?

– Совершенно, – ответил Александр ровно. – Это политический факт в обёртке судьбы. Я понимаю, что слово жёсткое, но в политике иногда нужны жёсткие слова. Мы говорим «организовать», то есть привести в исполнение решение, не вдаваясь в детали – пусть это будет область специалистов. Я же занимаюсь стратегией.

Ниф морщился, пытаясь выстроить моральный алгоритм, но алгоритм у него оказался неисправен: слишком много чашек, слишком мало инструкций.

– А если Бригадир узнает? – спросил он, внезапно озабоченно. – Ты видел, что у них в Инферно строгие правила на пересадку тронов. Мой начальник может не оценить.

– Бригадир – он занят своим молотом и своими делами, – сказал Александр спокойно. – У нас есть способы сделать так, чтобы последствия удара коснулись тех, кто умеет держать короны слишком крепко. И, что важнее, если короля не будет, появится вакуум. Вакуум – это возможность. Он даст тебе шанс оформлять власть по‑новому. По реестру, как тебе нравится.

Ниф на секунду представил себя в кресле, на котором сидел кто‑то важный, и как мешки с душами выстраиваются в очередь за новым графиком отпусков. Виденье одновременно веселило и пугало его – всё – таки горизонт ответственности в этот раз был значительно дальше, чем печать на пергаменте.

– То есть ты предлагаешь… – проговорил он неуверенно. – …устранить одного человека, чтобы потом я мог получить титул и печати и устроить праздник для мешков?

– Примерно так, – сказал Александр. – С нюансами, бюрократией и весёлой перспективой для резюме. Но это дело не одной ночи и не одной подписи. Это – проект, в котором нужны нужные люди, нужные отвлекающие события и… – он пожал плечами так, будто перечислял ингредиенты супа, – немного везения.

По дороге к столице их сопровождало множество звуков: скрип колёс, крики продавцов, какая‑то баллада в исполнении уставшего трубача и запах свежей выпечки, который Ниф воспринимал как личное оскорбление: мир продолжал жить, несмотря на планы переписывать короны.

– Мне не нравится слово «убийство», – наконец сказал Ниф тихо. – Оно тяжёлое. Оно пахнет так, будто его нельзя стыдливо спрятать в папке с пометкой «важно».

– Я понимаю, – ответил Александр. – Но политика – это не игра в прятки. Это игра в шахматы с живыми фигурами. Иногда нужно убрать короля с доски, чтобы партия пошла по‑новому. Ты можешь назвать это как хочешь: «перемещение», «перераспределение», «смена владельца гривы». Главное – понимать последствия.

Ниф лежал в тени капюшона и думал о последствиях как о большом списке чекбоксов. Ничего в нём не складывалось просто: мораль, амбиции, перспектива и то странное сладкое чувство власти, которое уже пробовало постучать в его плечо.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Мы едем. Но если я стану Верховным Демоном, первым указом будет праздничный день для мешков… и чтобы у корон было больше инструкций по уходу. Понимаешь? Королю – инструкция на случай утраты гривы.

Александр рассмеялся – тихо и одобрительно. За их спинами уже виднелись первые холмы, а на горизонте – силуэты стен человеческой столицы. Въезд украшали флаги, на которых сиял силуэт мужчины с золотистой гривой: Эван златогривый, человек, король, проблема и цель в одном лице.

Дорога кончалась, как обычно, тогда, когда решения становились реальностью. Ниф и Александр ещё не знали, во что это выльется, но знали одно: шаг навстречу столице был шагом в новое дело, и от него нельзя было отмахнуться штампом.

Глава 5

Аурелис встречал странников не только воротами, но и запахом свежей краски на фасадах – город вечно обновлялся, словно хотел убедить соседние страны, что время здесь течёт по расписанию и в достаточных количествах. Высокие шпили касались неба аккуратно, как перья в чётко подписанном альбоме, а сама столица носила на себе улыбку, выточенную для визитных карточек и государственных приёмов.

