Эффект бабочки

Вот только если всплывет вся правда, то полетит моя голова. Подлец все предусмотрел и имеет все пути отхода. Ему плевать, что станет со мной, лишь бы заполучить проклятый титул, а я готова на все, чтобы сбежать с моим малышом туда, где нас никто не найдет и не достанет. Мир большой, даже если Россия станет для меня навсегда недоступна, мы найдем для себя уголок.

– Я сделаю все, что от меня потребуется, если получу обещанную свободу. Мы с тобой заключили договор, и я надеюсь, что ты об этом не забудешь. – Мне было неприятно находиться с ним так близко, но приходится терпеть, стиснув зубы. – Сегодня ты позволишь позвонить Александру?

– Хочешь разбудить ребенка в полночь? Какая же ты тогда мать! – Он расплывается в довольной улыбке, не теряя возможности в очередной раз меня уколоть. Я и без него чувствую себя паршивой матерью, потому что так и не смогла отстоять право самостоятельного воспитывать своего сына. – Не переживай, позвонишь завтра. Тебе же нужен маленький стимул закончить все побыстрее.

Мне нечего возразить. Маркус и без моих оправданий и объяснений знает, где мое слабое место. Ему нравилось держать меня на коротком поводке, заставляя делать грязные и ужасные вещи ему на потеху. Все начиналось достаточно безобидно. Муж заставлял меня вульгарно одеваться, склонял к сексу в общественных местах. Никогда не забуду, как мне пришлось орально ублажать его прямо в ресторане, пока тот неторопливо общался с официантом. Я расплачивалась телом за возможность видеться и общаться с собственным ребенком. Никому не пожелаю оказаться в такой ситуации.

Но со временем ему становилось мало. Он искал другие возможности макнуть меня в грязь. Череда любовниц, которым мне пришлось прислуживать, оргии, за которыми мне приходилось наблюдать. Дело дошло до того, что в благодарность за верную службу Маркус позволял своим шестеркам меня трогать, правда не допуская ничего излишне интимного. То есть щипать меня за соски было можно, но лезть в трусики нельзя. Вот только я не позволяла ему наслаждаться своей реакцией и терпела все домогательства с каменным лицом. Хотя думаю, что скоро дошло бы и до того, что муж начал подкладывать меня под других мужчин в отчаянно попытке сломать меня, как личность. Если бы не смертельная болезнь Свена.

– Приедем домой и ты поднимешься в нашу спальню. Я еще не обзавелся любовницей, поэтому придется пока трахать тебя. В твоих же интересах проявить в постели больше заинтересованности. Может быть, тогда тебе будет позволено слетать к своему щенку.

Эти оскорбления тоже не могли пробить мою броню. Стоило только машине остановиться у крыльца особняка Тунбергов, как я вышла из салона, направляясь в сторону дома. Маркус скорее всего обсудит сегодняшний вечер с дядей, и мне лучше ждать его в спальной в полной готовности. От высоких каблуков побаливал старый перелом, но с этой болью я уже сроднилась и практически не обращала на нее внимания. Тем более, когда у меня нет на нее времени. Самое главное забрать из своей комнаты смазку, иначе придется терпеть проникновение на сухую, а потом залечивать микроразрывы.

Около моей кровати, на тумбочке стояла фотография Сашеньки, улыбчивого светловолосого мальчика с открытыми голубыми глазами. Сердце в очередной раз сжалось от его поразительного сходства с отцом. И как бы мне не хотелось прижать сына к груди, ему не место рядом со мной, потому что вокруг слишком много посторонних глаз, которые тут же доложат обо всем Эрику. Я не имею права давать врагу столь серьезное оружие, пусть какая-то часть меня и жалеет о том, что ребенку никогда не доведется узнать отцовской любви.

У меня уже подготовлена красивая сказка о чудесном пилоте, который однажды разбился при выполнении боевого задания. Саша будет верить в то, что его отец был героем.

И никогда не узнает, что, на самом деле, добрая и ласковая мама его убила.

Глава 5

Катерина. Прошлое

– Милая, Кристоф умер. Сердечный приступ.

Впервые за долгие годы я слышала в голосе мамы искреннюю тоску и боль. И мое сердце сжалось сначала от этих ноток горести, и лишь потом до меня дошел смысл этих слов.

