Лабиринты тьмы: Воспоминания

Сумерки падали на землю, вытягивая тени деревьев, сминая яркость дня. Каэл сидел на корне старого дуба, уставившись в землю. Он покинул основной парк не только из-за шума – его разъедал запах. Эти розы. Белые, как снег. Они были любимыми цветами его матери. Они были частью её сада. И теперь были частью его боли.

Белые розы – хрупкие, мертвенно прекрасные, исчезающие от первого прикосновения тепла. Как воспоминания. Как прошлое. Как она. Мама……

Он сжал пальцами рукоять серебряного кинжала – подарка матери. Лезвие было холодным, почти как его руки. Но не помогало. Мысли навязчиво возвращались, запах роз не отпускал.

И тут… он услышал……

I can't sleep… I'm lost in the streets… and million voices talking to me… All I need is love and repeat…

Он резко поднял голову.

В кроне дерева, почти сливаясь с листвой и тенью, сидела девушка. Тонкий силуэт, голос – будто из сна, из другой жизни. Из прошлого, которое он похоронил.

Каэл прищурился. В этот момент сквозь ветви прошёл луч вечернего света – и он увидел её лицо. Узнал. Или… показалось?

Красные, как кровь локоны. Янтарные глаза.

Он замер.

– Ты… – голос предал его. Он не знал, спрашивает он или утверждает.

Фигура скользнула вниз, легко, почти бесшумно, приземлившись в нескольких шагах от него. Каэл ожидал увидеть прежний образ, но волосы девушки были иного цвета.

Он моргнул. Видение исчезло. Наверное, игра закатного света.

– Ты должен быть на занятиях, – ровно, но твёрдо произнесла она. В её голосе звучала ирония, смешанная с непреклонностью.

– А ты всегда следишь за тем, куда кто идёт? – тихо усмехнулся он, не вставая.

– Только за теми, кто нарушает правила, – пожала плечами она, – или за теми, кто носит с собой оружие.

Он хмыкнул, медленно поднимаясь.

– Это не твоё дело!

– Это уже стало моим делом, – её рука скользнула и прежде, чем он успел моргнуть, кинжал исчез из его пояса.

Он застыл.

– Как ты… – Он не закончил. Просто уставился на её руку, сжимающую оружие.

– Хочешь вернуть – догони.

Она развернулась и побежала, легко, уверенно, будто знала каждый сантиметр этой части заповедника.

Каэл выругался сквозь зубы и рванул следом.

Он бежал за ней, почти не ощущая земли под ногами. Запах леса, прохлада сумерек – всё стало неважным. Только она и кинжал, его единственная ниточка к тому, кого он больше не мог увидеть. К матери.

И вдруг – *вспышка*. В голове что-то обожгло.

…Сад. Поздний вечер. Белые розы.

Руки – тёплые, дрожащие,опускают кинжал в его ладони, чуть сжимает пальцы.

– *Ты должен беречь его, … Обещай. Этот клинок – часть нашей воли, нашей памяти. Обещай, что не потеряешь себя.*

– *Обещаю…*

Он задышал тяжелее. Перед глазами вновь возник образ Элиры, бегущей впереди, ловкой и бесстрашной.

– Ты не имеешь права! – крик вырвался из груди. – Это не твоя вещь! Не твоя память! Чёрт побери, остановись!

Он почти догнал её. Она пересекала последние метры до главного корпуса. В голове гремело: *не смей, не вздумай, остановись!*

Она остановилась.

Прямо у стены.

Он резко замедлил шаг – сердце билось, словно вырвется из груди. В глазах вспыхнула решимость: всё, догнал. Сейчас отберёт. Сейчас конец.

Но в следующее мгновение – она подпрыгнула, вцепилась в выступ, и одним движением забралась на третий этаж.

– Ты издеваешься, что ли?! – выругался он. – Серьёзно?!

Она исчезла в окне.

Он прыгнул следом, зарычав сквозь зубы, и с грохотом влетел в аудиторию, где уже шёл урок.

Все замерли. Преподаватель поднял брови. Остальные братья – кто с удивлением, кто с привычным раздражением – уставились на него.

А Элира стояла у его парты. Спокойная. Сдержанная. Только янтарные глаза чуть сверкали.

Она молча положила кинжал на стол.

– Я обещала. Возвращаю.

