Директор

– Так во главе теперь Анна стоит, – заметил я насмешливо. – Что у нее не спросят?

– Спросят, – кивнул мужчина, – обязательно спросят. А потом сверят ее слова с тем, что ты предложишь. Или ты отказываешься?

– Нет, – вздохнул я. – Но работать «из тени» не очень удобно.

– Не переживай. Уже ходят слухи, что тебе нашли новый фронт работ, – усмехнулся Грищук. – Однако пока что стоит завершить дело с этим анализом. Так что ты там придумал?

Что за «новый фронт работ» он так и не сознался, что заставило меня недовольно бурчать. Но раз уж хотят мне сделать сюрприз, то тут я ничего пока сделать не могу. Поэтому переключился на текущую задачу.

– Итак, у нас по нашей доктрине идут контрнаступательные действия после агрессии врага. Так как первый удар – самый сильный и как правило неожиданный, у наших войск должно быть достаточно времени на мобилизацию. Хотя бы чтобы «со спущенными штанами» нас не застали. Для этого предлагаю соорудить основную линию укреплений вдали от основной границы – километров за двадцать хотя бы, а лучше больше. Чтобы артиллерия врага не смогла раздолбать наши части в их же казармах. А непосредственно на границе все заминировать в ста метрах от официальной линии и оставить наблюдателей. Они же должны оперативно сообщить в пограничные части об атаке противника, когда тот перейдет границу. Тут узким местом является авиация врага – скорость у самолетов довольно высокая и преодолеть двадцать и даже больше километров для нее – дело пары минут. Для этого необходимо насытить пространство между оборонительными рубежами и границей средствами противовоздушной обороны. Желательно – замаскированными постами, разнесенными между собой, чтобы нельзя их было накрыть одной или даже группой бомб.

Грищук слушал меня с интересом, хотя по его взгляду я видел, что он не особо понимает, зачем так заморачиваться. Пришлось объяснять «на пальцах».

– Если основные наши силы будут непосредственно на границе, даже те же пограничники – то их уничтожат мгновенно.

– С чего ты это взял? – хмыкнул Павел Петрович.

– А вы представьте ситуацию: враг накапливает силы у нашей границы. Мы понимаем, что он нанесет удар, но не знаем, когда. Бить заранее, пока он накапливается, нам запрещено – это противоречит нашей доктрине. В итоге удар, несмотря на то, что будет готовиться чуть ли не в открытую, произойдет внезапно. А люди быть в постоянной боевой готовности длительное время не могут. Это психология. Расслабятся – точно вам говорю. И как итог – большую часть наших боеготовых частей противник уничтожит, пока те в казармах будут. А пока наши резервы подтянутся – враг уже далеко забраться сможет. И попробуй его выбей! С неподготовленных позиций-то.

Павел лишь головой покачал недоверчиво.

– Недооцениваешь ты наших бойцов, – все же не выдержал он. – Знаешь, как белых били? Только пух летел!

– Не знаю, сам не участвовал. Зато отлично понимаю, что первый удар бывает самым важным. И если его не сдержать, потом очень сложно бой в свою сторону переломить. Можно, конечно, но какой ценой? Уж точно не «малой кровью на чужой территории», как говорится в нашей доктрине.

Говорил я уверенно, и было от чего. Ведь у меня в памяти был опыт Великой отечественной, когда все именно так и произошло. И повторения тех событий в новой реальности я категорически не желал.

– Однако чтобы полностью подтвердить или опровергнуть мои выкладки, мне необходим доступ к доктринам и тактикам ведения боя наших потенциальных противников, – добавил я. – Что у них стоит во главе угла их военной машины. Как взаимодействуют их рода войск. Как строится оборонительная система. И против нас и промеж собой. Я обо всем этом делал запрос, он готов?

Павел отрицательно покачал головой.

– Вот когда будет готов, тогда и смогу двигаться дальше, – подвел я черту под нашим разговором.

Через три дня Сергей Палыч зашел в мою палату с победоносным видом, чем сильно меня заинтриговал.

– Ну что, тезка, – улыбаясь, начал он, – мне дали добро списаться с Колмогоровым!

– То есть… – пришло ко мне осознание его заявления.

– Да! – торжественно подтвердил мужчина. – Наши убеждения сработали. Нам дали добро на разработку своего вычислителя!

