Страсть на старте

– Ну как?

– Чертовски сексуально. И будет еще лучше, если отомрешь и перестанешь смотреть так вымученно, будто тебя ждет дезинфекция в сибирской тюрьме.

– Ты ведь знаешь, для меня привычнее джинсы и футболки. – Сжимаю низ блузки, собираясь снять ее.

– Не смей! – рявкает Нат. – Выглядишь просто потрясающе. И если явишься в холл в обычной мешковатой футболке и рваных джинсах, я буду громко кричать.

– Да не хочу я наряжаться! Особенно если придется встречаться с «похотливым новичком» – как в прошлом году называли этого озабоченного придурка.

Она приподнимает одну идеальную бровь и кладет очередную ягоду между накрашенными губами.

– Можешь надеть рваные джинсы, но только с этой блузкой.

– Просто нелепо.

– Эй, кто из нас двоих разбирается в моде? Я. Сочетание элегантной блузки из парижского бутика и джинсов, которые выглядят так, будто ты носишь их еще со школы…

– Да, они у меня еще со времен школы, – перебиваю я.

– …смотрится очень стильно. Ты словно заявляешь миру: «Я достаточно благородна, чтобы носить такой шикарный верх, но при этом в меру беспечна и могу позволить себе надеть поношенные джинсы».

Поворачиваюсь и снова рассматриваю свое отражение в зеркале.

– Ладно, но тогда не буду краситься.

– Добавь немного туши, – настаивает Нат. – Не подчеркнуть такие загадочные зеленые глаза – это преступление. И еще немного помады – эти пухлые губы просто необходимо прорекламировать.

– Я не продаюсь. – Распрямляю спину и поворачиваюсь, проверяя, как блузка смотрится с разных сторон. – А если было бы иначе, – добавляю уже тише, – все равно я ему не по зубам.

* * *

Когда мы с Нат выходим из лифта на первом этаже, видим Клауса, директора команды. Рядом с ним – блондинка, уставившаяся на него так, словно над его головой светится карта, ведущая к святому Граалю. Она вдвое моложе, и ее явно можно отнести к категории фанаток.

Впрочем, стоит признать, Клаус достаточно привлекательный мужчина. Ему всего сорок пять, он высокий, богатый и маниакально следит за телом. А еще в нем есть то странное безразличие, которое женщины находят очаровательным, как будто, трахая тебя, он делает тебе одолжение.

Окружающие считают его высокомерным, но я знаю его достаточно хорошо и понимаю: он никого не подпускает близко с тех пор, как пять лет назад умерла его жена. Во время каждой гонки выбирает разных девушек, а потом, если верить сплетням, говорит им, что из-за «протокола безопасности» не вправе разглашать свою контактную информацию.

Забавно. Не исключено, что склонность Клауса избавляться от женщин так же быстро, как от капсул кофе, – это всего лишь следствие окончания кризиса среднего возраста, и вскоре он начнет собирать модели поездов и наблюдать за птицами, однако все равно готова поспорить, что дело в горе.

Клаус адресует мне то, что модели называют «улыбка глазами».

– Добрый вечер, Schatzi[6], – говорит он, используя привычное ласковое обращение. Затем смотрит на Наталию. – И? – приподнимая брови, уточняет он, а я замечаю, как блондинка хмурится.

– Наталия Эванс, – отвечает Нат, адресуя ему сдержанную улыбку. – Из «Автогонок».

Блондинка прочищает горло и придерживает дверь лифта, пытаясь не дать ей закрыться.

– Хорошего вечера! – говорит мне Клаус. – Приятно было познакомиться, – а это уже Нат, и потом заходит в кабину лифта.

Она поворачивается и шагает в сторону бара так быстро, что мне приходится бежать.

– Оу, притормози. Куда ты так спешишь? – улыбаюсь я. – А, понятно, этот красавчик ростом под два метра стал причиной твоего бегства?

– Не понимаю, о чем ты.

– Клаус довольно привлекательный мужчина, – дразню я. – Я видела, какие взгляды ты на него кидала.

– Ты о ком?

В ответ лишь усмехаюсь:

– Хватит отрицать очевидное. Я еще не поняла, но, судя по твоему выражению лица, ты хотела его либо убить, либо сожрать. – Всматриваюсь в ее лицо. – Вы уже встречались? Ты покраснела.

Нат останавливается перед входом в зону отдыха и кладет одну руку на бедро.