Прежде чем он успел взорваться новой порцией брани, преподаватель строго хлопнул по столу.

– Ученики! Молчать! А вы садитесь. Все садитесь.

– Мы продолжаем тему: взаимодействие кланов и соблюдение архаичных кодексов в современной иерархии.

Каэл зарычал себе под нос, тяжело опускаясь в кресло.

Кинжал был рядом, но в голове звучал не голос учителя, а голос матери, шёпотом пробивающийся сквозь шум прошлого.

– *Обещай, что не потеряешь себя…*

Он невольно посмотрел на Элиру.

А что, если она – напоминание? Или проверка?

Время урока

После инцидента в аудитории атмосфера стала напряжённой.

Каэл сидел, тяжело дыша, вжавшись в кресло. Кинжал лежал перед ним.

Он будто горел в его руках, напоминая – ты позволил отобрать его.

Братья переглянулись между собой. Кто-то ухмыльнулся. Кто-то насмешливо фыркнул.

Тобиас лениво откинулся на спинку стула, глядя на Элиру с долей интереса.

Александр будто бы дремал, но украдкой следил за ней.

Генри хмуро записывал лекцию, но сдвинутые брови говорили, что он всё зафиксировал.

Теодор безмолвно играл с плюшевым мишкой, его взгляд то и дело приковывался к Элире.

Она же… Спокойно села у окна, как будто ничего не произошло.

Перемена

Звонок прозвенел, студенты начали выходить из аудитории. Братья задержались.

Первым подошёл Тобиас, ухмыльнувшись и склонив голову.

– Ну что, новенькая, прыгаешь ты эффектно. Это было почти… сексуально.

Он делает шаг ближе, но она лишь смотрит холодно и говорит:

– Не заблуждайся, новенькие здесь вы. И это, было не для шоу.

Александр, проходя мимо, лениво бросил:

– Слишком громко. В следующий раз – тише. Я спал.

Она отвечает сдержанно:

– Тогда спите в своей комнате. Здесь учёба, а не курорт.

Генрих подошёл строго, выпрямившись, руки за спиной.

– Ты нарушила порядок. Это недопустимо.

На что Элира отвечает спокойно:

– А ваш брат ворвался с оружием в аудиторию. Я лишь вернула, что принадлежит ему.

Теодор шепчет:

– Ты странная. Но мне нравится. Особенно, когда ты сверху, у окна…

Она не отвечает, просто откидывается назад, не показывая страха.

И тут появляется Каэл.

Резко, грубо, вплотную.

– Думаешь, можешь делать, что хочешь? Ты вообще знаешь, с кем разговариваешь?

Элира спокойно встречает его взгляд.

– Знаю. С тем, кто сейчас просто ученик.

Здесь вы не кланы, не крутые, не хищники. Здесь вы под защитой академии.

Я требую уважения. К себе. К правилам. К месту, которое вас защищает.

На мгновение повисла тишина.

Тобиас прыснул со смехом:

– Ха! Да у тебя зубы. Даже симпатично.

Генрих, сдержанно:

– У неё есть точка зрения. Прислушайтесь. Мы не на войне.

Александр, лениво:

– Если это избавит нас от лишнего шума – пусть будет по-твоему.

Теодор тихо:

– Я пока не решил, хочу ли тебя уважать.

Каэл смотрит на неё с яростью, но на грани понимания.

– Ты играешь с огнём.

– Нет. – она смотрит ему прямо в глаза. – Я просто не боюсь света.

Когда Элира закончила свою резкую, но сдержанную речь о уважении, правилах и академии, наступила короткая тишина.

И тут от стены, на которую он до этого был опёрт, отлип голос Томаса.

Он медленно подошёл, будто лениво растягивая удовольствие от момента.

– Ах, какая прелесть… – произнёс он тихо, почти шепча, прищурившись.

– Такая правильная, уверенная, смелая. Прямо как в книжках про героинь, которых так любят девочки в возрасте «ещё верю в справедливость».

Он подходит ближе, склонив голову набок, глядя на неё из-под пряди каштановых волос.

– Но скажи честно, Элира… тебе не страшно быть одной против нас?

Она выдерживает его взгляд, молча.

– Хм… – он усмехается. – Лично мне, – он делает полуоборот к остальным, – вся эта речь понравилась.

Есть в ней… хруст. Как у свежего яблока, прямо перед тем, как ты в него вонзаешь зубы.

