Горячее лето майора Морозова

Улыбался, слушая эту историю. Типичная избалованная девчонка из богатой семьи. Родители вечно в разъездах, денег много, а внимания мало. Вот и вытворяет черт знает что, лишь бы заметили.

– А как она учится? – спросил, уплетая уже четвертый блин.

– Да, девка с мозгами, на втором курсе уже, перешла, хоть тут ума хватило, на дизайнера, говорят, талантливая в этом, а вот поведение подкачало А ты, Ванечка, давно в полиции служишь?

Разговор плавно перешел на мою службу. Я рассказывал общие вещи, ничего секретного или слишком мрачного – незачем бабушке потом плохо спать. А она в свою очередь делилась сельскими новостями и сплетнями, которые, признаться, меня не слишком интересовали.

Но все время, пока мы разговаривали, я ловил себя на том, что прислушиваюсь – не скрипнет ли половица, не появится ли снова на веранде эта дерзкая девчонка с золотыми волосами и голубыми глазами, которые так забавно сверкают, когда она злится.

Странно, ведь я приехал сюда именно за тишиной и покоем. Хотел хоть на время забыть о том кошмаре, который длился три года. После того, как Лена… После ее смерти.

Пустота и холод – вот и все, что осталось в душе. Я работал на износ, брался за самые сложные задания, нырял в самое пекло. Все, лишь бы не чувствовать эту мертвую тишину внутри. А потом врач сказал: если не возьмешь отпуск, Морозов, то следующую операцию будут делать тебе, а не ей.

И вот я здесь, в глуши, в тишине. Телефон выключен и лежит на дне сумки. И плевать, что шеф сходит с ума, пытаясь меня найти. Две недели свободы – вот что мне нужно.

Но я никак не ожидал, что первым человеком, который вызовет во мне хоть какие-то живые эмоции за эти три года, станет избалованная девчонка с замашками принцессы.

Она выводила меня из себя, раздражала, смешила… и это было восхитительно. Потому что я снова что-то чувствовал. Хоть что-то, кроме тупой боли и еще более тупого безразличия ко всему.

– …вот тебе и ужин, – донесся до меня голос бабы Зины, и я понял, что пропустил добрую половину ее монолога.

– Простите, задумался, – я виновато улыбнулся. – Что вы сказали?

– Да говорю же, сварю к вечеру уху из твоих окуньков, – повторила она. – Заходи часиков в шесть, поужинаем. Я еще наливочки своей достану, смородиновой. Аленку тоже посажу с нами, пусть культурно посидит, а не в телефоне своем.

– Спасибо за приглашение. Обязательно приду.

Поблагодарив хозяйку за чудесный завтрак, я вышел из дома, полной грудью вдыхая свежий воздух. Солнце уже поднялось высоко, и жара начинала припекать. Самое время вздремнуть после сытной трапезы.

В домике было нежарко, толстые бревенчатые стены хорошо удерживали прохладу. Разделся, оставшись в одних шортах, и растянулся на кровати, закинув руки за голову.

Сон не шел. Перед глазами стояло возмущенное лицо Алены, когда бабушка рассказывала о ее детских «подвигах».

Нет, ну надо же, какое совпадение – в детстве она бегала голышом по двору, а потом выросла и устроила нудистскую вечеринку в родительском доме! У людей и правда не меняются привычки, усмехнулся я про себя.

Представил Алену голышом, как она сейчас бегает по двору с распущенными волосами, член в шортах дернулся, наливаясь возбуждением.

Вот же черт.

Так, хорош. Я в два раза старше нее, за моей спиной столько всего, о чем эта девочка и понятия не имеет. И нечего мечтать.

Да и не нужны мне никакие отношения. Я давно решил, что с меня хватит этого дерьма. Мое сердце умерло три года назад вместе с Леной. И только феникс на спине, как вечное напоминание о том, что из пепла может возродиться новая жизнь, оставался ироничной усмешкой судьбы. Какая там новая жизнь, когда внутри все выжжено дотла?

Перевернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. Спать. Нужно выспаться. А потом снова на рыбалку. Или в лес. Или куда угодно, лишь бы не думать о том, какую бурю эмоций вызвала во мне эта девчонка.

