Ох уж эта жизнь молодая да сельская, или Жизнь после жизни

– Не нужно недооценивать папины таланты – заступилась я за отца и выставила его в лучшем свете – Он вообще на все руки молодец! И сварить, и починить и вот, даже вылечить. – показала я на себя большим пальцем руки. – А еще…

– Нам уже пора! – перебил меня папа. – Олена, собирайся. Тихон, пора ехать.

Я только хихикнула, глядя на почти выбегающего отца. Красные уши выдавали его с головой. Тихон вышел следом.

– Владияр очень скромен. Не любит похвалу. – заметила знахарка.

– Похвалу-то он любит, а вот красоваться перед дамой не умеет. Василена, – я посмотрела ей в глаза – Что за отвары ты давала отцу для меня?

Та посмотрела на меня в ответ.

– ТВОЙ отец – выделила она первое слово – Рассказал мне все о тебе. Я не знаю как это получилось. А сбор этот из простых трав для крепости, против болей и жара, успокаивающий… Не вини меня в произошедшем.

– Я вообще-то и не обвиняю – выпучила я глаза. – Просто я так спокойно приняла всю эту жизнь, что как-то навевает на мысли о дурмане. Хотя мыслю я трезво. Вот только гормоны шалят.

–Как это? – не поняла знахарка.

– Нууу… Отмечаю приятную внешность парней. А по уму надо бы на стариков заглядываться. – невесело хмыкнула я.

– На кого? На деда Митяя? – развеселилась Василена. – Тебе дан шанс прожить еще раз. Не так как было. Не надо упускать его. – и добавила. – Тебе лишь шестнадцать. Так что все правильно.

– Но я ж ведь неплохо жила. Почему мне этот шанс выпал? – озадачилась я.

– Да кто ж ведает волю божью? – пожала она плечами. – Но, если хочешь, то поговори с батюшкой. Только уж не раскрывайся ему. А то поставит тебя на равне с иконами и продыху тебе не даст. Просто живи.

Я представила себя на постаменте у иконостаса, и идущих ко мне паломников со всего света. Молятся на меня, возлагают дары и… ручонки свои тянут чтобы пощупать меня как божественное проявление. Бррр… Извращенцы!

– Олена! – крикнул папа с улицы.

Я порывисто обняла Василену, сказав на ухо "спасибо", и каждого из детей и выскочила из дома. Запрыгивая в телегу, я помахала всем рукой на прощание.

Ладненько. Просто жить – значит жить. А товарищей этих надо свести. Определенно! А то что это такое? Она улыбается, а он помогает да краснеет. Как подростки, ей богу!

До въезда на дорогу в самом селе мы ехали молча. Но я все же не выдержала.

– Пап. – я тронула его за плечо.

– М-м? – он покосился на меня с подозрением.

– Как ты вообще женился?

Он застонал и закрыл глаза рукой.

– Ну правда, пап. Ты столько лет ходишь-бродишь вокруг Василены, а толку-то?

Тихон мелко затрясся.

– Я вообще не понимаю как я-то у тебя получилась? С твоей скоростью до детей ты должен был дойти только ближе к ста годам.

Соседа стала бить крупная дрожь. Эпилепсия что ли? Но Тихон, повернувшись ко мне и, вытерев слезы от смеха, показал большой палец в знак одобрения. Господи, он даже смеется беззвучно!

– Олена, угомонись я тебя прошу! Ты сама уже вошла в тот возраст, когда создают семью. – перевел отец стрелки на меня.

– Ну уж нет! Еще чего! – возмутилась я. – До восемнадцати даже думать об этом не буду!

– Ты чего это удумала? – ахнул он. – Перестарком хочешь остаться?

– Да хоть бы и так! – рявкнула я, сжав кулаки. – И вообще, если судьба, то она меня в любом возрасте настигнет и где бы я ни была. Хоть за печкой, хоть за молитвами. Понял?

– Я этого так не оставлю! В семнадцать замуж отдам! – начал угрожать этот деспот.