– Да, я уже удостоилась такой чести. Несколько месяцев назад в Абу-Даби. И он вел себя очень грубо.

Бросаю на нее скептический взгляд:

– Клаус Франке? Уверена, что мы говорим об одном и том же человеке? Да он сама учтивость, поверить не могу, чтобы он был груб с тобой. Что случилось?

– Он просто… – Она поджимает губы и хмурится. – Эгоист.

– Пф, девочка, привыкай к тому, что большинство причастных к этому виду спорта мужчин отличаются огромным самомнением. Что касается Клауса, он владеет сорока процентами акций «Эмеральд» и при желании может позволить себе купить собственную планету, так что мужчина имеет право вести себя немного высокомерно.

– Как угодно. – Нат небрежно перекидывает темные волосы через плечо и проходит дальше в комнату. – А вот и твой «похотливый новичок», – говорит она, указывая на Космина.

– Вряд ли он мой, – тихо замечаю я.

Пока мы идем к Арделяну, он показывает фокус «меняю воду и виски местами», а именно переливает жидкости разной плотности из одной рюмки в другую. Придурок красуется перед женщиной, которая наверняка прогуливала физику в средней школе и именно поэтому теперь считает его волшебником.

Узкое лицо женщины обрамляет прическа, которую следовало бы оставить в две тысячи двенадцатом вместе с календарями конца света майя и татуировками в виде усов. Когда мы подходим к столику, ее восхищенная улыбка исчезает. Она понимает: если это соревнование, ей не победить Наталию, потому что подруга до неприличия красива.

– Добрый вечер, дамы, – здоровается Космин. – Это Эбби, – он указывает на застрявшую в прошлом девушку, которая неохотно поднимает руку в знак приветствия. Повернувшись на барном стуле, он кивает в сторону Нат и говорит Эбби: – Это мисс Эванс. А женщина в белом, – кажется, он специально акцентирует внимание на цвете, хотя не исключено, что мне только кажется, – дочь владельца команды, мисс Морган.

Морщусь от обиды.

Ты правда так и сказал, мудак? Не твой гоночный инженер, а просто отпрыск Мо? И зачем вообще представлять нас так, словно у нас нет имен, как у строгих учительниц времен Великой депрессии?

Взгляд Космина ненадолго задерживается на Наталии, которая облачилась в настолько короткое бархатное платье, что, если уронит сумочку, будет вынуждена пинать ее до самого дома. Подруга выглядит на миллион баксов. И, вопреки ее заявлениям, я в своем наряде похожа на эпатажного ребенка или скорее подростка, который стащил из магазина первую попавшуюся блузку.

Затем он смотрит на меня, и на его лице отражается самодовольство. Вот черт, он все прекрасно помнит.

– Нат заставила меня надеть ее, – выпаливаю я, звуча как гот Элли Шиди из «Клуба “Завтрак”», которая свалила всю вину за макияж на подругу и выпалила: «Это все Клэр!»

Да во всем отеле не найдется столько скотча, который поможет заглушить мое унижение.

Когда Космин замечает мои черные конверсы, я начинаю сомневаться, умно ли было настоять на них. Но после того как Нат с криком: «Ты похожа на Вуки!»[7] – заставила меня согласиться выщипать брови, я наотрез отказалась надевать туфли.

Натянуто улыбаюсь Эбби, а потом поворачиваюсь к бармену и заказываю двойное «Гленморанджи» за счет «Эмеральд». Космин снова переключается на Эбби. Длинными и сильными пальцами касается стопок, а затем отодвигает их друг от друга. Он и правда старается. Что нелепо, потому что в этом нет никакой необходимости… благодаря своей ангельской внешности он и так может получить все что пожелает. Но, похоже, ему крайне приятны восторженные возгласы и взгляды Эбби по поводу этого «волшебства».

Бармен приносит мой напиток, я делаю глоток и наслаждаюсь приятным жжением на языке.

Наталия садится между мной и Космином и достает телефон, а затем задумчиво смотрит на сообщение и поджимает губы. Потом блокирует экран и переворачивает мобильник вниз экраном, но снова быстро берет его и перечитывает текст, напоминая ребенка, который набрался смелости, чтобы еще раз заглянуть под кровать и поискать монстров.

Вытягиваю шею, пытаясь разглядеть короткий текст, похоже пришедший с неизвестного номера, однако она фыркает и убирает телефон обратно в сумочку.

