Тайная академия слуг

– У вас, наверное, много вопросов? – спросила Сон Гёнхи.

– Да.

– Вы всё узнаете со временем. Но если не согласиться с нашим девизом, поступление невозможно. – Сон Гёнхи выжидательно посмотрела на Соджон: решай, мол, свою судьбу прямо сейчас. Принять девиз Академии и поступить или отказаться и не стать ученицей здесь.

Девушка подумала о том, что будет, если она откажется. Ей придется покинуть это место. Но куда же ей тогда идти? Вернуться в съемную квартиру? Ни за что, там ее уже точно поджидает полиция. А что стало с Ким Хёнсу? В любом случае, куда бы она ни пошла, ей придется вечно скрываться и быть в бегах. Нет, ей нигде не скрыться – ее обязательно поймают. Соджон отчетливо представила, как будет развиваться ситуация, покинь она это место.

А здесь она будет в безопасности – по крайней мере, в этом ее заверил Ли Джинук. Девушка снова вспомнила прекрасный зал и счастливые лица учеников. Само существование этой Академии – секрет, так что никто из внешнего мира не должен о ней знать. Это место вне законов внешнего мира.

Наконец она решилась.

– Я согласна.

– Прекрасно. Тогда желаю успешной учебы и скорейшего выпуска. – Сон Гёнхи протянула ей документ. – Это правила нашей Академии.

Правила гласили:

1. Соблюдать указания ректора и преподавателей.

2. Запрещается поведение, угрожающее безопасности Академии.

3. Никаких беспорядков в Академии.

4. Ни при каких обстоятельствах не оставлять никаких следов на лице.

5. Любой, кто покинет территорию Академии без разрешения, будет наказан; вид наказания определяется Академией.

– Если вы нарушите правила, то получите штрафные баллы; большое количество баллов препятствует выпуску, так что будьте осторожны. Вот, подпишите клятву.

Сон Гёнхи протянула еще один документ.

1. Я ни при каких обстоятельствах не стану упоминать о существовании Академии и буду держать в тайне все, что происходит в ее стенах.

2. Я приму любое наказание, если по моей вине произойдет несчастный случай или будет поставлено под угрозу существование Академии.

3. Я не буду высказывать никаких возражений по поводу содержания образовательной программы и системы управления Академией.

4. Я согласна на немедленное исключение из Академии при нарушении любого из пунктов данной клятвы и готова принять любое наказание, вплоть до смертельного.

Подписать эту клятву было все равно что подписать отказ от телесной неприкосновенности. Хан Соджон засомневалась. Сон Гёнхи заметила ее колебания и напомнила, что та все еще может отказаться. На ее лице едва заметно проявилась ухмылка, словно она насмехалась над Соджон: чего колебаться, как будто у тебя есть выбор…

Соджон поняла, что Академии все о ней известно. Не только ее судьба, но и судьба всех учеников в руках Академии. И даже после выпуска, вероятно, придется жить всю жизнь по ее указке. Вероятно, и финансирование осуществляется за счет выпускников, удачно вошедших в богатые семьи… Что ж, ясно. И такое отношение надзирательницы было вполне объяснимо – у Хан Соджон действительно не было выбора; в конце концов она подписала клятву.

– Прекрасно. Теперь, когда ты официально зачислена в ряды наших учеников, мы будем и относиться к тебе соответственно. – И действительно, тон надзирательницы резко изменился, стоило Соджон подписать клятву.

Она встала, и Хан Соджон последовала за ней. Надзирательница сказала, что проводит ее до общежития: на этот раз там, где коридор расходился в две стороны, они свернули налево.

– Справа – преподавательский корпус, слева – общежитие.

Мимо прошла группа учеников; при виде надзирательницы они склонили головы в знак приветствия.

– Мы принимаем и учеников мужского пола – идем в ногу со временем. В последнее время ведь много корпораций, во главе которых стоят женщины. Те, что раньше были хранительницами домашнего очага, сейчас управляют бизнесом – такое нынче время.

