Кровь

Обойти неуклюжего врага? Но какой в этом смысл? Если это не последняя комната, то дверь не откроется, а если последняя, то без уничтожения каменного стража доступ к сокровищнице останется закрытым. Возможно, с помощью психофизических сил получится найти и открыть тайник с артефактом, но для этого нужны время и спокойствие, чего явно не обеспечит ожившая статуя.

Кощей схватил копьё и неуклюже откатился от летящего на него огромного меча. Давно бывший бог не держал в руках обычное оружие и ещё дольше не сражался с ним. Тело рефлекторно вспомнило движения, но мышцы давно утратили необходимую координацию. Учитель фехтования в детстве говорил Кощею, что умение владеть клинком требует постоянной практики. Силовые тренировки и кардионагрузки укрепляют тело, но не делают из тебя хорошего бойца.

Увернувшись от удара, Кощей оказался за спиной у голема и, пока тот медленно поворачивался, размышлял, как одолеть противника и искал слабые места. Их не было видно. Казалось, тело голема вытесано из единого куска камня. Если бы он был металлическим, это было бы понятно, но он состоял из камня. Никаких швов, сочленений или иных уязвимых участков. Единственным некаменным элементом оставались глаза.

Пока Кощей размышлял, голем развернулся и снова занес меч для атаки. Взломщик на рефлексах выбросил «отвод глаз», надеясь выиграть время. Голем замер, видимо потеряв противника из виду.

– Ну, хоть как-то моя психофизика работает, – обрадовался Кощей.

Это не давало ему больших преимуществ, но шансы повышало. Однако удерживать иллюзию постоянно было невозможно, и Кощей снял её, предварительно отступив в сторону. Меч великана рухнул на пол, высекая фонтан искр. Кощей ткнул копьём в бедро голема, но, как и ожидалось, это вызвало лишь вспышку искр.

От щита Кощея увернуться не удалось. Он был слишком поглощён результатами своей атаки. Такой удар бывший бог ещё не испытывал, даже в молодости, когда сражался с богами и их приспешниками. Доспех затрещал, как хрупкая ореховая скорлупа в челюстях голодного волколака, но выдержал. На голове Кощея не было шлема, но широкий воротник спас его от прямого контакта со щитом и от удара затылком о стену, куда он отлетел после удара. Взломщик рухнул на пол и несколько секунд приходил в себя, пока голем невозмутимо приближался.

– Твою ж волколаку за ногу! – сплюнул кровью на пол бывший бог.

На него надвигалась смерть, и хуже всего было осознание, что он абсолютно бессилен ей противостоять.

– Так, – сказал себе Кощей, не желая открывать рот, из которого продолжала течь кровь после столкновения со стеной. – Где же у этой твари уязвимые места?

Единственный вариант, который всплыл в памяти, – это глаза. Других слабостей Кощей не замечал. Вопрос оставался открытым: что даст поражение глаз? Монстр перестанет его видеть, но это не откроет двери и не принесёт артефакт. Пока он размышлял, статуя приблизилась и занесла меч.

– Надо что-то делать! – крикнул Кощей и, применив «отвод глаз», бросился к парным кинжалам.

Бросать в глаза мечи, топоры или копья казалось менее целесообразным решением.

Схватив кинжалы, он наложил на них заклинание точности и, когда голем развернулся к нему лицом, выпустил оба клинка. Следующие события заставили Кощея засомневаться в правильности выбранного метода. Потеряв зрение, голем ненадолго замер, затем заревел и, словно обезумев, начал перемещаться по помещению с утроенной скоростью, бешено вращая мечом и щитом. Кощею пришлось маневрировать гораздо быстрее, чем прежде, чтобы уклоняться от атак, и каждый пропущенный удар становился всё ближе к смертельному исходу.

Движения гиганта становились всё более быстрыми и беспорядочными. Кощею приходилось двигаться всё интенсивнее, и момент, когда он устанет и пропустит роковой удар, неумолимо приближался. Уже дважды его задел край щита, и ощущения были далеко не приятными, даже в прочном доспехе. Но среди идеальных линий фигуры великана вдруг блеснула деталь, привлекавшая взгляд. На идеально гладкой груди, там, где у живых существ расположено сердце, виднелась маленькая, едва заметная панель, обрамлённая квадратом тонких щелей. Ранее она была скрыта щитом, но когда гигант начал размахивать им, как мечом, взгляд Кощея упал на неё.

