Директор

Лаврентий Павлович сам ко мне не пришел, а для работы над заданием товарища Сталина отправил уже знакомого мне Грищука. Вот Павлу Петровичу я и высказал свою идею:

– Тут принцип психологии, – объяснял я ему, – если у врага будет чувство безнаказанности, он будет действовать с каждым разом все наглее и наглее. Как бандит в подворотне. Но если ему сразу дать в зубы, в следующий раз он тысячу раз подумает – а стоит ли наглеть? А может, есть иные способы достичь цели? Не такие радикальные? Для этого нам нужно достичь двух целей: точно установить, с чьей подачи произошла диверсия, и второе – дать симметричный ответ. Но не просто дать его, а так, чтобы все знали – «за что им прилетело» и «что при повторении от наказания враг не уйдет».

– И как ты это видишь? – с интересом спросил мужчина. – Допустим, мы узнали, кто стоит за покушением. Дальше что? Ученых той страны, которая все это провернула, убивать?

– Да, – жестко ответил я. – Не абы каких, а сходного уровня. Цандер у нас работал в оборонке. Значит и у врага надо убрать кого-то из конструкторов предприятий этой сферы. А затем в их же стране найти политическую оппозицию или недруга официальной власти, кто бы смог выпустить статью для населения в большом тираже, в которой говорилось бы примерно следующее, – я перевел дух и продолжил. – «Месть красных! В ответ на действия нашей разведки красные убили нашего конструктора». Да еще и какую-нибудь записку подкинуть под двери их МИДа или здания, где располагается штаб их разведки такого содержания: будете бить по нашим ученым, ответим по вашим. И параллельно нашим дипломатам выступить: что это была ответная реакция по защите наших граждан. И привести доказательства, что это была диверсия – допрос исполнителей, кто заказчик, почему мы так считаем. И в конце добавить – мы мол мирная страна, но ответ на агрессивные действия наш будет жестким.

– Жестко, но в чем-то справедливо, – заметил Павел. – Но все упирается в первый пункт – как вычислить заказчика.

Тут я стал его расспрашивать, какие меры были приняты по поиску, задавая все больше и больше уточняющих вопросов. В итоге выяснил, что мужчина не в курсе таких подробностей. Пришлось нам сделать перерыв, чтобы он сходил до Берии, либо того, кто занимается этим делом сейчас, и взял все материалы. Уже от этого и будем «плясать».

К тому же сама моя идея затрагивала сразу несколько министерств самого высокого уровня. И без санкции «наверху» ее в разработку никто не возьмет. Но ведь товарищ Сталин и сказал – придумать, что делать, чтобы враги даже не помышляли о нападении на наших граждан? Вот я и предлагаю. Да, для этого времени это очень нагло и даже провокационно. Однако не так давно наша власть уже показала себя достаточно наглой, чтобы подобный «финт ушами» от нас восприняли адекватно, что это как раз в нашем «духе». Ну и сам факт, что мы способы провести операцию подобного уровня станет для многих сдерживающим фактором. Осталось лишь воплотить ее в жизнь.

Сергей Палыч после звонка жене тоже немного успокоился. Да и события после диверсии медленно отходили на второй план и блекли, не вызывая у него столь острых эмоций, как раньше. В итоге он еще сильнее ушел в теоретическую проработку боевой установки и снарядов к ней. Впрочем, не забывая и о ракетах. Я иногда обсуждал с ним эти темы – все же раз меня с проверкой к ним отсылали, доступ, получается, к этим разработкам у меня есть.

– Вывести полноценный космический корабль сразу не получится, – говорил Королев, – но какие-то результаты надо дать, иначе нас прикроют. А в голову ничего не приходит.

– Сам факт того, что у нас есть ракета сверхвысокой дальности, вызовет панику у Запада, – хмыкнул я. – Вот глядя на их реакцию и вас ценить станут больше.

– И как они это узнают? А главное – как наши узнают об их реакции?

– Диверсия – чем не та самая реакция? Или у нас на всех конструкторов так покушались?

– Аргумент, – согласился, поморщившись, Сергей Палыч. – Но ведь это может быть связано не с ракетами, а с установкой.

