Закон навязанных обстоятельств

– Во-вторых, – продолжал Эрик, – я провалил итоговое задание, а в-третьих…

– А в-третьих, я тебе не поверил, – закончил за него Василий Васильевич, кивая. – Видишь, я тоже могу прогнозировать.

– Ну, если так, то вы знаете, что второй раз я не поведусь на это все, – сказал Эрик холодно, собирая в модный портфель свои записи для лекций.

– Знаю, – безо всяких ужимок согласился полковник, продолжая что-то писать, не поднимая взгляд на Эрика. Эта его привычка тоже сильно раздражала.

– Тогда зачем вы здесь? – искренне удивился он.

– Чтоб задать тебе всего лишь один вопрос, – просто сказал Василий Васильевич, продолжая делать записи, – но я опоздал.

– В смысле? – не понял Эрик.

– Я опоздал, потому что его только что задал тебе выскочка-студент. Кстати, ты знаешь, что он влюблен в активистку с первой парты, которая, в свою очередь, влюблена в тебя, вот он и выпендривается, мучась ревностью, – сказал полковник как бы между прочим. – Так что дальше, Эрик, что дальше? Тебе же скучно, ты достиг всего, что только возможно в своей сфере. Соглашайся, попробуем еще раз, может быть, это была статистическая ошибка. Иначе ты сам себя съешь, чувствуя, как деградируешь в этом университете. Если же все-таки у нас получится, то впереди интересные задачи и работа, которая не даст скучать, а самое главное, чувствовать, что все не зря и весь твой талант и развитый упорным трудом интеллект работают во благо. Что ты не случайно появился на этой планете такой весь из себя умный. Ты будешь консультировать лучшие группы в раскрытии самых запутанных преступлений.

Эрик понимал, что, будучи неплохим психологом, а главное, имея огромный опыт и досконально проверенные данные, полковник сейчас давит на его самое чувствительное место – честолюбие.

– Заново решать ваши задачки и тесты я не хочу. Возможно, у меня тогда не получилось именно потому, что все было искусственным, ненастоящим. Вот поэтому я и ошибся, – ответил Эрик с легкой обидой, хотя очень старался говорить как полковник, спокойно и даже немного устало. Да и к тому же он точно знал, что провалил тот злополучный экзамен по другой причине, но этого полковнику знать не обязательно.

– Опять же согласен с тобой полностью. – Василий Васильевич по-прежнему не спорил с ним и говорил размеренно, продолжая что-то записывать, хотя Эрику уже казалось, что он не пишет, а рисует, слишком размашисты и непредсказуемы были его линии. – Именно поэтому я и выбил для тебя настоящее дело. Это было непросто, но я все еще верю в тебя и хочу помочь. Оно немного спорное, и вот тут как раз и понадобится твой талант. Если он, конечно, у тебя все-таки есть.

Полковник встал, вырвал из блокнота листок и, положив на парту, со вздохом произнес:

– Завтра в девять, ты знаешь где. Жду.

Когда за полковником закрылась дверь аудитории, Эрик Кузьмич Единичка подошел к оставленному Василием Васильевичем листку и посмотрел. Это был действительно рисунок. Городской пейзаж: стандартные пятиэтажки, фонари и много снега. Под одним из фонарей стоял мужчина с портфелем, похожим на тот, что Эрик сейчас держал в руках, а вверху было написано слово «Зима». Рисунок вышел очень атмосферным, и было трудно поверить, что полковник набросал его так быстро, буквально на коленке. Смущало лишь то, что слово «Зима» было написано с большой буквы.

Глава 3. Юлий

Блокнот № 1, страница 25.

Сегодня я поразился одному обстоятельству, что миром все же правит сила. Знания, начитанность – это прекрасно, но иногда этого бывает недостаточно. Иногда нужна обычная грубая сила. Завтра иду записываться в секцию по боксу. Уверен, что с моей обучаемостью я и там стану первым. Как только я понимаю, что данная опция мне необходима, то преград просто не остается.

Эрик, 1992 год

Странное чувство охватило Юлия. С одной стороны, ему дали шанс, а ведь могли бы и не давать, могли бы просто вычеркнуть его из списков, и всё. Таких, как он, множество, незаменимых не существует, но ему его все-таки дали. Недаром он оббивал пороги и просил, правду говорила ему бабуля, стучись, Юлий, стучись всегда, не стесняйся, какая-нибудь дверь обязательно да откроется. Деньги просить стыдно, а работу – нет.