– Неужели брак – это единственный способ превратиться из слуги в хозяина? Нет ли какого другого способа? – Мысль о том, чтобы получать специальное образование только чтобы выйти замуж за какого-то абстрактного владельца корпорации, была нелепой. Целыми днями практиковаться в соблазнении мужчин, а может, и того хуже – учиться фехтованию – или что-то в этом роде…

– Можно подумать, что нынешние владельцы корпораций прогрессивны, но это не так – они довольно старомодны и консервативны. Они могут открыться только членам собственной семьи, все остальные для них – враги и чужаки. Поэтому хозяином чужаку не стать; единственный путь – войти в семью.

Крыло общежития представляло собой двухэтажное здание. Двери располагались близко друг к другу, из-за чего оно походило больше на жилье для бедных студентов.

– Раньше наши «цели» – вторые поколения владельцев корпораций – были менее проницательны, их было легко завлечь и соблазнить. Но в то же время, если кто-то в семье узнавал об этой схеме, чужаков обычно выгоняли, оставляя их практически без гроша. Если они успевали родить ребенка, то и ребенка отбирали. Такие случаи были далеко не редкостью. Вот почему появилась необходимость в нашей Академии. Здесь мы помогаем развить навыки, которые могут пригодиться в этом деле и станут вашей силой. Сейчас появляется все больше новых многообещающих корпораций, и теперь наши «цели» – зачастую не второе поколение, а непосредственно основатели этих новых корпораций.

Сон Гёнхи остановилась перед дверью с номером 3.

– Это твоя комната. Сегодня занятия уже закончились – по субботам они проводятся только в первой половине дня, – так что ты будешь посещать занятия начиная с понедельника; всю остальную информацию касательно местного распорядка сможешь увидеть в комнате. И удачи!

На этом Сон Гёнхи оставила Соджон и направилась обратно, а девушка зашла в комнату. На стене она снова увидела знакомый девиз.

Войдя слугой, стань хозяином

Останется только один

Под ним висела мотивационная надпись:

Мир строится не гигантами-Голиафами, а подобными Давиду.

Гений может прийти к успеху, вложив в самосовершенствование десять тысяч часов.

Но ты не гений – и, зная это, ты смеешь думать о сне?

И правда, похоже на жилье, где студенты обычно сосредотачиваются на учебе и только учебе – такой посыл исходил от этой надписи. Да и из мебели была лишь односпальная кровать, стол в углу да узехонький шкаф. Туалет, судя по всему, был общим.

Такая обстановка резко контрастировала со всем увиденным в этой Академии – прекрасным роскошным залом и светлой просторной преподавательской, как будто они символизировали два полюса – серую реальность и идеальный мир.

В шкафу висела форма, лежали несколько комплектов повседневной одежды, нижнего белья и две пары носков. На столе находились, судя по всему, учебники, различные канцелярские принадлежности и расписание. Английский, история, физкультура, танцы, музыка, уроки красоты, второй иностранный язык, домашнее хозяйство, практика, дебаты, симуляции, бизнес-психология… Сколько уж лет прошло, как она закончила школу, – и вот опять перед ней как будто знакомое школьное расписание!

– Неплохой набор, а? – спросил кто-то, открыв дверь в комнату. Это была Кан Юджин. – Тут комнаты не запираются на замок. Мало ли что может случиться… – Она улыбнулась и постучала в дверь. – Можно войти? – И тут же вошла, не дождавшись ответа, присев на край кровати – больше было и некуда. – Я Кан Юджин. Мне двадцать шесть. А тебе?

– Хан Соджон. Двадцать четыре.

– Ну-ка, посмотрим-ка на тебя… – Кан Юджин встала и осмотрела Хан Соджон со всех сторон. – М-да, подходишь по всем условиям, – заключила она и рассмеялась. Что такое могло вызвать ее смех?

– Видишь ли, при поступлении кандидаты проходят отбор…

Хан Соджон слышала об этом впервые. По словам Кан Юджин, Академия слуг придерживалась принципов чистоты крови. Потому что их придерживались главы корпораций. Оба родителя должны были быть чистокровными корейцами. Гомосексуальная ориентация также была поводом для отказа в зачислении. И то, что она уже слышала от Ли Чжонсим, – никаких повреждений на запястьях или шее, следов попыток свести счеты с жизнью. Конечно, еще одно условие – интеллект. Все ученики Академии в свое время были отличниками и первыми по оценкам чуть ли не на всю страну.

