Подземное Солнце

Голос отца (запись шипела, но слова были различимы): *«…предельные параметры. Нейроинтерфейс стабилен. Поле когерентности… на границе. Кагорта-7, ты готов? Это важно. Для всех нас».*

Мальчик кивнул, прижимая медвежонка к груди. Глаза его были полны слез, но он старался не плакать. «Я… я готов, доктор Волков».

«Вводлю стимулятор. Начинаю синхронизацию с ядром "Вершина"». Руки отца задвигались по клавиатуре. На экранах за его спиной поползли бешеные графики. Мальчик вздрогнул. Его глаза расширились. «Не бойся… Это нормально…» – бормотал Волков, но сам не отрывал взгляда от экранов.

Картинка дернулась. Графики взлетели в красную зону. Сигнальные лампы на капсулах по периметру замигали алым. Мальчик вскрикнул – тихо, испуганно. Потом его крик стал громче, переходя в визг нечеловеческой боли. Он забился в кресле. Медвежонок упал на пол.

«Прекращаю! Сбой!» – закричал Волков, яростно стуча по клавиатуре. Но экраны пылали красным. Камеры в капсулах показали: фигуры внутри зашевелились, задергались в конвульсиях. Темная, маслянистая жидкость стала сочиться из-под шлемов на их головах.

«ЯДРО "ВЕРШИНА" АКТИВИРОВАНО. СИНХРОНИЗАЦИЯ ПОЛНАЯ», – прозвучал безэмоциональный электронный голос системы. «ПРОТОКОЛ "ПОДЗЕМНОЕ СОЛНЦЕ" ЗАПУЩЕН».

На записи Волков замер, глядя на бьющегося в агонии мальчика, на пылающие экраны. В его глазах был не страх. Было… потрясение. И ужасающее осознание. Он что-то понял. Что-то страшное.

«Нет… Ошиблись… Все не так…» – прошептал он, отступая от консоли.

И тут запись оборвалась. Экран погас.

Люся стояла, не двигаясь. Слезы текли по ее лицу молча. Она смотрела на черный экран, потом на пустую капсулу с табличкой «Кагорта-7», на медвежонка у своих ног.

– «Подземное Солнце»… – прошептала она. – Это не спасение. Это… это оно. Ядро. То, с чем он их синхронизировал. Источник… шепота. Источник Теней. – Она подняла на Сани глаза, полные отчаяния и обреченности. – Он не хотел… Он думал, что создаст связь… что это даст свет, знание… а создал это.

Артефакт в руке Сани вдруг взорвался ледяной болью. Он вскрикнул, согнувшись пополам. Камень пылал холодным синим светом, освещая его искаженное гримасой лицо. В голове загрохотало, как ливень по жести:

«…нарушение… чужой… изоляция… ликвидация…»

Из темных углов лаборатории, из-за станций и стеллажей, поднялись фигуры. Много фигур. Слушатели. Их пустые глаза были обращены на Сани. На его руку, где горел артефакт. Они двигались медленно, но целенаправленно. Из их полуоткрытых ртов вырывалось шипение, сливавшееся в один угрожающий гул. Аварийные фонари вдруг замигали красным, завыла сирена – древняя система безопасности, активированная артефактом, определившая их как угрозу.

– Люсь! – закричал Саня, сжимая руку, по которой уже ползло онемение. – Бежим! Куда?! – Он оглянулся в панике. Слушатели закрывали выход. Их было слишком много. Артефакт, их ключ, их маяк, стал их смертным приговором.

Люся резко подняла голову. Ее глаза, еще полные слез, метнулись к задней стене лаборатории. Туда, где за тяжелой металлической дверью с надписью «РЕАКТОРНЫЙ ЗАЛ. ДОСТУП КАТЕГОРИИ А» горел одинокий зеленый индикатор. Индикатор, зажженный артефактом Сани.

– Туда! – крикнула она, хватая Сани за здоровую руку. – К Солнцу! Это единственный путь! Может… может там мы сможем его выключить!