Ниф и Александр сняли самую дешевую комнатку, какую только могли найти в лабиринте улочек: окно с видом на задворки королевского театра, окно с подозрительно удобным скрипом и кровать, в которой однажды, по легенде, спала неудачная мантия. Хозяин, человек с слишком громким смехом и слишком тихими глазами, отдал им ключ, пробормотал «Берегите пергаменты» и додал как про себя: «И не привлекайте внимание коронованных».

– Что за место, – протянул Ниф, расправляя рога, – пахнет как будто здесь стирают истории в руками. Но и кофе здесь добрый. Он обещает забыть прошлое за три глотка.

– Добро пожаловать в Аурелис, – усмехнулся Александр и поставил на стол карту, которую вынул из подгиба плаща. Карта была не столько дорожной, сколько служебной: на ней были отмечены не только улицы, но и слои влияния, коридоры власти и те места, где бумага весит больше золота. – Нам нужно аккуратно. Грубость здесь воспринимается как нарушение протокола, а протокол – как закон.

Ниф посмотрел на карту и увидел, что для него мир сокращается до нескольких пунктов: «король», «корона», «вакансии на троне» и «куда спихнуть ту же самую бюрократию, но с праздничными днями». Александр же видел складную логистику: кто за кем стоит, у кого есть связи, какие клубы и общества шепчут по вечерам и чем их можно заинтересовать.

– Ты говоришь «аккуратно», – пробормотал Ниф. – А это значит… бумажный путь? Представить королю расписку с просьбой уйти на пенсию?

– Аккуратно означает «умно», – ответил Александр. – Умно – это не обязательно красиво и не обязательно по правилам. Но это обязательно так, чтобы последствия были управляемы. Нам нужен план, который одновременно решает политическую проблему, минимизирует хаос и оставляет нам пространство для оформления власти по‑новому.

– То есть «минимизировать хаос» – это как «не дать мешкам с душами заболеть на работе»? – Ниф сомнительно улыбнулся.

– Можно и так сказать, – пожал плечами Александр. – У нас должно быть несколько направлений. Одно – публичное: влияние среди придворных, поддержка элит, разговоры за чашкой, где люди меняют мнение, даже не замечая. Второе – скрытое: подготовка союзников, упреждение возможных реакций, создание отвлекающего события, которое ослабит внимание вокруг тронного двора. И третье – запасной план на случай, если первые два провалятся.

Ниф провёл когтем по краю стола, думая как демон, который привык к прямым линиям: усиленно, с понятным результатом.

– Ты говорил об отвлекающем событии, – осторожно заметил он. – Звучит красиво на бумаге, но на практике люди начинают паниковать и писать жалобы. Мне не нравится слово «спутать», – добавил он. – Звучит слишком театрально.

– Оно и должно быть театральным, – усмехнулся Александр. – Государства живут ритуалами. Мы воспользуемся этим: направим энергию ритуала в другое место. Но никаких подробностей здесь и сейчас – я не собираюсь расписывать операции в комнате, где нас могут подслушать. К тому же – это не художественный роман про штурм с картами, это политика. Политика любит слова, а не схемы.

Разговор плавно перешёл в список контактов: кто из горожан любит слишком громко хвалить корону, кто предпочитает шутить о гриве в узком кругу, где прячутся купцы с долгами, чей шёпот можно перевести в симпатию, а чей – в интерес. Александр рисовал социальную карту, Ниф – эту карту иногда обсуждал в форме «а давайте устроим праздник для мешков», и оба смеялись, потому что смех в таких делах – необходимая смазка.

– Ты уверен, что хочешь идти этим путём? – спросил Ниф внезапно серьёзно. – Признания о желании управлять – это одно. А последствия – другое. Люди, даже короли, не просто короны. Это жизни, привычки, чьи‑то дети.

