Ох уж эта жизнь молодая да сельская, или Жизнь после жизни

Я достала противни из печи и поставила из остужаться.

– А что у вас случилось? Мне показалось, что вы не в настроении были когда мы пришли. – и быстро добавила – Простите, если не в свое дело нос свой сую.

– Да ничего! – погрустнела та – Внук должен был приехать. Виктор. А я узнала от дочери, что отец его послал с какой-то важной миссией с безотлагательным делом в Царь-град! – явно пародируя кого-то пояснила бабуля.

Я вспомнила что Царь-град это столица нашего королевства. Там и обретается наш король.

– Ну, вернется ведь! – сжала я плечи бабушки. – Вернется и навестит.

– Да сама знаю. Но ведь боязно! Папаша Виктора – начальник войсковый в Малых Колоколах. Внука туда же пихнул да сделал главой отряда. – баба Мия села на стул и прижала руку к груди. – А у меня сердце обрывается от тревоги. Сколько разбойников-то по лесам шатается!?

– Ну ведь не просто так его главой сделали. Значит чего-то ваш внук как воин стоит!

Я говорила уверенно, но, зная о кумовстве и блате, могло статься и так, что папенька сыночку своего протолкнул по факту родства.

– Ну, будет! – взяла себя в руки бабуля. – Сейчас я вам пирогов дам да топайте домой. Сарафан можешь себе оставить.

Уже дома, разворачивая узелок с выпечкой, я рассказала отцу о ситуации с внуком бабы Мии.

– Олен, у Власа и Мии только одна дочка родилась. – папа потрепал меня по голове. -И ту муж забрал к себе в город. Риата красивая была да справная. Вот и не устоял Велес, тогда еще простой служивый. Это уже после свадьбы он повышение зарабатывал. Хотел чтобы жена знала, что не зря его выбрала. – разливая чай, папа продолжил. – Сейчас стал главой войска Малых Колоколов. Виктора он хотел к себе в штаб посадить на документы, но тот самолично ушел на службу. Сам же стал главой отряда. Хороший парень! Ему сейчас где-то около двадцати пяти. – и, хитро посмотрев на меня, добавил – Не женат.

Я аж пирожком подавилась.

– Шо? Опять? Да сколько ж можно-то? – я разгневалась аж до красных щек. – Сам-то когда женишься? А? Василена так старушкой станет пока ты разгон возьмешь.

– Я думаю об этом. Скорее всего следующей осенью. – тихо ответил папа.

– Да ты что?! А Василена в курсе? А что делать нужно? А жить-то ведь здесь будем? Нужно дом под большую сеиью перестраивать! – понесло меня на волнах радости. УРА-УРА!

Папа только рассмеялся.

–Подготовиться и правда нужно. Этой осенью свадьба будет у Амиты и ее писаря. Вот и посмотришь что да как. А дом… Зимой начнем переделку. Потом некогда будет.

– Слушай! – призадумалась я. – А как писаря-то зовут? Есть ведь имя у него.

– Дак просто… Это… – папа почесал затылок. – А как его зовут?

Спать мы ложились со своими мыслями. Я думала о подарке для Амиты, о том, что завтра с бабой Мией будем готовить шерсть к пряже, о предстоящей свадьбе отца и знахарки. Как хорошо иметь лекаря под рукой…

Снились мне интересные сны. Сначала я требовала выкуп у старосты за отца. Старостой оказался наш петух, но это меня не останавливало. Потом мы на лимузине, запряженном тройкой коней, проезжались по лесным дорогам. Затем в ресторане рвали баяны, потому что никто играть не умеет. А под конец, мы дружной толпой отпинали Максимельяна. Вот ведь проныра! Даже в сон залез.

Утренний гость – гость вечерний. Шерстяное приключение.

Нас утро встречает прохладой. И мужиком, который лезет в окно.