Она рванула его за собой, прочь от наступающих Слушателей, сквозь хаос мигающих огней и воя сирены, к последней двери, за которой таился источник всех кошмаров Подземелья. К «Подземному Солнцу». К ядру «Вершина». Саня бежал, чувствуя, как холод камня пожирает его руку, и понимая, что они бегут не к спасению, а в самое пекло. Но назад пути не было.

Глава 5: Угасание Солнца

Дверь в Реакторный зал отъехала с тихим шипением, впустив волну пара и ослепительного света. Люся зажмурилась, отшатнувшись. Саня вскрикнул – не от света, а от нестерпимой боли. Артефакт в его руке пылал теперь не холодом, а настоящим огнем, прожигающим плоть и кость до самого плеча. Синяя жилка мертвенного света пульсировала под кожей, поднимаясь выше локтя. Он чувствовал, как оно – Ядро – зовет камень. Тянет его, как магнит железо.

Они шагнули внутрь.

Реакторный зал был огромной, круглой полостью, вырубленной в скале. Куполообразный потолок терялся в полумраке. Но источник света был в центре. Не реактор в привычном смысле. Не клубящийся шар плазмы.

Подземное Солнце.

Это была… структура. Гигантский, кристаллический нарост, пронизанный изнутри тысячами светящихся жил, как нервные волокна. Он напоминал одновременно фантастический геод и спутанный клубок светящихся корней, уходящих в пол и упирающихся в потолок. Свет от него был не теплым, солнечным, а мертвенно-белым, слепящим, пульсирующим в такт гулу, который заполнял зал. Гулу, который был физическим – вибрация шла по полу, по стенам, вгоняя в зубы. И этот гул был знаком. Это был шепот, усиленный до грохота. Миллионы голосов, слившихся в один безумный, страдальческий рев: «…боль… свет… связь… потеряны… почему…»

Вокруг основания Структуры, как жертвенный алтарь, стояли ряды пустых капсул. Те самые, из лаборатории. А на полу, в лужах темной, маслянистой жидкости, лежали тела. Ученые, техники в истлевших халатах. Слушатели, не успевшие подняться. Или те, кто пришел сюда умирать.

– Отец… – прошептала Люся, увидев фигуру у самого основания Структуры. Человек в белом халате, обугленном и пропитанном темной слизью. Он сидел, прислонившись к светящимся корням, его голова была запрокинута, рот открыт в беззвучном крике. Пустой взгляд был устремлен вверх, в слепящее сияние Ядра. В руке он сжимал обгоревший планшет.

Саня рухнул на колени, корчась от боли. Артефакт светился теперь как маленькая звезда, выжигая его изнутри. Синяя сетка под кожей дошла до плеча. Он чувствовал, как холодная чужая воля тянется по нервам к его мозгу. «…интерфейс… синхронизация… подчинение…»

– Саня! – Люся бросилась к нему, но он отшатнулся.

– Не… не подходи! – он выдохнул с хрипом. – Оно… берет… Через камень… Оно хочет… нового хозяина… или раба… – Он поднял пылающую руку, указывая на Структуру. – Выключи… Надо выключить!

– Как?! – закричала Люся над грохотом шепота-рева. Она оглянулась на отца, на его планшет. – Записи… может там…

За спиной гулко ударила дверь. В проеме, залитые слепящим светом, замерли фигуры. Слушатели. Десятки. Они стояли, как статуи, их пустые лица были обращены к Ядру. Но не наступали. Как будто ждали. Или боялись.

Люся рванулась к телу отца. Вырвала из окоченевших пальцев планшет. Экран был разбит, но боковая кнопка загорелась тусклым светом. Она тыкала в нее, молясь, чтобы хоть что-то работало. Экран моргнул, выдал треснувшее меню. Последний открытый файл: «ЭКСТРЕННОЕ ОТКЛЮЧЕНИЕ ЯДРА „ВЕРШИНА“. ПРОТОКОЛ „ЗАТМЕНИЕ“».