Кристоф, мой отчим, второй муж моей мамы умер. Совершенно неожиданно для своих близких. Меньше всего этот здоровяк-швед, настоящий суровый воин, напоминал кого-то с плохим здоровьем. Он был высоким, спокойным и очень добрым. Для девочки, прожившей половину жизни в настоящему аду с родным папашей это уже, значило много. Именно Кристоф забрал нас из России в Швецию и подарил шанс нормально жить, а не вздрагивать каждый раз от хлопка двери.

Они никогда не рассказывали при каких обстоятельствах познакомились. Мама загадочно улыбалась и мягко меняла тему. Да разве это важно, если она наконец была счастлива? И ради того, чтобы ее глаза продолжали светиться от счастья, я готова была переехать даже в Антарктиду. Тем более, что Стокгольм оказался не таким уж и плохим.

У них не было общих детей, но Кристоф совсем не расстраивался по этому поводу. От первого брака у него уже был сын Маркус, наследник империи Тунбергов. Меня же отчим с первого дня воспринимал исключительно, как свою собственную дочь, балуя и заботясь.

Будучи весьма успешным бизнесменом, он тем не менее всегда выкраивал время, чтобы приехать на школьные спектакли, а со временем и на мои выступления. Ему первому я рассказала, что мечтаю танцевать, и мы вместе выбирали для меня студию. И с первым парнем он проводил воспитательную беседу на тему того, что с ним станет если ему придет в голову обидеть его принцессу. Так что несмотря на то, что Кристоф мне не родной по крови, сейчас я тоже чувствую себя осиротевший.

– Ты дома? Или в больнице?

– Дома. В больницу ехать нет смысла. Его обнаружили уже мертвым. – Голос мамы срывается на хрип, но спустя несколько секунд она берет себя в руки. – Тебе не обязательно приезжать, у тебя через неделю важное выступление. Кристоф очень хотел, чтобы ты победила.

– А еще он не хотел бы, чтобы я бросила тебя одну в таком состоянии. Не переживай, можно тренироваться и дома, но сейчас важнее тебя для меня никого нет.

– Тогда я попрошу кого-нибудь из мальчиков, чтобы за тобой приехали. Уверена, что ты оставила машину дома.

Она меня не видит, но все же я виновато морщу нос. Это машина последний подарок Кристофа. Он сам учил меня вождению, потому что мне не нравилось постоянно просить кого-то побыть моим водителем. Но меня пугал дорогой роскошный автомобиль. Я боялась попасть в аварию или неосторожно поцарапать его. Так что мама попала в самую точку.

– Не переживай, вызову такси. Ты пока приляг и дождись меня. Тебе не стоит справляться со всем в одиночку. Маркус же еще не приехал?

– О, думаю, что он уже мчится на всех порах, проследить, чтобы меркантильная русская не запустила руки в его наследство.

Я даже по телефону чувствую, как мама брезгливо поджимает губы. Насколько Кристоф тепло относился ко мне, настолько удивительно, что у мамы была холодная война с его сыном от первого брака. Если мне не изменяет память, то началось все не сразу. Первые два года она искренне старалась завоевать его доверие и стать хорошей мачехой. Маркус поначалу тоже вел себя нормально, но потом между ними пробежала черная кошка. Он даже переехал в собственную квартиру в центре города, а домой заезжал всего лишь пару раз в месяц на семейный ужин.

Не то чтобы мне самой сводный брат очень нравился, его холодный пристальный взгляд меня немного пугал, но в этом резком отчуждении было что-то странное. Вот только мама так и не рассказала о причинах их ссоры, а Кристоф, кажется, и вовсе был не в курсе конфликта. По крайней мере, при нем они всегда вели себя дружелюбно, скрывая за улыбками лед в глазах.

Отчим не делал различий между мной и Маркусом. Лишь один раз на моей памяти повысив на сына голос. Тот однажды перебрал на семейном ужине и заявил, что жопами крутят только бляди. Кристоф не стал устраивать при мне разборки, но его ледяной голос было слышно из-за двери кабинета. Не удивительно, что брат принес мне свои извинения вместе с букетом роз и моим любимым шоколадом, хотя даже ссора с отцом не изменила его мнения насчет моего увлечения.