Александр посмотрел в окно на шпили и ответил мягко:

– Я не люблю лишнюю жестокость ради жестокости. Меня устраивает порядок, который можно оформить бумагой и поддержать людьми. Но иногда порядок требует серьёзных решений. Нам придётся выбирать между тем, что удобнее, и тем, что правильно. И в этом выборе мы должны остаться собой – если, конечно, нам это выгодно.

Ниф усмехнулся: «выгодно» звучало для него почти как «праздник для мешков», и это его успокоило.

Вечер опустился на Аурелис, и двое союзников сидели за столом, разрабатывая план без мелочей – без расписаний, без указаний, как обойти стражу или открыть ворота. План состоял из ролей, влияний и шагов, которые требовали разговоров, обещаний и смелости. Они решили сначала действовать в публичной плоскости: завоевать умы и сердца тех, кто держал корону не столько силой, сколько традицией. Если это не поможет – у них был запасной ход, о котором почти не говорили вслух: люди, которые умеют делать вещи, о которых не пишут в официальных протоколах. Но даже о нём они говорили совсем бегло, словно не рискнув произнести имя страху прямо в лицо.

Когда свеча на столе догорела до тусклого кружка, Александр положил руку на пергамент и улыбнулся.

– Мы начнём завтра, – сказал он. – Но сначала – выучим людей. Их слабости, привычки, их страхи. И найдём тех, кто готов жить иначе.

Ниф кивнул и тихо произнёс:

– А если вдруг нам придётся исправлять последствия? Я хочу, чтобы когда мы всё это оформим, мешки с душами получили обещанные праздничные дни.

Александр поднял взгляд и ответил почти по‑бюрократически:

– Тогда мы должны помнить две вещи: власть – это ответственность, и смех – её лучший инспектор. Берегись тех, кто смеётся первым.

Они заснули под шум города, где шпили ночью шептали друг другу планы, и Аурелис спокойно хранил свои тайны до тех пор, пока кому‑то не придёт в голову переадресовать королевство по почте.

Глава 6

Утро в дворце было вычищено до блеска: зеркала на ширмах ловили солнечный свет так, будто это было их личное дело – приукрашивать реальность. В больших залах всё было устроено по правилам, которые сами по себе уже выглядели как заклинание: порядок, приветливость, порядок снова. Александр Фейн шел по мрамору,словно по своей мысли – уверенно, не торопясь. За его плечом шел Ниф, который старался держаться прямо и не смотреть на подносы слишком пристально. Это было сложно: с утра столы дворцовых приемов склоняли голову под тяжестью аппетита, и пирожные казались ему особенно настойчивыми.

План был коротким и холодным, как деловая записка. Александр держал в уме не яд и чаши – он держал время, ограждение и нужные лица; все остальное должно было лечь у него по полочкам. Ниф, как демон, любил драму и простые движения: он готов был сделать то, что просил начальник, потому что демон вел себя по прямой линии – если что-то должно быть сделано, он сделает это и не будет возражать, разве что для смеха.

Когда настал момент, Ниф подкрался к столу, где стоял королевский кубок; в его руке лежал мешочек – маленький и коварный по своей природе. Он опустил глаза на блестящую поверхность стекла, на отражение собственной рогатой головы, и у него на минуту дрогнул голос. Потом он сделал то, ради чего приехал в столицу. Он опустил мешочек – тихо, почти с поклоном – в бокал. Оно было сделано быстро и без фанфар: демонские руки умеют быть деловыми.

Но мир дворца, особенно когда в нём переплетаются магия и привычка, не терпит внезапных новаций. Ровно в тот момент, когда бокал должен был передать свою смерть в прикусе – защита, о которой Александр и Ниф не думали всерьез, вспыхнула. Свет вокруг стола завибрировал и образовал невидимый купол: не агрессивный, не судорожный – предупреждающий. Другие маги, словно по звонку, заняли места вокруг трона: не для боя, а для стабилизации. Они не допустили беды – не потому что любили власть, а потому что любили порядок, а порядок не терпит хаоса без расписания.