Он смотрит на Каэл, потом снова на Элиру.

– Но не обольщайся. Роли могут меняться. Сегодня ты – закон, завтра – чужая.

А я, знаешь ли, люблю, когда люди сами показывают, где у них слабые места.

Он отходит, оставляя после себя странное ощущение: не угрозы, не насмешки – предупреждения, завуалированного под флирт.

После слов Томас, в воздухе повисла тишина, натянутая, как струна. Все ожидали, что Элира промолчит или просто уйдёт. Но она медленно, грациозно повернулась к нему, не отводя взгляда.

– А ты, Томас, – начала она мягко, но с той опасной шелковистой интонацией, что проникает под кожу, – всегда так говоришь, когда кто-то отказывается быть твоей игрушкой? Или только когда чувствуешь угрозу?

Она делает шаг ближе, вставая почти вплотную. Поднимает глаза. Её голос становится ниже, тембр обволакивающий, как бархат. А взгляд – хищный, но ласковый.

– Мне нравится… твой стиль. Шёпот вместо приказа. Улыбка вместо укуса.

Но я тоже умею так играть, Томас.

Она медленно проводит пальцами по его вороту рубашки, не касаясь кожи, лишь чуть касаясь ткани, и наклоняется ближе к его уху.

– Только я не кусаю. Я… оставляю следы надолго.

Шёпот превращается в обещание.Он чувствует, как от её близости внутри что-то непонятное дрожит. Её дыхание – ровное. Она контролирует момент. И вдруг отстраняется, так же плавно, оставляя после себя ощущение пустоты, как будто забрала у него что-то важное.

– Поэтому, – говорит она уже громче, оборачиваясь через плечо, – в следующий раз, прежде чем пугать, подумай: а не окажешься ли ты тем, кого соблазняют? И без шанса сбежать.

Она уходит спокойно. А Томас… остаётся стоять в тени коридора, с редким для него выражением на лице – смесью восхищения, замешательства и едва заметного возбуждения. Он проводит пальцами по шее и усмехается.

– Опасная. Очень опасная… Мне уже интересно, насколько глубоко ты готова зайти, Элира.

– Приятного дня, Томас, – произнесла она с тонкой, почти вкрадчивой насмешкой и спокойно развернулась, оставив после себя лёгкий аромат лаванды и магнолий.

Он смотрел ей вслед.

И впервые за долгое время – молчал.

Вечер. Общий холл особняка академии.

Пол устлан густым бордовым ковром, по стенам – высокие книжные шкафы и гобелены с гербами. У камина, в центре холла, – полукруг из семи индивидуальных кресел, каждое из которых символизирует характер и вкус их владельца:

Каэл: кресло из тёмной, будто выжженной кожи с шипами на подлокотниках. Резкий, неприветливый силуэт.

Томас: изумрудно-зелёное кресло в викторианском стиле с золотой резьбой и изогнутой формой, намекающее на изящество, соблазн и роскошь.

Тобиас: ярко-красное кресло, как трон рок-звезды – бархат, хромированные вставки, неоновая подсветка в основании.

Теодор: кукольное кресло лавандового цвета с кружевами и вырезанными сердечками по спинке, рядом – плюшевый мишка.

Александр: кресло-гнездо, утопающее в подушках, с покрывалом, которое вечно сползает.

Генрих: классическое кресло из красного дерева, с кожаной обивкой, книжной подставкой и идеально прямой спинкой.

Свободное седьмое кресло – пустует. Элира даже не смотрит на него.

Входит Элира спокойно, уверенно. В руке – холщовый мешок.

Братья ведут себя по-разному: кто-то читает, кто-то зевает, кто-то листает телефон. Кто-то просто молчит. Но каждый замечает её.

Элира без слов бросает семь индивидуальных пакетиков с донорской кровью – точно, в руки или на колени. Все реагируют.

Элира:

– Академия принимает всех, даже вас. Но здесь учатся и люди. Это значит – никакой охоты, никакой живой крови. Только это. (Показывает на пакетик). Пить – только в стенах академии. Нарушишь – вылетишь.

(Проходит взглядом по всем)

– И, если хоть один из вас посчитает это «не по статусу» – лично выставлю за ворота.

Томас (раскачивается в кресле, облизнув палец, глядит на неё с интересом):

– Хм, строгая… Холодная… Опасная. А что, если я захочу тебя попробовать, милая?