Еще спросонья я не сообразила, что этот форточник сейчас ступит сапогами на мое шитье, которое я оставила в корзине под окном. А вот когда дошло… Считайте этого урода без вести пропавшим!

Быстро и тихо выскользнув из кровати, я схватила деревянную швабру, которую использовала в качестве манекена для платья, которое расшивала узорами. Сейчас швабра стояла без дела, но я это немедленно исправлю.

– Хрясь!

Что-то хрустнуло. Надеюсь, что это спина лазутчика.

– М-м-а-у-у! – замычал он.

– Ах ты гнилушка трухлявая! Мычать в моем доме вздумал!? – возмутилась я – Да я тебе сейчас весь мычательный аппарат отобью. Только посвистывать будешь!

Вот это я хапнула адреналинчика на завтрак! Трэш и кринж в одном флаконе.

В комнату ворвался папа в подштанниках.

– Что? А? Где? – но, увидев визитера, быстро соорентировался – Олена, это ты его через подоконник перекинула? Он не подходит в эту комнату по стилю! Я думал, что у тебя вкус получше будет.

И, с этими словами, папа вытолкал оконного мужика наружу.

– М-м-о-у… Фу-тьфу… А-а-а! – запротестовал тот уже на улице.

– Олен, я вообще от тебя не ожидал! – посетовал мой нежный папенька.

– Чего не ожидал? – я аж проснулась окончательно.

– Ну чего-чего? – отмахнулся он и, выходя из комнаты, пробурчал – Убила бы его. А теперь столько праздников пропадает: похороны, девять дней, сорок, годовщина…

Я восхищена! Нет, правда! Я быстро натянула на себя платье поверх ночнушки, а ноги воткнула в туфли без каблука. И, уже выбегая, крикнула:

– Пап, я сейчас все исправлю!

И выскочила из дома бегом. Оббежав угол, я увидела как на участок Аглаи через забор перебирался мой нежданный гость. Держась за спину и отплевываясь, он рухнул в малинник соседки.

Я повисла на заборе, пытаясь разглядеть в предрассветных сумерках, кто же там валяется.

– Максимка? Ты чтоль? – моя челюсть отвалилась сама.

– Тьфу на тебя, полоумная! Максимельян я! – еле ворочая языком, проворчал хмырь и встал. Ну почти. Встал в позу прямого угла. – Я тсфефы тефе прифес, а фы?!

– Чи-и-во? – не поняла я.

Как в мультике, лицо Максимки приобретало форму шара. Губы и нос отекли, а глаза начали слезиться. Бросив взгляд на цветочки, от которых он отплевывался, я все поняла. Аллергия на амброзию!

– Максимка, тебе срочно нужно смыть с себя всю пыльцу цветов! Давай быстрее к колодцу. – подгоняла я его.

Он же, в свою очередь, испугался моего напора (а может подумал, что я его утопить хочу) и, несмотря на травмированную спину, побежал к калитке, а там и на дорогу. Я побежала за ним через свою калитку.

И вот, бежим мы вместе. По дороге никого не попалось в связи с очень ранним утром. Только батюшка, совершавший некие манипуляции у церкви, проводил нас ошалевшим взглядом. Как бы его глаза окончательно не остались на выкате.

Я, как профессиональная пастушья собака, загоняла хмыря к Василениному дому. Слава богу! Знахарка услышала наш дружный топот и вышла нам на встречу. Ловким движением руки она остановила Максимку за ухо.

Я честно попыталась объяснить что нужно, но из меня вылетал только свист. Дыхания катастрофически не хватало. Но я потыкала в Максимку пальцем и попыталась жестами и пантомимой показать суть проблемы.

– С тобой все в порядке? – осведомилась травница.

Я кивнула.

– Папа что?

Я показала на хмыря и сложила руки на груди изображая покойника. Максимка испуганно замычал, за что получил тычок в бок от Василены.