– Попробуем, – выдохнул бывший бог, делая очередной кульбит. – Других вариантов всё равно нет.

До сих пор все попытки нанести ущерб голему различными способами заканчивались неудачей. Из метательного оружия осталось только копьё, так как топором сложно точно поразить цель, а рукояти кинжалов торчали из повреждённых глаз каменного чудовища. Подняв копьё, Кощей заговорил его на точность и метнул в намеченную цель. Но копьё летело медленнее, чем кинжалы, а голем, видимо чувствуя опасность, прикрывал уязвимую точку щитом. Наконечник копья ударился в щит, древко спружинило и отлетело к стене, переломившись пополам от столкновения.

– Да чтоб тебя леший увёл в глушь! – выругался Кощей.

Он кидал в монстра всё, что было в ангаре: меч, топор и даже щит. Но, естественно, пользы это не принесло. Взломщик поднял обломок копья и одновременно взял топор. План возник мгновенно. Заклинание на копьё обновлено вмиг. Топор летит в голову каменного великана, тот получает удар и автоматически защищает голову щитом, но делает это уже после удара, открывая отверстие на груди. Кощей шепчет новое заклинание, подпрыгивает и с помощью психофизических сил взлетает над полом на уровень головы голема. Падая, он метает копьё в цель. И тут же на обратном движении получает хук каменным щитом в голову. Звонкая тишина с глубокой темнотой накрывает сознание Кощея в один миг. Он исчезает, берясь за свою цель, как за собственную жизнь, слившуюся в единую нить, и в следующее мгновение его уже нет, и всё вокруг становится пустым и никчёмным.

– Как-то часто приходится выходить из себя, – удивляется возвращающееся сознание. – Интересно, я уже умер или это только нокаут?

Глаза открываются медленно, и примерно тридцать секунд пытаются настроить фокус на окружающий мир через пелену слез, непроизвольно текущих из глаз. Можно было бы помочь себе руками и протереть глаза, но руки практически не двигаются. Кощей обнаруживает, что находится в том же помещении, что и до удара, вот только вместо каменного голема в центре ангара лежит груда камней, украшенная сверху красным железным ларцом.

– Да ладно, – не верит взломщик. – Он что, был внутри этого чудища?

Обратный путь пришлось проделывать через все испытанные ранее подземелья. Запасного выхода из ангара для прошедших испытание разработчики не предусмотрели. Идти было немного неприятно. Шагаешь мимо отполированных плит пресса и вспоминаешь, как тебя чуть не раздавили в лепёшку, и даже зная, что всё обездвижено, боишься повторного замыкания дверей или сближения плит. Вот раз – и закроются двери, начнут двигаться, а тебе снова придётся разгадывать очередную дурацкую загадку. Или в бассейне опять начнёт литься вода. Комнату с рунами на полу Кощей обошёл по периметру, опасаясь наступать на плитки с рисунками. При включённом свете все комнаты казались не такими страшными, местами даже красивые мозаики украшали стены, но после пережитого в этих стенах хотелось поскорее прошмыгнуть все коридоры и подняться к солнцу.

– Ну что, мир, – улыбается уставший и помятый, едва не погибший бывший бог, выходя на поверхность, где уже смеркалось, и на небе расцветали первые звёзды. – Трясись от своего будущего! Оно в моих руках.

И он потряс ларцом, угрожая небесам.

Глава третья. Иван

Нога скользнула рядом с носом, заставив на долю секунды закрыть глаза. Удар пришёлся точно в мяч, нарушений правил не было, но Ивану от этого было не легче. Он уже представлял, как заносит мяч в зачётную зону, увернулся от двух защитников, как получил этот удар почти со спины. Парень, атаковавший мяч в его руках, догонял и нанёс удар пыром, находясь чуть сзади и правее. Как и было сказано, носок бутсы соприкоснулся чётко с мячом, не задев игрока. Первая команда особого отдела играла слишком профессионально, чтобы позволить себе бить по игрокам, предоставляя соперникам преимущество. Скорее от неожиданности, чем от силы удара, Иван выпустил мяч, но тут же решил реабилитироваться и прыжком догнал его. Мяч только раз стукнулся о траву, и его ещё можно было поймать на руки, не переводя игру «на землю». Но противники тоже не промах. Как только Дубов упал на мяч, на него тут же навалился защитник. Иван ничего не мог поделать: он лежал плотно прижатый к мячу, без возможности пошевелиться. Противник удерживал его мастерски, вероятно, так держат на лопатках борцы на татами. Три секунды пролетели, как опавший осенний лист, подхваченный штормовым ветром. Прозвучал свисток судьи, и парень вынужден был встать с земли, отдав мяч чужой команде. Прижатие мяча к земле считалось «мёртвым», и розыгрыш переходил к соперникам.