Маленький город где-то возле Иркутска – это тоже очень хорошо. В таких городах люди обычно всё друг про друга знают, и раскрыть преступление будет не так трудно. Но вот, с другой же стороны, зачем-то придется тащиться туда с двумя гражданскими. Нет, Юлий тоже был на данный момент гражданским, но, во-первых, он всегда в душе чекист, а во-вторых, он определенно собирался попасть в строй, а эти двое будут висеть на его руках гирями, только мешая расследованию.

Поварившись ночь в этих противоречивых мыслях, Юлий решил, что справится с заданием и вернется с победой, чего бы ему это ни стоило, и никакие гражданские ему в этом не помешают. В крайнем случае, он их просто очарует – бабуля говорит, у него это прекрасно получается.

Парковка возле здания, где была назначена встреча, была забита. Боясь опоздать, Юлий нервничал и, видя, как машина перед ним, найдя место, начала маневрировать, чтоб припарковаться задом, проскочил, встав передом, словно бы и не заметил маневров этого зануды.

– А вам не кажется, что вы сейчас как минимум нарушили основы взаимоуважения автомобилистов на дороге, а как максимум нахамили мне лично? – крикнул из машины чудак в смешной клетчатой кепке и не менее смешном пижонском пальто, у которого он только что увел парковочное место.

Если бы только Юлий не спешил, то непременно поспорил бы с ним, но ему никак нельзя было опаздывать, и он просто быстро зашагал в сторону здания, делая вид, что не заметил его.

Отдышавшись перед кабинетом, Юлий взглянул на часы и удовлетворенно подумал: «Не опоздал».

– Разрешите, – сказал он, открыв дверь. – Юрий Владимирович Царьков прибыл по поручению… – и вдруг замолчал в изумлении.

В кресле хозяина кабинета сидела легенда конторы, Василий Васильевич Бурлаков. Человек, о котором ходили исключительно героические истории, возглавлявший еще недавно оперативно-розыскной отдел ФСБ и недавно ушедший на пенсию.

– Здравия желаю, – сказал Юлий растерянно после затянувшейся паузы.

– Юрий, говоришь, – сказал Василий Васильевич строго. – А мне вот тут папка пришла с твоим личным делом, – полковник кивнул в сторону письменного стола, на котором лежала груда бумаг, – и там написано, что ты Юлий.

– Так точно, – смутился Юлий. – Просто имя мне не нравится, я предпочитаю вариант попроще – Юрий.

– Очень странно для оперативника уделять столько важности своему имени, – сказал Василий Васильевич, прищурившись. – Присаживайтесь, Юлий Владимирович. Вот сейчас вы допустили ошибку, говорю вам об этом в лицо для того, чтоб вы научились на ней. Вы, товарищ старший лейтенант, соврали мне сразу, представившись другим именем. Я делаю вывод, что не могу вам доверять, и молча, не объясняя вам всего этого, делаю руководителем вашей группы другого человека, хотя изначально на эту должность планировались вы. Учитесь не совершать глупости, вы, я так понимаю, на них горазды, иначе так и останетесь старлеем. Доверие – самая большая ценность. Начальство ищет исполнителей, которым может доверять. Семья распадется, если в ней нет доверия, ревность так или иначе приведет к разводу. Дружба всегда основывается на доверии. Доверие – это дар, а вы сейчас так глупо его потеряли.

– Виноват, – сказал Юлий, и от ужаса его сердце ухнуло в желудок.

«Дурацкое имя. Приеду, не пожалею времени, пойду и официально сменю, а бабуле просто не скажу, – в который раз подумал Юлий. – Эх, бабуля, если бы не обещание тебе…»

Только сейчас он заметил, что у стены на стуле сидит женщина лет шестидесяти и молча курит, выпуская дым большими кольцами. Не зная, как правильно поступить, он кивнул, приветствуя пафосную леди, похожую на злую колдунью, сел за стол, куда указал ему полковник Бурлаков, и стал осторожно ее рассматривать. От странной дамы невозможно было оторвать взгляд, хотя она, конечно же, была не во вкусе двадцатипятилетнего оперативника. Кажется, это называется «отрицательная привлекательность». Все в ней было не так: скорее всего, некогда красивое лицо, покрывшись морщинами, стало отталкивающим, тюрбан из черного платка полностью скрывал волосы, но тем самым оголял длинную шею с множеством тяжелых и каких-то нелепых бус. Также красок в образ добавляли всевозможные браслеты и кольца и ярко-красная помада на тонких, высохших губах. Дама, заметив пристальный к себе интерес, вынув изо рта сигарету, каким-то чересчур скрипучим и одновременно очень низким голосом произнесла с нарочитым говором:

– А вы знаете, Юлик, мне таки есть, что вам сказать. Никогда не стесняйтесь своего имени – это моветон. Это все равно, что стесняться матери или Родины, что для нормального мужчины одно и то же. Потому как только эти две дамы примут вас любого, остальные же бросят, лишь только вы исчерпаете возможности.

Он немного оробел, эта женщина была как будто не из этого мира, словно придумана больным воображением плохого сценариста. Юлий даже покосился в сторону полковника, видит ли тот посетительницу своего кабинета или она сейчас мерещится исключительно старлею?

– Какие возможности? – спросил он тихо, потому как посчитал неудобным промолчать.

– Любые, – ответила странная женщина, подумав, и вновь глубоко затянулась сигаретой.

В этот момент без стука открылась дверь, и в нее вошел придурок в клетчатой кепке, которого Юлий только что лишил места на парковке. Они взглянули друг на друга, и старлей уже хотел начать защищаться, думая, что чудак последовал за ним, как мужик, отведя от него взгляд, обратился к хозяину кабинета:

– Простите за опоздание, никак не мог припарковаться.

– Прощаю, – спокойно сказал Василий Васильевич, – но только потому, Эрик, что знаю, что это не в твоих правилах.

– Эрик и Юлик, – хохотнула женщина, которую Юлий про себя уже прозвал ведьмой. – Прям как Лелик и Болик, не задание, а праздник души какой-то.

– Прекрати, – сказал полковник укоризненно, но все же хохотнул в кулак, прикрывая им улыбку. – Давайте знакомиться. Это Зоя Саввична Белоцерковская, лучший айтишник в истории конторы, поверьте, вам очень с ней повезло. Зоя Саввична сейчас уже на заслуженном отдыхе, но по моей просьбе согласилась вам помочь.

– Не надо так смотреть, – сказала она своим скрипучим низким голосом, по-прежнему не выпуская сигарету изо рта. – Где вы учились, я преподавала, между прочим, я взламывала Пентагон, когда вы еще под стол пешком ходили.

– Могу предположить, исходя из вашего и моего возраста, что тогда вы взламывали его отмычкой, – ответил на полном серьезе мужик, которого Юлий до этого окрестил «придурком», чем сразу расположил к себе.

– Сработаемся, – сказала ведьма полковнику, проигнорировав слова Эрика.

– Ну и славно. – Василий Васильевич выдохнул. – А вот это Юлий Царьков, очень хороший опер, его рекомендовали вам в помощь.

Словосочетание «хороший опер» дало надежду, что в него все же верят, и Юлий счастливо улыбнулся.

– Ну и спешу представить вам, Эрик Кузьмич Единичка – доктор исторических наук, профессор, возможно, будущий консультант конторы.

– Мне нравится простое определение, я – учитель, – заявил «придурок», чем опять взбесил Юлия.

– Давайте начистоту, – сказал полковник. – Вам троим, по тем или иным причинам, у каждого они свои, надо пройти данное задание. Это настоящее дело, вернее не так, дело ли это или чьи-то шалости – вы должны решить на месте. Руководителем в связи с последними обстоятельствами, – на этих словах Василий Василевич выразительно посмотрел на Юлия, – назначается Эрик, вы двое ему в помощь, решение в расследовании всегда должно оставаться за ним. Контакты в местной полиции и следственном комитете тебе, Юлий, должны были передать.

– Да, все есть, – заверил Юлий, выложив на стол листок со списком имен, званий и телефонов. – Правда, это все мелочь, так и планировалось?

– С мелочью легче договориться, но пользоваться всем этим, – полковник постучал по бумажке, – осторожно и в крайних случаях, не привлекая внимания органов. Официально вы едете туда как частные детективы, документы прилагаю. Вот немногое, что нам известно по делу, в дороге изучите все внимательно, завтра утром у вас самолет в Иркутск.