Сон все-таки сморил меня, и я провалился в дремоту, в которой мне снилась речная прохлада, русалка с золотыми волосами, и ее звонкий смех, эхом разносящийся в лесной тишине.

Как же хорошо, что я приехал именно сюда.

Глава 4 Алена

Июльское солнце палило нещадно. Я растянулась на скрипучей раскладушке в бабушкином саду, намазавшись кремом для загара и демонстративно выставив на солнце все свои прелести в розовом бикини. Пусть деревенские дрозды и вороны завидуют.

От скуки листала книгу, которую нашла в бабушкином серванте. «Пламенные объятия генерала» – ну и название! Судя по загнутым уголкам и пролитому на самые интересные страницы чаю, баба Зина зачитывалась ею в молодости.

«Его мускулистые руки сжали ее трепещущую грудь, словно спелые плоды персика, – пробормотала я вслух и закатила глаза. – И она растаяла в его властных руках, как масло на солнце».

Боже, какая пошлость. Но все же лучше, чем пялиться на грядки с луком. Я перевернула страницу и вздрогнула, когда перед глазами возникла картинка: мокрая широкая мужская грудь с каплями воды, словно роса.

– Хватит думать о нем! – раздраженно пробормотала, захлопывая книгу.

Телефон пискнул – сообщение от Кати: «Вчера у Миланы была вечеринка! Артем с новой девчонкой! Все в шоке!»

Охренеть. Пока я тут жарюсь на грядках, в Москве жизнь бурлит без меня. Артем – это тот самый, который неделю назад признавался мне в вечной любви? Вот козел!

– Аленка! – бабушкин голос вырвал меня из мрачных мыслей. – Отведи Шуру на луг, пусть пасется!

– Кого? – я приподнялась на локтях.

– Нашу козу! Ты же вчера ее доила. Ну, пыталась.

О боже. Эта рогатая тварь, которая лягалась и опрокинула ведро с молоком? Я поклялась держаться от нее подальше! Или это входит в список наказаний, которые бабуля с отцом мне придумали?

– Бабуль, может, кто-нибудь другой?

– А кто же еще? Михеевна на рынок поехала, а больше никого и нет. Разве что Ванюшу попросить…

Только не майора с его насмешливым взглядом и широкими плечами, а еще мускулами, играющими под кожей!

– Ладно-ладно, – я вскочила. – Сама отведу твою козу.

– Шуру.

– Да, да, Шуру, ее самую.

Надев резиновые шлепанцы, поплелась за бабушкой к сараю. Шура встретила меня недружелюбным взглядом желтых глаз и протяжным: «Ме-е-е».

– На, держи, – бабуля сунула мне веревку, привязанную к ошейнику козы. – Держи крепче, а то убежит! И надень что-нибудь на себя, там слепни и мошка, покусают.

Я обреченно взяла веревку, и Шура тут же дернулась, едва не вырвавшись.

– Ладно, и так сойдет, я быстро. Вот зараза! А ну, стоять!

– Ты с ней ласково, – наставительно произнесла баба Зина. – На лужок за околицей, там и привяжи к колышку.

И вот так я – в розовом бикини и резиновых шлепанцах, с веревкой в руке и козой на привязи – вышла на улицу. Картина Репина: «Не ждали».

Шура упрямилась, дергалась и то и дело пыталась вырвать веревку.

– Черт бы тебя побрал, Шура! – шипела я, волоча упирающееся животное. – Бабушка сказала – на лужок, значит, на лужок! Давай, шевели копытами, там травка вкусная, тебе понравится.

Я вспотела, исцарапала ноги крапивой и была в отвратительном настроении. Луг оказался живописным – трава по колено, полевые цветы и жужжание пчел, слепней и мошки пока не наблюдалось. Коза тут же принялась жадно щипать траву.

– Наконец-то! – я огляделась в поисках колышка, о котором говорила бабушка.

Колышек нашелся в центре луга. Я потащила козу к нему, преодолевая отчаянное сопротивление.

– Ну же, еще немного, Шура, не подведи! – я тянула веревку, а Шура упиралась копытами. – Вот упрямая скотина!