– Ну, для начала тогда можно попробовать сделать сверхмощный фотоаппарат и его использовать как полезную нагрузку. Пустить ракету, там по отсечке аппарат включается и делает снимки поверхности, потом отделяется и на парашюте спускается. Можно пулять такую ракету над территорией противника на недоступных высотах, после чего подбирать приземлившийся аппарат на нейтральной или дружественной территории. Чем не вариант?

Почесав голову, Королев заметил, что разработка такого аппарата будет как бы не сложнее, чем сама ракета. Да и не его профиль.

– У нас что, специалистов не найдется? – пожал я плечами. – А даже если нет, все равно работать в этом направлении надо. Разведка – краеугольный камень любой удачной военной операции. Так что наши командиры должны уцепиться за эту идею. А пока будет разрабатываться аппарат, вы ракету спокойно доведете до ума. И нервы уже не вам трепать будут, а в первую очередь – создателям фотоаппарата.

– Ну, может быть… – с сомнением покачал головой Сергей Палыч.

Павел Петрович вернулся лишь спустя два дня. Я даже стал думать, что Берия хочет затянуть процесс нашей совместной работы, однако когда Грищук кроме двух папок принес еще и стопку фотографий, то понял, на что было потрачено время.

– Вот – все, что мне удалось получить по расследованию диверсии, – сказал мужчина, усевшись на свободный стул. – Твою идею тоже передал, и предварительно отказа нет. Но и одобрения пока тоже.

– Что сами думаете, почему так? – спросил я, потянувшись к папке.

Павел, заметив, как я морщусь, пододвинул документы ко мне под руку, после чего ответил.

– Наверное, хотят решить, когда мы поймем, кто против нас работает. Все же твоя идея и международную обстановку затрагивает. Мало ли какие у нас отношения с теми, кто такое устроил. Но тут я ничего точно сказать не могу. Могли и просто взять паузу на размышления.

Кивнув, я углубился в чтение. В папках оказались материалы допроса двух троюродных братьев, непосредственных исполнителей, а также дело о вербовке моей помощницы Ани. На фотографиях был запечатлен издалека мужчина – вербовщик и уже в рамках следствия фото задержанных братьев.

Ниже на отдельном листке приводился список действий и задействованных лиц, без конкретных имен – лишь должность и задание – которые занимались наблюдением за вербовщиком и составляли список предполагаемых заказчиков. По этим данным чуть ли не все европейские страны подходили под вероятного противника.

– К сожалению, разговоры с вербовщиком наши сотрудники подслушать не смогли. Да и слежку он сбрасывает быстро, – добавил Павел, когда я закончил с чтением.

– А разве Аня не рассказала все? – удивился я, кивнул на папку на моих коленях.

– Мы не уверены, что она до конца откровенна. Да и пересказ – это не точные цитаты. Обороты речи, характерные слова – по ним можно составить психологический портрет, и даже вычислить место обычного обитания человека. Но только тогда, когда есть запись голоса.

– Так в чем проблема? – удивился я снова. – Прослушка на что?

– Мы прослушиваем только твой рабочий телефон, которым теперь пользуется Анна. Но на него по понятным причинам вербовщик не звонит. В квартире девушки телефона нет, да и к ней домой противник не ходит. А как их на улице подслушать? Таких технических средств у нас нет.

Помнится, я говорил как-то, что ОГПУ нужно оснащать техникой, чтобы повысить качество их работы. Лаврентий Павлович тогда меня не послушал? Или не понял, о чем именно я говорю? А может, большинство таких средств еще не разрабатывается? Да вроде должны быть. Или только за границей? Об этом я и спросил Грищука.

– Не могу ответить на твой вопрос, – развел тот руками.

У меня в голове такое не укладывалось. Разве нельзя той же Ане нацепить микрофон, с которого по радио снимать показания с расстояния? * Вот тебе и звук. И агент себя не выдаст заодно. Или пока это нереально создать? Блин, надо искать местные технические журналы, да поговорить с тем, кто в радио хорошо разбирается. О! Так Боря же радио так и не переболел! Он-то мне может дать толковую консультацию. Ага, если он в курсе о том, что я жив. Иначе не дадут мне с ним связаться.