Но мы практически не пересекались, существуя на разных полюсах семьи Тунберг. Так что меня не особо и волновало его мнение. Лишь бы тот держался от меня подальше и не следил за мной мертвенно-серыми глазами. От этого взгляда мне было очень неуютно. Но сейчас все странности отошли на задний план, потому что я должна была принять новую страшную реальность, в которой больше не было человека, ставшего мне настоящим отцом.

Извинившись перед тренером за то, что не смогу присутствовать на тренировке, я быстро переоделась и вышла из студии. Погода за это время успела испортиться. Противный мелкий дождь накрыл столицу пеленой, а у меня с собой, как назло, не было зонтика. Придется подождать на крыльце, пока приедет такси, которой еще предстоит вызвать. Вот только стоило мне открыть приложение, как меня окликнул знакомый голос.

– Катерина! Садись, со мной будет быстрее.

Подняв голову, я слегка нахмурилась, не ожидая увидеть сводного брата. Ему следует находиться в морге или рядом со вдовой планировать похороны, но никак не следить за мной. В сложившейся ситуации это будет выглядеть немного неприлично.

– Откуда ты узнал, где я?

– Ты вечно торчишь в этой студии, тряся задницей на пару со своим задохликом. Я удивлен, что тебе хватило такта отменить тренировку. Ты настолько любишь эти вульгарные судороги, что способна танцевать даже на похоронах. Так что садись, пока я не усадил тебя силой.

Я хотела бы убежать, но почему-то поняла, что Маркус не шутит. Он вполне способен действовать жестко, лишь бы все было так, как он хочет. И что-то подсказывает мне, что именно сейчас братец демонстрирует свое настоящее лицо. Точнее звериный оскал хищника, который почуял свою власть.

Глава 6

Эрик

– Голод скончался.

Я настолько не ожидал услышать такую новость, что даже замер на месте, не успев поднести бокал с виски к губам. Извивающиеся на сцене стриптизерши моментально потеряли всякую прелесть. Слишком неожиданное известие принес сегодня мой лучший друг.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно. Сердечный приступ. Инцидент произошел в его городской квартире. По моим данным, за час до этого Голод отпустил личную охрану и куда-то уехал один. Нашла его приходящая домработница. Тело уже в морге, думаю, что в этот момент как раз делают вскрытие.

– Интересно и совсем не похоже на Кристофа. Он не из тех людей, кто слепо бросается на амбразуру, забыв прикрыть тыл. Да и мужиком он был крепким, сколько я его знаю, у него и простуды ни разу не было.

Ханс загадочно улыбается и пожимает плечами, разглядывая полуобнаженные женские тела на сцене, все видом намекая, что ему что-то известно. И это неудивительно, он всегда в курсе всего происходящего. Его сеть информаторов настолько обширна, что захватывает не только Северную Европу, но уходит глубоко в другие регионы. Мне повезло иметь такого человека в друзьях, а не соперниках.

И, как и любой гений, пусть и в своеобразной области, Ханс любил, когда окружающие им восхищались и уговаривали поделиться желанной информацией. Я лично не страдал приступами тщеславности, но если другу приятно ощущать свою значимость, то мне не сложно ему польстить.

– Хочешь сказать, что ты не в курсе с кем он собирался встретиться? Брат, ты знаешь какие трусики носит испанская королева. Не верю, что этот таинственный собеседник остался для тебя неизвестным. Мне ты можешь рассказать абсолютно все, я на твоей стороне.

– Ладно, ты умеешь уговаривать. Итак, – он сымитировал барабанную дробь. – Кристоф Тунберг встречался со своим единственным сыном и наследником Маркусом, который довольно давно проживает отдельно и в отчий дом приезжает пару раз в месяц на семейные ужины. Причем съезжает он всего лишь спустя пару лет после того, как у отца появляется новая жена, молодая и красивая русская. Тебе не кажется все это подозрительным?

– Кристоф отлично сохранился для пятидесяти пяти лет, но молодость не купишь ни за какие деньги. Вполне логично, что он постарался убрать соперника подальше, чтобы не вводить свое сокровище в искушение. – Семейные перипетии меня мало интересовали. Я всегда был одиночкой, поэтому искренне не понимал всей этой мышиной возни.