– Ты не так делаешь, – раздался вдруг голос за спиной.

Я вздрогнула от неожиданности. В тот же миг Шура, почувствовав слабину, дернулась и с разбегу боднула меня прямо в зад.

– Ай! – я подпрыгнула, потирая пятую точку.

А за спиной уже раскатывался знакомый смех. Ну конечно. Это мог быть только он.

– Не смешно! – развернулась, глядя на мужчину.

Он стоял в нескольких шагах от меня, скрестив руки на груди и откровенно наслаждаясь зрелищем.

– Очень даже смешно, – он улыбнулся. – Особенно твой наряд для выпаса коз. Новый тренд в пастушьей моде? Бикини – идеальный наряд для этого.

– Нравится?

Скрестила руки на груди, внезапно осознав, насколько нелепо выгляжу – полуголая, в дурацких шлепанцах, с веревкой в руке.

– Весьма.

– А ты, я смотрю, теперь профессиональный модный критик? – огрызнулась. – Или просто шпионишь за мной?

– Вот еще, – фыркнул Морозов. – У меня полно более интересных дел. Просто проходил мимо.

– Как удобно. Всегда оказываешься «мимо проходил».

Шура снова дернула веревку, чуть не вырвав ее из моих рук.

– Да стой ты! – дернула ее в ответ, и коза замычала еще громче.

– Позволь, я помогу, – Морозов шагнул ближе.

– Мне не нужна твоя помощь! – гордо вздернула подбородок. – Я сама справлюсь!

В этот момент Шура снова дернула веревку и, конечно же, вырвалась. С победным «ме-е-е» она помчалась прочь.

– Стой! Стой! – я бросилась за ней, но в шлепанцах далеко не убежишь.

Морозов со вздохом покачал головой, а затем одним ловким движением перехватил конец веревки и остановил беглянку.

– Вот предательница, – пробормотала я, глядя на козу. – Где же женская солидарность?

– Козы не признают авторитетов, – усмехнулся Морозов, подводя Шуру к колышку. – Особенно в таком виде.

– Что не так с моим видом? – я уперла руки в бока.

– Ничего, – он бросил на меня быстрый взгляд, привязывая козу. – Розовый тебе очень идет. Особенно на фоне крапивных ожогов.

Я посмотрела на свои ноги – и правда, все в красных пятнах.

– Спасибо за комплимент, – процедила. – Ты всегда такой галантный или только когда видишь полуголых девушек?

– Только когда они выгоняют коз на пастбище в бикини, – он улыбнулся, и эти дурацкие ямочки на его щеках снова заставили мое сердце забиться чаще. – Редкое зрелище даже для сельской местности.

– Ты невыносим, – вздохнула, но почему-то не смогла сдержать ответную улыбку.

– Мне говорили.

Разговаривая, мы уже вернулись обратно во двор бабулиного дома и остановились у моей раскладушки. Морозов бросил быстрый взгляд вниз.

– А что читаешь?

– А, это… – я смутилась, вспомнив пафосное название книги. – Нашла какую-то древность у бабули. Полная чушь.

– «Пламенные объятия генерала»? – он прочитал название и усмехнулся. – Серьезная литература.

– Ты-то, наверное, только Достоевского читаешь?

– Конечно. На ночь, чтобы расслабиться, – он серьезно кивнул. – Или устав МВД, когда совсем не спится.

– А если Шура убежит? – я внезапно испугалась перспективы объяснять бабушке, почему коза пропала.

– Не сбежит, – он пожал плечами. – Я крепко привязал. И кстати, – он наклонился ко мне и понизил голос, – в следующий раз, когда пойдешь пасти коз, надень штаны. Или ты собираешься демонстрировать следы козьих рогов на заднице всей деревне?

– Да пошел ты! – толкнула его в плечо, чувствуя, как краска заливает лицо.

– Уже ухожу, принцесса, – он шутливо поклонился. – Хорошего загара!

Я смотрела, как он уходит по тропинке, и не могла решить, какое чувство во мне сильнее – раздражение или странное разочарование оттого, что он уходит.

– Невыносимый тип, – пробормотала, усаживаясь на раскладушку.

