Аламейк. Стрела судьбы

Глава 3

Я проснулась в половину шестого и долгое время рассматривала трещины в потолке. Конечно же, спустя некоторое время Тигра с криком «Омлет!» вбежал в мою небольшую комнату и стал прыгать на кровати, как взбесившийся щенок. Четверг, подумала я. По четвергам мы всегда едим омлет на завтрак. А еще я подумала о том, что моя видавшая виды кровать с пружинным основанием скоро перестанет выполнять свою первоочередную функцию.

– Теа, ну же, вставай! Отец уже принёс воды! Я буду ждать тебя внизу на лавочке! Омле-е-е-т! – Сорванец спрыгнул с кровати и молниеносно выбежал из комнаты. Его взъерошенные русые волосы напоминали гриву льва, а большие зеленые глаза всегда сверкают ярче, чем свежие травинки, омытые утренней росой.

Я тут же встала, застелила кровать и достала из шкафа школьную одежду: укороченные льняные штаны и футболку с длинным рукавом в тон. В небольшой ванной комнате стоит некое подобие ванной – большой чугунный таз. Он всегда там был. Рядом на крепкой деревянной лавке стояли несколько ведер с уже нагретой водой. Я быстро приняла душ с ромашковым мылом и наспех ополоснула волосы: на улице снова тепло, они быстро высохнут. Из небольшого квадратного зеркала над ручным умывальником на меня смотрела высокая и крепкая девушка, совершенно обычная и неприметная. У меня нет густых волос, как у Тигры, они тонкие и прямые, чуть ниже линии подбородка, чтобы не мешали при работе. Хотя цвет такой же. У меня нет ярких зеленых папиных глаз, у меня мамины глаза – темно-карие. Мои скулы немного широкие, а губы тонкие, зато нос прямой и правильной формы, и брови не срастаются, как у Дивы Низо. А еще у меня хорошая кожа, и я даже не пользуюсь травяными отварами. Вот она – я.

А еще вы, возможно, могли подумать, что мои укороченные брюки – дань какой-либо из существовавших мод, но нет. Я просто несколько выше других семнадцатилетних девушек. Вот она – я.

Получилось несколько эгоцентрично. Поэтому разбавлю описание своей внешности описанием родителей. Папа очень хорошо дружит с Плугом старшим. Поэтому папа считается ответственным за выращивание овощей. Мама очень не любит работу в поле, поэтому с юношества помогает Руте Нит в плетении тканей и пошиве простой одежды. Они еще достаточно молоды и сильны, у них хорошо получается выполнять свою работу, работу по дому и превосходно молчать ради всеобщего блага.

Я умыла лицо холодной, оставшейся еще со вчерашнего дня в умывальнике, водой. Я читала во многих книгах, что какой-то напиток под названием «кофе» помогает взбодриться. Сейчас бы мне не помешала чашечка чего-то такого. Но и стакан мятного чая за завтраком пришелся бы как нельзя кстати.

Спустившись со второго этажа вниз, я увидела, как сидя на скамейке, Тигра разглядывает облака. Он заметил меня: я кивком показала в сторону поля, где раздавали еду.

– Теа, посмотри только, как быстро бегут эти облака! Я такого никогда не видел.

– Нам надо взять омлет на всех, маленький ротозей, – тихо сказала я и приобняла братишку.

Вприпрыжку, направляясь через площадь к дому сестер Мороуз, Тигра всерьез и вслух обдумывал различные теории, касательно сегодняшнего ветра. Я была удивлена тому, что на улице действительно дул ветер и уже несколько пожалела о своих мокрых волосах.

– Я где-то читал, что ветер дует к переменам. К переменам в климате или в жизни. Как думаешь, Теа, какие перемены будут у нас? – Я смогла лишь пожать плечами, но Тигру это не удовлетворило, и он нахмурил брови.

– Я не знаю, Тигра, не знаю.