А я-то думала, что он душка! В тихом омуте, как говорится, и селедка с копытами найдется.

– И кого же ты посватаешь мне? – я грозно свела брови и уже почти готова была бежать в лесную глушь.

А еще недавно думала, что не смогла бы жить вдали от людей. Три ха-ха! Мысленно я уже надела бронежилет и на границе с соседним государством в одиночку копаю землянку и окопы!

– Младший конюх Митька. – начал свое черное дело отец.

– Дурной он. С лошадьми как с королями, а с людьми как со скотом. – парировала я.

Видела на ярмарке его. Ни одной лошади не продал. Всех потенциальных покупателей покрыл отборным трехэтажным. И это только за то, что те хотели посмотреть состояние копыт! А уж представительного вида мужика чуть не прибил за желание купить коня для скачек. Оба потом сияли синяками под глазами.

– Старший сын кузнеца Прокоп.

– Да ты ополоумел? Он жеж бабник каких поискать!

Пока я шла к соседке за свежими сплетнями, он меня пытался зажать у забора. Ну я ему немного желание поотбила. Правда не полностью. Через час, когда возвращалась домой, он уже лапал тихоню Анису дочку мельника. Я ей немного помогла, размахивая поленом над головой. Никогда не видела бег в стиле баттерфляй. А тут пожалуйста, стоило только попасть поленом пониже спины бегущего.

– Данила – пахарь. Внук деда Митяя. – не унимался папенька.

– Ни бэ, ни мэ! – отрезала я.

На очередной рыбалке встретила его. На все вопросы только "ага" и "неа" в ответ. И беседу поддерживает тем же способом.

– Вдовец Никола?

– Он шуры-муры с Виленой-вдовой водит.

Застукала я их целующимися под черемухой у ручья в поле. Я там землянику собирала. А тут эти голубки. Ну я и вышла к ним через кусты чтобы поздороваться. И чего они ломанулись с воплями в разные стороны? Я ведь даже выйти к ним еще не успела. Невоспитанные какие!

– В девках ведь останешься. – папа поджал губы.

– Что же ты мне Игната да Проньку не сватаешь? В их банде еще трое холостых парней имеется. – скривила я лицо, вспомнив этих субчиков.

– Вот еще! Чтобы моя дочь, да за кого-то из этих преступных элементов пошла? Не бывать такому! – разгневался папа и даже кулаком о бок телеги треснул.

От звука хруста доски Тихон подпрыгнул. Папа выставил руку вперед ладонью. Мол, тихо, все под контролем.

– А ты в девках будешь сидеть!– ткнул он в меня пальцем. – Посмотрите-ка на нее! На парней она засматривается. Мала еще!

У меня аж челюсть отпала. Вот это заявленьице!

Раздался тихий смех. Мы с папой резко обернулись и выпали в осадок. Смеялся Тихон! Я думала что он немой.

Помощь Василене и небольшое происшествие в чужой семье.

Следующий месяц пролетел как миг. До конца июля мы активно сенокосили, затем стригли овец, бегали в лес за грибами и смородиной и на болота за голубикой и морошкой. Папу я запрягла настрогать игрушек для детей Василены. Сама я шила полотенца и тряпичную куклу для Мариты.

Материала осталось совсем немного, но на нижнее белье и белье постельное я не поскупилась и извела остатки приданого мамы. Более жесткие ткани пошли на пошив рубашек и брюк для отца и одной очень широкой юбки для меня. Хотела сделать юбку-брюки, но, не получилось-не срослось. Старые вещи тоже старалась облагородить как могла. Где ушила, где задекорировала вышивкой дырку… А у одного платья пришлось сделать рукава три четверти. Прожгла, когда баню топила.

Периодически, я бегала к травнице. Брала у нее настойки для волос и сборы чая. В оплату, которую она отказывалась брать, я оставляла пироги и леденцы для ребят. Такой бартер устроил нас обоих.