– Последнее – и, наверное, самое важное: сюда не берут чересчур красивых. Такие не станут хозяевами – скорее красивыми куклами, трофеями. – При этих словах она снова захихикала, глядя на Соджон. – Поэтому ты как раз подходишь.

Кан Юджин смеялась часто. Соджон не могла оторвать взгляд от ее смеющегося лица – как будто впервые слышала звуки смеха. Тело, словно скованное цепями от напряжения, трясущиеся зрачки, не способные поймать фокус, как у кролика перед удавом, – таким было ее состояние в последние часы. Но этот звонкий смех заставил ее расслабиться – он был словно лучи весеннего солнышка, растопившие ледяную корку страха и тревоги. Для нее это стало источником утешения в этом странном незнакомом месте. «Я тоже скоро смогу так беззаботно смеяться, избавившись от страхов перед будущим и обретя надежду…»

– Пошли обедать!

Все еще витая в этих мыслях, Хан Соджон последовала за Кан Юджин. Как только они уселись в столовой, новая подруга оживилась и, словно заведенная, начала выкладывать про Академию все, что знала сама:

– Знаешь, все ученики здесь прошли через многое – вплоть до того, что поставили свою жизнь на кон, очутившись здесь. Все жили в бедности, но были умны и талантливы: амбиции у таких большие, да только средств на их реализацию нет…

Новый семестр в Академии уже начался неделю назад. Всего было зачислено 50 учеников, по 10 в каждом классе. Получается, то, что Кан Юджин сразу угадала в Соджон ученицу из дополнительного набора, могло значить только одно: она пришла на место другой ученицы. Что же случилось с ее предшественницей? По словам Кан Юджин, медицинское обследование той ученицы выявило одну проблему… У девушки было никому не известное заболевание – нейрофиброматоз. По всему ее телу проявилась пигментация – пятна светло-кофейного цвета, потом разросшиеся в опухоли по всему телу. Такие опухоли могли возникнуть в любом месте скопления нервов и в итоге привести к деформации лица, потере зрения, а в худшем случае – и к смерти. Разумеется, она была отчислена. Девушка умоляла позволить ей остаться в Академии – но дверь неумолимо закрылась перед ней. Ей было некуда идти.

До поступления в Академию она постоянно убегала от кредиторов и коллекторов – попадись она им в руки, это означало бы верную смерть. Лучше уж самой уйти из этого мира, чем насильно, – вероятно, так она думала, темной ночью собираясь спрыгнуть с моста в воды реки Ханган. И буквально в последний момент кто-то схватил ее за руку – какой-то незнакомый мужчина. «Если я скажу, что дам вам последний шанс перед смертью, захотите ли вы им воспользоваться?» Тогда ей показалось, что этот человек сумасшедший, – но он рассказал ей об Академии слуг. Академия слуг… Неужели в мире существует такое место? Девушка посмотрела на мужчину с недоверием; но в то же время она знала, что у нее нет другого выбора, и в итоге пошла за ним.

«И куда мне прикажете теперь идти?!» Она кричала, рыдала и умоляла, но никто не стал выслушивать ее слезные просьбы и угрозы. Денег на лечение нейрофиброматоза у нее, разумеется, не было. Ее ожидала смерть от рук кредиторов – она поняла, что это тупик, и в ту же ночь повесилась. А ее место – и комнату, где она раньше жила, – заняла Соджон…

Кан Юджин закончила эту страшную историю и вздохнула.

– Ну, в этом плане я ничем от нее не отличаюсь – так же загнана в угол… – Впрочем, при этом она не стала распространяться на тему того, как сама здесь оказалась. – Я пробуду здесь несколько месяцев, а потом обязательно выберусь! Чего бы мне это ни стоило.

В подробностях рассказывает истории других учеников, а как речь заходит про нее саму – замолкает… Одно из двух: или ее историю никто не должен знать, или же она боится открыться другим. Судя по ее поведению, скорее всего, причиной было первое. Впрочем, какая Соджон разница… Гораздо важнее то, каким образом Кан Юджин может ей пригодиться – стать для Соджон источником информации в этой Академии, таившей немало секретов. Жизнь научила ее: чтобы выжить, необходимо обязательно иметь везде свои источники.