В итоге я все же попросил Павла, чтобы тот привел к нам в больницу моего друга. Тот ничего обещать не стал, уточнил, зачем он мне нужен, после чего ушел. Ну а я понял, что без технических средств наблюдения дело по поиску «кому выгодно» грозит затянуться на неизвестное количество времени. Да и потом производить «симметричный ответ» тоже чем-то надо будет. Что опять нас приводит к техническому решению проблемы. Скорее всего. Хотя и не факт. Берия мне тогда несколько вариантов моего устранения накидал, что и к противнику, думаю, применимо.

* – устройства для дистанционного подслушивания уже существовали, но это был не массовый продукт даже для спецслужб. Первое подобное устройство появилось в 1907 году в Америке и патентовалось как для слабо слышащих. Расцвет подслушивающих устройств произошел с началом холодной войны, но самым прогремевшим на весь мир считается случай с подарком американскому послу в 1945 году герба США, созданного из ценнейших пород дерева, который был начинен подслушивающим устройством на основе резонатора конструкции Льва Термена. Герб подарили пионеры СССР, и он провисел в кабинете посла аж до 1952 года и был обнаружен лишь из-за предателя офицера из ГРУ, перевербованного ЦРУ

Бориса в больницу не привезли. И по рассказу Павла, не собираются его посвящать в мое воскрешение. Пока что во всяком случае. Однако совсем уж без внимания мою идею не оставили.

– Напиши, как ты видишь эту техническую прослушку, – говорил Грищук, – да другие подобные моменты. Ну а мы поищем специалистов и дадим им задание.

– Когда? – мрачно спросил я.

Что-то брали меня сомнения, что они прямо кинутся кого-то искать.

– Сразу же, как поймем, что с них спрашивать, – усмехнулся Павел, правильно поняв мое плохое настроение.

– Когда сделают устройство, я хочу сразу об этом узнать, – заявил я. – И было бы неплохо как-то спровоцировать этого вашего «чудо-вербовщика».

– Уже занимаемся этим, не переживай. Пока ждешь, может, все же поработаешь? – протянул он мне листки с собранными данными по Красной армии. – Очень просили, – проникновенно добавил он.

На этот раз отказываться я не стал. Действительно, смотрю я на Королева, и в чем-то ему завидую. Вот у кого за работой время летит! Да и стыдно мне в какой-то степени. Все же я изначально принимал задание и должен был давать отчет. А сейчас все на Аню свалилось. Поэтому спокойно взял листки и пообещал в этот раз их не портить, а ознакомиться и написать свои замечания и мысли по дальнейшей работе. Надеюсь, все же скоро в ОГПУ найдут истинного заказчика этой истории со взрывом.

***

– Аня, ну наконец-то, вы вернулись! – остановил на пороге ее кабинета девушку Валерий Семенович.

– Что-то случилось? – встревожилась она.

– Еще как случилось! – всплеснул руками Лукьянов. – Глава нашего института – и не член партии, как такое возможно? В общем так, я написал поручительную записку о приеме вас в качестве кандидата. Вы понимаете, какая это ответственность?

– П-понимаю, – запнулась девушка от неожиданности.

– Очень на это надеюсь. Вы же помните, что партия – наш рулевой? А наша деятельность рассматривается на самом верху! – многозначительно поднял он палец. – Кстати, я вам еще вчера вечером хотел позвонить, но тут выяснилось, что у вас дома нет телефона. Для человека на вашей должности это серьезная недоработка. Исправьте в ближайшее время!

Убедив напористого парторга их института, что все сделает, Аня все же смогла наконец попасть на свое рабочее место. Да уж. А всего-то и отлучилась на денек – товарищи из ОГПУ сдержали свое слово, и она повидалась с дедушкой. После чего у нее остались неоднозначные впечатления. Ее дед отказался наотрез признавать советскую власть и идти на уступки, еще и ее обвинил в соглашательстве и предательстве их семьи. А ведь она хотела ему помочь! И как теперь быть? Когда она пересказала их общение маме, та лишь головой грустно покачала и посоветовала жить своей жизнью. Аня после всего этого была в раздрае. А если и отец, если он жив, тоже не захочет переезжать в СССР? И будет стоять на своем? Но ведь у Ани здесь вся ее жизнь. Работа, уважение, перспективы. Да и подружки, хоть и немного, но есть. А там может и парень появится. И променять все это на неизвестность?.. Она надеялась, что дедушка примет ее выбор и согласится на ее предложение. Она помогла бы ему покинуть лагерь, а там и отец бы оказался дома со временем. Но теперь былая уверенность канула в лету, оставив на душе лишь сомнения.