А конкретно сейчас, я садила корни каких-то цветов у нашей веранды. Спасибо бабуле через дорогу – она прореживала свой придомовой цветник и предложила мне забрать корешки на разведение. Цветочки были похожи на розовые пионы и пахли также. Думаю, что Василене понравятся. Все же, если их товарный состав полный любви когда-нибудь тронется с места, то не помешает облагородить участок.

– Майа хи! – удар лопатой в землю – Майа ха! – удар рядышком – Майа ху! – еще разок – Майа ха-ха! – двойной удар и комок дерна я, все-таки, выковыряла. – Вот это сила! Вот это мощь!

Я откинула ком в кучку таких же, которые уже успела выкопать. Боковым зрением уловила чье-то телодвижение позади меня и резко ткнула черенком лопаты в ту сторону. Раздался приглушенный стон. Поворачиваясь, я увидела как хмырь согнулся пополам.

– Максимка, тебе заняться нечем больше? – почти ласково, но со звериным выражением на лице, поинтересовалась я. – Ты какого рожна подкрадываться вздумал? Здоровье лишнее образовалось?

– Меня Максимельян зовут! – возмущенно просипел тот. – Я ж к тебе пришел. На ярмарку позвать тебя хочу.

– Ну давай, зови. – я оперлась на лопату и уставилась на этого блаженного.

– Ну вот, зову. – хмырь выпрямился и приосанился. – Я тебе бусы из речного жемчуга куплю.

Так-так-так! Это он решил меня купить что-ли?

– Что-то еще? – уточнила я.

– Ну, расшитый бисером пояс могу еще. – продолжил хвалиться он.

– Ииии… – протянула я, гадая о пределах его расточительства.

– В город тебя свожу на праздник урожая! – уже празднуя победу, провозгласил хмырь.

– Вот это джекпот! – восхитилась я. – А кто оплачивает сей праздник жизни? А? Что-то я не помню чтобы ты где-нибудь работал. Или это Трофим Гордеевич твои хотелки оплачивает? Ну дак я тогда пойду и обращусь к нему! Вдруг на меня его расходы не распространяются.

Я перехватила лопату поудобнее и стала надвигаться на Максимку.

– Н-не знаю я никаких потов. – начал пятиться он. – А к отцу не нужно ходить. Я сам. Сам. Не беспокойся, Оленушка.

"Вот надо же быть таким противным" – подумалось мне, когда смотрела вслед быстро-быстро уходящему восвояси парню. Ну, да Бог с ним! Меня ждут садово-огородные работы. А я теряю ко-о-орни-и-и-и…

И вот настал тот час. После обеда Василена сама пришла к нам в дом с просьбой.

– Олена, я к тебе за помощью. – и кинула виноватый взгляд на меня и улыбнулась отцу.

– Что-то случилось? – заволновалась я, как-то не ожидая услышать хороших новостей.

– Марита заболела, а сегодня тот день, когда шалфей вошел в полную силу. – печально вздохнула она. – Не могу оставить дочку. Жар надо сбивать. Хоть настоями и напоила ее, но для них время нужно.

– Василена, я быстро! – я забежала в комнату за тряпичной куклой и оттуда крикнула отцу – Пап, неси поделки.

Насобирав добро для развлечения детей и новинку-яблоки в карамели, мы заторопились к дому знахарки. Пройдя три дома, за нашими спинами послышался топот копыт и громыхание телеги.

– Запрыгивайте. – папа сидел "за рулем" соседской Смолки. – Хорошо что Тихон не успел увести лошадь. Они сегодня перевозили сено с луга к себе во двор.

С ветерком мы добрались до цели. Но растрясло нас знатно!

– Папуль, я тебе, пожалуй, не доверю возить свою тушку. Она мне как-то очень дорога. – кряхтя и постанывая я слезла с телеги.

– Зато быстро. – парировал папа, поглядывая на реакцию Василены.