Пока знахарка занималась болезным, я развалилась на лавке под окном. Лежа на животе (так кислород лучше приживается в организме), я рассматривала ромашки подо мной. Божья коровка, быстро перебирая лапками, перемещалась по белым лепесткам. Благодать!

– А-а-а… О! У-у-у… – с дикими воплями хмырь вылетел из бани, придерживая спущенные штаны и прикрывая зад. Он резво проскакал до деревянной кабинки уличного туалета и громко захлопнул за собой дверь. На мой удивленный взгляд Василена пожала плечами. Мол, извиняй, но побочки лечения никто не отменял.

Отдышавшись, я удостоверилась, что травнице моя помощь не нужна и вошла в дом. Наобнималась и нахохоталась с детьми да и просто поболтала с ними о жизни. Вернувшаяся Василена сообщила, что пациент скорее жив, чем мертв. Ну что ж… Пора идти домой и расстроить папу этой новостью. Шла обратно одна. Максимка сбежал сразу после лечения.

– Утро-о тума-анное-е, утро-о седо-ое-е… – напевала я, бодренько шагая по дороге.

По пути со мной шли односельчане, которые вели коровушек на пастбище. Я здоровалась, справлялась о жизни и новостях у мужчин, а у женщин интересовалась о подарках на свадьбу Амиты.

Кто во что горазд! По принципу – молодой семье нужно всё, идеи даров просто поражали мое воображение. Домашний скот, посуда, матрасы, ткани, яблоки, сухари, мешок навоза и многое другое. Гран-при от меня лично получила шустрая невысокая женщина, которой хотелось бы подарить новобрачным своего среднего сыночку-лоботряса и мужа-козла. И ей легче и молодая семья сразу станет цельной. На это заявление, женщины наперебой стали выяснять чей мужик козлее, а ребенок лоботряснее. Мужская составляющая нашего шествия не осталась в долгу и стала предлагать своих жен-мозгоклюек в качестве свадебного подарка. За это они были битыми подругами этих самых жен. М-да-а! А я только спросила.

Мы проходили мимо дома старосты и церкви. Отец Митрий, по-моему, так никуда и не отлучался после моего забега с хмырем. Даже выражение лица не поменялось. Либо наша погоня его так впечатлила, либо небольшая потасовка мужиков и женщин среди шествующих коров. Надо бы ему посоветовать валериану выращивать.

Дома меня уже ждал папа. Он успел управиться со скотом и даже приготовить завтрак.

Когда я мыла посуду, пришла баба Мия. И закрутилась карусель шерстяная. Папа сбежал в свою мастерскую со словами "у меня заказ в таверну горит ". Бросил меня! Прямо на произвол судьбы! Ну да ладно, столы тоже нужны. Свадьба-то в таверне будет.

О, боги! Дайте сил!

Мы с бабулей очищали шерсть и чесали шерсть, полоскали шерсть и сушили шерсть…К моменту, когда эти мучения подошли к концу, мне казалось, что шерсть течет у меня по венам.

На завтра мы договорились с бабулей встретиться и разобрать шерсть по качеству. Потому как, оказывается, у одной овцы она может быть разная на разных частях тела. Например, с боков и плеч шерстка мягкая, а с жопэо, головы и спины намного жестче. С ног же вообще только на ковры идет. А я еще хотела красящих травок у Василены попросить… Делааааа…

Время перевалило далеко за обеденное. Ну хоть варить не нужно, я просто подогрела вчерашнее. Мы с папой неприхотливые. Пообедали и разбежались кто куда. Отец опять в столярку, а я краску для шерсти добывать.

– Марита, снова здравствуй! – поздоровалась я с девочкой после того, как постучалась и вошла. – А мама где?

– Она к реке ушла с Владимиром. К Осочной. А я вот, картошку чищу. – похвасталась она.

– Ты ж умничка какая! Настоящая хозяюшка.