– Однако во всей это ситуации есть один небольшой нюанс. Только слепой не заметил бы, с какой любовью и обожанием русская красавица смотрит на своего мужа. А он принял не только Ларису, но и стал настоящим отцом ее ребенку от первого брака. Кристоф души не чаял в девочке и даже таскался на ее школьные выступления. Но вот к сыну мачеха относится с ощутимой прохладой, притворяясь перед мужем. Нет у них с Маркусом никакой симпатии. Хотелось бы приплести наследство, но не выйдет. У него есть сын, который уже официально закреплен в этом статусе. Так что чувствую темную и гнилую историю, от которой очень мерзко пахнет, но до истоков их вражды докопаться не удалось. И Маркус, и Лариса молчат о своих отношениях. Тем подозрительнее выглядит то, что Кристоф столь резко сорвался к своему сыну, не взяв никого из свиты. А ведь, если его бы обнаружили чуть раньше, то могли спасти.

Я откидываю голову на спинку дивана и прикрываю глаза, обдумывая ситуацию. На самом деле, не так уж и важно, что произошло в той квартире. Важнее, что исход встречи оказался летальным для крепкого внушительного Голода. Как минимум потому, что это титул не передается по наследству, а значит, как только медики констатировали смерть хозяина Северной Европы, началась война за лакомую должность. И я в ней участвую автоматически, как один из Семи столпов.

– Ты будешь сражаться за перстень? – Ханс наконец перестал жадно пялиться на практически голую девушку у шеста и повернулся ко мне. Все же есть вещи, которые волнуют его больше, чем секс и деньги.

– Тебе ли не знать, что меня никто и не спросит. Наша часть Европы единственная, где есть какая-никакая преемственность. В остальных регионах к власти может прийти кто угодно. Какой у нас расклад?

– Четверо из семи и пытаться не будут, потому что этот титул им не по зубам. Еще на одного у меня есть грязный компромат, он не захочет его обнародовать. Остаешься ты и Маркус. Именно поэтому меня так заинтересовала эта мутная история, но сквозь завесу этой тайны не пробиться даже мне. Нужно искать что-то еще.

Да, Маркус Тунберг всегда был тем еще засранцем, но при этом умудрялся действовать скрытно и прятаться за маской дружелюбного парня. Правда мне все же довелось видеть его темную сторону, однако никаких доказательств совершенного преступления не было. В такой ситуации обвинения, не подкрепленные фактами, наоборот сыграют против меня.

– Хоть какое-то досье на него есть? Нас сложно назвать близкими друзьями, поэтому мне нужна вся информация, что ты смог нарыть.

– Уже у тебя на почте. Файл защищен паролем. Надеюсь, ты помнишь, какой я ставлю по средам?

Я хмыкнул, удержавшись, чтобы не закатить глаза. Гениальность Ханса была столь же велика, как и его мнительность. Он придумал собственную систему шифров и заставил меня заучить их, потому что всегда боялся утечки информации в плохие руки. И пусть эта привычка казалась немного забавной, она не раз спасала меня в непростых ситуациях. Я взял телефон со столика и недоверчиво прищурился.

Нет, меня не насторожил забавный заголовок письма от друга, а вот сообщение от неизвестного номера, в свете последних событий, вызывало определенные опасения. Которые стали еще сильнее, когда я прочитал текст.

“Здравствуйте, Эрик. Меня зовут Лариса Тунберг. Мне очень нужно с вами поговорить. Мы могли бы встретиться завтра?”

Глава 7

Катерина

Что-то в нем изменилось. Я не могу понять, что именно, потому что практически с ним не общаюсь уже лет восемь. Мой максимум – это светская пустая беседа во время семейных ужинов. Но и тогда мне было проще общаться с мамой и отчимом. Слишком тяжелым взглядом на меня смотрел Маркус, словно не одобряя моего образа жизни. И это не было пустыми словами. Я пару раз слышала, как сводный брат выговаривает отцу за то, что тот потакает моему вульгарному желанию крутить задом. Вот только он просчитался и не учел всестороннюю поддержку отчимом любых моих начинаний. Кристоф искренне старался стать мне настоящим отцом, и последние пару лет я стала называть его папой. Не представляю, как дальше жить без его поддержки и любви.

Но сейчас не самое подходящее время, чтобы задаваться этим вопросом. Я нервно вжалась в дверцу машины, стараясь находить от Маркуса как можно дальше. Он сделал вид, что не заметил моего маневра, но все же усмехнулся краешком губ.