– А такой шанс был сравнять счёт… – буркнул себе под нос Иван Дубов и побежал на свою половину поля.

Команда следственного комитета уступала всего одно очко, и уже две трети второй половины матча безуспешно пыталась сравнять счёт. Первую половину они проиграли полностью. Это было предсказуемо: они были всего лишь второй командой в своём комитете, не первой, и играли против лучшей команды особистов. Второстепенные составы создавались для резерва и обеспечивали массовость в турнирной таблице правого дивизиона. Без них сезон завершился бы максимум за три месяца, даже без учёта плей-офф. Так участники получают возможность соревноваться круглый год. Все довольны: сотрудники отдыхают от работы на тренировках, получают автоматическую аттестацию по физподготовке, а болельщики радуются долгим турнирам.

– Твоё же стадо колобков! – выругался Иван, когда противники успешно завершили атаку, увеличив отрыв на табло.

В прошлом сезоне первая команда особистов заняла первое место в дивизионе. Им было не стыдно проигрывать, но делать этого совсем не хотелось. Игра возобновлялась от града, и задачей Ивана было расчистить путь для основного атакующего. Нет, он был равноправным игроком, как и все, и мог сам заносить мяч, но были те, кто делал это лучше. И тут действовало правило целесообразности: зачем делать что-то плохо всем, если кто-то один справляется лучше? Главное – участие? Так скажете? Так участвуют все, и дел хватает на всех, а вот для победы нужно побеждать. Иван бежал чуть впереди лидера с мячом, стараясь вместе с остальными оттеснить соперников от несущего игрока. Способов было много, кила славилась разнообразием приёмов. Толкать противников, валить их на землю, налетать всем телом – главное, нельзя было бить. Но кто сказал, что удары запрещены, если их не видно? Подбегаете к игроку, врезаетесь в него на полной скорости, и в этот момент, якобы случайно, бьёте по печени… или хватаете за воротник и «случайно» локтем проводите по носу… Лоб часто встречается со скулой, когда врезаются в соперника… В азарте боя всякое бывает. Один знакомый Ивана из караульной службы, выступая за свою команду в другом дивизионе, умудрялся бросать нападающих через себя прогибом. Это выглядело эффектно. Иван так не умел. Потому первого защитника он просто сбил с ног, а второго бросился под ноги. Тот не успел подпрыгнуть и, врезавшись в спину Ивана, рухнул сверху на него, освобождая путь к граду лидеру следователей. Спину было ужасно больно, вставать не хотелось, но радостные крики болельщиков с трибун, подтверждавшие успешное завершение атаки, заставили его подняться с кряхтением. И тут же сесть, потому что прозвучала финальная сирена, завершившая вторую половину и всю игру. Проиграли всего одно очко, но с учётом первой половины – весь матч. В общем, оправдались ожидания. Теперь можно было возвращаться домой, отдыхать и готовиться к следующему дню, стеная от синяков и ссадин, полученных в игре.

Игра в килу позволяла отвлечься от повседневной рутины, забыть на время о работе. В метро Иван включил коммуникатор, и на него обрушился шквал сообщений о пропущенных звонках и новых сообщениях в чатах следкома.

– Я люблю свою работу, я приду сюда в субботу… – пробубнил Дубов старую поговорку и принялся читать сообщения.

