Пять попыток вспомнить правду

Или говорили?

Я зажмурилась и потёрла виски, пытаясь прийти в себя. Отчего-то у меня не просто не получилось, а внезапно в голове назойливыми шершнями зазвенели десятки вопросов. Попыталась вспомнить хоть что-то и не смогла. От простого движения накатила слабость, а пальцы слегка подрагивали. В голове звенела пустота.

– Что со мной? – хрипло спросила я. – Почему я ничего не помню?

Беловолосый отвечать не стал. Взял меня за руку, и в тело вдруг хлынул поток силы, словно меня окатило свежей горной прохладой в невыносимо душный день. Я с неимоверным удивлением наблюдала, как голубой сияющий ручеёк тянется от незнакомца ко мне. Наконец он иссяк, и я уже приоткрыла рот, чтобы спросить, что это было, но меня опередили:

– Оденься, приведи себя в порядок и приходи ко мне в кабинет. Направо по коридору, предпоследняя дверь перед лестницей. Нам нужно поговорить.

Он поднялся с края моей кровати и вышел прежде, чем я успела сообразить хоть что-то.

Воспоминания не вернулись, но самочувствие улучшилось. Я встала с узкой постели и даже голова не закружилась, хотя в теле ещё ощущалась слабость. Судя по всему, я долго болела, а теперь наконец пришла в себя.

В ванной комнате – чистой, но какой-то обшарпанной, с небольшими сколами на краю раковины и помутневшим от времени зеркалом – я как можно быстрее смысла с тела липкий запах болезни.

Из зеркала на меня смотрела бледная, измученная блондинка со странным узором на правом виске. Удивлённо коснулась его, а затем смутно вспомнила, что это такое. Долго рассматривать себя не стала – всё равно отражение казалось каким-то чужим и неправильным.

Поспешила надеть выцветшее платье с низкой талией и треугольным вырезом, обуться в сильно изношенные домашние туфли и найти дверь нужного кабинета. Она оказалась открыта.

Беловолосый ждал меня, стоя у распахнутого окна. Снаружи, судя по всему, недавно вступила в права весна. Сочная, светлая зелень подставляла глянцевые листочки лучам заходящего солнца.

– Гвендолина ненавидела, когда её называли Гвен, поэтому я буду обращаться к тебе именно так.

Собеседник повернулся ко мне, и его бледно-голубые глаза смотрели с презрением и холодом.

– Кто вы?

– Меня зовут Бре́ур Боллар, я брат Гвендолины, тело которой ты отняла.

Что? Я нахмурилась. Разве тело можно отнять?..

– Вы обещали объяснить мне, кто я и где. Я почти ничего не помню…

– Это как раз нормально. Твой дух закрепился в теле моей сестры, но её воспоминания доступны ему лишь частично. Как, впрочем, и воспоминания о твоей прошлой жизни. Когда ты бредила, ты всё время говорила то на лоарельском, то на каком-то незнакомом шипяще-рычащем варварском наречии. Собственно, так мы и поняли, что вернувшийся дух принадлежит не Лине.

Он жестом указал мне на кресло, а сам устроился за массивным письменным столом из тёмного дерева. Потребовалось некоторое время, чтобы сказанное осело в моей голове.

– Так что произошло? – спросила я, всей кожей ощущая враждебность и даже ненависть сидящего передо мной молодого мужчины.

– Четыре дня назад произошло лунное затмение. Таната – одна из двух божественных лун – затмила Гесту. Магия Гесты ослабла, и на волю из Разлома вырвались твари. Случился бой, было много пострадавших. Наша семья – целители и маги жизни. Разумеется, мы не могли остаться в стороне. Мы оказывали помощь пострадавшим, и на второй день после боя Лина перестаралась. Она отдала все свои силы, чтобы вытащить с того света одного из воинов. У неё получилось, но сама она при этом развеялась. Так мы говорим, когда в теле мага не остаётся жизненной энергии, и дух отлетает прочь.

Холодные глаза смотрели в упор, и хотя в комнате было вроде бы тепло, меня всё равно знобило. Или это последствия лихорадки?

Боллар откинулся на спинку потёртого кресла, а затем плеснул себе в стакан янтарного, резко пахнущего коньяком напитка.