Я только улыбнулась, глядя как шестилетка аккуратно срезает кожуру и кладет очищенный картофель в миску с водой. А еще только четыре месяца назад я бы за голову схватилась, увидев маленького ребенка с ножом. Возможно, схватила бы за головы и родителей ребенка. Да приложила бы с размаху о тупой и твердый предмет пару раз. Пару раз пару раз. Но, здесь и сейчас, я только похвалила девочку. Время и место определяло иные реалии жизни.

Выйдя по тропе к речке, я нашла Василену с сыном, собирающих раковины речных моллюсков. Помогая со сбором, я выспросила о травах, которые могут покрасить нитки в красный цвет. Ведь красный – цвет богатства, здоровья и плодородия. Поэтому выбор мой был очевиден. Так я узнала о красящих свойствах корней марены. Травница помогла отыскать этот цветок и достала маленькую лопатку из одного из множества карманов на юбке.

Примечательно, что она перестала носить черные цвета. Не было белых или ярких оттенков, но темно-серые, синие и болотно-зеленые присутствовали. Это хороший знак для отца. Ну, и для меня, конечно. Сегодня Василена была в серой блузке с длинными рукавами и высоким воротником на серебряных пуговицах сбоку. Юбка темно-серого цвета была снабжена кучей карманов, в которых она носила небольшие инструменты, снадобья и мешочки для сбора ингредиентов. Выделив мне один такой мешочек, она профессиональными движениями потрошителя выкопала цветки с корнями. Затем, ножичком разделала их на составные части, распределила расчлененку бедных растений по тарам, а корни прополоскала в реке и отдала мне. Я их упаковала и спрятала в нагрудный карман сарафана.

Насмотревшись, в свое время, ужастиков, я поежилась, глядя на Василену с ножом и на ее уверенные движения этим холодным оружием. Опасная женщина, однако!

Вполне возможно, что такие профи с крепкими нервами и становятся хорошими врачами. Василена была хорошей знахаркой. Как терапевт она могла поставить диагноз и назначить лечение, как хирург провести несложную операцию, а как акушер вести беременность роженицы и принять роды. Думаю, что и патологоанатом из нее вышел бы отличный.

И все же, врач в семье – это здорово. Надо брать!

Перед моим уходом, травница спросила:

– Это, конечно, не мое дело, но что у тебя с волосами и одеждой?

– А что не так? – я осмотрела себя как могла, но ничего такого не заметила.

– В волосах пух, а сзади весь подол в шерсти. И под лямками также. – проговорила она убирая клочок с моего плеча.

– Я что, так через весь поселок шла?! – опешила я.

Намочив руки в реке я быстрыми движениями пригладила волосы. На ладонях осталось слишком много ворсинок.

– Может быть я уже сама стала овцой? Вот и линька началась… – тоскливо пожаловалась я. – Я ведь переодевалась перед тем, как к тебе идти.

На это Василена только рассмеялась.

– Это бесполезно. Бабушка, когда учила меня работать с шерстью, так и говорила – если прядешь, то сиди и пряди до последнего, а потом делай уборку во всем доме и во дворе.

– Стой! Погоди! – я немного зависла. – То есть, ты умеешь прясть?

– Конечно. – пожала та плечами. – И шить. Вязать, правда, не выходит. Но у меня и времени особо нет для этого.

– Ты умеешь прясть, а я по всему поселку искала учителя для себя… Почему меня папа не отправил к тебе сразу-то?

– А он и не знает о моих умениях. – травница подумала и добавила – Никто не знает. Дак ты нашла учителя?

– Да. Папа отправил к бабе Мие. Мы сегодня первый этап подготовки провели. – отчиталась я.

– Это же здорово! – лицо знахарки посветлело от радости. – Она ведь никого не брала в ученицы. Столько всего знает и умеет. И шить, и готовить… А какие у нее заготовки на зиму! Так и не выведала рецепт хрустящих огурцов в горчице. Хотя сама пыталась делать, но только перепортила продукты.

– Почему она не учила никого? Меня ж сразу как-то взяла. – удивилась я. – Бесплатно причем.

