В первый раз всегда больно

Видя его состояние, она с улыбкой произнесла:

– А чего ты раскис? Вроде бы очень хорошо посидели, пообщались. Или ты рассчитывал на что-то большее?

Алекс неопределённо пожал плечами. София легонько толкнула его.

– Давай, выкладывай начистоту, чего ты от меня хотел, приглашая на свидание? Только очень прошу, без глупых фраз, рассчитанных на безмозглых дурочек, ладно? Если ты будешь со мной откровенен, то и я от тебя ничего скрывать не буду.

Парень прищурил глаза, некоторое время пристально глядя на неё. Затем произнёс:

– Я бы… я просто хотел, чтобы мы стали ближе.

Она впервые взяла его под руку.

– Вот так тебя устроит?

– Нет, не очень. Я думал, что мы с тобой станем парой. Если ты захочешь, конечно.

– Ого! – подняла она брови. – Смелое предположение, Александр. Очень смелое. Я ведь немало наслышана о твоих похождениях. Ты же тот ещё, – Софи потёрла пальцами, подыскивая слово, – сердцеед.

Алекс даже дёрнулся, а София продолжила:

– Конечно, а как ты думал? Только самая глухая и слепая не знает, что ты главный бабник университета. Охотник за наивными дурочками. Но я, как ты видишь, совсем не такая. И не хочу повторять судьбу тех безмозглых курочек, что бегают за тобой, ожидая, когда ты найдёшь для них свободное время. Понятно?

Он молча кивнул, с надеждой глядя в её глаза. Софи улыбнулась.

– Но если ты всерьёз рассчитываешь на то, что мы, предположим, будем вместе, то для этого тебе придётся приложить гораздо больше усилий, чем просто отвести меня в кафе или погулять по парку.

– То есть? – поначалу не понял Алекс, а потом набрался духа и посмотрел ей в глаза. – Софи, ты только скажи, что нужно сделать, и я сделаю. Обещаю!

– Ты уверен? Не задрожит сердечко в последний момент? – поддела его София.

– Говори! – он горделиво вскинул подбородок. – Я всё смогу!

– Ух, какой ты решительный. Мне нравится! Ну хорошо. Слушай внимательно. Я хочу… Я хочу… – девушка подняла глаза, якобы придумывая желание. – Я хочу, чтобы ты вошёл к нам в аудиторию, прямо во время занятия, причём на предмете у Гавриловского, с букетом цветов и при всех предложил мне стать твоей девушкой. Пойдёт?

– По-по-по! Но ведь… – Алекс опешил, не зная, что сказать. – Если я так поступлю, то… Это же такая малакия начнётся! Может быть, хотя бы не на парах Гавриловского? Он же меня потом пережуёт и выплюнет!

– Нет уж, – засмеялась Софи. – Именно у него. Но раз ты боишься, то, конечно, этого не нужно делать. Впрочем, решать тебе.

Алекс лишь глубоко вздохнул.

И согласился.

**

– Следует запомнить, что способность к самообману человек развил лишь для того, чтобы эффективнее вводить в заблуждение других. Суть механизма такова: если вы сумеете убедить самих себя, что говорите истинную правду, то потом с большей вероятностью сможете внушить это другим. Однако проблема заключается в том, что самообман способен оказывать сильнейшее психологическое воздействие: он становится некой психологической маской, скрывающей истинное лицо, комплексы и страхи индивида. Постепенно этот защитный слой способен настолько укорениться, что человек незаметно для себя начнёт зависеть от него, притом, что глубинная суть личности будет кардинально отличаться от внешнего образа.

А почему, кто скажет? Да потому, что в мозге образуется петля положительной обратной связи. Выглядит это так: убеждая себя в чём-то, мы начинаем этому верить. Окружающие считывают уверенность, принимая её за правду, что ещё сильнее закрепляет первоначальную ложь. Появляется замкнутый круг, который очень сложно разорвать по той причине, что мозг начинает считать истиной не объективную реальность, а ту ложную, в которой вы его убедили. Постоянная вера в искажённую действительность может привести к неспособности адекватно воспринимать критику и даже к отказу признавать собственные ошибки. Подобная установка нередко становится основной причиной, негативно влияющей на реализацию задуманных планов. В связи с этим…

Вдруг раздался громкий стук. Профессор Гавриловский с досадой отвлёкся от лекции, поскольку очень не любил, когда его отрывали от занятий.

– Кто там? Войдите! – прогремел он.

Дверь отворилась, в неё робко заглянул Алекс.