У плитки с надписью «Est in media verum», как и каждое утро, мы встретились с моими хорошими друзьями Бреной и Скалой. Они всегда выступают в роли рассказчиков, и Тигре очень нравится вступать в их словесные перепалки. Я же всегда остаюсь в роли слушателя. Брена ниже меня ростом и менее крепка, у неё длинные черные волосы и голубые глаза. Я считаю, что Брена красивая, потому что она яркая и выглядит действительно, как девушка. Когда родители Скалы назвали сына Скалой, они не видели будущего, как ясновидящие, им достаточно было подержать пятикилограммового (или около того, у нас сохранились только примитивные механические весы) младенца на руках. Скала на целую голову выше меня, а по телосложению настоящий богатырь. Он всегда коротко стрижет свои светлые волосы, а еще очень гордится шрамом на левой щеке, который получил при своей первой рубке дерева. Все говорят, что через пару лет Брена и Скала поженятся, потому что они отличная пара. Но я никогда не замечала между ними никаких «искр» или романических взглядов. Они могут запросто по-дружески унизить друг друга или подложить в тарелку с супом червяка. Возможно, это и является проявлением симпатии, если честно, я не знаю. Ко мне они относятся с уважением и если и шутят надо мной, то червяка в тарелку с чем-либо не подложат никогда.

– Ты что-то сделала, да? – спросила меня Брена, которая, между прочим, эффектно подвязала волосы красной лентой.

– Сделала с чем?

– С волосами, Ти. Что ты с ними сделала?

– Я просто их не высушила. Не думала, что на улице ветер. Откуда у тебя эта лента? – Брена потупила взгляд, а Скала смеявшийся над чем-то с Тигрой резко перестал смеяться. Я поняла, что Брена не собирается отвечать на мой вопрос.

– Это я нашел ленту в одной из книг. Типа закладки. Подумал, что красное на чёрном будет хорошо смотреться, – Скала засунул руки в карманы. Я закусила губу и в тот же момент поняла, что люди все это время говорили правду. Они видели то, чего я никогда не замечала.

– Модельер, ха? – Вместо того, чтобы обозлиться на, в сущности, ни на что, я решила обратить ситуацию в шутку.

– Кто модельер? – не понял шутки Скала. Брена поймала на себе мой взгляд и искренне расхохоталась. Я подхватила.

– Красное на черном! Умора! – хохотала Брена. Я почувствовала кожей рук еще один порыв ветра и перестала вторить подруге.

– Тебя же все равно заставят её снять, – удивилась я. Брена улыбнулась одной из своих фирменных лисьих улыбок.

– Не заставят, если узнают, откуда она у меня.

– Что ты имеешь в виду? – последовала короткая пауза.

– Теа, ну ты что, совсем ничего не понимаешь? – Вмешался умный не по годам Тигра. – Если взрослые поймут, что Скала подарил Брене ленту, они подумают, что это такой знак внимания. Да все итак их уже поженили!

– Тигра! – Воскликнула я. – Они же стоят прямо здесь, видишь?

От трудного придумывания каких-нибудь корявых ответов смущенных ребят спасло только то, что мы подошли к дому сестер Мороуз, где уже давно началась раздача завтрака. Мы встали в одну из нескольких очередей. Люди, конечно же, в большинстве своём молчали. Получать завтрак для всей семьи всегда ходит один член семьи, максимум двое, чтобы на улице не было… Вавилонского столпотворения. Чаще всего это дети и подростки, у которых по утрам дел оказывается не так много, как у взрослых членов общества. Мы шёпотом обсудили, что на завтрак кроме омлета дают еще и свежие булочки с маслом. Кивками мы решили, что остальные вопросы, если они, конечно же, были, обсудим позже: никому не хотелось получить осуждающий взгляд отца Кукольницы Сьюзан или Хромого Нила. Очередь всегда двигалась быстро, слаженная работа также была отличительной чертой сестёр. Я не переставала ощущать на открытых участках кожи прохладу, это не то чтобы пугало меня, скорее немного удивляло.

Тигра очень любит рассматривать наши, как мы их называем, «коттеджи». Он прекрасно понимает, что хоть их двери и открыты для каждого жителя в любую нужную минуту, они все равно принадлежат тем, кто в них живет. Я разделяю его мнение. Вместе с тем мне очень нравятся резные ставни на окнах – в них нет стекол, как в наших серых глыбах, есть только ставни. Орнамент на них вырезан незатейливо, почти на всех слоями сходит облупившаяся зеленая краска. Никто не знает, кем они были покрашены, с какой целью и почему именно зеленой краской (я склоняюсь к мнению, что никакой другой краски у людей просто не было, потому что сейчас у нас красок нет вообще). Но именно от этих ставен веет сногсшибательным духом старины и истории. Если бы мы только её знали.