– Мы летим на Байкал? – спросил теперь уже не просто придурок в кепке, а руководитель группы, от которого зависело, вернут Юлия на работу или нет.

– Нет, вы едете в Зиму, в небольшой городок в двухстах тридцати километрах от Иркутска, – пояснил Василий Васильевич.

Глава 4. Эрик

Блокнот № 2, страница 2.

Сегодня я понял, что не идеален. Да, вот так, и на солнце есть пятна. Я, конечно же, подозревал, но сейчас уверился в своих подозрениях – мне недоступны некоторые чувства, но так как я очень умен, то не позволю никому это заметить. Потому что показывать свое несовершенство – это слабость, которой могут воспользоваться.

Я заменю любовь на благодарность. Правда, есть один нюанс: любовь – чувство естественное, когда человек любит, он делает это без напоминаний, и все его действия подчинены этому чувству. Не важно, что это, прощание у дверей или подарок на день рождения. Благодарность же – чувство искусственное, и человек быстро о нем забывает. Придется ввести привычку постоянно себе об этом напоминать.

Эрик, 1994 год

Всю дорогу до дома Эрик прокручивал в голове слова полковника.

– Ты только пойми одно, – начал он, когда все разошлись, и он попросил Эрика задержаться, – расследование, как ни крути, это командная работа. Да, группа ваша даже приблизительно не похожа на стандартную рабочую группу, но на этом примере ты должен просто научиться применять свой метод, о котором рассказывал. Честно, я до сих пор так и не понял, что значит логический ряд и почему он у тебя другой, не такой, как у большинства. Одно мне примечательно, что для своего ряда ты задаешь такие вопросы и уточняешь такие нюансы, которые для обычного следователя выглядят несущественными или не представляющими важности, и он их опускает, а ты нет. Но ладно, я еще поработаю над тем, что ты делал и писал, и попробую это систематизировать. Сейчас давай о сегодняшнем деле, для получения результата, если я правильно понимаю, тебе нужна полная и точная информация о преступлении и главное, обо всем, что предшествовало ему. Поэтому с тобой и едут опер и айтишник. Конечно, это не настоящая большая рабочая группа, в которой предстоит работать в будущем, если ты пройдешь, но и ситуация на месте щекотливая, нельзя поднимать шумиху, возможно, кто-то просто нелепо шутит. Ты должен делегировать своим помощникам поиск нужной тебе информации. Как только поймешь, что там пустышка, тут же возвращайся. Даже отрицательный результат – это тоже результат. Научись работать в первую очередь в команде, слышать партнёров. В частности, опера, да и Зоя Саввична, поверь, может очень многому тебя научить, не игнорируй ее помощь.

– Я и сам неплохой айтишник, – заметил Эрик недоверчиво.

– Даже спорить не буду, но одно дело – просто разбираться в вопросе, а другое – применять свои навыки в расследовании. Это здесь главное. Я буду постоянно с тобой на связи, ночью или днем в любое время. Единственное, предупреждаю тебя о самой большой возможной ошибке – не спеши списывать все на больное воображение людей. Поверь моему опыту, если человек видел инопланетянина или привидение, в девяноста восьми случаях из ста кто-то очень постарался, чтоб он его увидел.

– А оставшиеся два процента? – уточнил Эрик, хмурясь. Ему сейчас не нравилось абсолютно все – и хамоватый молодой опер, и грубая айтишница в возрасте, и даже город Зима, куда им предстояло лететь. Ну и, конечно, само дело, которое больше походило на злую шутку, чем на серьезное расследование. Хотя, возможно, это первое неправильное впечатление, потому как Эрик лишь вскользь просмотрел его, не останавливаясь на деталях.

– Один процент – на то, что заявитель сумасшедший, – ответил Василий Васильевич.

– А еще один?

– А еще один, что инопланетяне и привидения существуют. – Первый раз Василий Васильевич улыбнулся.

Эрик открыл дверь в квартиру своими ключами, но мама уже ждала его в прихожей.

– Сыночка, ты почему так долго, что-то случилось? Я волновалась.

