Лекарство для смерти

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Макс.

– А теперь, Макс, закрой глаза и расслабься…

Мария обещала не использовать свои способности, но надеялась, что такой маленький «выход» никто не заметит. Она отделила ауру и стала голубем, парящим над городом. Мария видела глазами птицы и чувствовала, как зловонный ветер ночного города треплет перья, а начавший накрапывать дождь пригибает к земле. Она подключила сознание Макса к своему каналу и услышала удивлённый вздох.

«Ты чувствуешь это, спокойствие полёта?»

Пару минут, секунд, а может быть вечность, они «летели» над городом со всеми его острыми углами, проводами и поворотами, громкими и не очень разговорами и шумами.

– Всё в порядке. – Мария слегка повела плечами в непривычном угловатом теле, заменившем обтекаемое ветрами голубиное. – До тех пор, пока ты никому об этом не расскажешь. – попыталась приободрить она его, чувствуя разлившееся по телу блаженство от использования Силы. Как же долго она обманывала себя, говоря, что может жить и без ныряния в сознание фауны.

– Кто в-в-вы всё…всё-таки?

– Прости, ты должен всё забыть. – Она развернулась, чтобы уйти. Не следовало вампирёнышу с ней связываться. Это был верный путь в забитый гвоздями гроб.

Как можно быть такой идиоткой? А если бы учуяли шлейф её хитрой вылазки? Да и какой предлог она выдумала? Просто воспользовалась новеньким вампиром, чтобы потом было чем оправдываться перед областными ищейками патриарха? Лужа шлёпнула, обдавая ботинки грязью. Дождь начал лить потоком, намочив волосы и проникая за воротник пальто.

– Я схожу с ума, прошу…

Столько мольбы было в том голосе, провалившемся на середине ноты в отчаянное никуда, что она повернула обратно. Очертания фигуры в тени по краям были как будто обведены зелёным текстовыделителем – то была неоново-зелёная мелькавшая подцветка магазина.

– Я всё это время был здесь. – Видно было, что ему было больно говорить. Физически, и не только. Две кровавые полоски слёз, нахмуренные, сведённые к переносице брови и морщины непонимания, залегшие на лбу, складывались в один большой мучительный знак вопроса. – Мне было страшно одному. Я сбежал, меня держали, меня в..! – он сглотнул. – Она, он тоже, я! Я и я, и меня! – тараторил он, пытаясь облечь скачущие мысли в связные слова и схватить Марию за руку. Он то хватал её своими руками, в которых теперь поселилась невиданная раньше мощь, то отпускал, как будто извиняясь. – Я уже неделю ничего не ел, и я не хотел, понимаете, я…

Голос его сорвался, утонув в шуме дождя. Он опустил глаза вниз. Смотрел, как с его тела медленно стекает кровь. Смотрел сосредоточенно, не мигая, будто взглядом мог превратить кровь в обычную краску, в простую шутку. Мария коснулась руки, пытаясь успокоить, внушить уверенность, помочь устоять в потоке безумия этого мира, обрушившегося так внезапно. Парень вздрогнул как загнанный зверь. Красно-розовые, будто драконьи глаза ответили ей. В них Мария увидела своё одиночество и страхи. Когда уничтожали клан, она так же беспомощно тонула в водовороте мыслей.

«Ну вот и мой конец» – подумала она тогда, видя, как гнездо потрошат другие вампиры. Но они оставили её в живых, самую слабую. Они не хотели брать ответственность за геноцид и назвали это «Зачистка опасного неподконтрольного элемента». Она сглотнула.

– Иди ко мне, глупый маленький вампирчик, – прошептала она, утирая кровавые слёзы. Он обнял её, как спасительный островок, как того, кто не прошёл мимо чужого отчаянья. – Если бы ты знал, сколько работы нам сейчас предстоит, – вздохнула она, мысленно делая пометку, что эта ночка будет той ещё штучкой, – Придумать легенду почему ты его покусал почти до смерти, убедить мужика в её реальности и купить ему кучу гематогена. И это я только начала думать, Макс…!

Вот так и началась странная дружба, в которой она скорее выступала в роли крёстной мамочки, хотя была немногим старше. Это было лет пять назад, воспоминания были свежи как недавно выпавший снег.

– Макс! – позвала она.