Завтрак каждому подают в больших глиняных мисках, в которые влезает около четырех нормальных порций. Мужские порции, порции выздоравливающих и беременных обычно немного больше. Совершенно логично. Мне и моим друзьям сегодня посчастливилось перекинуться парой слов с Флорой Ив, которая в детстве была простой Флорой. Она старше нас на пять лет и, я до сих пор помню, как она учила меня названиям трав и растений, плела красивые венки, и даже играла со мной и Бреной в лесных нимф около озера. Теперь же Флора стояла совсем рядом и с довольной улыбкой передавала жителям их долгожданный завтрак: в ее глазах я еще могла увидеть старую добрую лесную нимфу. Однако синяки под ними говорили о больших переменах, ведь Флора в скором времени станет матерью.

– Доброе утро, ребята! – просияла девушка. Почти весь день она готовит еду и не выходит за пределы кухонь. Мы не встречаем её ни в поле, ни даже мельком на улице. Интересно, пронеслась ли у нее в мыслях та полоса воспоминаний, которая пронеслась в моей голове?

– Флора, отлично выглядишь! – ответила Брена. – Ты прямо сияешь, и я уверена, что дело в малыше! – Скала уверенно закивал, а мы с Тигрой недоверчиво переглянулись. Я, конечно, знала, что на многих беременность влияет именно так, но не могла сказать этого о Флоре, которая выглядела, мягко говоря, изможденной.

– Спасибо, Брена. Так чудесно увидеть вас после долгого времени! Жаль, что мы не сможем подольше поговорить, иначе выбьемся из графика.

– Зато никто не запрещает тебе говорить, потому что тебе теперь можно. Они, кажется, называют это одним странным словом. Гормоны. – Маленький профессор Тигра снова оказался очень доволен собой.

– Неужели это ты, Тигра? – искренне удивилась Флора. – Последний раз, когда я тебя видела, ты был совсем малышом и читал книжки с картинками!

– Теперь я повысил свою квалификацию и читаю книжки уже и без картинок, – мы все переглянулись и засмеялись.

– В любом случае, была рада вас видеть! – Флора передала миску сначала Брене, потом Скале, и неожиданно для всех нас – Тигре. – Неси осторожно, Здоровяк!

Тигра, окрыленный такой ответственностью, сгибающийся под тяжестью еды, прошёл что-то около полутора метров, прежде чем я забрала у него горячую емкость. Когда я оглянулась, Флора уже продолжала передавать миски следующим в очереди. Брена заговорила первой:

– По-моему Тигра прав насчет гормонов! Она даже не посмотрела на тебя, Ти. Уж кто-кто, а Флора знает, как ты неразговорчива! Странно, а?

– Возможно, она просто тебя не заметила, – вступил в разговор Скала. Его глаза блуждали от моей миски к миске Брены, казалось, парень действительно страдал от того, что не может помочь нам нести завтрак. Омлет был настолько горячим, что масло на булочках уже давно превратилось в жирные жёлтые пятнышки, растекшиеся по еде. К тому же, нам было не привыкать носить тяжести. Но что-то в нем поменялось в это утро.

– Да как же, ты серьезно? Теа выше меня, умник! Тем более она разговаривала с Тигрой, который без сопровождения сестры почти никуда не ходит. А еще, вы заметили, что раньше она никогда не стояла на выдаче еды? Говорю же…

Пребывая в некой прострации, я сначала подумала, что подруга закончила свой обвинительный монолог: мало ли, что могло случиться у Флоры. Но нет. Ее реплику прервал жуткий вопль, доносящийся откуда-то со стороны леса. Мне показалось, что облака стали нестись по небу с необычайной скоростью, а в голове начали рождаться ужасные картины, как, например, в работах Яна Матейки. Я никогда прежде не слышала, чтобы люди так кричали: агония ли, шок ли, кому принадлежит этот душетревожащий крик?

Скала не мешкая положил миску на землю: мы успели только спуститься с холма. Брена и я последовали его примеру и вместе с десятками жителей, кинувших свой завтрак остывать, побежали прямо к лесу. Где-то вдалеке люди бежали прямо через поля, топча урожай, опрокидывая самодельные орошающие системы. Крик с перерывами в несколько секунд продолжал эхом раздаваться по поселению: я тут же подумала, откуда в застроенном и заселенном месте может слышаться эхо?

Люди, следом за которыми бежали мы, понимали, что не успеют прибежать раньше тех, кто решил срезать путь через поля, бежали в обход.

– Тигра, не беги за нами, слышишь? – я заметила, как тяжело стал дышать братик и посадила его на небольшой валун на обочине кукурузного поля. – Если ты очень хочешь помочь, отдышись и иди за нами помедленнее, хорошо? Я буду ждать тебя в лесу. – Тигра кивнул и остался отдыхать. Я знала, что через пару минут, если повезет, он помчится в лес, возможно, думая, что сумеет прибежать быстрее меня. Он всегда хочет помочь.