Столовая выглядела как изысканный ресторан. Соджон ожидала увидеть что-то вроде обычной школьной столовки – столы на шесть человек, выстроенные в ряд, ученики, по очереди набирающие еду себе на подносы… Но и на этот раз то, что она увидела, поразило ее воображение. Большие круглые столы, как в банкетном зале, вокруг них – мягкие стулья с бархатной обивкой. Судя по обстановке, еда здесь должна быть вкусной.

Стоило ей сесть за стол, как к ней подошла сотрудница в форме горничной с подносом в руках. Меню было словно из традиционного корейского ресторана со множеством закусок: овощной салат с соусом юдзу[2], различные виды кимчхи, абалон[3] на гриле с маслом, тушеные ребрышки с кедровыми орешками, рис и рагу из морепродуктов… У Соджон потекли слюнки при виде этого изобилия. А ведь и правда, она не ела ничего больше суток – и только сейчас осознала, что страшно проголодалась. До этого слишком нервничала, и голова ее была занята другими мыслями, – но стоило увидеть это гастрономическое разнообразие, как Соджон почувствовала урчание в желудке. Она все-таки живой человек: несмотря на постоянную тревогу, в том числе и от того, что она оказалась в этом странном и непонятном месте, в незнакомом учебном заведении, стоило увидеть эту еду, инстинкты взяли верх, и утоление голода превратилось в самую насущную проблему.

Ученики, за неделю с начала занятий уже освоившиеся в этой обстановке, неторопливо смаковали обед. Хан Соджон же, наоборот, набросилась на пищу как изголодавшая бездомная кошка. Сначала она просто запихивала ее себе в рот без разбору, и лишь несколько насытившись, смогла по достоинству оценить ее вкус. Кан Юджин фыркнула, наблюдая за тем, как ее новая знакомая спешно набивает рот. Хан Соджон решила во что бы то ни стало подружиться с Кан Юджин. Это точно поможет ей побыстрее освоиться в Академии.

Как раз в тот момент, когда она поняла, что наелась, откуда-то послышались крики и ругань:

– Ах ты, тварь! У тебя что, рот вообще не закрывается? Базар не фильтруешь?

– Ты первая меня довела!

В трех столах от них разразилась перепалка: две девушки встали и, со злостью глядя друг на друга, выкрикивали оскорбления.

– А, эти две из класса Янкиз… – Соджон вопросительно посмотрела на Юджин. – «Цель» учеников их класса – глава биотехнологической компании, при этом дикий фанат бейсбола[4]… Кстати, наш класс – Лэсси.

– Что это значит?..

– Это кличка колли нашей «цели». Потом расскажу. А то пропустим все самое интересное!

Хан Соджон же, наоборот, больше было интересно узнать об Академии, А Юджин лишь раззадорила ее, бросив обрывок информации и тут же переключив внимание на какую-то девчоночью перепалку… «Цель», владелец биотехнологической компании, фанат бейсбола, Лэсси, колли… Слова, брошенные без какого-либо контекста, звучали странно, и пазл не складывался. Соджон собиралась было расспросить Юджин, но передумала. Всему свое время. Сейчас важнее всю дорогу соглашаться с Юджин и в итоге завоевать ее симпатию.

Голоса девушек становились все громче, а выражения – все грубее.

– Да ты вообще была подстилкой своего начальника! И такая грязная девка, как ты, еще смеет…

В этот момент обе схватили друг друга за волосы. Отбросив стулья, они сцепились, словно два разъяренных быка, брыкаясь ногами и вздымая пыль; их глаза налились кровью, а лица побагровели от ярости. Ну, давай, мол, – я тебя так отделаю, что мать родная не узнает!

Они то сцеплялись, то расцеплялись, то и дело хватая друг друга за волосы. Одна из девушек извернулась и ударила вторую ногой; почувствовав уверенность в победе, она довершила атаку ударом кулака в живот, отчего вторая девушка издала крик боли и отлетела на стул, повалившись вместе с ним на пол. Атаковавшая тут же подлетела к поверженной сопернице и начала наносить удары ей в грудь.

– Что вы тут устроили? – внезапно раздался голос мужчины, видимо, преподавателя.

– Это комендант, – пояснила Кан Юджин, с живым интересом наблюдавшая за происходящим.

На нем были очки в тонкой золоченой оправе и традиционная черная накидка со стоячим воротником. В глаза Соджон бросилась длинная тонкая палка у него в руках. Невозможно было считать выражение его лица – оно было непроницаемо и лишено каких-либо эмоций.