– Ну и пусть! – вдруг со злостью сказала она сама себе. – Хотят жить прошлым? Пускай! А я буду строить будущее. Свое. В этой стране!

За встречей Ани и Лукьянова издалека наблюдал Савинков. Именно он натолкнул Валерия Семеновича на мысль о необходимости вступить девушке в партию. Он же и посетовал вчера, когда Лукьянов искал способ «обрадовать» девушку новостью, что у той нет дома телефона. Теперь есть шанс, что она сама начнет его требовать и не заподозрит вмешательство в это дело ОГПУ. Тогда и не узнает о поставленной при установке прослушке. Все же полной уверенности в лояльности Анны у его службы еще не было. А начальство требовало форсировать работу с ее вербовщиком. Авось клюнет и будет звонить ей на домашний, надеясь на анонимность, и хоть что-то разболтает.

***

Работа над данными по учету материальных средств Красной армии меня привела к двум выводам: первое – бардак там значительный, второй – армия это все же не сельское хозяйство. Если крестьянин заинтересован именно в материальной выгоде, то красноармеец – нет. Да и задачи у них абсолютно разные. Как-то я это упустил, когда начинал работу. Держал в голове, но до подсознания не доходило. Почему я так решил? Да все просто. У крестьян их благосостояние напрямую связано с их работой. Чем лучше провел сенокос, поухаживал за животиной, переработал снятый урожай – тем выше твое благосостояние и уровень жизни. А в армии бойцу практически плевать на свое обмундирование. Он его не покупал и не создавал. Да и задача у него в ином. Поэтому сбор данных по материальному обеспечению – безусловно важно, но подход требовалось менять. И кардинально. Причем мне Тухачевский ведь сразу об этом говорил! И я тогда даже что-то накидывал из идей. Но так и не довел до ума. Теперь придется заняться этим вплотную.

– Ну-с, поехали, – сказал я сам себе и принялся за написание плана – чем должна в моем представлении заниматься армия и как этого достичь. – А там уж и сравним, что другие по этому поводу думают…

Глава 5

Сентябрь 1932 года

Пока на «шпионском» фронте было затишье, я ушел с головой в работу над анализом нашей военной доктрины. С нее мне предложил начать Тухачевский, вот я и вернулся «к истокам». Тогда и понял, почему я вообще начал проводить, по сути, масштабную инвентаризацию нашей армии. И ведь правильно все делал! Если ты не знаешь, какими ресурсами располагаешь, то о каком анализе может идти речь? Вот в чем наша доктрина: остановить врага при атаке и перейти в контрнаступление, а потом бить его на его же территории. Но дальше идут нюансы: есть ли оборонительные рубежи или нет. Чем останавливать? Винтовками и пулеметами, или есть еще и танки, авиация, средства оперативного развертывания подкреплений (бронемашины или просто грузовики) и так далее. Соотношение этих сил. Одно дело, когда у тебя в роте есть лишь винтовки и грубо говоря по три патрона на каждого бойца, другое – когда те же винтовки с цинком патронов и хотя бы простейшие укрепления (да просто окопы!), и третье – когда у тебя ко всему перечисленному еще есть и пулеметы, оборудованные блиндажи или укрепленные пулеметные точки. А добавим сюда самолеты разведки и бомбардировщики, артиллерию, которая будет бить по противнику, не давая ему собраться в атаку, танки – для поддержки пехоты при переходе в контрнаступление, и картина меняется кардинальным образом. И все это должно не просто иметься в наличии, но и личный состав должен быть обучен применять эту технику. Как говорил Суворов – каждый солдат должен знать свой маневр. То есть и оперативное управление (связь) обязана быть хорошей. Но опять же, чтобы планирование было наиболее точным и давало четкую картину, для начала нужны входные данные. Для чего я и начал ту самую «инвентаризацию». А уж после получения данных следующим этапом идет анализ методик обучения личного состава.