Эрик уже давно мог бы съехать от матери, у него была своя квартира, но он жалел ее. Понимал, что без вот этих охов и совместных ужинов она будет чувствовать себя ненужной и начнет быстрее угасать. У Эрика же пока не было семьи. Хотя почему пока – у Эрика, скорее всего, ее никогда не будет. Так уж случилось, что в силу характера или, возможно, испорченных генов сбежавшего папаши, некого Кузьмы Единички, у него была абсолютно неразвита, атрофирована способность любить. Понял он это еще в детстве, когда стал сравнивать себя с другими. Дети плакали и скучали по своим родителям, стараясь побыть с ними как можно дольше. Он помнил свое удивление, когда соседский пацан бежал навстречу к своему отцу, расставив руки, и, вскочив на него, целовал того в щетинистую щеку. Эрик же не чувствовал ничего подобного ни к своей родительнице, ни к бабушке и дедушке. Он чаще жалел их, особенно мать, как брошенного котенка у подъезда: эта неприспособленная к жизни женщина вечно попадала во всякого рода неприятности. Еще Эрик воспитывал в себе и другое чувство к матери – благодарность к человеку, посвятившему ему свою жизнь.

Позже он понял, что неспособен полюбить и противоположный пол. Мальчишки в классе влюблялись, бегали за девчонками, страдали, а он был равнодушен и не видел смысла в каких-то проявлениях симпатии. Эрик очень хорошо помнил момент, когда он наконец ощутил природную тягу к девушке, сработал инстинкт, и он обрадовался – вот оно, он все же может чувствовать, но, получив желаемое, потерял к представительнице прекрасного пола всякий интерес. Более того, она после этого начала сильно его раздражать, заглядывая в глаза и глупо ухмыляясь, и он постарался как можно быстрее избавиться от назойливого внимания. Со временем Эрик понял, что это нечестно по отношению к девушкам, и стал пользоваться услугами жриц любви. Они ему дарили физическое удовлетворение, он им щедро за это платил. Никаких неудобств. Никакой любви.

– Мам, для чего человечество придумало телефон? – спокойно поинтересовался он, снимая свое щегольское пальто в клетку и очень аккуратно вешая его на плечики. – Где причинно-следственная связь? Волнуешься – позвони.

– Я не хотела тебя беспокоить, – сказала она и потупилась, как ученица, не выучившая урок.

– Ну все. – Ему снова стало ее жалко. – Не обижайся, я виноват, забыл тебе позвонить. Помнишь, я тебе говорил про новую работу?

– Да, конечно. – Мама, поняв, что сын не злится, расплылась в улыбке и тут же пошла накрывать стол к ужину. – Но ты же вроде говорил, что ничего не получилось, ты не прошел там какие-то испытания, – кричала она уже из кухни, и это его неимоверно раздражало.

Эрик глубоко вдохнул. Он запрещал себе злиться на мать, однажды отчетливо осознав, что этому человеку он обязан своей жизнью, да что там, не просто жизнью – самим своим существованием. Она не бросила его, когда предали ее саму, а работала как вол, пытаясь дать сыну если не полноценную семью, то хотя бы одежду и еду, не хуже, чем у других.

Она так и повторяла всегда, когда покупала Эрику очередную вещь: «Ну, теперь, слава Богу, ты не хуже других».

Ему же эти терзания были чужды, что значит «не хуже», он лучше, намного лучше, причем априори лучше, о чем, по его мнению, не стоит даже беспокоиться, но мать все равно волновалась и старалась дать все что могла.

– Уже пару раз забегала Алька, – сказала она, поставив перед Эриком огромную тарелку с жарким. – Она не могла до тебя дозвониться, не понимаю, зачем ты с ней дружишь, девушка она беспутная, взбалмошная, плюс ее сфера деятельности… Где ты, а где она. Соседка Марья Петровна из шестой квартиры уверяет, что Альбина навела на нее порчу.

– Мам, – Эрик говорил спокойно и вкрадчиво, хотя очень хотелось закричать, – я тебе уже давно говорю, что Алька мой друг, возможно, единственный, а друзей не выбирают. Их принимают любыми, даже ненормальными, как Аля.

– Это родителей не выбирают, – проворчала мама, но тут же осеклась, покраснела и снова, как нашкодивший ребенок, уставилась в пол.

– И друзей тоже, мам, – примирительно сказал он. – Поэтому Алька – это мой крест. Да, она временами неадекватна и взбалмошна, но это не отменяет того, что она одна из немногих, кому я могу доверять. Она единственная меня принимала и понимала, когда никто со мной не дружил. Она преданна и помнит добро, а это ценно в нашем мире. Тема закрыта.