– А ну, быстро прекратили обе!

Комендант ударил палкой по столу. Гулкий и одновременно хлесткий звук положил конец перепалке.

Поверженная ученица, пошатываясь, поднялась с пола; ее соперница стояла на месте вся раскрасневшаяся, тяжело дыша. Девушки все еще злобно смотрели друг на друга, продолжая драку у себя в головах. Их глаза горели огнем – в них плескалась смесь гнева, отвращения и презрения. «Еще посмотрим, кто кого…»

– Меня не волнует, по поводу чего была драка. Вы что, забыли, что запрещено оставлять следы и шрамы на лице? – Комендант еще раз ударил палкой по столу. – Вы обе получаете штрафные баллы. Еще раз такое повторится – и будете отстранены без предупреждения. А сейчас – бегом по своим комнатам!

Его слова как током ударили двух учениц. Они притихли и, склонив головы, молча направились за ним в сторону общежития.

Штрафные баллы Соджон еще могла понять, но наказание отстранением? Что это вообще должно значить? В спортивных соревнованиях, когда игрока отстраняют, он не только не может принимать участие в соревнованиях, но и удаляется с места их проведения. Тогда в случае Академии… значит ли это, что в таком случае ученики отстраняются на некоторое время от занятий? Или же… они вообще отчисляются?

Ладно, все эти думы без толку – она не узнает, что же таится за этими страшными словами, не случись это с кем-нибудь из учеников на деле. Хан Соджон прогнала подобные мысли и вернулась к еде, оглядывая смеющихся и разговаривающих учеников, пока не заметила ученицу, сидящую в одиночестве.

– Почему только у нее другое, особенное меню? – шепотом поинтересовалась она у Кан Юджин и еще раз взглянула внимательно на девушку, сосредоточенно поглощающую расставленную перед ней еду: суп из водорослей и говядины да кашу с тыквой на воде. Ее бейджик гласил: «О Юнджу».

– Несколько дней назад она сделала аборт, – также шепотом ответила Кан Юджин. Только теперь Соджон обратила внимание, что Юнджу одета в короткий пуховик – хотя была ранняя весна, да и в комнате было довольно тепло. – После аборта надо как следует следить за здоровьем, иначе потом придется страдать от последствий всю жизнь.

Внезапно Соджон вспомнила операционную. Ли Чжонсим вроде упоминала, что ее специальность – гинеколог, а значит, Юнджу, скорее всего, оперировала именно она. Хан Соджон невольно вздрогнула. В Академии ученики в основном женского пола… Что, именно поэтому врач был выбран из числа гинекологов? Вполне вероятно, что и до О Юнджу ученицы делали аборты здесь, в Академии. Хан Соджон невольно подумалось, как здесь, под землей, совершались в тайне аборты, и нерожденные жизни просто стирались без последствий, как будто их никогда не существовало… Да, здесь и правда может произойти все что угодно, и никто за пределами Академии об этом не узнает.

Как же они тогда избавлялись от плодов, выскобленных из тел девушек? И о чем только думала Юнджу, когда решилась поступить в Академию? Соджон вспомнились слова Юджин о том, что все ученики здесь прошли через многое – наверное, и у Юнджу были свои обстоятельства и ей было некуда идти. Соджон хотелось расспросить об этом, но она понимала, что сейчас, возможно, не самое лучшее время для этого.

– Ты доела? Тогда пошли.

Вместе с Кан Юджин они направилась к столу, где сидела О Юнджу, и уселись перед ней. Юджин протянула ей маленький сверток.

– Держи, это пищевая добавка с содержанием железа. Тебе это сейчас точно пригодится.

– Будешь совать нос не в свое дело, допрыгаешься, – проворчала Юнджу, но тем не менее с благодарностью взяла у нее добавку.

– Это я стащила из врачебного кабинета, – с торжеством произнесла Юджин. Юнджу хихикнула. Ей было все равно, шутка это или нет.

– Знаешь ее? Новенькая…

– А ты у нас как – без изъянов? – С этими словами Юнджу ткнула пальцем в Соджон.