Поравнявшись с ребятами, я начала замечать восклицания жителей. Бежали все те, кто еще не успел сесть завтракать, те, кто уже начал работу в поле. Люди задавали друг другу вопросы, они что-то вскрикивали, они общались. Это были не только дети и подростки, это были взрослые и даже старики, которым часто приходилось останавливаться, чтобы отдышаться.

Когда мы уже вбежали в лес, крик стал утихать, а всхлипы и оханья стали слышны отчетливее. Наверняка кто-то уже добрался до бедняги, подумала я.

– Говорю же тебе, это кричит мужчина! – сказала какая-то женщина совсем рядом.

– Да что вообще могло случиться в нашем лесу?

– Что могло заставить мужика вопить, как бабу?

– Прекрати, Нард! Ты не знаешь, что могло случиться.

Я продолжала бежать вместе со всеми, не смотря по сторонам. Все время я видела только чьи-то ноги, чьи-то вспотевшие спины и поцарапанные руки. Я и сама изрядно потрепалась: непослушные ветки разорвали правый рукав футболки, из порезов на обеих ладонях проступали капельки крови. Еще через пару густых поворотов, там, где лес становился реже и уже совсем рядом росли знаменитые яблони, наш поток уперся в приличную толпу. Люди повсеместно охали и ахали, прикрывали рот ладонями, машинально хватались за сердце и мотали головами. Кто-то схватил меня за плечо: это был Скала. Он испуганно посмотрел на меня:

– Я нигде не вижу Брену.

– Она точно где-то здесь. Здесь почти всё поселение. Нам нужно пробраться через толпу, сможешь? – я с надеждой взглянула на друга. Ему оставалось только кивнуть. Без клишейных «простите, извините» Скала медленно, но верно протиснулся к началу толпы: я следовала за ним. Следующее, что я увидела, повергло меня в настоящий шок, как и всех тех, кто сплоченным полукругом, казалось, закрывал случившееся от любопытных взглядов остальных. На земле лежал многолетний дуб с толстым стволом. Он был повален так, что почти отделял одну часть леса от другой: близрастущие кустарники смялись под громадным весом кроны, на открытой земле повсюду валялись раздавленные жёлуди. Рядом с местом спила лежала пара топоров, один больше другого. Плуг старший своими широкими плечами закрывал полный обзор, я могла разглядеть только седую голову Хена Тента и кудрявую шевелюру своего отца.

– Стойте, стойте, не трогайте! Я сказал не подходите! Оставьте меня, черти лесные! А-А-А! – снова прозвучал тот истошный вопль. Совсем близко. Трое мужчин, кажется, послушались этого приказа, и отошли на приличное расстояние. Этого хватило, чтобы и мы со Скалой увидели, что же и с кем произошло. На земле, беспомощно распластавшись, лежал Спрут Ив, муж Флоры. Его длинные светлые волосы, перевязанные бичевой спутались и загрязнились от струящегося пота и прилипших к ним комков земли. Правая ладонь парня была обагрена кровью, а грудь его вздымалась и опускалась с сумасшедшей скоростью. Поваленное дерево придавило ему ноги: даже на той части, которую можно было увидеть – верхней части бедер, штаны были окрашены в алый. Я никогда прежде не видела крови в таком количестве. Мы все могли порезать палец, поцарапаться, разбить коленку… но такое… Такой «несчастный случай» за последние семнадцать лет, я уверена, случился впервые.

Следующие минут десять, так мне показалось, я просто наблюдала за происходящим, наблюдала за решениями взрослых, за их действиями и очень непростыми выводами.

– Я не знаю. Я просто не знаю, что делать! – Плуг поставил руки на бока и вызывающе оглянул толпу. – Мне сорок четыре года. Сорок четыре! На моей памяти не случалось ничего в таком роде.

– Нам нужно мыслить здраво. – Рассудительным тоном сказал Хен Тент. – Кто-то, точнее, несколько человек должны приподнять ствол с той стороны, где Спрут оказался прижат. Другие несколько человек вытянут его. Потом нужно наложить жгуты чуть выше места сдавливания. А потом…я не знаю, что делать потом. Этого должно хватить на сейчас.

Спрут продолжал лихорадочно дышать, а его тело содрогалось каждые десять секунд.