– А вот это лучше у нее спросить. А только половина девиц твоего возраста были ей отбракованы по личным соображениям. – ответила Василена.

– А вторая половина? – заинтересовалась я.

– А вторая Мию терпеть не может! – ошарашила она меня.

– За что? Чудесная женщина! Помогает мне, показывает и объясняет что делать сейчас и что нужно после. А вот другие тетки содрать с меня хотели непомерную оплату. И еще неизвестно какие из них учителя! – возмутилась я.

– Дак ты-то учиться к ней пошла, а других матери отправляли глаза внуку бабы Мии мозолить. Возможно, из-за них он и не приезжает чаще.

– Это что ж за фрукт такой экзотический, что полсела к нему липло? Еще один Максимка? – прищурилась я.

Вот не дай бог! Одного за глаза и за уши хватает.

– Сама увидишь. Он на свадьбу к Амите приедет. – не стала она ничего подтверждать или опровергать. – Вроде бы как с писарем ее он хорошо знаком. Да и невесту саму знает.

– Да больно надо мне смотреть на него! Некогда мне. – я фыркнула и отправилась домой.

Вслед мне полетел только звонкий смех Василены. И чего я так завелась?

Входя на свой участок, я заметила что-то неладное. Шерсть, расстеленная для лучшей просушки под еще теплое сентябрьское солнце, шевелилась и местами была коричневого цвета. А когда уходила, то она сияла белизной!

Уже чувствуя подступы надвигающегося инфаркта, я подошла ближе и увидела наших курочек устроившихся в белых мягких облачках. Они молча нежились в тепле и тихо раскидывали сено и прочий мусор. В одной кучке рябы наоткладывали яиц. Опять мыть-стирать-сушить!!!

Обойдя это куриное царство, я отправилась к курятнику. У вольера, который был сколочен сеточкой из реек, был выломан бок. Побег из Шоушенка прошел благополучно. Вот только где же этот чертов спаситель пернатых?

Петруччо сидел на крыше курятника и вид имел боевой. Увидев меня, он разорался и начал бросаться на закрытую дверь. Внутри куриного дома кто-то глухо заругался. В сарае взяв вилы, я отправилась выдворять наглого вандала.

– Если ты сейчас же не выйдешь из курятника, – медленно и грозно начала я – То ей богу, я сожгу его в месте с тобой!

– Не надо! – проорали в ответ голосом Максимки. – Убери своего петуха!

– Ты что тут делаешь, малахольный?! – гневно возмутилась я. – Мы ж только утром расстались.

– Я к тебе шел. С цветами. А Аглаина собака с цепи сорвалась! – запричитал хмырь. – Я и ломанулся куда глаза глядят. А тут курятник. И петух твой придурошный кидаться начал!

– Ты на моего птица напраслину не возводи! И кто это ходит через чужие дворы?!

Я посмотрела на забор между нашим и соседкиным участком. Он был цел, но украшен какой-то тряпкой. Сложила тряпичный пазл и получила брюки. Точнее часть брюк. На заднице отсутствовал изрядный клок. Я подперла вилами дверь курятника и пошла уносить Бармалею остатки вчерашнего супа. Заслужил соседкин пес!

Аглая встретила меня немного помятая и всклокоченная. Я молча поставила кастрюлю на кухонный стол и села. Без лишних слов, соседка отправилась кормить собаку. Вернувшись, она тяжело рухнула рядом со мной.

– Владияр где?

– Дома и в мастерской нет. Значит, за коровой ушел.

– Сильно у тебя набедокурено?

– Шерсть в грязи, курицы на свободе, вольер сломан. А у тебя?

– Клумба с цветами ободрана, деревянная бочка в щепки, будка Бурана тоже, цепь порвана. Еле выловили пса. Кидался на забор да тряпку какую-то драл. Где ж теперь этого гада искать? – тоскливо спросила Аглая.