М-да, не слишком располагающее к себе приветствие при первом знакомстве. Юджин многозначительно посмотрела на Юнджу. Хан Соджон изучила лицо Юнджу – на нем не было выражения враждебности; вероятно, она просто хотела посмотреть на ее реакцию, так что необходимости махать кулаками не было.

– А если и с изьянами? Что, показать? – Выражением лица она дала понять, что может постоять за себя.

– Нет уж, спасибо. – В голосе Юнджу сквозила шутливость; да и стала бы она затевать разборки прямо здесь, когда ее тело восстанавливалось после аборта? Эта реплика, наоборот, была как протянутая рука, символизирующая миролюбивость.

Раньше Юнджу была стюардессой. Она мечтала летать сквозь пространство, обгонять время и в день как бы проживать больше, чем люди на земле, в сутках которых ровно 24 часа. Почувствовать вседозволенность – спокойно сновать из сегодня во вчера, стирая границы между ними. Она решила обязательно купить шлем викинга с рогами и повесить его у себя в комнате, когда достигнет конца земли в Северной Европе. Планировала собрать все неиспользованные отпускные и проехать по Транссибирской магистрали с востока и на запад, и потом дальше, до самой Атлантики…

Но это были лишь мечты; в реальности она летала на внутренних рейсах – из Сеула в Пусан и обратно, и так шесть раз в день. Надев неудобные каблуки, развозила еду по салону. Каждый раз ей обязательно встречались скандалисты, и приходилось потакать каждой их идиотской прихоти. Это было гораздо сложнее, чем работать официанткой в ресторане. Ее работа по сути ничем не отличалась от работы горничной. Мечта уже казалось недостижимой. Поэтому Юнджу оставила работу стюардессой и стала инструктором по пилатесу. Она преподавала мужской пилатес в элитной студии в престижном районе Каннам. Там и встретила своего будущего мужа.

Тот много путешествовал по работе – по его словам, занимался развитием сети курортов и отелей за границей. Он обладал хорошим чувством юмора и всегда привозил из командировок забавные истории.

Однажды, выполняя упражнения со штангой, муж рассказал о том, как, возвращаясь из командировки на Филиппины, стал свидетелем перепалки между пожилыми женщинами, сидевшими у прохода. У одной из них куда-то исчезли из кармана пятьдесят песо[5], и она подозревала в этом своих соседок; те утверждали, что не трогали деньги. В итоге все начали рыться в своих чемоданах, вытащив их прямо на середину прохода. Стюардесса пыталась успокоить их, но без толку. Тогда она начала узнавать у других пассажиров, нет ли у кого филиппинской валюты. У мужа как раз нашлись пятьдесят песо, и он отдал их. Пятьдесят песо на тот момент примерно равнялись 1000 вон в корейских деньгах[6].

– Если б не я, они бы так и ссорились…

Однажды, когда он бродил по мангровой роще во время тура по территории курорта, его искусали песчаные мухи, а они во много раз опаснее других кровососущих. На его ногах не осталось живого места – зуд от укусов был нестерпимым, и он расчесал себе ноги до крови. Юнджу сделала ему примочки со льдом. Он внимательно посмотрел на нее и приступил к упражнениям. Они выполнялись на тренажере, напоминающем кровать с высокими стойками: нужно поднимать железную панель ногами за счет пресса, не отрывая голову и поясницу от платформы. Упражнение позволяет качать пресс и ягодицы. Когда Юнджу объясняла это, он внезапно сделал ей предложение.

Приготовления к свадьбе были поспешными. Они купили в складчину небольшую квартиру в одном из так называемых «новых городов», спутников Сеула, и записали ее в собственность О Юнджу – таким было его желание. Свекра и свекровь она видела всего один раз перед свадьбой; выйдя на пенсию, они переехали и теперь жили в Таиланде. По их словам, в Чиангмае, где они обосновались, и международная больница была, и проживало много иностранцев, и климат был комфортный – весенняя погода стояла круглый год. Каждый день они заключали пари на угадывание числа: пролетающих птиц, например, или сколько раз засмеются играющие неподалеку дети. Проигравший должен был мыть посуду.

Прошло три месяца со свадьбы, а муж все отодвигал официальную подачу документов о заключении брака. Вскоре Юнджу выяснила причину такого странного поведения: оказалось, у него уже есть жена и дети. И причина его постоянного отсутствия дома была совсем не в частых командировках…