Мария видела, как затуманились сверхъестественные глаза. Видела ту боль, от которой тот бежал. Она плескалась там, среди всполохов надежды. Вскоре он опять стал прежним Максом – улыбчивым парнем, не мыслящим и дня без навязчивой песенки и мятной жвачки.

– У меня нет никого, кто бы приблизился к слову «друг» больше, чем ты, – сказал он, положив свою руку на её и слегка сжав.

– Ладно, уговорил, – сдалась Мария, – поизображаю я твою капризную подружку.

На лице Макса сразу заиграла игривая улыбка. «Вот же манипулятор!» – отметила Мария. Иногда она думала, а не специально ли он иногда якобы грустно зависает, удручённо смотря вдаль, ведь после того, как она соглашается на очередной безумный план, он оживает, довольный. Скорее всего, так оно и было.

– Ладно, мне было приятно посмотреть этот театр одного актёра, но я должна бежать по делам. Ночь не резиновая.

– Если мы сюда пришли, давай хотя бы немного потанцуем? – Макс встал и подал ей руку. Галантно, как джентльмен, вот прямо сейчас бери и фотографируй для пособия по этикету.

– И что дальше? Затащишь меня в постель?

– А тебе бы хотелось? – понизил он голос и резко потянул на себя так, что Мария оказалась в его объятиях.

– Сейчас мне хочется ударить тебя по морде. Ты взлетишь как бабочка, а приземлишься как мешок с картошкой во-о-н туда! – Мария глазами показала направление полёта.

– Ладно, ладно, я же шучу, не нагнетай, – усмехнулся он, уклоняясь от шуточного удара.

Ну как можно быть таким? Макс улыбался ей во все свои клыки и двигал бёдрами влево-вправо, ведя на танцпол. Его стройное тело и длинные ноги выделывали что-то невероятное. Если бы она не знала, что способности клана Малкригов как раз заключаются в сверхъестественной грации, гибкости и ловкости, она бы подумала, что этот парень, как минимум, всю жизнь посвятил танцам. Она лишь неловко двигалась в такт, но ей и не надо было танцевать как бог, чтобы отпустить мысли в полёт и наслаждаться дурашливостью парня.

Глава 3. Заражение

Земных сует испив смертельный яд,

Минувшего душа сбирает звенья.

Гармония вечера

На экране пузатого компьютера мелькали буквы, цифры и графики, которые судмедэксперт, кажется, засмотрел до чёрных дыр. Оставалось часа три до рассвета, а он задумчиво стучал по кнопке пробела, бесцельно создавая во вселенной вордовского файла больше и больше пространства. Глаз дёргался, палец стучал, а в мозгах так и не прояснялось. Как же Рома ненавидел политику. Обожал трупы и ненавидел политику. Что-то опять начинало жужжать в ухе, когда он отвлекался и забывал наполнить окружение звуками, словами и мыслями. Это был тиннитус7, который, будто в насмешку, сопровождал даже после смерти. Иногда казалось, что вампир успел собрать в себе все болячки мира, как будто, рождаясь кто-то перепутал магазин способностей с магазином слабостей и по ошибке зашёл именно туда, забрав по скидке две по цене одной. Сейчас же звон усиливался, следовало ему только сосредоточиться на графике. Он прикрыл глаза и подёргал себя за ухо.

– Ром, как дела?

Он подпрыгнул на месте и попытался загородить собой компрометирующие строчки машинного текста.

– Я тебе кофе принесла и заскочила за результатами. Они же готовы? – спросила Мария, ставя дымящуюся чашку на стол с инструментами.

Рома засопел, думая, как бы отвлечь вампиршу от экрана, но ничего кроме действий насильственного характера в голову не лезло. Как нарочно, спрашивала о результатах именно она – та, при которой его сердце начинало вопреки законам физики выпрыгивать из груди. А с чего всё началось, всего лишь с того, что Мария однажды занесла ему кофе и спросила, как дела?

– Почему ты скрываешь от меня результаты экспертизы? – спросила она обиженно.

Он видел, как в глубине прекрасных изумрудных глаз мелькнула тень разочарования. Нет, только не это! Мария, единственная из немногих, кто пытался его выслушать, кто столько раз помогал ему в лаборатории! Он с трудом сглотнул ком в горле, в нём разом поднималось желание поцеловать её и сделать так, чтобы она исчезла или отключилась. Вот объяснить всё телу, лежащему на столе для препарирования, он мог всегда, не запинаясь, не мямля. Оно не ответит, не осудит, не примется смотреть на часы, в то время как он пытается закончить мысль.