Перезванивать никому не стал. Важных звонков от начальства не было, всё остальное либо стандартные отчёты, либо коллеги увидят его онлайн и сами свяжутся. На повестке дня у Ивана было два дела. Первое – убийство грузчика неподалёку от места его работы. Второе – кража на военном складе. Иван пока не мог доказать, но явно прослеживалась связь между преступлениями. Убитый грузчик украл привод. И тут возникал вопрос: кому в городе понадобился неучтённый привод? Ведь все приводы были зарегистрированы, ими владели почти две трети горожан, так как большинство служило в различных ведомствах, от караула до следкома, и имело оружие по закону. Зачем кому-то незарегистрированный привод? Вариантов было два. Первый: привод украли для убийства, чтобы запутать следствие. Второй: привод нужен тому, кому он не положен по должности. Вторая версия сужала круг подозреваемых, но это всё равно оставалась значительная цифра. Перебирать весь обслуживающий персонал города – занятие бесперспективное. Нужно было свести цепь подозрений вокруг похитителя и жертвы. А вдруг эти инциденты не связаны и произошли параллельно? Именно это и предстояло выяснить Ивану.

Следующий день после игры встретил Ивана ярким солнцем, голубым небом и мучительными болями. Во-первых, болели все мышцы. Но эта боль была приятной. Встаёшь с кровати, делаешь шаг и чувствуешь, как мышцы голени с болью, но начинают работать, как кровь в них пульсирует. Значит, вчера ты хорошо поработал, и теперь они станут чуть крепче. Мышцы бёдер заболят позже, на лестнице. Жилой блок оборудован лифтами, а вот здание следкома – нет. Там будет больно, особенно при спуске. Добрался до ванной, взял зубную щётку, и даже простое поднятие руки и доведение её до рта стало проблемой, потому что болели все мышцы, от крупных дельтовидных до мелких стабилизаторов. А наклон головы к щётке затруднял боль в шее. Это была приятная, ожидаемая боль. Обычно у людей она начинается спустя сутки после тренировок и матчей, а у Ивана – на следующий день. И это хорошо: быстрее начнётся, быстрее закончится, быстрее сможешь вернуться к тренировкам.

Синяки болели иначе. Не особо приятно. Конечно, каждый синяк или царапина напоминали, что Иван выложился на полную в игре, но лучше бы они быстрее исчезли, ведь от них мышцы не растут. Например, синяк в области солнечного сплетения – его встретили, когда он бежал с мячом, аккуратно заехав локтем. Аккуратно, потому что судья не заметил, а Иван провалялся на газоне две минуты, восстанавливая дыхание. Или запекшаяся кровь на брови – это он блокировал соперника, а тот случайно стукнул головой. Не сильно и не больно, но след остался. Нос саднит, потому что вчера в него попал мяч, причём не простой, а набивной, весом в два килограмма. Хорошо, что нос не сломали. Но хватит себя жалеть и гордиться собой, пора собираться на работу. Работа ждать не будет, да и начальник за опоздание Ивана по головке не погладит. Хотя Дубов столько лет приходил на службу заранее, что мог бы пару раз и опоздать, но он так не привык. Да и люди не поймут. Если ты всегда опаздываешь и однажды вовремя пришёл – молодец, тебя хвалят: «Ну, можешь же». А вот если ты всегда приходишь вовремя, а однажды опоздал, реакция противоположная и чаще негативная. Иван сам приучил руководство к своей пунктуальности, теперь приходится мучиться.

Если спросить Ивана, красив ли его город, он, как и большинство горожан, ответит: «Да». А если уточнить, что именно красивого, он, как и многие, расскажет о главном храме Дисциплины, музее города, доме правительства, центральных проспектах и стадионе. Но никто не упомянет основную застройку: жилые и промышленные районы. Они однотипны и построены по стандартам первых колонистов. Большинство живёт и работает в таких кварталах, видит их ежедневно. К юности это серое однообразие становится привычным и уже не привлекает внимания. Иван, сидя в вагоне поезда, следующего от его дома до центра города, смотрел в окно, но фокусировался ни на чём. Спросите его, и он не сможет ответить, что видел по дороге, хотя ездит тут каждый день.