Сидящая рядом с Космином Эбби удивленно вскрикивает, а потом хихикает, слезая с барного стула и спотыкаясь. Он придерживает ее за локоть, не давая упасть, а затем наклоняется и что-то тихо произносит на ухо.

Делая еще один глоток виски, я смотрю на Наталию, она опять достает свой телефон, потому что пришло уже второе сообщение.

– Кто там тебе пишет?

– Никто, – настаивает она. – Ошиблись номером.

Слишком быстрый ответ. Ну уж нет, не отвертится.

– О, я знаю! – указываю на нее пальцем. – Это парень, верно?

Экран загорается в третий раз. Первая хватаю телефон, и у нас возникает небольшая потасовка, когда Нат пытается его отобрать. Отвожу руку с аппаратом подальше, и она тыкает пальцем в мою подмышку.

– Ого, какая таинственность!

– Прекрати! – Она выхватывает телефон. – Да что с тобой такое? Тебе что, снова тринадцать?

Ее замечание больно ранит.

– Почему ты скрытничаешь? – резко парирую я.

Она надменно смотрит на меня:

– Судя по всему, ты не видишь разницу между скрытностью и правом на личную жизнь. А вроде считаешь себя умной.

– Вау, Нат, – делаю глоток виски и качаю головой. – Как мило.

Вполне знакомая ситуация, но мне все равно неприятно. Когда у нее плохое настроение, она глумится над моими умственными способностями, а я высмеиваю ее за эгоизм или легкомысленность. Мы дружим уже четырнадцать лет, поэтому ведем себя как старая супружеская пара. К счастью, чаще мне хочется ее обнять, а не придушить.

Смотрим друг на друга, пытаясь решить, стоит ли продолжать препираться или свести все к шутке. Потом перевожу взгляд ей за спину и вижу, как Космин встает и уходит с Эбби.

– Арделян! – зову я, радуясь отвлекающему маневру. – Ты куда?

Черт, а почему меня это вообще волнует?

Он поворачивается и показывает, что сейчас вернется, а я пожимаю плечами, будто мне все равно и дело в простом любопытстве.

Демонстративно делаю глоток виски, молча наблюдая за тем, как Нат что-то печатает в телефоне.

– Фед, – она касается моего колена.

– Вот черт, что?

– Не сердись, но я ухожу, кое-что случилось.

– Что за фигня? Нет, так не пойдет. Не смей оставлять меня здесь с этим кретином.

Она оглядывается по сторонам.

– Похоже, этот кретин ушел. Можешь вернуться в номер, посмотреть телевизор и заказать еду, как недавно и мечтала.

– Если помнишь, я собиралась заняться всем этим не одна, а с тобой.

Не обращая внимания на мое недовольство, она встает.

– Если до твоего отъезда не пересечемся здесь, через две недели обязательно увидимся в Бахрейне. Держи себя в руках… – Она щиплет мои щеки, пытаясь вызвать румянец. – Ты очень милая и похожа на угрюмую кузину Эммы Стоун. Воспользуйся этим! Пообщайся с другими людьми. – Нат обнимает меня, а затем уходит, громко цокая своими шпильками.

Несколько минут сижу в одиночестве, делая вид, что все отлично и мне комфортно в компании с самой собой, потом допиваю виски и встаю. Оставляю бармену чаевые и направляюсь к лифту.

Проходя мимо входных дверей отеля, случайно поворачиваю голову и смотрю на улицу. Космин придерживает заднюю дверь такси. И куда он собрался?

Он усаживает Эбби внутрь, затем закрывает дверь и через опущенное стекло передней двери передает женщине-водителю деньги. Машина отъезжает, и он поднимает руку.

Вот это да.

Обычно галантность мужчины, который вызывает такси для нетрезвой дамы, вызывает восхищение, но было приятнее считать Арделяна говнюком.

Видя, как он поворачивается, я пячусь назад и едва не падаю, но он быстро проходит через автоматические двери.

– Поджидаешь меня?

– Едва ли, просто собиралась подняться к себе.

На нем зеленый костюм и рубашка апаш персикового цвета, вряд ли кто-то способен хорошо выглядеть в таком наряде, вот только виски делает свое дело, и я выдаю комплимент:

– Отличный костюм. Купил его на гаражной распродаже?

Подождите, нет. Это не комплимент. Напомните больше никогда не пить двойную порцию алкоголя на голодный желудок.