Она открыла его. Текст плыл, но она различала ключевое:

«…только прямой нейроимпульс от авторизованного оператора (Волков А.Г.)… через интерфейсный модуль (Ключ „Рассвет“)… вызывает каскадный коллапс поля… ВНИМАНИЕ: Процесс необратим. Высвобождение остаточной пси-энергии может быть катастрофическим…»

Ключ «Рассвет». Артефакт в руке Сани. А прямой нейроимпульс… От оператора. От Волкова. Который мертв.

– Нет… – прошептала Люся, чувствуя, как надежда утекает сквозь пальцы. – Он мертв… Нет оператора…

– Есть… – хриплый голос Сани заставил ее обернуться. Он стоял, шатаясь. Его лицо было серым, искаженным болью и усилием воли. Синяя сетка светилась теперь и на шее. Но в глазах горел последний огонек его сознания. – Я… я уже подключен… Через этот… этот ключ! – Он поднял пылающую руку. – Оно… лезет в голову… Я могу… дать импульс! Дай мне… планшет!

– Саня, нет! – Люся отпрянула. – Там написано… высвобождение энергии… это убьет тебя! Или сожжет мозг!

– Я и так… сгораю! – он закричал, и в его голосе смешались боль, отчаяние и ярость. – Или я… или оно! И все… все эти голоса! – Он кивнул на ревущую Структуру. – Ты слышишь?! Это же дети, Люсь! Дети кричат! Им покоя нет! Дай мне шанс… заткнуть эту… эту адскую сирену!

Он протянул здоровую руку. Дрожащую, но решительную. Люся посмотрела на пылающий артефакт, на синюю паутину, ползущую по его телу, на его глаза, умоляющие о конце. Посмотрела на мертвого отца, создавшего этот кошмар. На Слушателей в дверях, застывших в немом ожидании. На ревущее, слепящее Ядро – ложное Солнце, принесшее только тьму и безумие.

Слезы снова хлынули по ее лицу. Но руки были тверды. Она сунула планшет в его протянутую руку.

Саня схватил его, судорожно нащупал кнопку подтверждения на треснувшем экране. Он поднял пылающую руку с артефактом к свету Ядра. Закрыл глаза. Сосредоточился. Не на шепоте, который уже почти затопил его разум. На своей боли. На своей ярости. На образе детской площадки под настоящим солнцем. И на крике – своем собственном, внутреннем, крике «НЕТ!».

– Гасни! – прохрипел он из последних сил и мысленно ударил.

Артефакт взорвался ослепительной синей вспышкой. Саня вскрикнул – звук, полный нечеловеческой агонии. Синяя сетка на его теле вспыхнула ярче самого Ядра, на миг очертив его скелет. Потом свет погас.

Артефакт рассыпался в его руке черным, дымящимся пеплом.

Ядро «Вершина» – Подземное Солнце – содрогнулось. Пульсирующий белый свет замер, потом стал неровным. Замигал. Жилы внутри кристаллической структуры начали темнеть, одна за другой, как перегорающие лампочки. Гул-рев превратился в стон, потом в вой, потом в тонкий, затихающий писк. Свет погас.

Не сразу. Он угасал волнами. От яркой вспышки – к тусклому свечению, как умирающие угли. Потом – к редким, слабым вспышкам в глубине Структуры. И наконец – в кромешную тьму.

Тишина.

Глубокая, абсолютная, оглушительная тишина, сменившая грохот. Ее нарушал только тяжелый, хриплый звук – Люсино дыхание. И глухой стук – тело Сани, безжизненно рухнувшее на холодный камень пола.

Люся стояла, оглушенная тишиной и тьмой. Аварийные фонари зала не зажглись. Только слабый зеленый огонек на планшете в руке у Сани освещал крошечный пятачок.

Она подошла к нему, шатаясь. Упала на колени. Его лицо было спокойным. Страшная синева под кожей исчезла, оставив только бледность смерти. Рука, державшая артефакт… была обуглена до кости.