– В курятнике моем. – ответила спокойно. – Его Петруччо загнал туда, а я вилами дверь заперла.

Соседка горестно вздохнула.

– Сил нет чтобы побить его. Кто это был-то?

– Максимельян. – моему спокойствию может позавидовать любой последователь стоицизма.

– Надо идти к старосте. – вяло предложила Аглая.

– Надо. – также вяло согласилась я.

– Сил нет совсем.

– Совсем. – я согласилась.

На кухню вошел Тихон. Молча, естественно, он осмотрел нас и вышел. Вернулся через пять минут с папой.

– С вами все в порядке? – взволнованно вопросил отец.

Мы синхронно кивнули.

– Много чего попорчено? – продолжил опрос папа.

Мы мотнули плечами.

– Известно кто это? – папа смотрел на меня.

– Максимка. – ответила я.

– Тихон, налей им чего-нибудь. Аглае покрепче, а Олене чаю. – отдал наказ папенька. – А я к Трофиму.

Тихон быстро сообразил на стол и мы пригубили свои напитки. Аглая прихлебывала настойку на землянике, а я фыркала горячим очень крепким чаем. Опустошение начало отступать только тогда, когда соседка в чай плеснула мне настойки. А мне ж много не надо, я ж совсем молодая. Вернувшийся отец со старостой застали нас в обнимку и распевающих песни.

– Муси – му-уси! Пуси – пу-уси! – выла я.

– Ми-иленький мо-о-ой! – вторила мне Аглая.

Тихон сидел и пускал скупую мужскую слезу.

Как дошла до дома я помню смутно. Вел папа. Было темно. Вполне возможно, что шла с закрытыми глазами.

Попытка похищения.

Последние деньки дождливого сентября я красила вновь отстиранную шерсть. И как показала практика, это дело не совсем мое. Под руководством Бабы Мии, я мелко резала, заваривала и добавляла какую-то протраву, которую мне она же и выдала. Большую часть шерсти я замочила в тазу, а остаток в большой кастрюле. В тазу получилось более-менее, относительно ровный, неяркий красный оттенок. В кастрюле же что-то несуразное – всех оттенков оранжевого и красного.

Бабуля предположила, что я где-то допустила ошибку. А именно в выборе тары. По мне, допуск меня к такому делу и было ошибкой. Каждый остался при своем мнении.

Окрашенная масса сохла в предбаннике на старых простынях. Выглядело это жутковато. Папа, вошедший в момент раскладки шерсти, решил, что мы раскладываем чьи-то потроха. Предположил – Максимкины. Его мысль мне понравилась. Хороший мне папа здесь достался. Креативный. Не то, чтобы я жаловалась на отца в прежней жизни… Просто в этом возрасте мы уже жили по раздельности.

Окрашенная шерсть высохла и мы в четыре руки начали ее расчесывать. Лично я начала драть. Даже пот выступил от усердия.

Прясть я начала в свой день рождения – тридцатого сентября. Я бы и не обратила внимания, если бы папа с утреца не принес бы мне резную шкатулку, в которой было множество пуговиц разных размеров. Вот это подарок! Пуговки были как металлические так и деревянные. Папуля знал как мне угодить. Видел, что я мимо галантерейной лавки на ярмарке, прохожу чуть ли не со стоном. Слишком дорого для мелких нужностей. Но он сумел договориться с кузнецом о скидке, а деревянные выточил сам.

Пока папа подготавливал землю к зимовке – перекапывал и удобрял навозом (коровьим, не своим), мне было велено сидеть и прясть. Раз уж я решила в подарок молодым что-нибудь связать в дорогом цвете, то нужно поторопиться. В конце октября будет торжество. Не жарко, еще не холодно и у всех собран урожай.

Вот я сидела и пряла под чутким руководством бабы Мии. Потом уже, когда ее помощь была не нужна, то пряла я и боком, и лежа, и вприсядку, и стоя… Уж слишком это оказалось муторно. Но, наконец, по истечении четырех дней я это сделала. Могла б быстрее, но домашние дела почему-то никто за меня делать не рвался. А я была б не против.