Скала зашептал мне прямо в ухо, отчего я поначалу вздрогнула:

– Ему их отрежут, да? Ноги, я имею в виду.

Я не стала отвечать на этот вопрос. Одна мысль о произошедшем приводила меня в ужас, и я машинально закрывала глаза. Но стоило мне только разомкнуть веки, как я понимала: вот она – реальность, здесь не нужно думать о чем-то и что-то представлять, всё это прямо перед тобой.

Мой отец оглянул толпу и громко объявил:

– Нам нужны самые крепкие парни, как можно больше, как можно быстрее! Передайте тем, кто не слышит! Женщин и детей прошу уйти сейчас же! – толпа беспрекословно начала рассеиваться.

– Я же крепкий парень, да, Теа? – спросил меня Скала. Я хотела было ответить, что сейчас не время тешить свое самолюбие, как отец заметил меня. Он не был зол, скорее несколько удивлён:

– Ти, что ты тут делаешь? Еще и на передовой! Вы с матерью и братом должны позавтракать, а потом следовать графику. Школу никто не отменял. А вот ты, Скала, можешь остаться. – Сказал отец, даже не посмотрев на него. – Тигра с тобой?

– И да, и нет. Я оставила его следить за едой. Еще перед полями.

Да, мне пришлось солгать. Я не хотела волновать отца еще больше, на него итак обрушилось много обязанностей всего лишь в последние двадцать минут. Он осмотрел меня, покачал головой и ухмыльнулся своей фирменной ухмылкой: она магическим образом омолаживала его лет на десять:

– Не забудь переодеться, ладно? – Он отошёл к собравшимся рядом "крепким парням": некоторые из них были дровосеками, как Спрут, несколько парней были сыновьями Мастера, остальных же я видела всего пару раз или совсем не знала. Скала был самым молодым из спасательной команды, это точно. Я оставалась единственной девушкой на поляне, за что удостоилась чести получить, по меньшей мере, десять недоумевающих взглядов. Скала снова схватил меня за плечо: если бы вы знали, какой хваткой обладает мой друг, то не спрашивали бы себя, почему я так удивляюсь этому жесту.

– Не волнуйся, я все тебе потом расскажу. И найди Брену, она как-то внезапно исчезла.

Я кивнула и быстрым шагом отправилась к выходу из чащи, пару раз обернувшись. Вскоре мужчины стали лишь маленькими расплывчатыми фигурками, как игрушечные деревянные солдатики Тигры. Где-то в подкорке я чувствовала себя очень неуютно в образовавшейся тишине. Люди без вопросов и пререканий послушались отца и вряд ли дело было в его авторитете, скорее всего, их тоже напугало произошедшее. Дело не в том, что при виде крови большинство из нас падает в обморок, нет. Мы просто не привыкли к чему-то плохому. Люди почти всегда умирают спокойно, их смерти не предшествуют месяцы или недели жутких болезней, как это описывают в книгах. Они просто уходят. Наши лекари обычно с легкостью справляются с простудами или головной болью. А несчастные случаи – это что-то запредельное. Именно поэтому я шла с благоговейным чувством приближения чего-то дивного. Я шла одна, без сопровождения Тигры, как обычно, без Брены или Скалы. На момент мне даже показалось, что я совсем одна в этом забытом всеми месте: купол из разросшихся крон многочисленных деревьев мог спасти меня от любой невзгоды, растения и травы, хаотически населявшие свою земляную планету, могли стать подспорьем в любой ситуации…

Потом я услышала женские крики и всхлипы: в паре метров от меня Брена держала за плечи Флору: та, казалось, бьется в конвульсиях.

– Отпусти меня, Брена, сейчас же! Мне нужно к мужу!

– Перестань, Флора! Никто не пустит беременную женщину к месту несчастного случая! Мысли здраво, ты меня слышишь? Всё будет хорошо, я обещаю. Всё будет хорошо. – Подруга увидела меня как раз в тот момент, когда всхлипывающая Флора крепко её обняла. Брена кивком головы показала мне идти дальше, мол, я справлюсь здесь сама, ступай домой.

Если Скала и Брена, и даже Флора не нуждались во мне, я поспешила найти того, кто никогда не пренебрегал моей помощью – Тигру. На том месте, где я его оставила, мальчика не было. Жители, судя по всему, давно занялись своими ежедневными обязанностями: они снова безмолвно работали в поле или в любом другом месте, за неожиданным исключением – все они ели свой завтрак прямо на рабочем месте, торопливо, руками. Никому не хотелось отставать от графика.