Я мог лишь улыбаться. Не знаю, сколько времени у нас уйдет на создание пускай пока лишь аналогового, компьютера, но что я понял – без математика в этом деле не обойтись. А Андрея Николаевича я знал еще с университета. Он как раз и преподавал нам этот важнейший предмет и ум у него был живой, в постоянном поиске. Уж кто и сможет принять мои идеи о двоичном коде и как он работает, так это он. А конструктором машины вызвался выступить сам Сергей Палыч. Уж его агитировать за создание вычислительного аппарата для расчета полета ракет не нужно было. Он как никто иной понимает, насколько это важно.

– Теперь главное, чтобы он не отказался, – выдохнул я. – Но если все получится…

У меня аж дух захватило от открывающихся перспектив. В это время аналоговые вычислители были, но в основном заграницей и то, очень уж они отличались от тех компьютеров, к которым я привык в будущем. Точнее – вообще были абсолютно другими устройствами. Мало того, что их настраивать каждый раз нужно было для вычисления конкретной задачи, так и никакого запоминающего устройства в них не было. Да и вычислительная скорость… она вызывала лишь тяжелый вздох сожаления.

– И у меня для тебя еще один подарок, – сказал Королев и показал из-за спины руку с зажатыми в ладони двумя журналами. – Вот, достали свежую иностранную научную литературу по их техническим новинкам. Ты как, тезка, в английском понимаешь?

Глава 6

Сентябрь 1932 года

– М-да, – протянул я, – интересно, но тема не совсем наша.

– Согласен, – тяжело вздохнул Королев и отложил первый журнал, который мы бегло просмотрели.

Самый толстый по объему и с самыми большими нашими надеждами на него. Однако назывался он «Telephone Engineer» и связан был в основном с достижениями американцев в телефонной индустрии и как заказать себе такой полезный аппарат. Там же кратко описывалось, как устроено покрытие телефонной связи, почему стоит переходить на нее, и в какую цену будет стоить это удовольствие для простого американца. Немного улыбнуло меня, когда одного инженера, некоего Ральфа Рено, в заголовке назвали «пионером». Ну так-то все логично. С английского «пионер», значит первый. А уж быть первыми американцы любят, особенно подчеркнуть это в любых СМИ и желательно на как можно большую аудиторию.

Второй журнал хоть и был потоньше, однако разнообразие технических новинок там было шире. «American Engineeryng and Industry» порадовал нас с Сергей Палычем новостями о щитовом методе прохождения туннелей, новом чувствительном сверлильном станке и двумя разновидностями подъемных механизмов: с подвесным краном-бобиной на барже и краном стрелового типа на автомобиле.

– Ну кто бы сомневался, что в открытом доступе будет что-то из военной техники, – мрачно подвел я итог. – Или особо прорывное.

– Главное – начало положено, – не разделял моего пессимизма Сергей Палыч. – Вспомни, в предыдущем номере мы про слуховой аппарат читали. А сейчас, со мной Паша поделился, его как подслушивающее устройство применяют. Так и здесь – мало ли где пригодится? Да тот же кран стрелового типа – для боевой установки его подъемный механизм приспособить можно. Или вот этот барабан подъемный – для монтажа ракеты на стенде неплох был бы.

– Ну, может ты и прав, – вынужденно согласился я.

Видимо я что-то слишком узко мыслю, а это плохо для аналитика. Даже фатально. Надо исправляться.

Этот случай натолкнул меня на мысль, что не стоит пытаться все сделать самому. Это я про отчет. Вон как Королев сразу нашел применение новинкам к своему делу. Так почему я должен думать над тем, как развиваться нашей военной машине, если объективно говоря – я в этом ни черта не понимаю? Даже не служил. Ни в прошлой жизни, ни в этой. Когда только начал работу, там хоть с Михаилом Николаевичем мог общаться, спрашивать у него его мнение, что меня наталкивало на новые мысли. Хотя Тухачевский и топил за то, чтобы увеличить количество техники в войсках, ради чего в том числе и началась «инвентаризация», но все равно – наше общение давало мне хотя бы общее понимание нужд армии. Сейчас для Тухачевского из-за недавних событий я мертв. Но неужели нельзя найти другого командира достаточно высокого ранга, который бы не имел прямого отношения к институту и умел держать язык за зубами? И к тому же был достаточно компетентен, а также желательно с боевым опытом.

Примерно эти мысли я и изложил в записке, которую передал через Грищука «наверх».

Ответ мне принес молодо выглядящий, лет на тридцать, военный с лычками командира полка. Черноволосый, открытый взгляд, копна густых волос и чисто выбритое лицо.

– Здравствуйте, товарищи, – сказал он, входя в мою палату, и озадаченно огляделся. – Меня сюда направили, сказали, здесь Сергей Огнев лежит.

– Да, это я, – встал я с кровати и протянул ему руку. – Сергей.

