Рождённый в темноте

Время шло, а ситуация не менялась. Камеры показывали все ту же картинку и год спустя, и два, и три. Тучи не желали пропадать, а солнце не просачивалось через них ни разу. Со временем это стало навязчивым кошмаром мальчика, и страшные образы частенько врывались в Его сны, какими бы они Ему ни являлись, чтобы разрушить, расплавить, уничтожить все вокруг. Температура воздуха, если судить по показаниям камер, в конструкцию которых входил и банальный термометр, менялась незначительно – плюс-минус пять градусов. Из-за этого нельзя было понять, какое сейчас время года, не говоря уже о том, что неизвестны год и время. Мальчик решил проблему по-своему: он стал считать, что появился на свет первого января нулевого года ровно в полночь. Появился на свет именно из инкубатора, а не родился в принципе, и Ему наплевать, что возраст был равен не нулю, а одиннадцати годам. Правда, учитывая, что Он несколько часов после того, как ударился коленками о пол, сидел у бака, а потом еще блуждал по бункеру, пришлось повозиться со временем, чтобы оно отражало более или менее правдивую картину. Учитывая всю условность, это было не так уж необходимо, но Ему казалось очень важным.

Свой язык Он так и не определил, как и имя. Но это ведь критическая информация, тем более, что Он меньше, чем за год, научился говорить. В итоге мальчик решил разговаривать и думать на удобных в той или иной ситуации языках, а вот имя…. Нет, подходящее для себя Он не нашел. Поэтому решил просто считать себя «Я» с большой буквы. Так появился Я, Мое, Меня, а также от третьего лица: Он, Его, Него. Правда, Он решил, что если вдруг встретит любого другого человека, то назовет себя Джек. Джек Джонс. Одно из самых распространенных имен, просто чтобы не ошибиться.

А вот другие люди…. Излишне говорить, что мальчик пытался связаться хоть с кем-нибудь. Тогда-то Он и открыл для себя Сеть – это по сути Интернет, да только в нем никого, кроме Него не было. Парень не знал, куда уходят кабели и почему все это до сих пор работает, но у Него появилась возможность переходить на тот или иной сайт и даже видеть следы человеческой деятельности, как записи в социальных сетях, форумы и обсуждения, но все последние посты были сделаны в том же проклятом две тысячи двадцать девятом. И с тех пор – полная тишина.

Имелась здесь и система связи, как парень понял, между другими бункерами. Они находились в разных точках земного шара, что отмечалось на странной карте, на которой не подписаны страны, но первое, что привлекало к себе взгляд – так это названия материков. Евразия, Африка, Австралия и прочая, о чем должен знать каждый ребенок лет с семи, если не раньше, а благодаря вживленной информации Он знал и подавно. Но почему не названия стран?

«Потому что их больше нет», – сам себе растолковал это парень, – «Ничего не осталось, кроме участков суши, на которых эти страны некогда находились».

Судя по карте, этот бункер находился где-то в северо-западной части Евразии. Точка, изображающая Его положение, мигала, видимо, для того, чтобы показать, что это место активно, что тут кто-то есть. Ближайшие к Нему бункеры находились на юге и западе этого же материка, но вопрос о том, как до них добраться, даже не поднимался. И не потому, что это могло быть просто самоубийственной миссией – ехать непонятно к кому за тридевять земель под подбадривающий и разъедающий твою кожу дождик. Точки не мигали. Что это значило – что там никого нет? Системы не работают? Такие же, как Он, сидят в инкубаторах и ждут своего часа, чтобы очнуться? Если бы Он ставил на какой-то из вариантов, то выбрал бы первый – то, чем обернулась его жизнь сразу же, как Он начал мыслить, зародило в нем изрядную долю пессимизма. Впрочем, Он искренне желал бы ошибаться. Но в данный момент мальчик решил просто ждать. Может, рано или поздно кто-то выйдет с ним на связь. Однако идти наружу….