Ниф почувствовал неведомое сопротивление. Мешочек словно упал в липкую пустоту, содержимое не захотело смешиваться с жидкостью. Рядом кто‑то произнёс молитву на старом языке, кто‑то просто хлопнул в ладоши, и купол усиленно жужжал. План сорвался. В этот момент на лицах многих высветилось озабоченное удивление: кто-то заметил, что демонические пальцы касались королевского кубка. Кто‑то узнал почерк – не рукописный, а сущностный. И вот уже шепот в зале превратился в полное осознание: за всем стоит демон. То есть Ниф.

Александр, видя, что положение меняется в сторону открытой паники, больше не колебался. Он коснулся виска и изменил их облики – быстрый жест, который прятал лица, но не суть. Волшебство было не для того, чтобы сделать их невидимыми; оно было для того, чтобы подарить им чужие истории на короткое время. В одно мгновение Ниф стал младшим музыкантом двора: лихо подправленные одежды, лютня, которой он в жизни не держал, и легкая бестолковая уверенность в движениях. Александр превратился в скучного делопроизводителя с пачкой жалоб на трёхколёсные тележки – фигуру, которую двор видел каждый раз и потому не замечал.

Бегство обернулось комедией маленьких ошибок. Ниф, прикрывшись маской музыканта, оказался прямо перед колонной дворянок, и одна из них, решив, что это новая мода, потащила его в кружок для репетиции – на минуту ему пришлось изображать, будто он мастер сцены. Его попытки «играть» на лютне напоминали больше попытки украшения пирожного вилкой: неуклюже, но с большим энтузиазмом. Дворяне аплодировали, принимая это за авангард, и Ниф в этом паническом состоянии вдруг обрел сценическое обаяние – как все демоны, он умел притворяться на уровне инстинкта.

Александру пришлось спасать их обоих от аккуратно подстроенного внимания. Он втирался в доверие к кучке придворных канцеляристов, жалуясь на запутанные правила и необходимость в новых формулярах. Его доклад о трёхколёсных тележках был настолько скучен, что собравшиеся предпочли отойти, спасая свои уши. Так они и вырвались – не героически, но эффективно: смех, бюрократическое монотонство и немного паники сделали своё дело.

Однако маски не держались вечно. В одном из переулков, под открытым небом, когда они уже почти казались свободными, один из молодых магов, заметивший сущностную вибрацию демона в их окраске, выкрикнул:

«Демон!» – и слова, как промахнутый диск, долетели до ушей стражи. Сразу же на площади собрались люди с факелами любопытства, а слухи расползлись быстрее, чем можно было бы ожидать: королевская попытка убийства – демоны – побег. Кто‑то уже готов был взять вилы, кто‑то – тёртый на новостях и не склонный к насилию – просто смотрел с нарастающим интересом.

Александр принял решение не ждать чуда. Он остановился, посмотрел на Нифа – демона, который умудрился одновременно выглядеть и провалившимся артистом, и опасным заговорщиком – и сказал коротко, как команда.

– Каменный лес. Старый страж под мхом. Жди. И ни к чему не притрагивайся, если тебя не зовут.

Ниф расплылся в улыбке, которая для демона была чем‑то вроде обещания – он понимал поручение и понимал, что скучать будет трудно.

– Можно с пирожным? – спросил он, поглаживая лютню так, будто это был маленький талисман.

Александр едва улыбнулся – редкий, но точный жест.

– Одно. И не пытайся угощать им стражу.

Они расстались: Александр растворился в людской массе, унося за собой тень магии и деловую хладнокровность, а Ниф направился в сторону Каменного леса, прихватив лютню и одно пирожное, потому что даже демоны знают меру в гастрономии. Позади остался двор, где шепоты уже превратились в истории; впереди – камни, мох и ожидание. И пока город обсуждал, кто именно затеял всё это – демон или кто‑то более коварный – для Нифа и Александра начался иной отсчёт времени: время, когда каждое решение могло стать началом новой легенды.