– Церебраун? Чего вам? – нахмурился Гавриловский. – Вы что, ошиблись? Вы видите, что здесь первокурсники!

– Извините, профессор, – робко ответил Алекс, а затем покашлял, стараясь придать голосу силы. – Извините. Но мне надо… – и он решительно вошёл в аудиторию с букетом ярко-алых роз в руке. Большой лекционный зал, хоть и не был полностью заполнен, но около сотни студентов-первокурсников с удивлением уставились на вошедшего.

– Что вы себе позволяете?! – повысил голос Гавриловский.

– Извините, извините, профессор. Но я… я бы хотел…

Алекс поднял цветы повыше, судорожно разыскивая глазами нужное ему лицо, но так и не мог найти.

– Церебраун! А ну выйдите вон! – прогремел Гавриловский. – Что за представление вы тут устроили?

Алекс дёрнулся было, но наконец увидел знакомые смеющиеся миндалевидные глаза и саркастическую улыбку. В одно мгновение он наполнился силой духа.

– Я извиняюсь, профессор. Просто я бы хотел при всех, при вас, при студентах… Я бы хотел попросить Софию стать моей девушкой.

Лекционный зал заполнили удивлённые перешёптывания и смешки.

– Ну, знаете, это уже ни в какие ворота! – произнёс Гавриловский. – Вот так, посреди лекции…

– Софи, ты согласишься стать моей девушкой? – перебил уважаемого профессора Алекс.

София медленно отодвинула в сторону тетрадь, поправила пышные волосы, поднялась с места. Вся аудитория, включая профессора Гавриловского, обернулась к ней, затаив дыхание в ожидании ответа. Однако девушка продолжала молчать, оставляя напряжение висеть в воздухе. Алекс протянул вперёд руку с цветами, символизируя то, что готов одарить её ими, опустился на одно колено и громко повторил свою просьбу:

– Софи, ты согласна стать моей девушкой?

Девушка выдержала небольшую паузу, как бы принимая решение, а затем ответила:

– Ни за что и никогда я не стану твоей, Александр! Ты не достоин не только меня, но и любой другой девушки, учащейся здесь. Ты пользуешься своей внешностью и умом, чтобы соблазнять и совращать невинных девчат, ломая им жизнь. Мне противно, что существуют такие подлецы, как ты. Так что забирай свой веник и проваливай куда подальше!

Выпалив это, София спокойно села на место, поправила прядь волос и, как ни в чём не бывало, принялась что-то записывать в тетрадь. В лекционном зале воцарилась гробовая тишина: одни закрыли ладонями глаза, другие открыли рот в изумлении, третьи не поверили своим ушам. Только профессор Гавриловский, хоть и опешил, но догадался подойти к окаменевшему Алексу, взял его под локоток и, подтолкнув к выходу, шепнул:

– Церебраун, вам и правда лучше уйти.

Тот коротко кивнул, неловко развернулся и, шагая на деревянных ногах, как журавль, покинул аудиторию.

*

Вечером София возвращалась домой с учёбы, держа под руку Дашу и о чём-то оживлённо болтая. Возле входа в общежитие, сгорбившись на лавочке, её ждал Алекс. Парень выглядел потрясённым: он втянул голову в плечи, скрестил руки и, устремив пустой взгляд пред собой, мерно раскачивался взад-вперёд. София спокойно остановилась напротив него, в то время как оробевшая Дашка, пряча взор, торопливо юркнула, мгновенно скрывшись из виду. Алекс медленно встал, выпрямился, сглотнул, очевидно, не зная, с чего начать, но всё же смог выдавить:

– Ну и зачем ты так, Софи?

– А что, разве тебе было больно?

– Обидно. Унизительно. И очень больно!

– Ты же знаешь, что в первый раз всегда больно, – вдруг услышал он знакомые слова. Софи заглянула ему в глаза, деланно улыбнулась уголками губ и, не дожидаясь ответа, медленно поднялась по ступеням. Обернувшись почти у двери, она резко обернулась, едко добавив:

– Но ничего, потом все привыкают. И ты тоже привыкнешь.