– Разумеется, смерть – не приговор. Отлетевший дух можно призвать обратно, и с некоторой долей вероятности он вернётся. Особенно, если тело не повреждено или повреждено не слишком сильно. Жрецы провели нужный обряд так быстро, как только смогли, но вместо Лины в её тело вселилась ты. Такое тоже бывает…

– Ясно.

– Что тебе ясно? – ядовито усмехнулся он. – Не каждый дух способен прижиться в чужом теле, поэтому у тебя начались лихорадка и бред. Когда я понял, что ты – не Лина, делать что-либо было уже поздно. Тогда я просто оставил всё как есть. Если честно, я надеялся, что ты умрёшь. Мне невыносимо видеть чужачку в теле сестры, которая была для меня ближе всех на свете.

Он сделал большой глоток и со стуком поставил стакан на столешницу. Жидкость внутри качнулась, но не расплескалась.

– Возможно, дух Лины просто не захотел вернуться. Она всегда очень переживала из-за нашего родового проклятия, смерти родителей и плачевных финансовых обстоятельств. Когда мы заложили поместье, она начала работать без выходных. Но такая работа очень сильно истощает. Я предупреждал. Увещевал. Запрещал. Однако сестра меня не слушала. Вероятно, она посчитала, что без неё нам станет проще. Меньше платить налогов… – он закусил губу и посмотрел в окно, за которым в буйстве ярких красок умирало солнце.

Вдруг вспомнилось имя этого солнца – Солар.

– Так вот, Гвен. Ситуация у нас сложилась патовая. Ты – больше не моя сестра, и я не буду истощать и без того скудные финансы семьи, чтобы тебя обеспечивать или оплачивать за тебя налог на безбрачие.

– Что это за налог? – нервно сглотнув, спросила я.

– Предыдущий император Лоарели ввёл его, чтобы заставить магов как можно раньше образовывать семьи и рожать детей. Этот налог – кнут, которым он гонит свободных одарённых в браки. Начиная с совершеннолетия, каждый одинокий маг страны обязан выплачивать этот налог, причём чем старше маг, тем больше сумма, она увеличивается пропорционально возрасту. До двадцати лет ещё терпимо, а потом… Зато с момента заключения брака этот налог сокращается вдвое, с появлением первого ребёнка – ещё на четверть, а с рождением третьего маги перестают платить какие-либо налоги вообще. После рождения пятого старший имеет право на бесплатное обучение в любой академии Империи… И так далее и тому подобное. Чем больше детей, тем больше привилегий. Императору нужны маги.

Бреур пристально посмотрел на меня и добавил:

– Мы с Линой были старшими. Двойняшками. У меня ещё шесть сестёр, кроме Лины. Всего нас восемь. Было…

– Мне очень жаль, что так вышло, но всё произошедшее… Я не делала ничего намеренно. Не желала зла вашей сестре… – осипший голос не дрогнул.

Внезапно разрозненные воспоминания начали вставать на места.

Я действительно болела, и очень сильно. Одна. Ко мне никто не приходил. Но я боролась, боролась изо всех сил. И выжила!

Несмотря на происходящее и свалившиеся на меня новости, я держала себя в руках. Что бы ни случилось, истерика делу не поможет. Необходимо договориться с Бреуром и либо остаться в его доме, либо получить как можно больше сведений об этом новом мире, чтобы начать в нём новую жизнь.

Я не позволила страху и панике говорить за себя и даже искренне посочувствовала Бреуру, потому что понимала: хотя тело его сестры ещё живо, саму Лину он потерял и теперь злится и скорбит. Можно было бы сказать, что всё вышло крайне неудачно, но для меня это не так. Я действительно очень сильно хотела жить, и даже когда разум туманила лихорадка, всё равно изо всех сил цеплялась за каждый вдох.

Не знаю, как оборвалась моя жизнь в другом мире – воспоминания о прошлом пока были закрыты. Но раз я чудом получила второй шанс, то не собираюсь его упускать.

– Мне тоже очень жаль видеть перед собой не Лину, а тебя, Гвен. У вас даже мимика разная. Она всегда смотрела и улыбалась иначе. И вот что я скажу – терпеть тебя в своём доме мы не станем. Ты будешь ежедневным напоминанием о том, что Лины больше нет. Мы и так потеряли родителей, незачем заставлять сестёр проходить ещё и через это.