– Это да… – я уважительно покивала и обратилась к травнице – Василеночка, есть у тебя что-нибудь от синяков и ушибов? А то вдруг кто отметины увидит. Еще скажут, что папенька меня колотит. А он совершенно не такой! Вот веришь? Ни разу не накричал на меня даже. А рукастый какой! Вот сейчас Владимиру игрушек настрогал… – попыталась я нахвалить отца, дабы процесс сватовства сдвинулся уже, но папа меня перебил:

– Дети ждут! – и первый вошел в дом.

– Заботливый – покивала я ему вслед.

Василена только тихо рассмеялась.

Мы следом вошли в дом. В комнате детей на одной из кровати лежала спящая Марита. Владимир сидел рядом с ней на стуле и перебирал пальчиками волосы сестры. Очень тихо знахарка вытолкала меня и отца на кухню и вышла за нами сама, ведя за руку сына.

– Олена, я тебе сейчас дам инструменты и корзину. – Василена хотела выйти в сени, но я ее остановила.

– Какие еще инструменты? – я ошалело уставилась на нее. – Я не умею делать операции!

Ну серьезно! Я ж не медик. Да и зачем корзина? Потроха складывать? Фуууу…

– Какие еще операции? – не поняла знахарка, но потом до нее дошло. – А-а-а. Я тебя не оперировать прошу. Марита в этом не нуждается. Я к тебе за помощью обратилась, чтобы ты шалфей собрала.

– Фух! – облегченно выдохнула я. – Напугала до трясущихся ручонок. Я лучше посижу с детьми, а вы пока сходите за травами. Все равно я их собирать не умею. Ну, только на сенокосе.

– Не удобно мне… – начала мяться Василена, но папа ее убедил.

– Правда, Василеночка. Пусть Олена посидит здесь. Дети наши дома будут. Под присмотром. Ты только дай лекарства, вдруг понадобятся.

– Да? – знахарка немного помялась, но все же выставила какие-то баночки на стол. – Эти заварить кипятком и, разбавленными холодной водой, дать попить когда проснется. В печи чугун с горячей водой. А вот эти я сама сейчас приготовлю. В отваре смочить тряпочку и на голову приложить. Владияр, дай тряпочки из ящика в углу.

Василена пошла в сени за бадейкой для промывки трав. Владимир тихонько смотрел в окно. Папа исполнительно искал тряпочки в ящиках..

–Василеночка… – прошептала я – Наши дети… Прогресс, однако.

Папа резко повернулся и бросил в меня тряпкой.

– Ну вот! Только хвалилась, что ты рук на меня не поднимаешь… – со смехом я увернулась от второй кинутой в меня тряпки.

– Он руку и не поднял. – заметил Владимир. – Только тряпку.

Выпроводив отца и Василену, мы с мальчиком принялись разбирать папины поделки-игрушки. Чего там только не было! И маленькие плоские фигурки животных, и садовые инструменты размером с ладонь и даже фрукты-овощи! В восторг я пришла, когда увидела геометрические фигурки, из которых доставались такой же формы серединки. Эдакой конструктор. Когда только успел? Мы же постоянно при делах были.

Как могла, я объяснила что к чему. У паренька загорелись глаза от предвкушения новой игры. Спустя полчаса разглядываний, мы тихонько развернули на столе мини ферму. Я издавала похрюкивания и иго-го-канья, а Владимир "скармливал" деревянным животным деревянные же овощи.

Конструктор был немного туговат. Я пыхтела пока пыталась достать из треугольника серединку и рассказывала стишки, чтобы не ругаться. Ребенок ведь! Его мама мне потом сделает за это физическое замечание. Хотя, она мне и так его сделает, когда услышит от сына один из стишков. Не подумайте плохого! Агния Барто никого до плохого не доводила. Просто я чуть-чуть изменила ее произведение.

– Уронили мишку на пол, – пытаюсь выдавить фигурку.

Оторвали мишке лапу, – чуток дело пошло.

Оторвали мишке ушко – поднажала я.

И пришили вместо брюшка. – пискнула я, когда прищемила кожу указательного пальца.