– Всё с-сложно, – вздохнул он, проглотив этот ком.

– Обожаю сложности, давай показывай, – сказала она, немного с опаской подходя ближе.

Роман скрипнул клыками о зубы от досады ли или от того, что видел – она тоже относится к нему как к странному болезненному очкарику.

– Ром, я, конечно, понимаю, что ты обо мне лучшего мнения, чем все здесь, но я не разбираюсь в графиках, – она постучала ногтем по экрану компьютера, краем глаза замечая разбросанные по столу снимки.

И он решился.

– Это пох-х-оже не действие как-к-огто вещества, но вот как нанесли его не понятно. Но самое интересно, это то, что клетки тела г-г-осподина Александра начали процесс деградации, – сказал он, поправляя очки.

Рома обошёл хирургический стол и скинул покрывало с трупа. Мария снова увидела всё то, что рассматривала накануне – тонкие нити, серую вязкую субстанцию, закатанные глаза и прокушенные клыками губы. Тело от груди до паха было аккуратно зашито нитками – видно было, что Роман уже закончил работу.

– На молекулярном и клеточном уровне начался п-процесс Ревёрса8, – сказал он, натягивая на руку перчатку.

С каждым новым словом Рома говорил всё увереннее и увереннее, постепенно заикание и вовсе сошло на нет. Казалось, он не замечал ни лаборатории вокруг, ни Марии – всё его внимание сосредоточилось на лежащем теле.

– Обычно наши тела застывают в процессе не производства тканей при сохранении внешней неподвижности, они мертвы. Но здесь мы наблюдаем уникальный случай – процесс снова запустился, – он провёл рукой по заражению, показывая, как легко соскабливается неживая плоть, – Начали образовываться новые клетки, он начал расти, но это невозможно! – его глаза загорелись, когда он глянул на свою руку и опять на труп. Теперь Мария уже пожалела, что попросила объяснить. То, как судмедэксперт восторгался противной жижей не вызывало приятных ассоциаций. – Так как тело мертво, начался Ревёрс – обратный процессу обновления клеток…

– Ром, давай, пожалуйста, короче, – сдалась она, потеряв мысль на половине пути.

Рома вздохнул, слегка сгорбившись. Потом рассеянно махнул на труп, как бы призывая снова на него взглянуть.

– Он в-в-вернулся в момент смер-р-ти и эта инфекция, которая, кстати, начинается от серд-д-ца, – он показал на место, где по идее должно было располагаться сердце. Там была дыра или не совсем так…Там было чёрно-серое месиво, как будто сердце начало гнить изнутри. – Распространн-н-няется наверх, – он провёл рукой по нитям наверх, к самому лицу, которое она уже рассмотрела во всех красках. – Это и есть процесс взросления, а у нас отмирания клеток и образования грибка, датированного четырнадцатым веком. Из этого можно сделать несколько интересных выводов, но не один из них, – он опять начал уходить в свои мысли, рука непроизвольно принялась перебирать маленькую бородку, хорошо, что не та, что была перепачкана в слизи четырнадцатого века. Роман меж тем всё дальше уходил от чёткого диагноза, начиная с упоением строить теории и предположения.

– Ром, а можно ещё короче? – вздохнула она, начиная терять терпение.

Вампир очнулся, собрал в лёгкие воздух с видом человека, обречённого влачить жалкое существование среди существ, не способных понять прелесть происходящих перед ними вещей, и поправил очки, сверкнувшие в свете бестеневых ламп.

– Он в-вернулся в момент смерти в век четырнад-д-цатый и начал умирать как человек.

– Спасибо, Ром. До завтра! – рассвет был не за горами, а Мария не хотела, чтобы в паранормальном некрологе написали, что она окончательно умерла, застряв в пробке по пути с работы.

– Не хочешь с-с-ходить куда-нибудь!? – бросил вслед удаляющейся спине Рома, – Следующ-щ-ей ночью, – промямлил он уже себе под нос. – Со мной. «Если я переживу завтрашнюю ночь» – мелькнула «радужная мысль».