Я нашла Тигру рядом с тремя брошенными на земле мисками завтрака. Он ходил вокруг них и что-то бормотал себе под нос. Заметив меня, он сразу же начал разговор, словно в нём бушевало столько эмоций, сколько он и не смог бы передать даже при всём своём желании.

– Теа, когда я встал с камня, чтобы пойти за тобой, я не смог пройти много. Люди стали направляться к выходу из леса, говорили, что всё под контролем. Лисса Руб сказала, что наш папа всё уладит. Поэтому я решил подождать тебя здесь. Все что-то говорили про какое-то дерево и кровь, а потом резко перестали говорить, как будто их выключили, знаешь, как вилку из розетки вынули. Ты же помнишь, мы читали в той книжке про розетки и про вилки. Почему там было окровавленное дерево? Дерево же не может кричать так вот, как было. Верно?

Я подняла с земли некогда горячую еду и направилась к дому. Удостоверившись в том, что рядом никого нет, я решила все-таки ответить на вопросы брата: он бы всё равно узнал о случившемся, так пусть лучше это буду я, чем какая-то взбалмошная соседка.

– Это был муж Флоры, Спрут. Ты же знаешь, он дровосек. Его придавило дубом. Помнишь тот огромный дуб с желудями в паре полянок от яблонь?

– О! Я понял. Такой хороший дуб был, зачем кому-то его вообще рубить? Он же слишком толстый, Спрут сделал это в одиночку?

– Тигра. Спрут пострадал. – Удивительный ум пятилетнего ребёнка! Он жалеет дерево, с которым, возможно, делил какие-то яркие воспоминания, но не живого человека, которого этот дуб покалечил.

– Ему отрежут ноги? – спросил брат без толики сострадания в голосе.

– Тигра! – я резко остановилась и смерила брата недовольным взглядом. – Не смей при остальных задавать такие вопросы или что хуже, шутить по этому поводу! – Брат виновато улыбнулся и начал кусать губы, как делает всегда, когда нервничает.

– Прости.

– Может быть, Тигра. Будем надеяться, что нет. Ты же прекрасно знаешь…

– Да, Теа, у нас все крепкие и здоровые. А всякие калеки только в книжках бывают. – Я кивнула и последовала дальше. Мимо мелькали первые серые великаны, и наконец, мы дошли до опустевшей площади. Библиотечные стражники непоколебимо стояли на охране знаний, и, может быть, чьих-то незнаний. И они вряд ли имели хоть малейшее представление о случившемся. Конечно, Теа, они же каменные.

Я посмотрела под ноги и сделала шаг назад, чтобы увидеть надпись на плите. «Tempora mutantur». Что бы это могло значить? Два красивых и сильных слова. Они могут значить всё, что угодно. Коровы летают. Девять часов. Мир прекрасен. Все, что угодно.

– Теа, ты чего стоишь? Я кушать хочу, – вернул меня к реальности Тигра.

Дома, конечно же, никого не было. Сначала я положила маме и папе в тарелки рассыпающийся холодный омлет, знатно сдобренный подтаявшим сливочным маслом и холодные жирные булочки. Увидев, какими голодными глазами Тигра смотрит на это подобие завтрака, я положила в его тарелку всё, что осталось в миске.

– Теа, ты положила мне две порции. Ты, наверное, опять задумалась.

– Нет, Тигра, я не голодна. Ты сегодня много бегал и даже носил тяжести. Ты же знаешь, что скорее вырастешь, если будешь хорошо кушать? – Ах, дети с этим неумолимым стремлением стать взрослыми!

– Знаю! Правда, не голодна? А что мы скажем маме? – брат взял вилку и начал жадно поглощать яйца.

– Ничего. Пусть думают, что я поела.

Я умилялась над тем, как кушает мой брат и составляла дальнейший план действий. График, говорят они. Ерунда, говорю я. Отведу Тигру в библиотеку, а сама пойду в школу. Надеюсь, Брена и Скала расскажут мне всё в перерыве. Четверг. Сегодня мы читаем ботанику и сельское хозяйство. Нудно, но нужно. А ещё мы собирались перед работой в поле поесть яблок всем классом. Вряд ли кто теперь захочет идти в лес, поползут слухи, и жители поползут скорее с работы домой.

Я не стала говорить Тигре жевать медленнее, он сам знает, как ему лучше. Должна признать, в некоторых вещах он смыслит даже больше, чем я.