Мы молчим всю дорогу. Напряженная тишина наждачкой терзает мои нервы, но вот Маркусу как будто все равно. Его поведение говорит о том, что мужчина полностью расслаблен и не думает ни о чем. И все же, стоит только автомобилю затормозить около крыльца особняка, как я пулей вылетела из салона, не обращая внимания на резкий смех за своей спиной.

Мама была в гостиной, стояла перед большим семейным портретом, на котором была изображена вместе с Кристофом. Мы виделись рано утром, когда я собиралась на занятия, за которыми последовали репетиции, но складывалось ощущение, что прошел ни один десяток лет. Настолько сильно она постарела.

Обычно ей шел черный цвет, оттеняя медовый оттенок волос, но именно это платье, траурное казалось несуразным и нелепым. Наверное потому, что на бледной лице не было ни следа макияжа, и красные опухшие глаза привлекали внимание. В светском обществе Стокгольма за ее спиной говорили всякое, но я знала, что она искренне полюбила своего второго мужа и теперь ее сердце рвется от боли.

– Мама! – Мой рюкзак летит на кресло, и в два шага я оказываюсь рядом с моей сломленной, убитой горем матерью. – Тише… Я с тобой, я рядом.

Она прижимается ко мне и как-то сразу обмякает в моих руках. Как бы мама не старалась убедить меня, что сама со всем справится, мы обе знали горькую правду – у нее так и не получилось завести в Швеции подруг, поэтому друг у друга теперь были только мы. И в это тяжелое время мы должны держаться вместе. Однако обстоятельства не позволяют ей спокойно выплакать свое горе.

– Лариса, прими мои искренние соболезнования. – Маркус абсолютно не стесняясь заходит в комнату, по-хозяйски осматривая интерьер. Мама моментально подбирается, выпрямляясь струной. В потухших глазах вспыхивает гнев.

– Что ты здесь делаешь? – Она выскальзывает из моих рук таким образом, что я оказываюсь за спиной. Ситуация странная и довольно напряженная, но сводный брат ведет себя так, словно ничего не происходит.

– Приехал в отчий дом, – Маркус ненавязчиво выделяет это слово интонацией, намекая, что лишние здесь как раз мы, – выразить соболезнование своей дорогой мачехе. Представляю насколько ты убита горем. Кто же знал, что у отца такое слабое сердце.

Мама бесстрашно подходит к нему несмотря на то, что он крупнее и выше. С виду в нем нет ни малейшей угрозы, но у меня в голове не укладывается причина такого нахального поведения. Я подозревала, что мужчины не умеют проявлять эмоции, но это не значит, что нужно себя вести так, будто тебе на все плевать. Маркус нагло скалится, насмехаясь над попыткой мамы его напугать.

– Спасибо. Прими и ты мои соболезнования. Твой отец был чудесным мужчиной, мир многое потерял с его безвременным уходом. А теперь будь любезен оставь нас с дочерью, мы не планируем принимать гостей, потому что будем готовиться к похоронам.

– Лариса, ты выгоняешь меня из собственного дома? Это все же семейный особняк Тунбергов, отец вряд ли завещает его своей второй жене, какой бы чудесной в постели она не была.

– И тем не менее, до оглашения завещания я здесь хозяйка. Ты прекрасно знаешь, что это официально закреплено. Если дом действительно отойдет тебе, мы сразу же его покинем, а пока ты должен уйти. Если не хочешь, чтобы о твоих маленьких секретах было известно всей Швеции.

Это уже совсем не напоминало хоть сколько-нибудь дружелюбную беседу. Скорее, они обменивались острыми болезненными уколами, стараясь посильнее задеть оппонента. Я привыкла, что маме не очень нравится сын Кристофа от первого брака, но не ожидала, что все настолько серьезно. Словно она была готова перегрызть ему глотку собственными зубами, ни разу не поморщившись.

– Пытаешься меня шантажировать? Как мило! – Он расхохотался, и это смех в траурной тишине дома звучал воистину святотатственно. – Только не забывай, что ты в Швеции никто и звать тебя никак. К тебе прислушивались пока жив был отец, и то только из-за его титула. Без него ты простая мелкая букашка, бредням которым никто не поверит. Единственный, кто тебе верил, недавно умер. И знаешь что?

