Инструкция к себе

Не задачи.

Не цели.

А диалога.

С тем, кто знает,

даже если ты забыл.

Глава 7. Тишина между пунктами

Он любил списки.

Пункты.

Структуру.

Это создавало иллюзию, что жизнь можно упорядочить,

уложить в формат:

Пробуждение

Утренняя рутина

Действие

Победа

Сон

Но между этими пунктами —

всегда была тишина.

Та самая, которую никто не записывает.

Которую не видно в чек-листах.

Которая не монетизируется.

И именно она – была главной.

Он заметил это однажды,

сидя на остановке между двумя встречами.

Он ничего не делал.

Не читал.

Не планировал.

Просто смотрел, как на стекле отражается солнце.

И в этом отражении было больше смысла,

чем во всех галочках за день.

Тишина между пунктами —

это место, где сердце дышит.

Где «я» не обязан быть кем-то.

Где не звучит «что дальше?»

Он стал замечать,

что именно в эти промежутки

приходят самые живые вещи.

Мысли, которых не ждал.

Чувства, которые не просил.

Слова, которые не искал – но они вдруг есть.

Он начал защищать эти промежутки,

как тайные сады внутри бетонного графика.

Мир не терпел пауз.

Паузу воспринимали как лень.

Как прокрастинацию.

Как тревожную пустоту.

Но он всё чаще замечал:

именно пауза – и есть место встречи с собой.

Не пункт.

Не задача.

А зазор.

Треснувшая грань, в которую проникает свет.

Он вспоминал, как в детстве сидел в ванной,

уже вымытый,

уже всё,

но не выходил.

Потому что в этих последних минутах тепла

было что-то необъяснимое.

Ни радость. Ни грусть.

А простое бытие,

в котором не надо ничего достигать.

Он смотрел на свой календарь

и впервые подумал:

а что, если главные события —

это как раз ничего между ними?

Вот звонок окончен – и ты сидишь.

Вот встреча отменена – и вдруг дышится.

Вот не успел – и остался сам с собой.

Однажды он остановился на лестнице.

Просто так.

На третьей ступени.

И стоял.

Сначала почувствовал неловкость.

А потом – тихую радость.

Как будто тело впервые не торопилось.

Он начал прописывать в свой день

не только задачи,

но и промежутки.

Не как паузы,

а как сакральные карманы времени.

– Между звонками – просто сидеть.

– Между статьей и почтой – просто пройтись.

– Между «надо» и «ещё надо» – просто замолчать.

И тогда случилось странное:

именно в этих тишинах

начали приходить важные ответы.

Не когда он спрашивал,

а когда переставал.

Тишина между пунктами

– как между словами в молитве.

Именно там живёт молитва.

Именно там – ты слышишь,

а не говоришь.

Он понял, что жизнь —

не цепь дел,

а вибрация между ними.

Не стрелки часов,

а трепет между их ударами.

И если не научиться быть в этом,

жизнь пролетит,

словно идеально выполненный план,

в котором не было жизни.

Теперь он знал:

иногда самое главное —

не дописать,

а остановиться в середине строки.

Сделать вдох.

И просто быть.

Без цели.

Без направления.

Без «следующего».

Только ты.

Тишина.

И точка,

которая может подождать.

Раздел III. Обратная сборка

Глава 1. Я был не цельный – а собранный

Он долго верил, что цельность – это идеал.

Что однажды он проснётся – целый.

Без противоречий.

Без сомнений.

С ясным взглядом и прямым позвоночником судьбы.

Он искал эту цельность в книгах, в людях, в зеркале.

Хотел стать кем-то, кого не разрывает на части.

Целым. Настоящим. Однозначным.

Но чем больше он искал —

тем сильнее ощущал: он – не цельный. Он – собранный.

Собранный из взглядов и воспоминаний.

Из «можно» и «нельзя»,

из чужих ожиданий,

из голосов в голове,

которые говорили разное,

но всегда – уверенно.

Внутри него жили:

– Тот, кто хотел угодить.

– Тот, кто хотел исчезнуть.

– Тот, кто кричал в пустоту.

– Тот, кто молчал, даже когда его били.

– Тот, кто писал стихи.

– Тот, кто считал стихи слабостью.

Он не знал, кто из них настоящий.

Каждый говорил: «я – ты».

Каждый требовал внимания.

Каждый хотел остаться.

И он принимал их.

Собирал, как осколки.

Не потому что хотел.

А потому что не мог иначе.

Когда ему было особенно больно,

он вытаскивал из себя эти части —

смотрел на них,

и видел:

в каждой – кусок правды,

но ни одна – не вся правда.

Он не был кем-то.

Он был – мозаикой.

Он вспоминал, как в юности смотрел на людей,

которые будто знали, кто они.

Строгие. Чёткие.

С тоном «всё понятно».

Он завидовал.