– Это на зелья нужно? – заинтересовался Владимир.

– Что именно? – не поняла я.

– Ну, части медведя отрывать. – пояснил ребенок. – Мама животных не обижает. Только растения собирает. Хотя, для тебя отвары делала на улитках.

– Фууу! – я возмутилась. – И я это пила?!

– Я пошутил. – тихо засмеялся этот приколист. – Все же девчонки боятся слизняков и червяков. Вот я – не боюсь! – гордо поднял он свой маленький нос.

– Я вообще-то тоже не боюсь! – показала я ему язык. – Надо бы тебя на рыбалку с собой взять. Вот и убедился бы.

Спустя час проснулась Марита и тихо позвала маму. Я вошла к ней с тряпичной куклой и, объяснив, куда мама ушла, вручила девочке игрушку. Потрогала запястьем ее лоб. Не горячий-это хорошо. Затем, развела отвар на кухне и напоила больного ребенка. Потом в ход пошел бульон из супа, который я нашла на шестке. Марита, как мне показалось, даже не заметила, что я в нее что-то вливаю. Все внимание привлекло вышитое гладью лицо куклы.

– Ее Маша зовут. Я внутрь напихала сухой ромашки и мелиссы, поэтому она сеном пахнет.

На мои слова девочка только улыбнулась и прижала куклу к себе. Через непродолжительное время она снова уснула, а я и Владимир сели на кухне пить чай с карамельными яблоками.

Наступил вечер. Марита проснулась и захотела к нам. Но мы решили посидеть у нее в комнате. Владимир хвастался игрушками и смешно изображал звуки животных. Девочка играла с тряпичными волосами куклы и слушала сказку про красную шапочку.

– Странная эта девочка. – под конец моего рассказа отметила Марита.

– Почему? – не поняла я.

– Ну волки же не разговаривают. Ты разве не знаешь?

– Знаю. Но это же сказка. Там может быть все, что угодно. – и подтвердила свои слова сказкой про колобка.

Дети веселились вовсю, доказывая мне, что живого хлеба не бывает. Я, в свою очередь, со всей серьезностью поведала о том, что таких колобков я на завтрак ем каждый день. Надеюсь, я не поломала психику детям.

Вот в такой веселой обстановке нас и застали Василена и папа, которые вернулись привезя на телеге целый стог разнообразных трав. Отец разгрузил телегу и, смущаясь, поцеловал знахарку в щеку. Глядя на это в окно из комнаты детей, мы с Маритой переглянулись, а Владимир поскакал докладывать о наших посиделках.

Всю дорогу домой я улыбалась, смотря на краснеющего отца. Хоть сейчас он не гнал лошадь. А не то пришлось бы мне снова за мазями к травнице бежать.

Только после ужина я решилась спросить:

– Почему Василена раньше не обращалась за помощью? Ведь видно, что ей тяжело одной с детьми. Да и работа у нее ненормированная.

Несколько раз я видела, как она обходила больных уже в сумерках.

– Сильная она. – с теплотой в голосе отозвался отец. – Росла без родителей у бабушки, а та воспитывала внучку в строгости и под себя. И знания все передала уже в процессе, как ты говоришь.

– Не поняла. – я потрясла головой. – Ее бабка что, таскала ребенка по больным что-ли?

– Ну да. В двенадцать первые роды приняла и за тяжелыми больными могла уже ухаживать. А уж сколько обуви она истоптала в поисках целебных трав и кореньев… – спокойно как-то объяснил мне папа. – Ты не смотри так! Всегда детей приучают к ремеслу с малолетства. Меня отец учить начал с пяти лет.

– А чему ты Олену учил тогда? – поинтересовалась я.

– Ничему. Я ж не умею женскими делами заниматься. А к другим она не шла учиться. Точнее я ее отводил, но она там только в стороне стояла да в пол смотрела. Нелюдимая она была. – вздохнул он.

– Как только она решилась к хмырю-то идти свататься. – удивилась я.