Он как будто пропускает комментарий мимо ушей и не язвит в ответ, возможно причина в том, что у него звонит телефон. Приглушенный звук кажется знакомым, а когда Космин достает его из кармана, я узнаю мелодию – это Боуи и его песня Fame. Изо всех сил стараюсь оставаться невозмутимой, потому что Дэвид Боуи – мой самый любимый музыкант. Когда он умер, я погрузилась в настоящий траур, и вообще, этому румынскому идиоту запрещено тоже любить его музыку.

Недовольно смотрю на телефон, но явно не по той причине, о которой думает Космин.

Он нажимает кнопку, отключая звук.

– Даже не планировал отвечать.

– Как по… ладно, все нормально. Как уже сказала, я шла к себе. Нат пришлось уйти.

– Знаю. – Он поправляет манжеты. – Видел, как она садилась кое с кем в машину, – добавляет, ухмыляясь, а потом идет обратно в лобби.

Чертов идиот, знает ведь, что я пойду за ним. Устремляюсь следом, стараясь не отставать.

– Подожди, ты что-то знаешь?

Он останавливается у столика на двоих, выдвигает стул и жестом приглашает меня сесть, а сам устраивается напротив.

– Я обращаю внимание на детали, dragă.

– Ладно, хватит говорить загадками. Кто был с Нат?

Он молчит, выводя узоры на глянцевой столешнице из дерева, а когда я начинаю беситься, посылает мне хитрую улыбку.

Где там свернутая газета, о которой говорил папа? Кому-то не помешает порка.

Космин хочет, чтобы я упрашивала его, но я не собираюсь идти у него на поводу. Скрещиваю руки на груди. Вызов принят.

Он подпирает голову рукой и смотрит на меня. Черт, меня отвлекают сильные пальцы, касающиеся твердой челюсти.

– Твоя подруга уехала с Клаусом.

Ничего себе, не ожидала услышать такое.

– Обалдеть. Правда? Ха. Что они… – замолкаю при виде подходящего к нам официанта, который ставит на стол графин с водой. Космин просит принести несколько закусок: орехи, фрукты, хумус с хлебом.

Именно это я обычно ем в столовой в паддоке, значит, он заметил. Даже не знаю, как относиться к такой внимательности: счесть ее жуткой или, наоборот, впечатляющей.

Пока Космин общается с официантом, я кусаю губу, обдумывая новости. После ухода официанта спрашиваю:

– И что, кто-то из них что-нибудь сказал… имею в виду Нат или Клаус?

– Мне – нет. Но я подслушивал, когда он помогал ей сесть в машину. Он сказал: «Я должен перед вами извиниться», а она ответила: «И сколько мне это будет стоить? Меньше тысячи евро?»

– Ерунда какая-то. Странно все это.

Космин наливает нам воду, затем поднимает свой стакан:

– Пусть этот сезон станет для нас успешным.

– А разве вместо воды не полагается пить шампанское? – чокаюсь с ним.

– Тебе уже достаточно.

Моя рука замирает на полпути.

– Прости, что? – Прислушиваюсь к себе, но нет, трезва как стеклышко. Ну, по большей части. – И почему ты так решил?

Он улыбается во все тридцать два зуба.

– По тому, насколько часто ты смотришь на мои губы.

Ненадолго замираю, а потом встаю, иду к барной стойке и заказываю еще одну порцию виски. Пока жду, упираюсь локтями в стойку, прекрасно понимая, что Космин наблюдает за мной. Именно поэтому я по-прежнему ношу эти джинсы, несмотря на то что ткань порядком потерлась: в них моя задница выглядит просто невероятно.

Пусть помучается и посмотрит на то, что ему никогда не достанется.

Неспешно возвращаюсь к столику с напитком в руке. Закуски уже на столе. Игнорируя Космина, беру питу, макаю ее в хумус и наслаждаюсь сочетанием вкуса сладкого винограда и алкоголя, затем бросаю в рот горсть испанского миндаля и хрущу как голодный медведь после спячки.

Космин кладет в рот оливку. Я избегаю их, потому что они с косточками, а мне совсем не хочется выплюнуть косточку и услышать в свой адрес грубый комментарий.

Стараюсь не обращать внимания на губы Космина, обсасывающие оливку. Когда он достает изо рта косточку, движения настолько четкие и изящные, что, честно говоря, даже раздражают. У меня бы никогда не получилось выглядеть прилично, если бы я сделала нечто настолько принципиально несексуальное.

Делаю глоток воды, а затем языком пытаюсь выковырять кусочки миндаля из заднего зуба. Определенно ничего крутого и сексуального. Вероятнее, я скорее похожа на куклу-марионетку.