– Александр, – обескураженно пожал он мне ладонь в ответ.

После чего достал из нагрудного кармана бумажку и перечитал ее.

– Кхм, тут указано, что я должен помогать вам в анализе действий нашей армии при возможной агрессии противника и в мирное время. Это так?

– Да, все верно, – тут я понял, что его смутило – мой возраст. Но тут уж ничего не поделаешь. – А как вас по отчеству?..

– Александр Михайлович. Василевский, – добавил он в конце. – Заместитель командира сорок восьмой Тверской дивизии. Недавно переведен на штабную работу в Управление боевой подготовки нашей армии.

А серьезного человека ко мне направили. Как и просил. Это радует.

– Сергей Федорович Огнев. Глава института анализа и прогнозирования. С недавнего времени – официально считаюсь погибшим в результате диверсии при проведении испытаний нового оружия. Институту была поставлена задача – провести анализ развития нашей армии и сделать прогноз – способна ли она выполнять возложенные на нее задачи и, если нет, какие меры нужно предпринять, чтобы исправить ситуацию.

– Так это из-за вас во всех частях шухер стоит? – весело хмыкнул Василевский.

– Да, – кивнул я. – Чтобы что-то анализировать, нужны данные. Причем правдивые. Вот и получаем их, как можем.

– Понял. Что требуется от меня?

– Почитайте, – протянул я ему свой черновик, – и выскажите свои мысли. А после я хотел бы узнать, в чем я не прав и на что нужно обратить внимание. С вашей точки зрения.

Александр Михайлович взял протянутые листки, вернул бумажку с предписанием о помощи мне обратно в нагрудный карман и уселся за стол. После чего погрузился в чтение. Я же внутренне напрягся, как перед экзаменом. Передо мной командир, да на немаленькой должности. Скорее всего и боевой опыт имеет, как минимум, в гражданской войне участвовал. Поэтому его мнение для меня было важным. Он – специалист с практическим опытом, а я – дилетант, поставленный проанализировать неизвестную мне тему.

– Эк, вы замахнулись, – сказал он, закончив читать. – Но критиковать ваши мысли я не могу. Не мой уровень. Вот если бы вы здесь написали про подготовку красноармейцев, или как необходимо комплектовать тот же стрелковый полк и дивизию – я бы мог подсказать. Но создание оборонительных сооружений – не ко мне. Да и странно об этом читать, учитывая, что мы не собираемся воевать у себя. Завернут ваши предложения, – посмотрел на меня Василевский. – Уж не обижайтесь.

– Для того я и попросил направить ко мне толкового военного, чтобы понимать об этом, – сказал я, хотя и было досадно, что пока он ничем не помог. – Но почему вы считаете, что мое предложение завернут? Они же направлены на предотвращение первого удара, согласно нашей доктрине?

– Если откровенно – нет денег на это, – сказал бывший заместитель комдива. – Я сейчас пытаюсь проработать общую систему подготовки наших бойцов, так даже для их обучения, хорошего обучения, средств очень мало выделяется. На них можно пару дивизий полноценно подготовить, чтобы те могли проявить себя в бою, но никак не всю армию. Отработать взаимодействие, личную выучку бойцов, тактические схемы, да банальное перемещение на местности. Это тоже наука и не простая. В армию часто приходят абсолютно ничего не знающие парни. Иногда даже не грамотные и право с левым путающие. Пока их элементарным перестроениям обучишь, полгода пройдет. А ведь и обращению с оружием надо учить, умению метко стрелять, причем по команде, а не когда захотелось. Но это ладно. Остро не хватает младших командиров уровня «взвода» и ниже. Этим уже нужно уметь и лидерские качества проявлять, чтобы бойцы за ними в атаку шли, и они должны следить не только за собой, но и за своими подчиненными. Знаний опять же им нужно больше. Где их взять?

– Так у нас же всеобщая воинская обязанность введена с двадцать пятого года! – заметил я. – Неужели среди парней, что пришли ее проходить, не найдется нужного количества людей с подходящими качествами?

– Ты сам-то эту службу проходил? – вопросом на вопрос ответил Василевский. – Вижу, что нет. Ну так я скажу тебе. Те, кто попадает в кадровые части – там все в целом хорошо и с подготовкой и с обеспечением. Да и времени на учебу у призванных туда больше – от двух до четырех лет, в зависимости от рода войск. А вот кто в территориальную милицию пошел – уже совсем иной разговор. Подготовка там не больше года идет, а я напомню – только обучить некоторых бойцов понимать где «лево-право» бывает несколько месяцев нужно. Так тут еще и военный комиссар может вмешаться… – тут Александр Михайлович осекся и скомкано закончил. – В общем, нормального обучения там нет. А где есть – то это скорее исключение из общего правила, и спасибо надо сказать тому командиру, что стоит во главе. Но это лишь мое мнение, – тут же добавил он.