Рома опустил глаза на остывший кофе в кружке с отколотым краем – она всегда им откупалась, рот дёрнулся в насмешке над собственной ничтожностью. Тащиться по всему городу, а потом обратно на службу его не прельщало, и он, в угоду этому, оставался ночевать в морге. Может, домашним вампирам и нужен был тёплый бархат и другие удобства, попахивавшие нафталином и отдававшие дань традициям, чтобы погрузится в сон без сновидений, но ему было достаточно просто погрузиться во тьму и холод, перестать переживать из-за результатов экспертизы, принять, что это неизбежно выйдет на свет, открыть отсек морозильной камеры и забраться внутрь.

Глава 4. Совещание

О скорбный, мрачный дух, что вскормлен был борьбой

Жажда небытия

Небо без единой звезды, освещённое неоновыми перепадами настроения мегаполиса, возвышалось над ней как осуждающий дамоклов меч9. Она собиралась во что бы то ни стало заполучить дело в свои руки.

– Доброе утро, Мария, – обычное приветствие, будничное, без издевательской нотки.

Мужчина привалился к чёрному ходу и курил. Куртка поверх рубахи, под которой мелькал пистолет, всё тот же жуткий невидящий глаз со шрамом через пол-лица.

– Здравствуйте, я… – Мария протянула ему стакан кофе, – взяла для вас экспрессо, но, если в следующий раз хотите что-нибудь другое, сообщите мне.

Он удивлённо вскинул бровь, видя, как девушка протягивает ему дымящийся стаканчик.

– Спасибо, – на его лице мелькнуло что-то похожее на улыбку. – Орлов объявляет летучку через… – он встряхнул рукой, посмотрев на часы, – уже минут пять. По его виду могу сказать одно: дело довольно серьёзное. Это твой шанс, детка, хватайся за него всеми клыками, если всё ещё хочешь.

Как же её покоробило от этого «детка».

– Зовите меня Мария, – отчеканила она, нахмурившись.

Он хмыкнул себе под нос тоном человека, наблюдающего как его детёныш с видом эксперта рассказывает, почему небо синее.

– Как скажите, Мария.

Мария толкнула дверь и зашла внутрь здания, погружаясь в привычную послежизнь ночного отдела: столы техников и дежурных офицеров, отвечающих на вызовы, напоминающие жужжащий муравейник, соединённый проводами и только посвящённому видимыми связями и поручениями. Между ними, забивая каблуками неправильно торчащие гвозди, бегала взад-вперёд секретарша шефа. Детективы, каждый за своим столом, были заняты самым важным – координацией работы муравейника и соответственно, очередными делами, от ограбления банка крови до оторванной головы, найденной в парке местным сторожем.

Хоть в отделе и не было рейтинга, но все знали, что самую их вершину уже несколько месяцев подряд занимали Денис с Климом. Было бы странно, если бы Орлов не занимался продвижением этих двоих как доблестных защитников городского порядка, с учётом того, какую сумму клан Оконитов отстёгивал ему каждый месяц. Денис болтал с каким-то вампиром, привалившись к стенке, а рядом с ним маячил Клим, заглядывал тому в рот и ловил каждое слово как предсказание божье.

– О, кого я вижу! – преувеличенно радостно воскликнул он, отодвигая Клима, – Романчик уже искал тебя, просил сказать, чтобы ты зашла, – он выхватил из её рук кофе, даже не поблагодарив.

– Думаю, вчера ты его не до конца удовлетворила, милашка, – хихикнул Клим, вслед за ним выхватывая стакан из подставки.

Нужно было держать язык за плотно сжатыми зубами, но, надо было признаться, покладистостью зверь по имени Мария никогда не отличалась.

– А я думаю, вам двоим пара давно уединиться и перестать притворятся, – оскалилась она в ответ.

– Что сказала, повтори! – рявкнул Ден, угрожающе быстро переместившись к ней вплотную.

– Что слышал! – оттолкнула его Мария. – Отвянь, придурок!

Он, выпустив клыки, схватил её за волосы и дёрнул. Оставшиеся стаканы перевернулись, растекаясь по полу и до боли обжигая ноги. В момент гнева и отчаянья, она почувствовала ауру дранной чёрной кошки, ищущей еду среди мусора за квартал от участка. Сознание её объединилось с отчаянной душой, и они одновременно взвыли. Денис отшатнулся, отпустив девушку, и закрыл чувствительные вампирские уши руками.

– Чёртова дрянь! – прошипел он сквозь стиснутые клыки.

– С тобой всё в порядке? – к нему бросился стоявший до этого в стороне Клим. – Я почувствовал твой выброс, животное, – выплюнул он в лицо Марии.