Кабинет у Ивана был стандартный, как у многих сотрудников следкома, не достигших звания полководцев. Бетонный закуток площадью восемь квадратных метров, с письменным столом, стулом, парой кресел для допросов и двумя шкафами: для одежды и документов. Всё серое и стандартное. На столе – компьютер, телефон и чайник. Чайник недавно добавили в оснащение кабинетов. Руководству надоело слышать жалобы подчинённых, что они работают в неурочное время, когда столовые закрыты, и им негде выпить чая. За шкафом каждого кабинета появилась раскладушка – на всякий случай. Иван вошёл в кабинет, плюхнулся в кресло (на улице лето, верхнюю одежду снимать не пришлось), и первым делом запросил видеозаписи с уличных камер наблюдения в районе убийства в предполагаемое время плюс-минус час. Пока система готовила ответ, Иван вскипятил чайник и заварил чай, полученный в столовой следкома по талонам. Время для посещения столовой уже наступило, можно было спуститься и позавтракать, но Иван предпочёл посидеть в кабинете. Во-первых, смотреть видео лучше с горячим чаем, и утренняя голова работает эффективнее на голодный желудок. Во-вторых, после просмотра видео будет повод зайти к начальству, а столовая поблизости, всё можно решить одним рейсом. Логистика, чёрт её побери.

Видео пришло быстро, чай только успел настояться, но ещё не был налит в чашку. А вот содержание записи Ивана не порадовало. История, запечатлённая камерами, развивалась ожидаемо, но не хватало ключевых деталей. Как и предполагалось: убитый рабочий вынес с предприятия привод и шёл с ним, не заботясь о маскировке, к месту сделки. Но тут произошла неожиданность – рабочим заинтересовался подросток лет пятнадцати. Причём не случайный прохожий, а парень, который вёл себя как покупатель. Он рассматривал привод, словно оценивая товар, а потом завязался спор, переросший в драку. Привод оказался заряженным, и мальчик, оттолкнув рабочего, направил оружие на него и выстрелил. Случайно, но удачно – с первого выстрела попал в сердце. Как говорят в спецназе следкома: «Один выстрел – один труп». Затем парень, осознав, что натворил, убежал, прихватив с собой привод. Дело раскрыто, осталось установить личность преступника и арестовать его. Но что-то тревожило Ивана. Эта история казалась ему не такой однозначной.

– Установить личности и местонахождение людей на видео, – приказал следователь Дубов системе.

– Леонид Звонкий, находится в морге следкома, – ответил компьютер через несколько секунд. – Евгений Смирнов, ученик школы №1207, в настоящее время на уроках.

– Вот и позавтракали в столовой, – вздохнул Иван.

Надо было ехать и арестовывать парня. Всё было ясно, но делать этого не хотелось. Но устав никто не отменял.

– Или не торопиться, сначала сходить к шефу, потом позавтракать, а уж потом брать парня? – пришла мысль. – Судя по всему, он в школе, а не играет в прятки и не пытается скрыться в лесу. Значит, либо уверен в своей невиновности, либо надеется, что его не найдут.

– Устав предписывает немедленно арестовывать преступника, – напомнил внутренний голос.

– А если тут есть что-то скрытое, чего я не знаю, и, арестовав парня прямо на уроке, мы испортим ему жизнь? – сомневался Иван.

Следователь обязан обладать критическим мышлением. Что это такое? Критическое мышление – это способность перепроверять даже собственные выводы. Этому Ивана учили ещё в университете. Трудно сделать вывод на основе фактов, но ещё труднее взглянуть на собственный вывод критически, абстрагировавшись от субъективных ощущений, перепроверить его, как будто это чужая точка зрения, сомнительная и нуждающаяся в проверке. Была одна простая задачка, которую решали на занятиях. Бита для лапты и мячик стоят сто десять рублей, бита дороже мячика на рубль. Курсанты должны были решить её быстро. Сколько стоит мячик? Почти все отвечали: рубль. Это был интуитивный ответ. Им давали десять секунд на «подумать». Именно здесь проверялось наличие критического мышления. Если курсант настаивал на своём первоначальном ответе, значит, он не способен подвергать сомнениям даже свои выводы. За эти десять секунд нужно было абстрагироваться от первого импульсивного решения, ещё раз решить задачу и прийти к правильному ответу: пятьдесят копеек. Если это удавалось, курсанту сообщалось, что он обладает критическим мышлением, способностью ставить под сомнение свои выводы.

– Пойдем к шефу, доложим, а потом либо будем завтракать, либо поедем забирать преступника, – решил Иван, собрав документы по делу и отправившись на этаж выше.

Полководец следственного комитета Николай Наливайко проводил совещание, так что Иван успел перед визитом к начальству позавтракать в столовой и даже поспать четверть часа в кресле приёмной. Как и следовало ожидать, сразу после совещания он рванул на задержание. Для Наливайко устав был превыше всего.