Он наклоняется к моей маме и что-то лениво шепчет ей на ухо, не отводя от меня холодного насмешливого взгляда. От него по моей коже проносятся ледяные мурашки. Впервые в жизни я испытываю панический страх только от одного присутствия человека в комнате.

Что бы Маркус не говорил, это вряд ли что-то хорошее. Мама испуганно вскрикивает, прижимая тонкие пальцы к губам. Ее, итак, блеклое лицо становится и вовсе мертвенно-бледным. Она смотрит на него, как на чудовище, которое слишком долго скрывалось за маской приличия. И если гибель мужа ее подкосила, то слова пасынка размазали окончательно.

– Но ты права. Сейчас мне стоит уйти. Но учти, что я вернусь после его похорон, когда огласят завещание. Потому что я всегда возвращаюсь за своим. Поверь мне на слово, Лариса.

Он шутливо кланяется, не обращая внимание на ступор, в который ввел свою мачеху. Его обжигающий холодом взгляд не отрывался от моего лица. Я не понимала, что происходит на моих глазах, но уверена, что ничего хорошего. У мамы с Маркусом были какие-то секреты, и мне не хотелось бы их знать. Как минимум потому, что они определенно способны разрушить мою жизнь.

В этом я была абсолютно уверена.

Глава 8

Катерина

После его ухода в комнате повисает напряженное молчание. Мама застыла на месте, нервно теребя в руках шелковый платок, практически раздирая его на куски. Ощущение, что только что пронеслась гроза и теперь придется расхлебывать последствия. Меня почему-то все это настолько пугает, что холодеют кончики пальцев.

– Мама, что это сейчас было? О каком шантаже говорил Маркус?

– Что, милая? – Ее рассеянный взгляд становится более осмысленным. Она даже пытается мне улыбнуться, хоть получается и не очень. Я упрямо прищуриваюсь, не желая сдаваться.

– Маркус сказал, что ты пытаешься его шантажировать. Что он имел ввиду?

– Да, нам нужно это обсудить, но давай не здесь. Пошли в кабинет Кристофа.

Мы проходим в кабинет отчима, где он проводил существенную часть времени. В первые дни, когда я только знакомилась с новым домом, мама настойчиво требовала не заходить в эту комнату, чтобы его не беспокоить. Но однажды он услышал ее наставления и сказал, что будет рад мне в любое время. Помню, как рисовала за его столом, а он стоял рядом, выслушивая своих посетителей. И никто никогда не относился ко мне так, словно мне не было там места. Теперь, увидев огромное пустое кресло, я не смогла сдержать слез.

Мама же наоборот словно подобралась при виде пустого кабинета. Вещи любимого мужа давали ей сил, чтобы бороться со всеми несправедливостями мира. Их брак был счастливым, жаль, что времени на это счастье было отмерено мало.

Она садится в его кресло, на несколько секунд прикрывая глаза и наслаждаясь родным ароматом. Здесь все было как обычно, как будто отчим всего лишь ненадолго вышел по своим делам. Не представляю, как мне вообще принять тот факт, что его больше нет. Он никогда меня больше не обнимет, не отведет к алтарю на свадьбе, не станцует со мной на своем юбилее.

– Кристоф был криминальным авторитетом.

Это прозвучало настолько неожиданно, что я просто не поверила своим ушам. Отчим никак не тянул на бандита. Они обычно были грубые, наглые, не стеснялись применять силу. Именно такое впечатление у меня осталось после России. И мама прекрасно знала об этом, потому что мы вместе противостояли группировке, которая требовала с нас долги сбежавшего отца. Она сама бы никогда не связалась с этим гнилым и кровавым миром.

– Это такая шутка?

– Вовсе нет. Конечно, он совсем не походил на тех головорезов, что врывались среди ночи к нам в квартиру в Самаре и требовали вернуть долги твоего биологического отца. Кристофа можно было бы назвать надзирателем за всеми криминальными объединениями и группировками. В его задачу входило контролировать их деятельность, следить, чтобы не было излишнего беспредела. Могу с уверенностью сказать, что его власть и авторитет были непререкаемы. В Европе их всего четверо, и наш Кристоф отвечал за северный регион. В каком-то смысле для всех он был наместником господа бога от мира преступности и носил соответствующий титул. Этих людей называли всадниками, по ассоциации с библейским писанием. Кристоф был Голодом, но это не мешало ему быть любящим мужем, внимательным отцом и хорошим человеком.