Нет, за все одиннадцать лет Он несколько раз вылезал наверх. Перед этим нужно обязательно свериться с камерами и выяснить погодные условия. Парень научился предсказывать погоду с помощью различных датчиков, которые связывались с компьютером, и камер. На метеоролога он не тянул, но предугадать, будут ли дожди или бури в течение ближайших одного-двух часов, мог. Еще одной существенной проблемой стал воздух снаружи. Как вылезти наверх, если там угарный газ вместо некогда известного людям свежего ветерка? Без кислородного баллона это сделать невозможно, но таковой имелся среди прочих инструментов и обмундирования, что можно было обнаружить на складе. «Перезарядить» воздух в баллоне можно с помощью специальной «кислородной станции», воздух в которую попадал, как и в сам бункер, через воздухоочистительную систему, которую мальчик предпочитал называть просто вентиляцией, тем более, что она и выглядела так же, как на картинках, которые Он видел в Сети. И вот с таким вот незамысловатым устройством и маской, присоединенной к нему, парень забирался по лестнице и открывал люк (то есть два люка), чтобы выбраться во внешний мир. Вторая дверца оставалась запертой до тех пор, пока не закрывалась герметично первая. Между двумя дверцами находилось еще пять метров лестницы, так что поместиться там могло два-три человека, а одному лишь Ему вообще не вызывало проблем нахождение в этом замкнутом пространстве, разве что клаустрофобия могла разыграться.

Ну а как только отворялся второй люк…. Наступала кромешная тьма, ведь никаких источников света, кроме слабо мигающих огоньков камер за толстыми стеклами, здесь не было. Приходилось использовать фонарь, который парень в шутку называл прожектором за его яркость и дальность. Как только луч света пронзал темноту и выхватывал из нее выжженную землю, остатки зданий и металлический хлам, в который превратились автомобили…Что ж, ничего нового Он там не видел – только то, что показывали камеры, но своими глазами. Но хотя это и то же самое, впечатление оно производило гораздо более сильное. Тучи там не просто черные – казалось, будто все звезды на небе погасли, и лишь зияющая темнота смотрела на Землю из космоса. Но, если приглядеться, можно заметить, что эта тьма движется, и тогда иллюзия пропадала – становилось ясно, что это бесконечные черные тучи продолжают свой бесконечный путь по кругу. Однако, если на небе ситуация не предвещала ничего хорошего, то земля преподносила еще более жуткую картину: на ней не было ни травы, ни деревьев, ни каких-либо других растений, а про животных вообще можно было не говорить: Он подозревал, что некогда маленькими тельцами братьев наших меньших были усеяны многие улицы, пока непогода не уничтожила любое воспоминание о них. Осталась только земля, пыль и песок, которые кружились в ужасном хороводе, когда поднимался ветер.

Наверху, над поверхностью земли, бункер выглядел как бетонная плита, где примерно посередине находился люк, из которого парень и выбирался наверх. Камеры были встроены в этот блок, равномерно распределившись по всему прямоугольнику. Подземное укрытие находилось в центре некоего европейского города, где некогда стояли красивые архитектурные строения и имелась речка, но вода давно испарилась, оставив после себя огромную рытвину, словно след от гигантского червя, а здания по большей части осыпались, и в лучшем случае от них сохранились лишь стены, некоторые из которых имели некое подобие крыши. Эта печальная картина оптимизма не внушала, и поэтому Он далеко от бетонного прямоугольника не уходил, особенно, когда поднимался ветер, что бывало довольно часто. То еще далеко не буря, но песок, летящий в лицо, уж всяко не самое приятное явление и к прогулке не располагает.

На чистый, если так можно выразиться, воздух парня тянуло нечасто, погода оставалась стабильной еще реже и очень недолго по продолжительности, идти было некуда – вот почему Он и не удалялся от своего убежища больше, чем на пару километров. Он сам не знал, зачем совершает эти прогулки. Просто потому, что так надо – гулять, осматриваться, а не сидеть в четырех стенах, даже в таких диких условиях? Или Он просто надеялся наткнуться на кого-то или на что-то полезное? Как бы то ни было, Он вылезал из бункера раза два-три в год. И за все эти вылазки парень не нашел ничего полезного, кроме одного здания, которое раньше, судя по всему, служило каким-то магазином. Книжным магазином. Это стало понятно по нескольким ржавым кассовым аппаратам, которые были сложены на полу в углу, а также пыльным книгам, которые валялись тут и там. Но не столько являлось важным, что было в здании до этого, сколько то, что находилось в нем сейчас. Машина. Джип, если быть точным. Нерабочий, но с ним хотя бы можно сделать хоть что-нибудь, чтобы привести в движение, в отличие от оставленных умирать ржавых ведер на улицах. Автомобиль укрылся под белым чехлом, в два раза большим, чем сама машина, и под таким же покрывалом на втором этаже магазина хранились всевозможные запчасти.