Элира (не моргнув):

– Прежде чем сделать глоток, научись хотя бы держать спину ровно, «принц». Мне неинтересны вампиры, которые текут от собственной фантазии.

Теодор(трёт мишку о щеку, склонив голову):

– А если я.. случайно… уроню это? Я не люблю пластик. Хочу настоящий вкус…

Элира:

– Тогда тебе найдут пластиковую куклу и отправят домой. Без крови. И без мишки.

Тобиас (откидывается, смотрит с вызовом):

– И ты, типа, теперь тут за главную? Диктуешь условия?

Элира:

– Не я. Устав Академии. Но могу повторить твоими словами: либо принимаешь – либо проваливай. Тут тебе не папочка судья.

Александр (лениво, не открывая глаз):

– Так много шума… Дай поспать. И ещё – я не пью, когда приказывают.

Элира:

– А я не уговариваю. Либо пьёшь – либо сам объясняешься с директором, почему игнорируешь правила. Спойлер – он любит будить тех, кто слишком спит на занятиях.

Генрих(исправляет очки, смотрит на неё как на хулигана):

– Твоя манера общения подрывает дисциплину. Я подам рапорт.

Элира (спокойно):

– Отлично. Пока подаёшь – запиши, что с завтрашнего дня вы обязаны выбрать направление: боевые искусства, магия, алхимия или оружие. Наследник не может быть бесполезным. Это касается и тебя, старший брат.

Каэл ворчит, сжимает пакетик так, что тот почти трескается):

– Задрала. Думаешь, что нами командуешь?

Элира (глаз в глаз, тихо):

– Нет. Я – напоминание. О долге. А ты – всё ещё лишь один из наследников, не более.

Она поворачивается, делая шаг к выходу.

Элира:

– Завтра до полудня у меня список. Или будете выбирать на месте. Без истерик.

(Останавливается у двери)

– И да… Пакеты лучше охладить. У некоторых, кажется, перегретые нервы.

Уходит, оставляя после себя тишину и шлейф мятной строгости.

Следующий день. 14:55. Зал боевых искусств.

Зал утопает в свете – большие окна, татами, зеркало на стене. В воздухе – лёгкий запах металла, пота и крови.

Ученики расходятся по парам, инструкторы проверяют экипировку. Один угол зала закрыт ширмой. Идёт подготовка к рукопашному бою на кинжалах.

Томас заходит неспешно, как будто пришёл в театр.

Он – в чёрной облегающей форме, кинжалы с серебряными гардами на поясе. На губах – его фирменная ленивая, развратная усмешка.

Оглядывается. Он уверен, что её ещё нет. Садится на скамью, скрестив ноги.

Томас (про себя):

Интересно, на кого мне повезёт… Скучные девицы или паранойик с мечом? Это ж просто дополнительный класс, чего столько суеты.

– Удивлён? – раздаётся голос от татами.

Он поднимает взгляд – Элира, в чёрной форме бойца: обтягивающий костюм, удобные перчатки, кинжалы уже в ножнах за спиной.

Она стоит, как будто знала, что он будет смотреть. И смотрит прямо ему в глаза.

Инструктор:

—Томас Хальтенберг. Противник: Элира Вейн. Отработка техники + импровизация. Без смертельных ударов. Условный нокаут – победа. Начнём.

Томас (вскакивает, идёт на татами, полуулыбка):

– Ну надо же… Мои мечты сбываются. Я и не знал, что богиня будет в форме. И… так близко.

Элира (кивок, спокойно):

—Как бы не разбилась твоя мечта от приклада к виску.

Томас (приближаясь, склонив голову):

– Ах… жёстко. Меня возбуждает твоя агрессия. Только прошу… не спеши. Я люблю долго…

Элира (перебивая, поворачиваясь в боевую стойку):

– Прости, но это случится быстро.

Инструктор (отходит):

– Бой!

Томас начинает игру – медленно, нарочито плавно, как будто дразня. Его движения – флирт.

Она – точна, холодна, расчетлива, но каждое её движение – тоже намёк, вызов, вызов на глубинном уровне.

Томас:

– О, ты прямо читаешь мои желания. И как будто хочешь наказать. Это… это по-настоящему мило.

Элира (на выпад – блок – контрудар):

– Я не читаю желания.