И правда, весь отдел как будто замер в немой сцене. В ней отчётливо читался укор и страх. Напряжение, скользившее от лица к лицу, проявляющиеся в поджатых губах и сведённых к переносице бровях – все знали, что за этим последует. И оно последовало.

«Мария!», – громом среди гробовой тишины.

Она, поджав голову и ссутулившись, мечтала превратиться в комочек пыли и забиться в угол давно заросшего паутиной стола. Каждый шаг по направлению к кабинету босса отдавался в ушах. Один, второй. Так, идущий на эшафот преступник пытается сосчитать, сколько шагов сделает, прежде чем его голова неминуемо покинет насиженное место.

Тёмный кабинет, обставленный со вкусом кем-то до них, отдавал запахом дерева и пыли. Со стены на неё бесстрастно взирал неизменный лидер страны – патриарх Никон собственной персоны. Его голова, канонически окружённая иконописным венцом, и руки, одна в другой, в готовности к молитве, всегда навевали на Марию рабское уныние, а ведь ей на своём веку выпало увидеть патриарха вживую, что считалось в вампирском обществе величайшей четью, но во время суда как-то было совсем не до величия.

– Да босс, – ответила она, отводя взгляд от патриарха.

– Ты нарушила правила, уже во второй раз за этот месяц! – рявкнул он, – Я не буду сообщать о твоём поведении, но это уже переходит все границы! – Он возвышался над столом как идол, сцепив руки в замок, чем отдалённо напоминал грозного патриарха по соседству. Может, на это и был расчёт?

– Это Денис, он…

Мария знала, что это ни к чему не приведёт, никогда не приводило. Её слова лишь каждый раз усугубляли ситуацию, показывали слабость и беспомощность, но она не могла не выпускать Зверя, когда тот чувствовал опасность.

– Я знаю, что ты скажешь. И вот что скажу тебе я, – прервал её Орлов, отметая всевозможные оправдания, – Если хочешь уважения коллег, ты должна научится не использовать силы.

– Но это же нечестно, они пользуются силами направо и налево, а я…

– Раз – ты попала сюда явно по блату, два – не вина коллег, что твой клан оказался полон предателей власти. – Шеф вздохнул, видя перед собой напуганную пичужку, которая пытается не упасть лицом в грязь и немного смягчившись, добавил, – Ты думаешь, что я тебя ненавижу, но это не так. Я просто не люблю тех вампиров, которым всё достаётся просто так.

Мария сглотнула подступившую горечь. Что ей было ответить? Оправдать первое она бы не смогла, а идти против Совета и доказывать невиновность подвергшегося зачистке клана она попросту не в силах. Кто поверит ей, если она скажет, что за истреблением деревни они не стояли, что они жили с этими людьми в согласии? Это как пытаться потушить лесной пожар игрушечным ведёрком. Может, шеф прав? Ей всего лишь двадцать семь, двадцать из которых она прожила человеком. Вправе ли она вообще на своё мнение?

– Перестань витать в облаках и бегом на планёрку! – рявкнул он почти над самым ухом, вытаскивая её из невесёлых мыслей похлеще Рамштайна10 на утреннем будильнике.

Пришибленной мухой плетясь в туалет, чтобы хоть немного успеть оттереть разлитое кофе с брюк до начала планёрки, она уже точно знала, что дело ей не достанется.

***

Как светлячки на свет, остальные вампиры слетались в зал заседаний: небольшую комнатку, утыканную стульями, которым давно уже было пора на покой. Эти стулья непонятной расцветки и материала, когда-то были довольно удобными и, кажется, мягкими, об этом можно было судить по свисающим клокам былой обивки. Этим стульям было лет пятьдесят или больше – ничто по вампирским меркам. Вот только загвоздка была в том, что вампиры не могли принять тот факт, что мебель в отличие от них, мыслит совсем другими временными категориями. В центре высилась доска, меловая, затёртая до белого, нестираемого налёта, впитавшая в поверхность добрую сотню схем и диаграмм. Сейчас на неё был устремлён свет подрагивающего проектора производства годов 90-х, большого и неуклюжего, с треском вершащего трудную для жизни работу.