ЛЮБОВЬ

Несколько дней Алекс не покидал своей комнаты, мучительно переживая случившееся. Ему казалось, что все вокруг обсуждают произошедшее. Надо отметить, он не был далёк от истины, поскольку в университете и за его пределами только и разговоров было, что о нём, о ней и о той выволочке, которую она ему устроила. Впрочем, Александр напрасно прятал голову под подушку, закрывшись одеялом с головой, постоянно прокручивая в голове одну и ту же сцену, раз за разом повторяя про себя её резкие, хлёсткие слова и представляя, как теперь над ним потешается весь универ. Напрасно – потому что эта жестокая выходка Софии вызвала не только резонанс, но и возмущение. К ней неодобрительно отнеслись даже брошенные Алексом девушки, особенно те, с которыми у него остались дружеские отношения. Шушукаясь на переменах, они быстро сформировали общественное мнение, единодушно высказавшись против подобного унижения, поскольку, по их мнению, личное не должно было становиться публичным, да ещё и в такой оскорбительной форме. Да и преподавательский состав, обсудив произошедшее в тесном кругу, признал произошедшее моветоном, противоречащим нормам этикета и морали. А мужская часть и вовсе выступила в защиту парня.

В итоге образовалась ситуация, противоположная той, на которую рассчитывала София. Вероятнее всего, она думала, что к ней, новенькой студентке-первокурснице, придёт слава защитницы обиженных и поборницы норм морали, но вышло совершенно иначе. Парни совершенно перестали с ней общаться, сделав вид, что не замечают её, а девушки и вовсе устроили тёмную, подкараулив в туалете, где без лишних слов оттаскали Софию за космы, выключив свет, чтобы никого не удалось опознать и обличить. Даже Дашка, оказавшаяся невольной соучастницей, быстро сделала выводы и мгновенно ретировалась, едва завидев бывшую подругу в коридоре. Можно сказать, что София подверглась остракизму в самом жестком его проявлении: студенты в столовой уходили из-за стола, когда она садилась рядом с ними с подносом. Конечно, вынести такое оказалось невозможным, поэтому вскоре девушке пришлось забрать документы и уйти из университета.

Тем не менее, Алекс получил настолько сильную душевную травму, что не смог себя преодолеть, решив взять академический отпуск, дабы не показываться на глаза сокурсникам, в которых, помимо сожаления, он всё же читал ещё и насмешку. Несмотря на уговоры преподавателей, дружеские советы одногруппников, полные сожаления речи бывших подружек и мудрые советы профессора Гавриловского, он сделал решительный шаг, на время порвав со своей alma mater.

Позже Алекс не раз пожалел об этом необдуманном поступке, поскольку, после того как его заявление подписали, он тут же потерял право на стипендию и место в общежитии. Понадобилось срочно занимать деньги, чтобы снять небольшую комнатушку на самом краю города, возле вонючей фабрики резиновых изделий, да срочно устраиваться на первую попавшуюся работу, дабы отдать долги и как-то существовать. Так один из лучших и самых перспективных студентов медицинского университета стал разнорабочим в шарашке, занимающейся земляными работами.

Коллектив попался пьющий, узколобый и настолько ограниченный, что Алексу первое время было сложно поддержать с ними хоть какой-то разговор, если он не касался алкоголя, авторемонта, футбола или вымышленных подвигов над разбитными бабёшками. Да и работа оказалась однообразной и выматывающей, предполагающей бесконечное копание траншей для прокладки кабеля. Через месяц парень заметил, как постепенно начал деградировать: после работы он бурно отмечал её окончание в компании коллег, заправившись полутора литрами пива, почти час ехал на автобусе домой, ел вчерашние пельмени, падал на грязную постель, забывшись тяжелым сном, а утром, с мутной головой и перегаром, отправлялся обратно, к таким же мятым и похмельным работникам лопаты и лома. Временная подработка незаметно превращалась в постоянную, а нелепый изгиб судьбы становился реальной жизнью.

Возможно, так бы Алекс и ушёл в безвестность, растворившись в рутине работы и парах алкоголя, если бы однажды утром не столкнулся на автобусной остановке с бывшим сокурсником, неугомонным Карло Зампой, чистокровным итальянцем, обладающим взрывным темпераментом и беспокойным нравом.

– Алекс! Mio amico! Come stai: как ты, что ты, где ты?! Мы сбились со всех ног, разыскивая тебя! Куда ты пропал? – выпалил он, не давая времени ответить. – Что с тобой? Почему ты так выглядишь, stronzo? Ты что, пьёшь? Нет, ты бухаешь! Fantastico! Но зачем? Зачем?! Погляди на себя! Mamma mia! Mamma mia! И всё же, я очень рад тебя видеть, mio amico!

Он взял Алекса за плечи, обнял, расцеловал в щёки и тут же продолжил свой эмоциональный монолог.