Он делает кувырок, оказывается сзади – слишком близко. Шепчет ей прямо на ухо:

Томас:

– А если моё желание – быть рядом с тобой?

Элира (в ответ – локтем назад, в челюсть, разворот – подножка – он падает):

– Тогда, ты это заслужил..

Инструктор:

– Нокаут. Победила – Элира Вейн

Момент после боя

Томас лежит на татами, приподнимается, держась за подбородок. Смеётся.

Томас:

– Уф… Это было… захватывающе. Мне бы стоило проигрывать чаще. Особенно если приз – твой голос.

Элира (протягивая руку, чтобы помочь встать – но только наполовину):

– Поднимайся сам. И запомни: в следующий раз я ударю сильнее.

Томас (взгляд снизу вверх, с полуулыбкой):

– Уже падаю. Только не на татами.

Внутренний монолог Томаса (уходя в раздевалку, не оглядываясь)

Она опасна.

Она не играет.

И я… я не понимаю – хочу ли я победить её… или быть поверженным снова.

Чёрт. Это уже не игра.

Это что-то другое.

И мне это нравится больше, чем должно.

Продолжение сцены – спустя минуту после ухода Томаса

Зал пустеет. Тишина. Свет через окна ложится полосами на татами.

Элира стоит одна, глядя на место, где несколько секунд назад лежал поверженный Томас.

Ладонь ещё дрожит – от напряжения, от концентрации. Или от чего-то большего.

Она делает шаг вперёд. Затем ещё один.

Останавливается. Вздох.

Элира (внутренне, медленно, сдержанно):

Глупый. Беспечный. Самовлюблённый.

Он не осознаёт, в каком аду вырос. Или делает вид, что не осознаёт.

Так же, как и все они.

С виду сильные, уверенные, почти неуязвимые.

Но за этим – только маски.

Папенькины игрушки. Наследники, которые умеют лишь брать. Уничтожать.

И подчиняться приказам чудовища, называющего себя их отцом.

Она сжимает пальцы – её ногти впиваются в ладонь, но лицо остаётся спокойным.

Я не позволю себе сломать их. Не для этого я здесь.

Я не хочу крови. Не хочу боли. Даже если могу… даже если он – Томас – сам подставляется,

сам нарывается. Он не враг. Он…, потерянный.

Да, он говорит с флиртом. С намёками. И думает, что всё держит под контролем.

Но внутри – трещина. А значит – у него ещё есть шанс.

Её взгляд становится твёрже. Она разворачивается, идёт к выходу.

Это не будет местью. Нет.

Я просто сделаю всё правильно.

Пусть мой путь будет тернистым. Пусть каждый из них будет сопротивляться, оскорблять, пытаться играть со мной.

Я всё равно не отступлю.

Если не ради себя… то хотя бы назло «самопровозглашённому королю»……

Коридор после тренировки. Томас и зеркало

В узком коридоре, в полумраке, Томас останавливается у зеркала.

Он вытирает уголок рта – тонкая полоска крови. Улыбается.

Томас (внутренне):

«Никто ещё не ставил меня на колени.

Даже отец. Даже те, кто пытался.

Но она…

Элира.

Ты не похожа ни на кого.

Ты словно меч – острый, холодный,

но с сердцем, которое бьётся…

Он смотрит в свои глаза в зеркале.

Я не знаю, чего хочу.

Победить тебя?

Или, может… чтобы ты осталась такой, какая ты есть.

Даже если это сводит меня с ума.»

Он прикасается к зеркалу, потом смеётся.

– Похоже, я начинаю проигрывать не только в бою.

Элира захлопнула дверь и облокотилась о неё спиной. Тяжёлый вдох.

Сбросив тренировочную форму, она встала у зеркала. На её ключице – тонкий, будто выжженный рисунок. Словно клеймо, проступающее сквозь кожу.

Вдруг – резкая боль.

Она схватилась за левое плечо, в глазах мелькнули искры. Но она не вскрикнула. Только зажала челюсть, не давая себе ни звука.

Мысли Элиры :

«Я должна это вытерпеть.

Я всё выдержу.

Ради них. Ради себя.

И ради… того, чтобы он больше никогда не чувствовал себя богом.»

Секунда. Другая. Потом – медленный вдох, устойчивый выдох.

Она расправила плечи.

Одела простую форму для лабораторий, застегнула ворот повыше, чтобы скрыть ожог.

Открыла планшет с расписанием.