Он посмотрел на меня решительно и жёстко, и я даже испытала облегчение. Жить в одном доме с ним мне бы тоже не хотелось. Ничего страшного, найду какую-нибудь работу в ближайшем городе. Может, даже свою семью заведу.

– Я понимаю ваши чувства. В таком случае я бы попросила несколько советов, документы, пару смен одежды и немного денег на первое время. Я могу уехать подальше от вас и устроиться на работу…

– Исключено. Отпустить тебя я тоже не могу, Гвен. Видишь ли, ты – Боллар. И ты останешься Боллар навсегда. Любой твой проступок, любая ошибка ляжет тенью на наш род. А твоя возможная невоздержанность в связях отразится на репутации моих сестёр. Что если ты закончишь в борделе?

– Уверяю вас, что подобного не случится, – нахмурилась я. – Вероятность оказаться в борделе претит мне не меньше, чем вам.

– Тем не менее. Духи чужемирцев разные. Жестокие, распущенные, слабохарактерные. Я не знаю, кто ты и какая ты, поэтому не могу тебе доверять.

На губах вертелся совет попробовать узнать меня, прежде чем судить, но я понимала, что это не вариант.

– Вы упоминали, что у Лины был целительский дар. Он у меня сохранился?

– Да. И поэтому у меня есть предложение.

– Какое? – тихо спросила я.

Иллюстрация: Бреур Боллар

Первое эбреля. После заката

– Ко мне обратился Ирвен Блайнер. Вероятно, он совсем отчаялся найти другого мага жизни, раз пришёл в мой дом, но это нам даже на руку. Он предложил мне сделку – в обмен на круглую сумму я отправлюсь в его поместье и буду поддерживать в нём жизненные силы, пока он не умрёт. Дело в том, что он смертельно болен и без постоянной подпитки жизненной силой протянет неделю-полторы. С магом жизни – две или даже три. Вот только есть одна загвоздка. Боллары и Блайнеры находятся в состоянии войны. Лично против Ирвена я ничего не имею, но его тётка – причина всех бед нашей семьи, и я бы никогда не смог помогать кому-то из Блайнеров даже за большую мзду. А ты сможешь.

Бреур упёрся в меня замораживающим взглядом, но я выдержала его достойно.

– А что с ним? Чем он болен?

– В последней битве при Разломе он получил удар от кантрада. Даже небольшое ранение, нанесённое этой ядовитой тварью, приводит к смерти, так как оно не заживает, а яд из него медленно расползается по всему телу. Будь Блайнер ранен в ногу или руку, надежда бы ещё оставалась. Можно было бы сделать ампутацию. Но ни один хирург не сможет отрезать Блайнеру спину, так что он обречён. Вопрос лишь в том, сколько он протянет. Разумеется, он не собирается добровольно отправляться на встречу с Гестой в расцвете лет и на взлёте военной карьеры. Ищет лечение, которого не существует, и хочет, чтобы его жизнь поддерживали как можно дольше. А так как он богат, то готов щедро заплатить за услуги.

– И каковы условия сделки? – осторожно поинтересовалась я.

– Ты переедешь к нему в поместье и будешь регулярно подпитывать силой до тех пор, пока он не умрёт. Я заберу заработанные тобой деньги, а взамен позволю использовать тело и личность Лины, но только если ты не станешь вступать в половые связи до брака и будешь блюсти репутацию нашей семьи, а также никому не расскажешь о том, что ты чужемирянка. Это в твоих же интересах, потому что чужемирцев в Доваре ненавидят.

Решила обдумать предложение, прежде чем соглашаться, хотя интуиция и подталкивала сразу сказать да. Чем дольше я находилась рядом с Бреуром Болларом, тем отчётливее понимала: в его доме я никогда не буду чувствовать себя комфортно.

– Это вполне адекватные условия. Но вы должны будете обучить меня хотя бы азам целительства. Как я смогу помочь этому Блайнеру, если не знаю ни одного заклинания? – резонно спросила я.