– Неужели это из-за неё? Non te la prendere! Ты разве не знал, что эта София, эта puttana, ушла из универа? Мы сделали всё, чтобы эта figa больше у нас не появлялась! Я лично плюнул бы ей в рожу, если б увидел её! Мерзкая battona! Тьфу!

Карло смачно сплюнул и наконец замолчал, предоставив товарищу возможность ответить. Но Алекс не успел пробубнить в ответ, что он нашёл работу и у него всё в порядке, как его сокурсник, недослушав, нетерпеливо хлопнул его по плечу.

– Ты работаешь обычным работягой? Ты?! Fantastico! Этого не может быть! Mio amico, до чего ты себя довёл?!

Он всплеснул руками, закрыл лицо ладонями и тут же отнял их, щёлкнув пальцами!

– Алекс! У меня есть идея! Друг нашей семьи открыл спортивный зал, нет, вернее, фитнес-клуб! Очень современный, очень классный! Я там был! Fantastico! И ему срочно нужны тренеры, много тренеров, а он не может найти! Я поговорю с ним, и он возьмёт тебя на работу! Что скажешь?

– Тренером?! – изумился Алекс, да так, что не мог подобрать слов. – Я?!

– Ты! – радостно засмеялся Карло. – Figata! И не возражай, acqua in bocca, потому что я придумал гениальную идею! Я просто гений!

– Малака! Я же не знаю, как это делать! Какой из меня тренер? Нет, нет, ни за что!

Алекс принялся отмахиваться, но Карло не дал себя переубедить.

– Почему ты упрямишься? Non ho capito! Я не могу видеть тебя в таком состоянии! Piantala, я не хочу слышать твоих отговорок! Там ты придёшь в форму, Алекс. Ты начнёшь зарабатывать деньги. Хорошие деньги на хорошей работе! А ещё ты получишь связи! Да, да! Fantastico! Какая великолепная мысль пришла в мою замечательную, умную голову!

Карло даже засмеялся оттого, что смог за несколько минут решить проблему приятеля.

– Но ведь я… у меня нет ни опыта, ни знаний.

– Знаний анатомии у тебя больше, чем у всех на курсе вместе взятых. А опыт… он приобретается! Главное, не сомневайся в себе. И тогда…

Тут Карло принялся вглядываться в дорогу, по всей видимости, заприметив подходящий автобус.

– Алекс! Друг мой! Мне нужно ехать, scusi!

Он принялся судорожно рыться в карманах, выворачивая их наизнанку, пока не вытащил синий картонный прямоугольник.

– Держи, вот его визитка! Позвони ему вечером, прошу! Я его предупрежу! È'stato bello rivederti, мой друг!

С этой фразой на устах Карло заскочил в подошедший к остановке автобус.

– A presto! – только успел выкрикнуть он, а дальше толпа занесла его в чрево общественного транспорта. С шумом захлопнулись двери, Карло успел выглянуть в окно, показать оттопыренным большим пальцем и мизинцем, что нужно обязательно сделать звонок, после чего автобус укатил дальше, оставив ошарашенного Алекса на остановке с визиткой в руке.

Конечно, Алекс решил никому и ни за что не звонить. Но уже днём, выслушав гневную тираду бригадира, назвавшего их стадом тупых парнокопытных, щедро украсив свою речь отборной руганью и пообещав лишить премии, мнение парня начало колебаться. Недовольно переваривая угрозы и оскорбления, он до обеда занимался не самым высокоинтеллектуальным трудом по закапыванию гофрированной трубы, а после быстрого перекуса – её откапыванием, поскольку кто-то из их бригады забыл проложить внутрь кабель. Вечером его дружно обсмеяли небритые и грязные коллеги за то, что он по какой-то бессмысленной причине внезапно отказался стать их верным собутыльником. Затем вдоволь намучился в переполненном общественном транспорте, остро пахнущем немытыми телами и упущенными шансами.

Наверное, именно тогда желание что-то изменить в своей жизни и приобрело внутренний стержень, на который ещё несколько дней нарастало «мясо» недовольства текущим положением дел. Дождавшись выходных, он взвесил все «за» и «против» и всё же решился.