Еще немного пообщавшись, мы пришли к соглашению, что Александр Михайлович помогает мне с анализом военной подготовки бойцов. Тут тоже немало нюансов повылезало. Так, к примеру, очень частая поломка техники во время обучения из-за износа ее ресурса. Или недостаток патронов для стрельб. Василевский постоянно упоминал, что без практики, нормально обучить красноармейца не выйдет. А для практики нужно материальное обеспечение. Сейчас оно тратится и на кадровую армию, которая обязана встретить врага, и на территориальные формирования, о которых у него не слишком высокое мнение. Нужно менять стандарт или систему обучения. К тому же расходников для оружия и техники выделяется мало. Новое производят, но что делать с тем же грузовиком, если у него вышел из строя двигатель? Менять на новый? Или проще поменять двигатель? Из логики выходит второе, однако запчастей мало и получается, что проще менять весь грузовик целиком. Что по тратам выходит на порядок выше.

Расставались мы вполне довольные друг другом. Я напоследок спросил, что там с военными комиссарами, о которых тот заикнулся, но тут уже ответа не получил. Придется разбираться самому.

– И еще, – уже после моего вопроса о комиссарах, добавил Василевский, – присяга – очень важная вещь.

– А что с ней не так? – удивился я.

– Общей присяги у нас нет, – ошеломил он меня. – Она вроде как есть, но в каждой части своя. А это плохо.

– Почему?

– Ты знаешь, что в рядах белых было много обычных солдат из крестьян? – спросил он.

– Слышал.

– А почему? – с ехидцей посмотрел он на меня. – Ведь классово они ближе к нам, а не к дворянам?

Мне было понятно, что он ведет к той самой «присяге», но все же дал ему возможность озвучить свою мысль, а не выдвигать свои гипотезы.

– Не знаю. В чем причина?

– Многие солдаты объясняли свою верность белым как раз тем, что однажды присягнули уже царю и это – на всю жизнь. Даже если им текущая власть не нравится. Поэтому единая для всей страны присяга – очень важная вещь. Иногда единственная, что позволяет удержать верность солдата, или как у нас – бойца, в строю. Подумай над этим.

Александр Михайлович ушел, оставив меня с огромным количеством мыслей и новых идей. Не знаю, почему именно его ко мне отправили, но однозначно это было хорошее решение. Пусть на «высоком» уровне он мне помочь не смог, зато просветил насчет «низовых» нюансов, а это уже очень много.

Через несколько дней произошло еще одно одновременно и радостное и печальное событие.

– Все, меня выписывают, – с такими словами зашел в мою палату Сергей Палыч.

– Домой? – улыбнулся я.

После моих слов на лицо Королева легла тень.

– Нет. Для всех мы официально мертвы. Поэтому назад в КБ я не вернусь. Отправляют на какое-то новое место работы.

– А твоя семья? – тут же уточнил я.

– Тут все более радостно, – вернулась к нему улыбка. – Переведут вслед за мной. Вместе с Ксюшей жить будем! Ее на новом месте по специальности примут. Обещали.

Насколько я знал, Ксения Максимилиановна – хирург, а эти люди везде нужны. Поэтому не удивился. Зато у меня появился иной вопрос.

– Куда переведут-то?

– Пока точно не знаю. Все подробности уже на месте озвучат.

– И ты согласился?!

– А куда деваться? – развел руками Королев. – Идти против власти? Это все равно, что против ветра ссать, уж извини за некультурность. Ты вот приближен к верхам, а толку? Все равно много сделать не можешь. Что уж про меня говорить.

Сергей Палыч нахмурился, что вызвало у меня раздражение. Человек всего себя отдает стране, а с ним – как с вещью или рабом!

– Еще поборемся, – пообещал я ему.

– Не надо, – покачал он головой, чем вызвал мое удивление. – Если от работы не отстранят, то и пусть. Какая разница, где пользу своей стране приносить?

– А о себе подумать? А о семье?

– Ты говоришь как кулак, – нахмурился Королев.

– С чего это?

– Так только они о своей выгоде думают. И плевать им на нужды общества.

– Мне не плевать. Но власть – не все общество. Не забывай об этом.