– Не знаю. Только по весне она и со мной не общалась уже. – вспомнил отец. – Все в окно глядела.

– Ладно, папуль. Я-то с тобой разговариваю. И замуж не пойду. С тобой всегда жить буду! – я рассмеялась, глядя на вытянутое лицо папы. – А кто корову домой привел? – поменяла я тему. – Ты с Василеной успел что-ли?

– Нет. Это Тихона я попросил. Хороший он мужик. Помогает, если сильно нужно. – ответил папа и начал собираться на вечернюю дойку.

Ну и хорошо. Хоть с соседями свезло.

На утро я ушла к Аглае за очередными сплетнями и узнала о возможной подработке для отца.

Как обычно за чаем мы обсуждали всех и вся. Аглая говорила, я же, иногда, задавала уточняющие вопросы.

– Представляешь? В семье бочкарей-то вчера такое было! – всплеснула соседка руками.

– Какое же? – ради вежливости спросила я, а Аглае только это и нужно было.

Опуская охи и ахи я поведаю кратко.

На другом от нас конце села живет семья. Глава семьи ведет свое дело по производству бочек. С женой у них двое сыновей – Игнат и Пронька. Те еще разбойники. Не хотят отпрыски работать спокойно, зато суету наводить они первые в очереди. Хотя не буду нагнетать – основная часть изготовления бочек как раз на них и лежит. Просто нрав взрывной и скуку не любят.

Вот, в очередной раз, они вместе со своими дружками из соседнего села задумали очередной розыгрыш – ограбить возвращающихся из города купцов, ну а потом, вернуть им все, что взяли. Весело же! Правда, так подумали только они.

Налет на телеги и ограбление прошли успешно. Только охламоны эти не учли, что сами-то они были пешими, а вот купцовы сыновья на конях. Те догнали да проучили слегонца этих весельчаков. И, в оплату за доставленные неудобства, запрягли парней сначала сложить на телеги все, что они раскидали, а потом с телег разгрузить во двор купца. И вот там-то и настигла обоих парней стрела амура.

Дочка у Серафима-купца была на диво как хороша. Высокая, стройная, загорелая, кареглазая блондинка. Была она русой, но солнце каждое лето выжигало пигмент ее волос. Девчонке всего пятнадцать. Хотя Игнату только семнадцать, а Пронька на год его младше. Вот и глазели оба на такую красоту.

Дома уже, в тайне друг от друга, просили своего отца женихаться идти к купцам. Отец же, обоим по шеям настучал за очередные проделки, а сватовство отложил на два года. Минимум! Потом уже парни между собой передрались и перепортили банные шайки и скамью. Шайки-то они сделают сами, а вот скамью делать отказываются. Потому как Пронька Игнату только один раз ей по спине съездил, а Игнат Пронькину голову между ножек скамьи воткнул. И кто из них больше виноват, что она разлетелась на части, решать они не берутся.

Услышав все, что нужно, я попрощалась с соседкой и побежала за отцом. Ну когда еще на великое побоище посмотреть получится?! Да и заказ на работу столяру может перепасть.

Пока папа беседовал с Вероном-бочкарем, я разглядывала побитые физиономии братцев. Следы великой битвы остались только на них.

– Вам бы к травнице сходить за мазью от ушибов. – посоветовала я.

– Да не, – отмахнулся Игнат. – Мы ж постоянно что-то себе набиваем. Запасы имеются.

–Это батя не дает замазать. Чтобы не побежали к Вериоке. – вздохнул Пронька. – Чтоб не напугать ее. Вот и сидим в своем дворе, да носу не кажем на улицу.

– Эх вы! Бедолаги! Хоть бы узнали-нравится ей кто из вас или нет. – я только покачала головой. – А ну как у нее есть уже кто на примете? Да спокойный и деловитый, в отличие от вас.

– Дак это… Я деловитый. – приосанился Пронька.

– А я спокойный. Если нас двоих сравнивать. – добавил Игнат.