Она не плакала. Шок был слишком глубоким.

В дверях зала что-то зашевелилось. Слушатели. Они не упали. Они… замерли. Одни просто стояли. Другие медленно опустились на колени или сели на пол. Их пустые взгляды, обращенные раньше к Ядру, теперь блуждали в темноте без цели. Один, ближайший к Люсе, повернул голову. Его пустые глаза встретились с ее взглядом. И на миг… на миг в них мелькнуло что-то. Не осознание. Не боль. Облегчение? Или просто окончательное угасание? Потом взгляд снова потух, став стеклянным и мертвым.

Тишина давила. Темнота была абсолютной, кроме этого крошечного зеленого огонька умирающего планшета. Источник кошмара был мертв. Тени умолкли. Слушатели стали просто пустыми куклами.

Но цена…

Люся посмотрела на мертвого Сани. На его обугленную руку. На пепел артефакта. На тело отца у подножия мертвого Солнца. На всю эту гигантскую, черную гробницу, набитую тенями прошлого и пустыми оболочками.

Она потушила планшет. Зеленый огонек погас.

Теперь была только тьма.

Глубокая. Вечная. Без шепота. Без гула. Без ложного света.

Люся достала из рюкзака фонарик. Старый, на динамо-машине. Она сжала ручку. Раздалось тихое жужжание. Луч света, узкий и дрожащий, прорезал черноту, упершись в мертвую, темную Структуру в центре зала.

Он не мог осветить и сотой части этого огромного склепа. Но это был ее свет. Единственный свет, который у нее теперь остался.

Она встала. Ноги дрожали. Она посмотрела в сторону двери, где сидели и стояли безмолвные фигуры Слушателей. Потом – на бесконечную тьму коридоров С-300 за ней. И наверх, к ржавым туннелям, где люди все еще боролись за жизнь, не зная, что их главный кошмар только что погас. Или… не зная, что на его место пришла новая, гнетущая пустота.

Люся сделала шаг. Потом еще один. Ее фонарик выхватывал из тьмы обломки, пятна темной жидкости, безжизненные лица. Она шла к выходу. Одна. Неся с собой только фонарик, тяжесть утраты и страшную правду о Солнце, которое было не светом, а воплем умирающих детей в кристаллической могиле.

Тьма сомкнулась за ней. В мертвом сердце Подземелья остались лишь тишина, пепел и угасшее Солнце.

Часть 2

Пролог: Пепел Солнца

Тишина после гибели Солнца длилась недолго. Ее сменил гул. Не пси-вой Теней. Гул голодных желудков, гул страха в темных туннелях, гул ненависти, накапливавшейся годами под ложным светом. И гул обвалов – где-то рухнула подпорка, оставшаяся без энергии дренажных насосов. Где-то забилась и умерла вентиляция, наполнив штрек ядовитыми испарениями. Мир не просто погрузился во тьму. Он начал гнить изнутри.

Глава 1: Дети Тьмы

Холод металлической койки въедался сквозь тонкое одеяло. Люся лежала, уставившись в черноту потолка лазарета Архива. Слабый, трепещущий свет коптилки – фитиль, смоченный в техническом спирте – отбрасывал прыгающие тени на стены, заставленные полками с книгами и разбитыми серверами. Воздух был густым, спертым, пахнувшим пылью, лекарственной горечью и… страхом.

Солнце гасло. Не сразу. Его свет, такой привычный, хоть и искусственный, тускнел неделями. Люди сначала не верили, потом надеялись, потом впали в отчаяние. А когда последний проблеск исчез в глубине шахты С-300, наступила Истинная Тьма. И с ней – конец всему, что держалось на энергии Солнца.

Дверь лазарета скрипнула. Вошел Хроникер – старый хранитель Архива, его лицо в глубоких морщинах казалось еще более изможденным в скупом свете. Он нес жестяную кружку.