– А это уже его проблемы. Я предложу ему контракт с моей одарённой сестрой, которая никогда не посещала академию, так что он не вправе ждать высокой магической квалификации. Нужным заклинаниям он тебя сам обучит, если захочет. Я не проведу с тобой ни одной лишней секунды, Гвен. Единственное, что я сделаю – подготовлю тебя к поездке, обучу делиться жизненной силой, выдам несколько платьев и твоё свидетельство о рождении. Хотя кому оно нужно? Все доказательства принадлежности к роду Боллар – на твоём правом виске.

Непроизвольно коснулась места, о котором он говорил, и рассеянно его потёрла.

– А дальше? Что произойдёт после смерти Блайнера?

– Мы все немного остынем, и встретимся для ещё одного разговора, – слегка уклончиво ответил он.

Вероятно, по окончании этого контракта меня будет ждать ещё один подобный. И денег за него, разумеется, я тоже не увижу. Но сейчас меня это не особо волновало. Необходимо для начала разобраться в происходящем, освоиться, а уже потом предпринимать осмысленные шаги.

Обдумав ситуацию, пришла к выводу, что предложение действительно неплохое. Ходить по дому Болларов, напоминая об умершей сестре – сомнительная перспектива. Заранее жалко, конечно, этого Блайнера, который обречён, но кто знает, быть может, он найдёт лекарство? А я буду искренне помогать ему протянуть подольше. Вроде бы хорошее дело. Морально тяжёлое, но хорошее.

Интересно, кем я была в прошлой жизни? Пока воспоминания не хотели возвращаться, но я только очнулась. Любое исцеление требует времени, и нужно позаботиться о том, чтобы себе его обеспечить.

– Ваше предложение звучит интересно.

– Ты согласна? – с нажимом спросил Бреур.

– Я согласна рассмотреть ваше предложение и хорошенько его обдумать. Сейчас я слишком ошарашена и запутана, чтобы принимать разумные решения, – осторожно подбирая слова, проговорила я. – Ни в коем случае не отказываюсь, но и согласиться пока не готова. Мне нужно хотя бы несколько часов на раздумья.

Мой ответ собеседнику не понравился. Его глаза сверкнули ледяными искрами, а на лице появилась ухмылка:

– Времени на раздумья у нас нет. Боюсь, что ни Блайнер, ни я не хотим ждать, пока ты придёшь в себя и что-то надумаешь.

Решив дать себе хотя бы небольшую отсрочку, пока в голове не прояснится, я сменила тему:

– Вы упоминали какое-то родовое проклятие. Оно касается и меня тоже?

– Разумеется, – ответил он и замолчал. – Как только ты согласишься на моё предложение, я тебе всё объясню.

Поведение собеседника с каждой секундой нравилось мне всё меньше и меньше, но ссориться с ним было бы глупо, да и выбора особого не было, поэтому ответила спокойно:

– Хорошо, я согласна на ваше предложение. Теперь расскажите, пожалуйста, о проклятии.

Бреур задумчиво покрутил стакан с янтарной жидкостью в руках и сделал большой глоток.

– Что ж, это всё равно ни для кого не секрет.

Ледяные глаза брата Гвендолины теперь смотрели сквозь меня.

– Это очень личная история, но ты должна её знать, иначе вызовешь подозрения. Она началась задолго до нашего рождения. Когда отец ещё был маленьким ребёнком, Боллары и Блайнеры сильно повздорили из-за места в Имперском Синклите. В него традиционно входят тридцать шесть родов, по количеству дней в месяце.

Всего в месяце, кажется, шесть недель по шесть дней, а месяцев в году – десять. Это я пусть смутно, но помнила, как и их названия. Первый весенний месяц года – марте́ль, за ним эбре́ль, майрэ́ль, юнэ́ль и юле́ль, последний летний месяц. Далее следует осень – сектель, сентабрель и октабри́ль, за ней – короткая южная зима, новебри́ль и декабри́ль.

А сейчас какое число?