«Если Я захочу отправиться куда-нибудь, то здесь можно будет собрать вполне работающий автомобиль», – рассуждал парень, когда увидел содержимое магазина в первый раз, – «Вот только куда мне ехать?».

Действительно, ехать было некуда. Но это не значило, что когда-нибудь эта машина Ему не пригодится. Оставалось лишь надеяться, что до тех пор и это здание не развалится, погребя под своими бетонными останками единственного рабочего железного коня. Но все же интересно, кто же оставил машину в этом месте. Близкое расположение магазина к бункеру могло означать, что сделали это те же люди, которые посадили мальчика в инкубатор. Или это крайне удачное совпадение. В любом случае, это могло пригодиться в будущем.

К сожалению, на этом и заканчивался весь список полезных вещей, которые парню удалось найти на поверхности близ своего бункера. Все остальное представляло собой кладбище цивилизации, где лишь полуразрушенные стены, ужасно похожие на надгробия, напоминали о том, что тут когда-то жили люди. Так обстояла ситуация наверху.

Внизу же все обстояло несколько иначе. Первые дни после своего пробуждения и победы над «Темной тишиной» мальчик осваивался, изучал все вокруг себя, рылся в шкафах, пытался понять, что и где лежит на складе и какой информацией располагает библиотека. Однако узнать что-нибудь о том, кто жил тут раньше, эти ли люди воспроизвели Его на свет, а затем посадили в инкубатор, или что случилось с миром, вследствие чего вся планета стала походить на пепелище, Он не смог. Когда это все началось и сколько лет с тех пор прошло? На этот вопрос ответ также найден не был. Но уж точно не раньше апреля две тысячи двадцать девятого года, когда Всемирная Сеть в первый раз за все свое существование замолкла. События перестали происходить, люди перестали говорить, все учетные записи в социальных сетях как перешли в положение «оффлайн», так оттуда и не вышли. Казалось, ничего не предвещало беды – последние новости, датированные пятнадцатым апреля, не говорили ни о чем необычном, наоборот, все было как всегда: локальные военные конфликты за деньги и власть, мнения различных известных людей о сферах деятельности, о которых они не имеют ни малейшего понятия, списки тех, у кого денег больше и кто удачнее сделал пластическую операцию. Насколько парень понял, изучая впоследствии все имеющиеся события, такое происходило всегда и уже не вызывало ни у кого интереса. Так что же изменилось? Этого Ему уже не узнать…. Ну, если только Ему не встретится кто-нибудь живой, кто-то, кто был в сознании все это время. А пока что оставалось только… жить!

Да, жить, а что еще делать? Не бегать же по внешнему миру, пытаясь найти неизвестно что, избегая дождей и прорываясь сквозь песчаные бури? По крайней мере он сам не видел в этом никакого смысла. Оставалось только сидеть здесь и ждать, когда за Ним придут или когда ситуация наверху исправится. Впрочем, чего здесь было удивительного? Люди всегда так делали – выживали, притворяясь, что они делают что-то важное, но все же они что-то делали. Вот и Ему нужно было найти себе занятие.

«Оставили бы хоть инструкции, что ли», – размышлял порой парень, – «Написали бы, что делать и зачем Я здесь. И, вообще, зачем все это?!».

С тех пор мальчик день за днем изучал все, что было у него в библиотеке и в Сети, пытаясь понять, как было устроено все вокруг, как жили люди и как выглядел окружающий мир до того, как погрузился в темноту. Он рассматривал картинки зеленых лугов, огромных синих морей и океанов, слушал звуки природы, и вся эта музыка и красочные изображения воплощались в его снах лишь для того, чтобы быть уничтоженными вместе с Ним ничего не щадящими дождями. Но заставить себя не пожирать глазами, не впитывать в себя все это Он не мог – слишком уж прекрасным был вид по сравнению с тем, что видел Он наяву. И оттого он был для Него почти что мифическим, ведь мальчик не смог застать ту светлую пору, когда людей было восемь миллиардов, а не один человек.