Эрик не рассказывал матери, что плюс ко всему своим нынешним благосостоянием он тоже обязан исключительно Альке. Работа в университете и все его звания не давали финансовой стабильности, вот он и придумал, как зарабатывать деньги на своих способностях, сделав подставной фигурой подругу, при этом самому оставаться в ее тени.

Он открыл ноутбук и стал звонить Альке по видео. Как только из ноута прозвучало звонкое «Привет, ботан!», мама, нарочито громко вздохнув, вышла из кухни и деликатно прикрыла за собой дверь.

– Ты зачем маму пугаешь? Ты же знаешь, она тебя боится, – сказал Эрик, отставив в сторону невкусное жаркое. Мама так и не научилась готовить, но он никогда не говорил ей об этом – это было одним из его способов проявить благодарность.

– Ты не брал трубку, я заволновалась, – сказала Алька, ничуть не смутившись. – У меня с клиентом через полчаса сеанс, я уже отменять собралась. Ты куда пропал? – И не дождавшись ответа, ведь Алькины вопросы о жизни всегда были исключительно риторическими, спросила о главном, что ее действительно интересовало: – Ну, что там сказала нам его умершая мама?

– Я все помню, – спокойно отозвался Эрик. – Смотри, я все изучил и уверен, что жена твоего бизнесмена не сегодня-завтра пойдет налево, все он точно чувствует, но пока этого не случилось, пока она сомневается. Ей не попался еще достойный кандидат, но кто ищет, тот всегда найдет, и она очень быстро это сделает. На все даю месяц, максимум два. Он может это предотвратить кардинальными мерами: запреты, отчеты, слежки. Проще поменять жену, установив в ее телефоне прослушку и поймав на неверности. Следующая супруга, правда, тоже сохранит верность на год или полтора от силы – это его рок, не тех он выбирает. Если он хочет спокойной семейной жизни, я бы ему рекомендовал обратить внимание на свою одноклассницу, которая работает у него личным помощником. Женщина влюблена в него и будет верной до конца дней своих или его, без разницы. Да, согласен, ей не шестнадцать, но ведь и ему тоже, а она, кстати, прекрасно выглядит для своего возраста. И еще, так, по мелочи, для вау-эффекта. Собака сдохнет в течение недели, а машина попадет в ДТП, если ее срочно, настаиваю, срочно не отдать в сервис.

– Боже, если бы я тебя не знала, подумала бы, что это все бред, – протараторила Алька. – Страшный ты человек, Эричка. Вот как ты это делаешь? Собака-то как?

– Все очень просто, Алька, так просто, что даже скучно. Я прочитал все, что ты мне на этого дядю нарыла, плюс ко всему на выходных сходил от интернет-провайдера настраивать к ним в дом упавший интернет.

– Ага, – хохотнула Алька, – сначала уронил, а потом поднял.

– Рабочая схема, – признал он. – Вот меня всегда умиляет вопрос: почему люди не сопоставляют факты, не видят в совпадениях закономерность. Ну если у вас повис интернет и приходит ремонтник, которого вы даже не вызывали, – задумайтесь. Да, он называет вашего провайдера, да, у него униформа, и он знает, что у вас не работает интернет, но главное, что вы его не вызывали. Включите вы критическое мышление, нет же, плывут по течению. Закон навязанных обстоятельств в деле.

– Ты вообще о чем? Он спрашивает свою умершую маму, не изменяет ли ему жена, и все это делает за огромные деньги, – хохотнула Алька. – Так что там с собакой?

– С собакой-то все проще некуда, там даже мои способности не понадобились, – сказал Эрик. – К сожалению, она очень сильно больна, это очевидно, много операций ей уже сделано. Я увидел чек в прихожей и съездил в ту ветклинику, поговорил с санитаром одним, за небольшое вознаграждение. В общем, они его разводят на деньги, убеждают, что есть надежда, а на самом деле собаке остались считаные дни. С машиной почти то же самое: у его шофера сейчас болеет ребенок, он рассеян и совсем не следит за машиной. Явный стук в правом переднем колесе, мне кажется, это похоже на шаровую, в сервисе наверняка подтвердят, что возможна авария. А вот все остальное хоть и не так эффектно, но немного сложнее, их я просчитал по своему методу, про который тебе надо понимать лишь одно: если знать предшествующие события, можно рассчитать возможные последствия с точностью девяносто процентов.