– Алхимия. Через семь минут.

Она хмурится: Теодор. Отлично.

Лаборатория алхимии, всё залито мягким фиолетовым светом от магических ламп. На длинных столах – колбы, зелья, минералы и травы.

Ученики рассаживаются по парам, делая заметки.

Элира заходит молча, взгляд – острый. Она сразу замечает Теодора. Он сидит в дальнем ряду. Его волосы аккуратно зачёсаны, взгляд – отстранённый, но подёрнут странной тенью. Он будто чувствует её взгляд, но не поднимает глаз.

Преподаватель начинает перекличку, распределяет учеников.

– Теодор и… Юджин.

Юджин поворачивается, кивает.

Но в процессе один из учеников – молодой парень – спотыкается, случайно опрокидывает раствор эфирного серебра, который задевает его кожу. Парень вскрикивает от жжения.

– Быстро, отведите его в лазарет! – скомандовал преподаватель.

Пауза. Преподаватель скользит взглядом по списку, потом – по залу.

– Элира, вы свободны. Составьте пару Теодору.

Тишина. Теодор поднимает глаза.

Он впервые за долгое время вглядывается в неё по-настоящему. В его взгляде – смесь любопытства, раздражения и… лёгкого беспокойства.

Она садится рядом, не говоря ни слова.

Между ними – колба с эликсиром огненного типа, который требует синхронности движений при перемешивании.

– Надеюсь, ты не сожжёшь меня, как предыдущего, – хмыкает он, не глядя на неё.

Элира (тихо, сухо):

– Если ты заговоришь глупости – возможно, пожалеешь не об ожоге, а о том, что остался в комнате.

Теодор (улыбается криво):

– Звучит как обещание.

Элира (глядя прямо в глаза):

– Это был намёк.

Он смотрит на неё чуть дольше, чем стоило бы. В его взгляде – какой-то проблеск признания.

Что-то в ней ломает шаблон его восприятия мира.

Момент напряжения – работа с реагентом

Когда они начинают перемешивать, их пальцы почти касаются друг друга.

И в тот момент, когда Теодор пытается добавить лишнюю каплю горного ртути…

Элира молча перехватывает его руку, слегка надавливая пальцами на запястье.

– Не сейчас.

Тон её тихий, но в нём – власть.

Он не вырывается. Только смотрит на неё. Потом кивает – неосознанно подчиняясь.

После урока. Она выходит из зала. И снова ощущает тупую боль под ключицей, но не даёт ей остановить себя.

Он сломан внутри. Все они – в той или иной степени.

Но этот…

Он прячет боль за ширмой отрешённости.

Слишком привязан к мёртвому. Слишком зависим от прошлого.

Ему нужно снова научиться чувствовать. Жить.

Если я смогу заставить его хотя бы почувствовать раздражение —

значит, я уже победила.

Несколько недель спустя

Элира почти исчезла.

Ни на боевых тренировках. Ни на алхимии. Ни в общем зале. Лишь изредка – силуэт в коридоре, словно мираж.

Братья замечали. Каждый – по-своему.

Александр, лёжа на подоконнике в своей комнате, лениво перелистывал одну и ту же страницу.

Тишина. Не хватает кого-то. Только не говорите, что мне стало скучно. Хотя… эта девчонка умела раздражать. Почти как ветер сквозь сон.

Он зевнул и перевернулся на другой бок.

Может, и вернётся. А может – и нет. Всё равно…

Пауза.

Наверное……

Тобиас, ухмыляясь в боевом зале, с силой ударил по манекену.

– Бросила вызов – и исчезла. Сбежала, что ли?

Нет. Не похоже. Она не из тех, кто сдается. Но если думает, что я забуду про тот спор… Ха. Я ей припомню.

Генрих отложил перо, аккуратно выровнял листы на столе.

Она была слишком целеустремлённой, чтобы просто уйти. Возможно, что-то случилось. Или… она наблюдает. Ждёт момента. И если так – то я обязан быть начеку.

Теодор, сидя над зельем, задумчиво капал реагенты.

Без неё как-то… странно.

Меньше слов. Меньше взглядов.

И почему меня это волнует?

Нет, это просто… привычка. Нервное привыкание. Не более. Вернётся – хорошо. Не вернётся – её дело.

Он сжал пальцы.

Но пусть не думает, что я забыл тот урок. Ни капли.