– Воды, – сказал он хрипло, поставив кружку рядом. – Последнее из резерва. Насосы в Секторе Три встали. Ядовитые воды из нижних штреков поднимаются. Скоро пить будет нечего.

Люся молча приподнялась. Вода была мутной, с металлическим привкусом. Она знала, что это значит – фильтрационные станции тоже питались от Солнца. Без него вода становилась ядом.

– Как они? – спросила она, кивнув на занавешенные уголки, где лежали другие пациенты – жертвы первых стычек за ресурсы.

– Живут, – безрадостно ответил Хроникер. – Если это можно назвать жизнью. Кузня отбила у Гидропоники туннель Шесть. Агафья плачет, но ее люди голодают сильнее. А Служители… – он тяжело вздохнул. – Сестра Марфа объявила тебя Антихристом, Людмила. Говорит, ты погубила Солнце, чтобы погрузить нас во тьму греха. Ее фанатики режут провода, жгут запасы… Им нечего терять. Они хотят конца.

Люся сжала кружку. Правда о Солнце – о крике детей, о безумии отца – казалась неподъемной в этой кромешной тьме. Кому она нужна, когда люди режут друг друга за глоток грязной воды?

– Нужно найти другой источник, – прошептала она, больше себе, чем ему. – Отец… упоминал "Полярник-5". Военный бункер. Геотермальная станция. Независимая…

– Легенды, – отмахнулся Хроникер, но в его глазах мелькнул проблеск старого интереса. – Схемы старых коммуникаций утеряны. Идти в неизвестность, в эту тьму… без света, с голодными бандами на хвосте? Самоубийство.

Внезапно, Люся почувствовала холод. Не от сырости. Изнутри. Точечный ледяной укол в груди. Она вздрогнула.

"Не легенда…"

Голос. Шепот. Еле слышный, как шорох пепла. Но его. Санин. Только без плоти, без тепла. Голос из вечной мерзлоты памяти.

– Саня? – вырвалось у нее, и она тут же пожалела. Хроникер насторожился, оглядев темный угол.

Холод усилился. В воздухе перед ней, в полуметре от коптилки, замерцало. Как статическое пятно на мертвом экране. Потом сгустилось в расплывчатый контур. Плечи, голова. Без лица, без деталей. Сгусток теней и мертвенно-синего тумана. Призрак в форме Сани. Он стоял, вернее, висел в воздухе, не касаясь пола. И от него веяло пустотой и ледяной болью.

*"…Полярник-5… координаты… в Архиве… сектор Бета… ящик 73… карта…"* Шепот был обрывочным, словно сигнал с помехами. "…опасно… Марфа знает… идет…"

– Что… что это?! – Хроникер отшатнулся, крестясь дрожащей рукой. Его очки съехали на нос. – Галлюцинация? Радиация?

– Остаток, – прошептала Люся, чувствуя, как холод призрака проникает в ее кости, а в висках заводится тупая боль. Цена связи. – Саня… Он знает…

Призрак вдруг резко дернулся, как от удара. Его контур распался, стал прозрачным. "…Сюда!.." – успел донестись шепот, полный тревоги, прежде чем образ растаял, как дым. Холод в груди Люси ослаб, оставив ломоту и тошноту.

В ту же секунду снаружи, из главного зала Архива, донесся грохот. Крики. Звон разбитого стекла. Голос, ревущий как безумный бык:

– Волкову! Выдайте Отступницу! Она Солнце убила! Она Тьму принесла! За нее ответите!

– Батя… – прошептал Хроникер, бледнея. – Его люди. Как они прошли охрану?

Дверь лазарета распахнулась с треском. На пороге стоял здоровяк в засаленной кожанке, с перекошенным от злобы лицом. В одной руке – старый, но грозного вида автомат, ствол которого был обмотан тряпкой с коптящим факелом. В другой – увесистая кувалда. За ним маячили еще двое, с ножами и самодельными пистолетами. Люди Кузни. Их глаза блестели лихорадочно в свете факела.