Папуля, видя мою горбатую спину, предложил сходить в лес за ягодами. Я похлопала глазами в недоумении. Какие еще ягоды? Жизнь моя состоит из шерстяных ниток, пуха и раннего радикулита. Ничего не понимая, я все же стала собираться.

– Доча, ты ж все свободное время на шитье да вышивание тратишь. Я ведь не слепой и вижу все! Вроде простые одежды, а какая красота да с вышивкой. Ни у кого такого нет в селе. Пытаются повторить узоры на моих рубашках, но мужья женщин быстро отвадили от меня этих сумасшедших. Липнут ко мне, разглядывая воротник, а мужики совсем не то думают. Да и перед Василеной неудобно. А сейчас ты нитками занялась. Совсем света белого не видишь.

– Я что же, все ягоды проморгала? – расстроилась не на шутку. – А зимой как будем?

– Я сам ходил. И за черникой и за голубикой. – успокоил папа. – А наши кусты ты и сама ободрала да варенья наварила. Осталась только клюква да брусника.

– Не один, небось, ходил? С Василеной? – хитро прищурилась я.

– С Василеной. – кивнул тот. – Она согласилась выйти за меня замуж следующей осенью.

С радостными воплями я исполнила дикий танец племени тумба-юмба. Ну наконец-то!

– Почему не этой? – уточнила я, когда отдышалась.

– Жилье нужно подготовить. Наше. Василеночка с детьми согласилась переехать к нам.

– Здорово! Тогда нужно приводить в порядок второй этаж. Утеплить, законопатить, разделить на две комнаты. Думаю, что там Марите и Вовчику будет в самый раз. Ты с женой у себя, я у себя. А когда у вас пойдут детишки, то можно будет дом расширить. Из кухни прорубить выход в сторону огорода и выстроить там еще комнату. Или две. А сверху балкон приделать к комнатам на втором этаже.

Меня несло по волнам далекого будущего. Папа замахал руками тормозя мои фантазии.

– Стой! Не надо заглядывать так далеко! – он прижал руки к горящим щекам. – У нас на двоих и так вас трое. Пока хватит. А с чердаком я согласен. Зимой займусь.

За этими разговорами и пикировками мы дошли до дома травницы. Василена с детьми уже ждали нас. Марита и Владимир подскочили ко мне и наперебой начали вываливать информацию о том куда идем, зачем идем и что скоро мы жить будем вместе. Этак незамысловато они "подготавливали" меня к предстоящему процессу роднения.

Идя по лесным тропам Василена и папа держались рядышком. Я же немного вырвалась вперед и, то и дело, отмечала, как дети спокойно "паркурили" по кочкам и поваленным деревьям. По сути, они живут в лесу и знают здесь каждую ветку, а уж ориентироваться могут получше кого-либо.

Я шла вдоль кромки леса, дышала воздухом вперемешку с болотными испарениями и высматривала ягодные кочки на болоте. Раз уж я здесь не была еще, то сказала всем, что буду ходить вокруг данного борка. Заодно и грибочки присмотрю.

Сбоку неожиданно что-то хрустнуло. Я обернулась и увидела только то, что кто-то большой бросился на меня. Схватив поперек и закинув на плечо, этот некто бросился по тропе вглубь. Я сначала опешила, а потом узнала в этом похитителе маленькой и скромной меня Максимку! С некоторых пор, я этого гада даже с ракурса пятки узнаю.

– Ах ты ж жопа альбатроса!

Гнев накрыл меня с головой. Ухватив его штаны пониже спины, я резко дернула на себя вверх. Раздался треск ткани, а Максимельян от неожиданности полетел вперед. Я лечу на нем. Хорошо так летим. Жаль что недолго. А главное, что посадка была относительно мягкой. Для меня. За хмыря я не уверена.