Парня взяли тихо. Иван переговорил с директором школы, тот вызвал мальчика в свой кабинет, и там, без лишнего шума и свидетелей, его арестовали, предъявив обвинение. Отпираться парень не стал, только съёжился и чуть не заплакал. Когда его доставили в следственный комитет и усадили в допросную, на лице не было ни кровинки.

– Ну что, Евгений, сам всё расскажешь или посмотрим видео с уличных камер? – поинтересовался Дубов, начиная допрос.

– А вот как вы на меня вышли, – дрожащим голосом произнёс школьник.

– Ты думал?

– Ничего я не думал, – мотнул головой парень. – Я надеялся, что личность убитого вас не заинтересует, ведь он мелочь и к тому же вор…

– Давай начнём по порядку, – предложил следователь. – Ты заказал у Звонкого привод? Сам?

– У кого?

– У убитого тобой Леонида Звонкого, по прозвищу Звонкий.

– Я, – кивнул Женя, оставив голову в низком положении.

– Зачем? Зачем парню тринадцати лет настоящий привод?

Парня даже не пришлось подталкивать, он сам рассказал всё, только нужно было правильно выбирать вопросы.

– Выиграть соревнование хотел…

– Чего? – изумился Иван.

Такие причины убийства были ему в новинку.

– Соревнование «Юный караульный», – громче повторил мальчик, гордо подняв голову.

– А привод-то тебе зачем для этого? – удивился Дубов.

– Вы не понимаете, – стал объяснять парень, активно жестикулируя. – Там одна из дисциплин – стрельба, но в финале стреляют из настоящих приводов, а у нас в школе только из пневматических прототипов тренируются. Как я научусь стрелять из настоящего привода, тренируясь на макете? Никак!

– И ты решил купить привод, чтобы тренироваться? – уловил суть Иван.

– Да, – снова опустив голову, признался Евгений.

– Хорошо, это я понимаю, а зачем убил?

– Он цену повысил, прямо на месте потребовал больше денег, а у меня была только оговорённая сумма, – быстро заговорил парень, не поднимая взгляда. – А он сказал, что не отдаст привод, если я не добавлю деньги. А я уже настроился учиться стрелять, обещал ребятам показать и дать пострелять…

– Ясно, – вздохнул следователь Дубов. – Слово за слово, и выстрел?

– Угу…, – в голосе явственно слышалось, что парень на грани нервного срыва, ещё немного, и он заплачет.

Иван сидел, смотрел на парня и вертел ручку в руках. Тут сомнений быть не могло: парень виноват и понесёт наказание, но его было искренне жаль. В школах действительно разрешалось стрелять только из пневматических копий приводов, ведь боевое оружие доверяют не каждому. Обычно учителя находили способы вывести учеников-финалистов на настоящие стрельбы, связываясь с друзьями в карауле, ведь преподаватели этого предмета – отставные богатыри высокого класса, у которых связи есть. Но, возможно, учитель этого парня бросил всё на самотёк, или Евгений просто не знал, что учитель уже договорился о тренировках, и поторопил события. Может, тренер уже договорился на завтра, а парень вчера убил человека. И убитый не вызывал сочувствия… Это одно из дел, которые Иван не любил вспоминать, когда преступнику сочувствуешь больше, чем жертве.

– Вот клавиатура, вот файл, напиши туда всё, как было, – буркнул Иван. – И подробно изложи, что покупал привод не просто так, а ради соревнований, и что убил не намеренно, а на эмоциях после спора. Понял?

– Понял, – всхлипнул мальчишка, положив руки на клавиатуру.

В дверь постучали, и сразу, не дожидаясь разрешения, её открыли. На пороге стоял коллега Ивана, Адам Сахаров.

– Тебя срочно вызывает шеф!

– Я же у него утром был, – удивился Дубов. – И допрос у меня…

– Не знаю, – ответил Сахаров. – Сказали передать тебя к нему, а твоё дело забрать. Вроде как хотят выдать тебе что-то срочное. Когда секретарь давал распоряжение, в кабинет зашли шишки из Комитета безопасности Города.

– Вот только КГБ мне и не хватало, – выдохнул Иван. – Парень во всём признался, пишет объяснение, можешь передавать в суд.