И пока данные собирались, я пробовал накидать хоть какой-то черновой план действий наших войск в условиях соблюдения доктрины. Сразу же «споткнувшись» на моменте контрудара. Ведь что получается? Враг может подтягивать свои армии к нашей границе чуть ли не в открытую, а мы вынуждены ждать и никак ему не мешать в этом. И вот в самый удобный для себя момент он всеми силами и вдарит по нам так, что у нас зубы во все стороны полетят! Как я понимаю, примерно это и произошло в моем прошлом мире. Вот ни в жизнь не поверю, что у нас все слепые были и не заметили накапливания войск Гитлера у наших границ! К чему это привело – помню даже я, не особо изучавший историю. Немцы практически дошли до Москвы, после чего мы года два, если не больше, отбивали все утерянное назад.

– М-да, – только и оставалось мне мысленно костерить чудаков на букву «м» из нашего военного и политического руководства.

А тут мне недавно еще и товарищ Сталин звонил по поводу моей идеи «симметричного ответа». И сказал, что хоть она и в чем-то разумна, однако политически не целесообразна. Нас мол и так уже «до усрачки боятся», это моя вольная трактовка его слов. Из-за чего приходится вести себя потише, чтобы хоть немного восстановить дипломатические и – главное – торговые отношения. А то «беспредельщиков» никто не любит, и мы сами против себя весь мир настроим. После чего об СССР можно забыть.

Вот после этого разговора я и понял, почему у нас именно такая доктрина и что вряд ли мои предложения по ее изменению будут приняты. Потому и ломал голову, как и рыбку съесть и косточкой не подавиться.

Единственное, что радовало, совсем уж мою идею о «симметричном ответе» не отбросили. Лишь переработали. Теперь после точного определения «заказчика» ответка будет, но вот публично о ней никто не узнает. А «заказчику» передадут наше послание в устной форме через засвеченного их агента. Или еще каким-то подобным образом.

Лето уже закончилось, и моя сестренка пошла в школу. Да и мама вышла на работу в кулинарный техникум. Про отца молчу – он постоянно на работе, короткий отпуск не в счет. В итоге Люда теперь с Лешей обычно одна сидит, из-за чего сильно не высыпается и устает. Об этом она сама мне рассказала при очередном нашем созвоне. Понятно, что общаемся мы не каждый день, но раз в неделю все же удается поговорить с любимой. Утешаю ее как могу. Ребро меня уже почти не беспокоит, осталось дождаться, когда перелом срастется, а там уже и сможем увидеться. Что-то мне подсказывает, что когда это произойдет, Люда скинет на меня на сутки Лешу и сбежит на прогулку. Намеки почти прямым текстом об этом уже были.

– Серег, пленки принесли с испытаний, – заглянул ко мне в палату Королев.

– Отлично, – выдохнул я радостно и с облегчением отодвинул от себя бумаги со своими наметками по действиям армии. – Пошли.

Сергей Палыч без дела не сидел и все же начертил снаряд более надежной конструкции и установку с возможностью дистанционного залпа. Собирали все это дело и испытывали конечно без него, но зато велась кинохроника, пленки с которой нам и принесли. Чтож, пойдем, посмотрим, что получилось.

***

Егор вступил в ряды ОГПУ пять лет назад и в оперативной работе успел себя зарекомендовать не только как инициативный работник, но и не обделенный смекалкой и профессиональным чутьем. Не удивительно, что ему доверяли настолько, что вручили новую заграничную технику для подслушивания и дали задание применить ее для наблюдения за одним человеком. Его основные маршруты передвижения уже были известны, и Егор сам предложил своему старшему «послушать» в одной из точек, где незнакомец был чаще всего. А их «объект» был чистюлей и франтом и часто любил начистить свои туфли у одного подростка. Вот и сейчас Егор стоял в пяти метрах от того паренька, прикидываясь ожидавшим даму кавалером. Для чего и цветы в руке держал и принарядился, да и сам к тому пареньку подходил, чтобы он ему туфли почистил. Прибор же был зажат у Егора в другой руке и со стороны выглядел как чемоданчик, который часто носят инженеры и даже студенты.

Частота посещения «объектом» подростка тоже была известна, так что у Егора были все основания полагать, что и сейчас тот не изменит своим привычкам. Что и случилось.