– У нас она выбрана, а не получена по наследству, – из упрямства продолжил спор Королев. И тут же его завершил. – Впрочем, речь не о том. Я не буду отказываться. Моя мечта – космос. Не хочу ее потерять из-за своего упрямства.

Мне казалось, что Сергей Палыч более упорный. Но если его приоритет – работа и не важно, в каких условиях, то тут я ничем помочь не могу. Лишь пожелал другу, каким он мне стал за время лечения, удачи на новом месте. Мне без него будет скучно. Да и интересно, что у него с Колмогоровым выйдет – получится ЭВМ или нет? Общий принцип работы двоичной системы я записал и Королеву передал. Что на первых порах можно применять лампы в качестве «битов» – тоже заметка есть. Что такое «оперативная память», «процессор», системы «ввода-вывода» тоже упомянуть не забыл. Авось хоть какой-то эрзац у них и выйдет.

***

– Сэр, разрешите войти? – постучался в кабинет Синклера его секретарь.

– Что-то случилось? – поднял мужчина взгляд от бумаг.

– Вот, сэр, это было найдено сегодня утром на пороге нашего здания дворником, – протянул секретарь конверт, на котором была лишь одна надпись «Для Хью Синклера».

Конверт был вскрыт, из-за чего Синклер посмотрел на своего секретаря.

– Мы проверили его на наличие яда, – правильно понял тот взгляд.

– Хорошо, – кивнул мужчина и достал из конверта простую бумажку, со столь же лаконичной надписью, как на самом конверте:

«В эту игру можно играть вдвоем. Ваш ход – Королев, Цандер, Огнев. Наш – Шустер, Уоллис, Дирак. Понравилось? Или остановимся? Ждем ваш ответ неделю. Молчание – знак согласия остановиться».

После прочтения лицо Синклера потемнело от гнева. Чтобы красные макаки ставили ему ультиматумы?! Мужчине потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки и снова обдумать названные имена. В основном – имена его соотечественников. Стоило на этом сосредоточиться, как в памяти всплыли заголовки газет о «проклятии физиков». С чередой в один день трое ученых подверглись смертельной опасности. Сэр Франц Артур Шустер подвергся разбойному нападению, после чего скончался в больнице. Ему было уже больше восьмидесяти лет, и от полученных ран организм не смог оправиться. Поль Дирак – талантливый молодой ученый физик. Ему пророчат Нобелевскую премию по его работам в квантовой механике. Этот ученый стал случайной жертвой ограбления магазина и получил пулю в руку. Сейчас лежит в госпитале, но его жизни ничего не угрожает. Если ограбление «инсценировка красных», то можно лишь усмехнуться их непрофессионализму. Грабитель стрелял в Дирака буквально с расстояния в пару шагов, наткнувшись на него, когда выбегал из магазина.

– А ведь того грабителя так и не нашли, – хмыкнул себе под нос Синклер. – Пока что.

И последний, пожалуй, самый важный для их вооруженных сил – Барнс Уоллис. Инженер-судостроитель. Построил один из самых больших дирижаблей в мире. Хотя после аварии R101 свои усилия компания «Vickers» и думает перенаправить на строительство самолетов. Но этот гигант от дирижаблей пока не откажется. Но главное – «Vickers» работает на оборонную промышленность Великобритании. И убийство такого человека может сильно подорвать обороноспособность страны! Хорошо, что Уоллис еще жив. Хотя и надышался угарного газа после поджога его квартиры, пока искал ключи.

И снова странность – он выжил. Дверь оказалась не заперта, иначе бы Барнс бы погиб, потому что ключи он так и не нашел. При этом по его утверждениям, сам он дверь запирал, но когда спасался из горящего дома, очень удивился, попытавшись выбить дверь плечом и пробкой вылетев на лестничную площадку. Но в момент спасения не придал тогда этому эпизоду значения. Немудрено. Когда тебе в окно влетает бутылка с бензином и резко все вокруг вспыхивает, растеряться может любой человек.

– Получается, его пощадили? – с каким-то внутренним удивлением произнес Синклер.

Но это же абсурд! Зачем красным щадить самого ценного для Британии специалиста, если они прямо говорят, что это «ответ» за убийство их инженеров? Или…

– Не доработал Алан, – пришел к выводу глава МИ-6.

Тогда и выстрел в руку Дираку может быть демонстративным, а не ошибкой исполнителя.

«Ладно, ваш ответ, макаки, получен. Осталось лишь решить, что делать дальше нам…»

Глава 7

Октябрь 1932 года

– Ну что, Сергей, готов? – с улыбкой зашел ко мне Борис Александрович.

– Всегда готов! – отсалютовал я ему здоровой рукой.