Избегая смотреть Космину в глаза, рассматриваю виноград.

– Итак, вернемся к Наталии и Клаусу. Больше ты ничего не слышал?

– Нет. Но судя по тому, как пристально мисс Эванс наблюдала за дверью, у меня возникло подозрение, что она надела это платье не для меня. – Он осторожно прокалывает вилкой кусок дыни. – И теперь мы знаем для кого, да?

Пьяной части меня нравится, как он произносит «подозрение».

Да что со мной такое?

Космин забирает виноградину из моих пальцев.

– А еще я знаю, что ты надела эту блузку для меня.

Идея с алкоголем явно оказалась провальной. Безуспешно пытаюсь придумать язвительный ответ.

Он ненадолго зажимает виноградину между зубами, а затем она исчезает у него во рту. По крайней мере, кажется именно так. Возможно, из-за алкоголя у меня разыгралось воображение, плюс я злюсь на себя за то, что не могу перестать смотреть на его губы.

Очко в твою пользу, придурок.

Будь я посмелее, сняла бы эту дурацкую белую блузку и бросила ее на стол, а потом ушла с гордо поднятой головой. Хотя, учитывая мое везение, кто-нибудь из журналистов вполне мог бы успеть сфотографировать меня. «Команда “Эмеральд” замешана в скандале со стриптизом во время остановки в Мельбурне».

Встаю и в одну руку беру горсть миндаля, а в другую – гроздь винограда, а потом разворачиваюсь и молча ухожу.

Поднимаясь на лифте, ем виноград прямо с грозди, совсем как один пьяный римский император, и при виде этого стоящий рядом незнакомый парень усмехается.

– Хочешь помогу? – спрашивает он.

Внимательно смотрю на него слегка осоловелым взглядом. Он определенно в восторге от кроя моей блузы. Честно говоря, он и сам неплохо выглядит: рубашка облегает мускулистый торс, и, даже не будучи фанатом помешенных на спорте парней, признаю: ему идет такой стиль.

На секунду задумываюсь: может, выбрать несвойственную линию поведения и позволить ему помочь мне и с виноградом, и со всем остальным?

Двери лифта открываются на этаже незнакомца. Он выходит и протягивает руку, предлагая пойти с ним.

Нажимаю локтем на кнопку закрытия дверей, потому что подобный поступок в моем стиле, и, поступи я иначе, потом ни за что не смогу забыть об этой ночи.

4. Бахрейн

Конец марта

Космин

Моя сестра Виорика много работает в «Доме Власия», детском доме фонда Арделян, и сейчас выглядит уставшей, но я понимаю: ей об этом сообщать не стоит. В прошлый раз, когда мы общались по видеосвязи и я несколько раз упомянул, насколько изнуренной она выглядит, ответная реакция была такой бурной, что я порадовался расстоянию в четырнадцать тысяч километров. Рике тридцать семь, и она очень болезненно относится к своему возрасту.

За эти годы я многому у нее научился. Временами приходилось непросто, потому что, когда сестру провоцируют, она выходит из себя, а именно это обычно и делают младшие братья. Ей было четырнадцать, когда наши родители погибли в автокатастрофе и нас приютил Андрей Арделян. Несмотря на то что дядя вложил большую часть своего внушительного состояния в мое образование и детскую карьеру картингиста, которую я начал в пять лет, он был отнюдь не добрым, а скорее жестоким человеком.

Дядя ужасно обращался с Виорикой. Тогда я был слишком юн и не понимал всего масштаба проблем, но теперь понимаю. И хотя он уже мертв, я все еще борюсь с ним. Борюсь с той жестокостью, которую перенял от него. С присущим ему высокомерием и склонностью к манипуляциям.

Порой у меня нет сил смотреть на себя в зеркало, и в ответ на комплимент красоте всегда хочется горько усмехнуться. Из зеркала на меня всегда смотрит оно – уродливое лицо дяди.

Начинаю разговор на нашем родном языке с комплимента:

– Рика, ты отлично поработала. Теперь территорию сада расширили, и он стал еще красивее.

Она потирает длинный прямой нос.

– Спасибо. «Дому Власия» очень нужна современная система отопления: зимой на третьем этаже безумно холодно. Но это слишком большие затраты, кроме того, мы уже потратили немало денег на новую крышу.