– Так вот, Блайнеры не всегда входили в Синклит, но когда один из старых родов угас, появилось вакантное место, и за него началась отчаянная борьба. Боллары не поддержали Блайнеров, потому что покровительствовали другому роду. Мой дед провернул несколько довольно сложных комбинаций, чтобы помочь своим союзникам, а также помешать их соперникам, и по итогу финальная борьба за место в Синклите Императора развернулась между Блайнерами и Келерие́нами. Последние проиграли, а первые хорошо запомнили, кто в Синклите является их врагами. С того момента прошло много лет, и когда отец вошёл в брачный возраст, дед решил примириться с Блайнерами. Он предложил заключить брак между нашим отцом и Моэ́рой Блайнер, тёткой Ирвена. Это была выгодная партия, потому что Боллары уже тогда испытывали некоторые финансовые трудности, хоть и являлись одним из древнейших родов.

Я слушала очень внимательно, стараясь не упустить ни одной детали, а также следила за холодным бледным лицом собеседника, но оно оставалось бесстрастным.

– Отец был категорически против этого брака. У него уже была возлюбленная – наша мать. Девушка из не очень богатого и не очень знатного рода, зато потрясающе красивая, ласковая и очень любящая. Мама всегда была нежной и открытой. Её невозможно было не любить, так что я понимаю отца. Дед ничего слышать не хотел. Он собирался открыть новую клинику, а единственный подходящий кусок земли во всём Кербенне принадлежал как раз Блайнерам. Были и другие причины. Семья Блайнеров – куда более многочисленная, чем наша, к тому моменту сильно возвысилась, и породниться с ней стало для деда делом принципа. Помимо покойного отца, у нас были ещё дяди, но они не подходили по возрасту. Дед надавил на отца, молодые встретились и познакомились, помолвка состоялась. Отец очень понравился Моэре, а она ему – нет. Вероятно, её задело, что к ней, всегда окружённой мужским вниманием, столь равнодушен собственный жених. Она изо всех сил старалась привлечь его, но он лишь вежливо терпел её присутствие.

– И ваш отец изменил своей невесте? – предположила я.

– Не совсем. Помолвка длилась уже несколько месяцев, и в какой-то момент Моэра застала отца вместе с матерью. Родители просто проводили время вместе, но невеста догадалась, что её жених влюблён в другую. Она поссорилась с ним, потребовала разорвать помолвку, но семьи не пошли на такой позор, тем более что отец клялся, что в добрачную связь с матерью он не вступал. Начался очень сложный период ссор и выяснения отношений. Наружу вылезли все старые обиды, Боллары называли Моэру истеричкой, а Блайнеры отца – изменщиком. Моэра следила за отцом и прямо перед свадьбой застала его за прощальным поцелуем с матерью. У алтаря она обвинила его в измене и отказалась заключать с ним брак. Разразился грандиозный скандал. Отец тогда публично заявил, что он очень рад подобному исходу и что лучше жениться на кнутохвостой бате, чем на Моэре.

– Надо думать, что вражда между родами после этого лишь усилилась, – тихо проговорила я.

– Да, и ты не представляешь насколько. Блайнеры сделали всё, чтобы задавить наш род. Финансово, репутационно, политически. Разразилась бескровная война, и наша семья в ней проигрывала. Отец и мать поженились через неделю после его несостоявшейся свадьбы, что тоже добавило взрывного зелья в огонь. Но со временем накал страстей утих. Дальше жизнь пошла своим чередом. Всё складывалось почти неплохо до того момента, как нам с Линой настало время выходить в свет. Нам было по шестнадцать, и мы вместе с родителями прибыли на свой первый бал. После того, как Лину представили императору, ею заинтересовались. Настоящая красавица, вся в мать, да ещё и с сильным даром жизни, столь редким в империи. Отцу в тот же день сделали несколько предложений о помолвке с сестрой, но ни одна из них в итоге не состоялась. Дождавшись кульминации вечера – окончания последнего танца императорской четы, Моэра вышла на в центр зала и громко объявила о проклятии.

– Неужели она ждала столько лет?.. Какой в этом смысл? Или она так больше никогда не вышла замуж и винила в этом вашего отца?

– О нет, она вышла замуж за очень влиятельного мага, близкого друга Императора. А проклятие она наложила в тот месяц, когда поженились отец и мать. Она дождалась полнолуния, пошла в разрушенный древний храм Танаты и воззвала к ней. Моэра наложила проклятие на наш род, а Таната его закрепила. Так что проклятие было старым, Моэра просто ждала идеального момента, чтобы о нём объявить, и надо отдать ей должное – он действительно настал, – зло хмыкнул Бреур.