Большая часть библиотеки оказалась «сейфом» для всех людских достижений: фильмов, музыки, живописи, книг, видеоигр, фотографий – словом, всевозможных видов искусства. Правда, кроме нескольких сотен книг, здесь не было ничего, что можно было бы пощупать, так как все хранилось в цифровом виде. Мальчик не мог понять, как в этом виде можно хранить картины, если они ценились только тогда, когда были написаны на холсте.

«Видимо, для того, чтобы хоть какую-то память об этих шедеврах сохранить», – решил Он, – «Правда, я все равно в живописи ничего не понимаю…».

И парень возвращался к своим любимым фотографиям. Вот в них Он души не чаял. Какие там рисунки, когда перед тобой предстает реальный отпечаток некогда существовавших лиц, городов, ландшафтов, природы и даже ночного звездного неба, когда ни малейшего облачка не пролетало над головой. Вот чего Ему недоставало, вот на что Он мог смотреть вечно. Исключение составляли только изображения еды, коих было очень много, начиная с десятых годов, ведь от этих фотографий ничего, кроме зависти, в Нем не пробуждалось. Также нервировало огромное количество снимков, на которых люди запечатлевали сами себя, не выпуская камеру из рук. Кому были нужны эти безыдейные изображения, на доброй половине которых у людей была какая-то болезнь – у них сильно раздувались губы.

Иногда парню хотелось сделать точно так же, как многие люди делали когда-то: взять фотоаппарат и снимать, но…. Во-первых, у Него не было фотокамеры, если не считать возможность запечатлеть картинку с помощью наружных приборов, но тут-то и возникало «во-вторых» – это отсутствие того, что можно было бы сфотографировать. Вряд ли изображение разрушенного города кому-нибудь понравится. Ему точно нет. И не себя же Ему снимать? Кстати, так как в бункере не было даже небольшого зеркальца, а отражение в стеклянных стенках инкубатора представляло из себя нечто размытое и искаженное, себя Он мог видеть только через веб-камеру, встроенную в монитор, благо, разрешение у нее было более чем отличное.

Еще одним откровением для парня стал кинематограф. Тут необходимо заметить, что, несмотря на то, что Он прекрасно знал, что такое видео, понятие о фильмах в Него не вложил никто. Поэтому Он до чертиков перепугался, когда смотрел свое первое кино про инопланетную тварь, попавшую на космический корабль. Тогда Ему показалось удивительным, что люди так далеко продвинулись в вопросе космических путешествий, так как на момент две тысячи двадцать девятого года самый дальний полет совершила только экспедиция на Марс, однако дальше дело не шло, люди предпочитали вкладывать деньги не в эту сферу, а в отрасли, которые так или иначе зиждились на смерти. Кстати, как раз о смерти всего человечества в войне против машин был второй фильм, который парень просмотрел. Там и небо было такое же, затянутое черными тучами, и люди лежали в капсулах. И фраза, сказанная одним из персонажей, что вечную тьму устроили люди, а не машины, зацепила Его до глубины души. Ведь в Нем еще оставалась надежда, что все это не от человеческих рук произошло. Пусть было восстание машин, пусть метеорит прилетел или инопланетный разум покорил слабовольных землян. Но только не говорите, что люди виноваты в этом, ведь это не имело для Него ни малейшего смысла. Понять, зачем изживать друг друга со света, Он не мог.

Когда же наконец стало понятно, что большинство этих фильмов являются ничем иным, как плодом воображения сценаристов, парня за уши было не оттянуть от экрана. Один-два фильма в день – именно такой стала личная норма. Сначала Он смотрел все подряд, не обращая внимания на жанр, год выпуска, имена актеров, режиссеров и других участников съемочного процесса. Потом, со временем, у него стали вырабатываться вкус и предпочтения. Теперь Он не желал в глаза видеть боевик, если хотелось фантастики, действие которой происходит обязательно в космосе, и наоборот. У Него появился этакий хит-парад любимых режиссеров и актеров, и Он искал только те картины, которые снимали определенные люди.