Позвонив по телефону на визитке, Алекс договорился о встрече. В тот же день, не откладывая в долгий ящик, отправился в другой конец города, в новый, ещё строящийся район, полный бетоновозов, подъёмных кранов и толп снующих рабочих в синих жилетах. Ежеминутно сверяясь с картой, уточняя у прохожих дорогу, он добрался до нужного дома, вернее, до пяти четырёхэтажных домов, объединённых общим двором, три из которых достраивались, в то время как в два уже заселялись первые жители. На нижнем этаже дома расположился самый современный и комфортный фитнес-клуб в мире «Venezia Fit» – по крайней мере, именно об этом гласила красно-жёлтая рекламная растяжка на стене.

Перешагивая через строительный мусор и грязные следы, оставленные техникой, Алекс по деревянным гатям добрался до входа в заведение, где его встретил невозмутимый охранник с квадратной челюстью. Без лишних разговоров он провёл кандидата к хозяину – высокому господину в хорошем костюме, с золотыми часами и густыми чёрными блестящими волосами, щегольски уложенными назад. По-русски он говорил очень плохо, из его речи Алекс понял только то, что его зовут сеньор Донато, он управляет сетью залов, принадлежащих его семье, и конкретно в этом заведении у него есть помощник, некто Владимир Сидовор, в чьи надёжные руки он и перенаправляет молодого человека. Поняв, что аудиенция окончена, Алекс вернулся на ресепшен, наклонившись к миловидной барышне в довольно вычурной спортивной униформе: жёлтый верх, красный низ и изображение крылатого льва со штангой на груди.

– Здравствуйте. А где я могу увидеть Владимира Сидовора? Я насчёт трудоустройства.

– Тсс! – девушка выпучила глаза, прижала палец к губам и зашептала. – Потише, пожалуйста. Управляющего зовут Владимир Сидоров и никак иначе! Сеньор Донато почему-то не может выговорить его имя, и от него Владимир Олегович это ещё нормально воспринимает. Но если он услышит, что его так назовёт кто-то из персонала, – девушка оглянулась и добавила тише, – то уволит без предупреждения. Лучше об этом вообще ни с кем у нас не говорить, если хотите сюда устроиться, поняли?

Алекс кивнул. Тогда девушка ответила уже нормальным голосом.

– Владимир Олегович находится у себя в кабинете. Я вас провожу.

Она вышла из-за стойки и направилась по коридору, махнув рукой.

– Вы к нам тренером хотите или пока стажёром?

Он замялся:

– Да, наверное, тренером, а может быть, и стажёром. Пока не знаю.

Девушка только кивнула, по всей видимости, не настроенная продолжать беседу. Постучав в невзрачную дверь возле гардеробной и не дожидаясь ответа, она чуть приоткрыла её, но не стала заходить внутрь: «К вам посетитель, ВладимЛегыч». Кивнув головой, показала глазами, призывая войти, а сама побежала обратно, поигрывая округлыми, подтянутыми ягодицами, изящно подчёркнутыми красными спортивными легинсами в обтяжку. Проводив её заинтересованным взглядом, Алекс втиснулся в проём.

В небольшом кабинете стоял спёртый запах застарелого пота, нестираного мужского белья и какой-то жирной еды. За маленьким столом сидел невероятно тучный, можно сказать, огромный дядя с чрезвычайно широким лицом с несколькими подбородками, заросшими щетиной. Его внешний вид явно не соответствовал не только форме, но и содержанию фитнес-клуба; он недовольно поднял взор на вошедшего и мотнул головой, мол, чего надо?

– Здравствуйте. Я от сеньора Донато. Он направил меня к вам в качестве тренера.

Физиономия начальника преобразилась, на лице появилось подобие усмешки.

– Драс-сь, молдой челк. Захди, сдись, – пропуская часть гласных, тяжело выдыхая через нос, как будто совершая тяжелую физическую работу, управляющий вытащил из стола бумажку с ручкой. – Держи анкет. Зполняй.

Алекс приветливо улыбнулся в ответ, пристроился на краешке стола и быстренько ответил на все вопросы. Управляющий немного брезгливо взял листок, вытянул его перед собой на всю длину руки и, прищурившись, принялся за чтение.

– Тэак, Цребраун, – наконец, вымолвил он. – Значица, опта нет? Эт хренов. Разрядов, званий тож нет. Совсем хренов. В сревнованьях не участвал. Кшмар. И на кой хрен ты нам нужн тогда? Тэак. Образвание высше, незконченно. Медцинско. Вот эт уж лучше. В спортпите разбирашься?

– А? – не понял Алекс.

– В спортивном питании, гврю, разбирашься? Пища, нутренты, добавки?