Делая вид, что осматривается по сторонам и при этом особое внимание уделяет девушкам, Егор краем глаза наблюдал за представительным мужчиной, известным ему под именем «Владимир».

– Здравствуйте, Владимир Степанович, – звонко сказал подросток, когда тот подошел к нему.

– Привет, Андрейка, – ответ мужчины Егор расслышал уже лишь благодаря прибору. – Как работа идет?

– Тружусь помаленьку, – уже более тихо ответил паренек. И снова лишь благодаря прибору удалось точно расслышать все слова.

«Как минимум – протестировал новинку в боевых условиях», подумал Егор, проводив разочарованным взглядом стройную блондинку. Играть на публику он тоже умел, что очень помогало в работе.

Дальше мужчина замолчал, а труженик ваксы усердно начищал ему туфли. Но ровно до момента, пока не закончил.

– Дядька мой не заходил к тебе? – доставая деньги из кошелька, уточнил объект.

– Утречком был. Жаловался, что вы его давно не навещали. Переживает, как у вас с новой дамой сердца дела идут.

– Строптивая, но почти уговорил, – усмехнулся мужчина, отдавая пять бумажных копеек. – Скоро знакомиться ее приведу. Тогда с ним и свидимся.

– Если спросит, так и передам, – пообещал паренек, после чего они расстались.

В этот момент Егор подал условный знак, разочарованно махнув рукой и опустив букет с цветами. Через минуту к нему подъехал извозчик-таксист, на котором он и отправился на доклад к начальству. Полученные сведения требовалось срочно передать и поставить дополнительное наблюдение за пареньком. Причем как можно быстрее.

***

– Привет, болеющим! – вскинув руку, зашел ко мне в палату Павел Петрович.

Настроение у него было отличное, да и за последние дни мы с ним сработались. Хороший мужик. Без закидонов, разговаривает нормально, дело свое знает, высокомерия тоже не заметил. А раз уж он так зашел, то скорее всего какие-то хорошие новости у него появились.

– Салют, здоровым! – с улыбкой поприветствовал я его.

– Не скис еще здесь?

– Есть вариант покинуть столь гостеприимное место? – тут же навострил я уши.

– Пока рано об этом говорить, но могу тебя обрадовать – «заказчика» мы установили.

– Кто? – выдохнул я жадно.

– Англичане, – уже не столь радостно сказал он.

Меня он не сильно удивил. От этой страны чего-то подобного я всегда ждал. Не верь англосаксам – так говорил мой дед в прошлой жизни, приводя множество примеров, когда те несмотря на «дружбу» вонзали нож в спину. А вот Грищука похоже они неприятно удивили. Что и понятно. У нас только недавно вроде вновь возобновили дипломатические отношения, и мы и они на словах хотим достигнуть «взаимопонимания», а по факту… По факту они как обычно делают лишь то, что им выгодно. И новое оружие или развитие нашей экономики идет в сильный разрез с планами Лондона.

– Как это установили? Информация точная? – все же решил я узнать подробности.

– Их агент, который вербовал твою заместительницу, имеет контакт с послом Великобритании. Установить это удалось благодаря американской технике для подслушивания. Твоя идея, – хмыкнул на этом месте Павел Петрович. – Напрямую то они никогда не говорили. Во всяком случае у нас не удалось установить этот контакт. Использовали мальчишку – чистильщика обуви, причем втемную. Тот и не знал, что передает шифр, рассказывая «дяде» о жизни его «племянника».

– А этого мальчишку не удивило, что дядя с племянником не могут сами встретиться и поговорить? – удивился я.

– Поначалу удивляло, но ему скормили байку, что один не любит сильного дядиного контроля, но понимает, что тот переживает. А второй вроде как на словах рад, что хоть так узнает о жизни племянника. Ну и мальчишка был уверен, что они все равно видятся, просто не часто.

Ладно, это все детали, мне не особо интересные. Главное – стало известно, кто хотел нас устранить. Теперь надо им устроить «ответку». Я уже хотел обсудить это, но Грищук сказал, что сбор данных по материальным средствам армии почти завершен. И теперь «наверху» хотят узнать, что делать институту дальше.