Она делает глоток чая. Качество связи сегодня хорошее, я вижу поднимающийся от чашки пар. Она сидит в своем кабинете, а позади стоят высокие антикварные книжные полки.

– Давай перейдем на английский, мне нужно практиковаться, – предлагает она.

– Давай.

– Грант, который мы получили в прошлом году, был большим, но все же недостаточно. – Тон сестры становится странно резким, когда она добавляет: – На следующей неделе я обращусь к новому потенциальному спонсору.

– Хочешь, сделаем это вместе?

– Предпочитаю разобраться с делом самостоятельно. – Я хочу расспросить сестру о подробностях, но не успеваю, так как она задает вопрос: – Когда ждать тебя в следующий раз?

– Перед Баку. Мне кажется, ты как будто специально меняешь тему.

Ответная насмешка подтверждает мои догадки.

– Это имеет какое-то отношение к спонсору?

Она раздраженно фыркает.

– Косминель, у меня все под контролем, – отрезает она, используя уменьшительно-ласкательное имя, чтобы поставить меня на место.

Но мне хочется поддразнить ее, поэтому притворяюсь, что прячу улыбку.

– Как скажешь.

У сестры звонит телефон, и она быстро смотрит на экран.

– Я должна ответить, – говорит она, снова переходя на румынский. – Удачи в выходные.

– Сделаю, что смогу. Спокойной ночи, Рика.

Бросаю телефон на кровать и иду к окну, чтобы полюбоваться заливом. Огни города на другой стороне переливаются на воде словно неоновые зубы. Мое отражение кажется тусклым, будто я смотрю на себя сквозь пелену. Да уж, не только Виорика выглядит уставшей.

Переодеваюсь в спортивную одежду, затем беру бутылку воды, полотенце, телефон и беспроводные наушники, а также предоставленный спонсором пакетик с энергетическим гелем, после чего спускаюсь в тренажерный зал.

Я уже тренировался с Гийомом, своим физиотерапевтом. Но когда у меня на душе неспокойно, спорт отлично отвлекает. Если рядом никого нет, я готов хоть час наслаждаться музыкой на беговой дорожке.

Сегодня я в настроении для альбома Cage the Elephant, об этой группе мне рассказала девушка Оуэна, моего лучшего друга. Слушая эту музыку, я думаю о своем доме и «Доме Власия» и размышляю: не слетать ли на несколько дней в Бухарест перед Гран-при Китая? Чтобы пойти с Рикой на встречу и выяснить, что ее беспокоит и почему она предпочитает умалчивать об этом.

Возвращаясь к лифтам, замечаю Федру, она идет по коридору из женского спортзала. Рыжевато-каштановые волосы заколоты, а влажные пряди свободно развеваются вокруг лица, и эта прическа напоминает те, которые можно увидеть на обложке какой-нибудь старинной книги. Судя по румянцу на щеках, она неплохо позанималась, и при виде этих растрепанных волос мне становится интересно, выглядит ли она так же после секса.

На ней длинная мешковатая толстовка с капюшоном, которая сейчас расстегнута и похожа на халат. Интересно, это ее одежда или ее парня? И вообще, встречается ли она с кем-то? Эта женщина настоящая загадка, я почти ничего не знаю о ней, лишь пару деталей, которые храню словно настоящие сокровища.

Глядя в телефон, она вытирает шею полотенцем, а я продолжаю стоять у дверей лифта. Ее кроссовки стучат по полу, а потом она поднимает голову и удивленно замирает в двух шагах от меня.

Когда мы оказываемся настолько близко, я замечаю, что Федра совсем невысокая, примерно сто шестьдесят сантиметров, хотя благодаря твердому характеру я всегда считал ее выше. А еще осознаю, что с легкостью мог бы приподнять ее. Исходящий от нее сладковатый запах навевает мысли о раскаленном железе. Мне хочется узнать: каково это, прижиматься лицом к ее шее? Ощутить соль от ее пота на своих губах, когда она обнимает меня, тонкими руками скользя под футболку, а пальцами касаясь позвоночника.

– Добрый вечер, dragă, рад тебя видеть. Что слушаешь?

Она блокирует экран и равнодушно отвечает:

– Подкаст.

Я заметил, что она слушает Diamond Dogs Дэвида Боуи. И задал вопрос из вежливости, лишь чтобы завязать разговор. А озвучив в ответ откровенную ложь, она бросает мне своего рода вызов. Жаль, потому что мне хочется узнать, какая из песен в этом альбоме у нее любимая.