– А! Это да. Ходил на все дополнительные занятия по нутрициологии, хорошо разбираюсь в аминокислотах, гормонах, нейромедиаторах и прочем, – бодро отрапортовал Алекс. – А насчёт спорта – отлично знаю анатомию и физиологию, на уровне третьего или даже четвёртого курса. Так что теория у меня на отлично, а практику я подтяну.

Владимир Олегович внимательней присмотрелся к претенденту.

– Ну, хоршо. Давай, попробуем. На исптательный срок. У мня здесь несколько праил. В первых – всё чрез касс. Если узнаю, что мим касс – уволен без единого предпреждения. Яснил? Хоршо. Втрое. Уньформу нужно будьт покупать. Если счас деньг нет, то вчитаем из зарплат. Два месца в равных длях. Треть. Исптательный срок три месца. Это основно.

Управляющий тяжело вздохнул, как будто сделал серию приседаний со штангой на плечах.

– По дньгам. Сначала будьшь зарбатывать мало. Хочешь больш – бери дежурства по залу и нарбатвай клентов. С каждого клента тридцать процент тебе, остальное в касс. Если мим касс – ну ты понял?

– Да, да, – подтвердил Алекс.

– Проработашь год – сорк процент тебе, остальное в касс.

Парень согласно кивнул.

– Встань. Сними верх.

– Простите? – не понял Алекс.

– Верх сними, форму хочу посмотреть.

Пожав плечами, парень поднялся, снял куртку, кофту и футболку.

– М-да, – только и ответил управляющий. – Одьвайся братно. Итак, уньформа у нас состоит из штанов, футболки и тлстовки. Пока мышц не набрёшь, тлстовку не снимай, чтоб клентов не распугать. Поньл?

– Да, всё понял. Скажите, пожалуйста, а мне можно будет позаниматься на тренажерах, чтобы нарастить мышцы? – весело уточнил Алекс, надевая свою потасканную одёжку.

Вместо ответа Владимир Олегович опять тяжело вздохнул, нажал на телефоне кнопку, выдохнув в неё.

– Позви ко мне Кзловича. Пусть зайдёт.

Положив трубку, снова перевёл взгляд на новенького фитнес тренера.

– Зал работает до дьвьти. Клентов не будьт – можшь зниматься до десьти. Докменты завтра приньсёшь, я догвр подготовлю. И ещё.

Владимир Олегович поскрёб щетину, с шумом выдохнул воздух из носа, нахмурил брови.

– Ты эт, поглядвай за другими. Если кто-т мим касс деньги брёт или догваривается, то ты мне сразу собщай, поньл? Тогда премия будьт. Уснил?

Алекс быстро покивал, подумав про себя, что никого сдавать он, конечно, не собирается. Тут раздался стук и в комнатушку вошёл коренастый молодой тренер, с широченными плечами и здоровенными руками.

– Вызывали, Владимир Олегыч? – низким басом выдал он.

– Макс. Эт Цребраун. Новчок. Познакомь его с залм. Провьди инструктаж.

Тот кивнул и показал Алексу глазами на выход.

Судя по всему, Макс Козлович не был доволен появлением новичка в их команде. С кислой миной он провёл стажёра по залу, показал тренажёры, зоны для групповых тренировок, после чего оставил Алекса одного, отойдя к группе других тренеров, тусующихся возле окна. Что-то сказал им насчёт новенького. Те повернулись в его сторону, вкратце обсудили и громко расхохотались. Внутри Алекса что-то ёкнуло, но он не подал вида. Так начался первый день в новой профессии.

Что касается предыдущей работы, то Алекс просто не вышел без предупреждения. Впрочем, так поступали почти все его бывшие коллеги, решившие либо уволиться насовсем, либо на пару недель отлучиться в незапланированный запой, либо умереть, чтобы больше не ишачить за гроши, бесцельно проживая свою никчёмную жизнь, недостойную даже памяти.

**

Мы – это наша память. Ни одно живое существо не может делать прогнозы, не опираясь на то, что хранится в его мозге. Таким образом, мышление представляет собой как способность воспринимать и аккумулировать информацию, так и извлекать её, интерпретируя под запрос постоянно меняющейся внешней среды. Любой опыт, знание, образ, слово, воспоминание – это связанная между собой нейронная сеть, сотканная из связей десятков, тысяч и миллионов нейронов. Чем чаще мы ею пользуемся, тем она физически толще и крепче становится, легче пропуская через себя поток нейромедиаторов. В то же время неиспользуемые нейронные сети постепенно разрушаются за ненадобностью, активизируя противоположный процесс – забывание.