Майкл сел рядом с ней и вокруг сама собой образовалась зона отчуждения, как будто присев рядом можно было подцепить что-то нехорошее. Невооружённым глазом было видно, как отдел делится на группы: вот секретарша подсела на уши к офицеру, с улыбкой кивающему ей в ответ, поодаль Денис и Клим травили анекдот детективу, технический персонал полушёпотом сетовал на стулья, говорить тоном повыше им запрещал ранг и возможность получить от более опытных коллег краткий экскурс в вампирскую историю и летоисчисление. У них была стопроцентная возможность нарваться на такой экскурс, ведь прямо за ними сидел профессор Аверченко, приходящий эксперт, часто заглядывающий на собрания в надежде блеснуть знаниями и распылить шлейф превосходства в неокрепших умах новичков. Единственное, что из раза в раз смущало Марию в его речах, так это приверженность физиогномике11. Хотя наука уже давно отнесла физиогномику в разряд псевдонауки, профессор до сих пор верно и праведно делил всех по разработанной системе, даже если у собеседника не доставало пальцев или половины лица.

Рядом с профессором сидел Рома, то и дело в нетерпении дёргающий полы белого халата, так что профессор статностью и степенностью выгодно выделялся на его фоне и, казалось, дышал элитными знаниями. Рома заметил её и на миг в его глазах блеснула мысль, он поднял руку, открыл было рот, но тут же закрыл, увидев, как на него посмотрел профессор, которого тот случайно задел своим телодвижением. Сконфузившись, Рома пролепетал извинения.

Орлов встал рядом с доской. Призывая к тишине, он немного покашлял. Покашлял так, чтобы все поняли, что, если сейчас же не заткнутся, вылетят вон с увольнительной справочкой.

– С прискорбием сообщаю вам, что умер глава клана «Морус». Александр Де Монсэр, – он сделал паузу. Во время этой паузы произошло много вещей: кто-то подавился, кто-то сматерился, кто-то чихнул, не выдержав, и этим породил у семейства пауков, смастеривших убежище на безопасной спинке стула, целый апокалипсис. – Как вы все знаете, он был одним из Старейших и не мог умереть от кола в сердце и святой воды, полежал бы в больничке месяцок и спокойно реабилитировался. Следовательно, это убийство, и нельзя исключать никаких вариантов. Это может быть как работа Охотников, так и наших Сородичей. Давайте выслушаем доклад судмедэксперта по предварительному анализу останков, а затем я готов выслушать ваши теории.

Рома вышел вперёд, сглотнул и трясущимися руками переключил слайд. На нём была фотография лица. Так как проектор был чёрно-белый, было видно только, что половину лица закрывала какая-то клякса.

– Процесс Ревёрса здесь можно проследить. – сказал он, чеканя каждое слово, – Молекулы начали работу и …

– А можно ещё более медленно и где твоё за-и-и-и-кание? – хихикнул Ден, не дав Роме закончить предложение.

Его подержал раскат смеха. Рома вцепился в бумаги, оставляя отпечатки выпущенных когтей. Орлов тяжело вздохнул: он давно хотел заменить Романа, но никто не соглашался работать с трупами почти без выходных с учётом того, что иногда они оживали и предъявляли документы прямо во время вскрытия. Дебильные алкаши, чёрт бы их побрал! А Романа, кажется, это всегда веселило. Орлов не знал, кому Роман травит шутки и может ли он вообще это делать, но он в эти моменты выглядел так, будто готов пересказать забавные происшествия друзьям за чашечкой первой отрицательной.

– А ну молчать! – вынужден был прикрикнуть он, – Это необходимая информация для расследования, и вы обязаны её услышать, в каком виде вы это сделаете, меня не волнует. Если хотите сами разбирайтесь с отсчётами нашего судмедэксперта – скатертью вам дорога. Повисло гробовое молчание. Отчёты судмедэксперта в буквальном смысле могли довести до гроба дня так на три, а то и на четыре. – Вот так-то! – добавил он, когда все умолкли. Читать про биохимию и прочие процессы никто не хотел.

Роман вдохнул побольше воздуха, втянул в себя когти, которые иногда сами собой выпускались при стрессе и продолжил:

– Прос-с-леживается дейст-т-вие неопред-д-делённого вещества. Как оно было занесено остаёт-т-ся неясным. Как я г-г-оворил, здесь можно наблюдать процесс Р-р-евёрса. Клетки начали р-р-азмножаться после фактической смер-р-ти, порождая себе подобных, следовательно разнося болезнь по телу.

– Но это невозможно! – воскликнул профессор Аверчинко. – Он же живёт свою послежизнь уже не одно десятилетие! Тем более он один из Старейших!