– А Вериоке, значит, гарем прикажете заводить? – фыркнула я. – Один смелый, второй умный, третий на балалайке играет. Нет уж. Выбор останется за ней и ее отцом! А вам только остается вести себя как приличные люди да показаться с хорошей стороны. Ну и про характер девушки не забываем. Вдруг она стерва распоследняя.

М-да! Бабкины наставления все-таки полились из меня. Свистать всех наверх! Пробоина на шхуне полезных советов. Зато парни, вроде бы, призадумались.

– И кстати, – я сделала паузу, привлекая к себе внимание. – У Серафима Фомича две дочери – Вериока и Милания. Близняшки.

Лица братьев просветлели.

Уходя от этого интересного семейства я обратилась к папе:

– Вот скажи мне – и надо было мне со своими замечаниями да наставлениями лезть? Я, возможно, девчонок этих приговорила что-ли…

–Ну не к казни же! – папа обнял меня за плечи. – Их семьи сами разберутся.

– Заказ-то хоть получил? – грустно спросила я.

– Ага. На две скамьи. – и пояснил – Чтобы про запас было. Парни-то горячие, мало-ли.

Святой отец и его маленькая тайна.

К концу лета я уже знала всех жителей села. И даже некоторых постоянно приезжающих. А как иначе? Меня-то все знали и все здоровались. Ну почти все.

Молодежь косо поглядывала в мою сторону и не особо хотела со мной общаться. А мне и некогда с девчонками сарафаны да парней обсуждать. Из парней не таясь общались со мной, пожалуй, только Игнат да Пронька и их банда. Но эти отбитые и матримониальных поползновений ко мне не предпринимали. Хотя, некоторые парни и молодые мужчины до тридцати поглядывали на меня с интересом. Но не подходили, видимо, опасаясь гнева сыночки старосты. Я говорю о хмыре. То есть о Максимке. Ну, я о Максимельяне, в смысле.

Вот уж кто портил мне настроение и приводил в боевую готовность, дак это он! Я за мукой на мельницу, а он там поджидает. Я на речку рыбу ловить и этот бежит с удилищем. Я по участку бегаю с огородными делами, а хмырь забор наш подпирает. Скотобаза такая!

И вот, вроде бы, воздыхатель, а как рот откроет, то такое несет! И что я его внимание специально привлекаю. И что он ждет, когда я ему на шею кинусь, а он глумиться будет надо мной. Да даже то, что я бегаю по хозяйству и стараюсь делать все по максимуму, значит, что я презентую себя как чудо-женщину и хорошую жену для него родимого!

Вывел он меня из себя, когда пристал с расспросами к отцу о моем приданом. Тут уж я не выдержала и, оборвав недозрелые плоды яблоньки, по одному запустила в этого недожениха. По всем правилам – с разворота и чувствуя что снаряд это продолжение руки. Пять из семи в цель! Ну не чудо ли я? Да, почти, супергерла!

Через два дня, на ярмарке, Максимка щеголял синяками под глазом и на скуле. Он, конечно пытался выставить себя героем-спасителем одиноко идущей девушки от толпы негодяев, но… Но! Аглая-соседка висела на заборе и воочию наблюдала сцену яблочного артобстрела. А посему, сей товарищ был прилюдно обсмеян! Оленушка, я за тебя отомстила руками Аглаи. Точнее, ее острым языком.

Вообще, я не жестокая. Но границы-то нужно соблюдать, тормоза включать, берегов не терять… А иначе, кто-то может указать на эти промашки кулаком. И пинками. Да по печени – по печени… Извините, увлеклась.

Неплохо сошлась в общении с травницей и ее детьми (причина, надеюсь, ясна), со старостой Трофимом Гордеевичем (вот как у такого делового человека такой отпрыск уродился?), с мельником (часто закупала муку на пироги), с несколькими соседками типа Аглаи (на почве сплетен), с пожилой семейной парой через дорогу (отдельная история) и, наконец-то увидела местного батюшку (а вот это прямо сейчас поведаю).