Дело было сделано, Шура мирно щипала травку на лугу, нужно было забрать ее оттуда через пару часов. Я легла, открыла книгу на той странице, где генерал как раз приступал к активным действиям со своей пассией, но строчки расплывались перед глазами. Вместо этого я представляла ехидную улыбку и серые глаза с морщинками в уголках.

Чертов майор. Он определенно бесил меня до чертиков. И в то же время… впервые за сутки в деревне мне не было скучно.

Но, конечно, я никогда в этом не признаюсь. Даже самой себе.

Глава 5 Морозов

Солнце клонилось к закату, но жара не спадала. Я таскал из поленницы дрова для бани, предвкушая, как буду париться с веником, а потом окунусь в бочку с холодной водой. Наколол еще охапку березовых щепок, подбросил их в печь и довольно кивнул – к вечеру баня как следует прогреется.

Перед баней планировал заглянуть к бабе Зине на ужин – она обещала сварить уху из моего утреннего улова. День складывался идеально. Никаких звонков от начальства, никаких перестрелок, никаких трупов и крови. Только я, баня и тишина.

Когда я открыл калитку, чтобы принести еще охапку дров, тишину разорвали басы, задорный женский смех и рев мопедных двигателей. Я невольно поморщился. Что за мерзость? Откуда в этой богом забытой деревне такие звуки?

Обойдя дом, я увидел источник шума. У забора бабы Зины стояли три деревенских мажора лет восемнадцати-двадцати. Рядом примостились два облезлых мопеда с кричащими наклейками и явно переделанными глушителями. Из огромной колонки, которую держал один из парней, неслась музыка с отборной руганью.

А рядом с ними – Алена. В коротком льняном сарафане, едва прикрывающем стройные загорелые ноги, с распущенными светлыми волосами, она заливисто смеялась над чем-то, что говорил ей самый высокий из парней.

Сам не понял, почему меня это так задело. Подумаешь, девчонка общается со сверстниками. Это нормально. Но что-то внутри меня переключилось, и я уже шел в их сторону.

– Привет, молодежь, – поздоровался, подходя ближе. – Не могли бы вы сделать музыку потише? Ее слышно на всю деревню.

Все обернулись. Парни окинули меня недовольными взглядами, явно раздраженные тем, что их прервали. Алена замерла, и на ее лице промелькнуло что-то похожее на смущение.

– А ты кто такой? – спросил высокий, явно заводила этой компании.

– Ваш сосед, – просто ответил я. – И мне мешает этот шум.

– Это музыка, – хмыкнул второй, коренастый, с прыщавым лицом. – И мы никому не мешаем.

– Мне мешаете, – спокойно ответил. – И соседям тоже.

– Ты типа главный здесь? – высокий сделал шаг вперед, пытаясь показать характер.

Я едва сдержал смешок. Мальчишка решил потягаться со мной? Серьезно?

– Просто прошу уважать покой других людей, – ответил я ровно.

– Да ладно тебе, дядя, – высокий сменил тон. – Что, нельзя послушать музыку?

– Музыку можно, – кивнул я. – Но не такую громкую.

– Ладно, батя, – протянул третий, самый молодой, ухмыляясь. – Не будем портить тебе вечер.

Батя? БАТЯ?! Мне всего тридцать четыре, сопляк.

Алена, до этого молча наблюдавшая за разговором, вдруг вмешалась:

– Это Иван, он снимает домик у бабушки, – она кивнула в мою сторону. – Он приехал из Москвы. Полицейский.

– О, мент! – оживился высокий. – Значит, ты не местный? Тогда чего ты командуешь?

Я почувствовал, как внутри закипает раздражение.

– Дело не в том, местный я или нет, – процедил я сквозь зубы. – Дело в том, что ваша музыка орет на всю деревню. Сделайте. Музыку. Тише.

Что-то в моем тоне заставило высокого нервно сглотнуть.

– Леха, сделай потише, – буркнул он парню с колонкой.

Тот нехотя убавил звук, но недостаточно.

– Еще тише, – потребовал я.

– Слушай, ты чего такой нервный? – высокий скрестил руки на груди. – Мы же просто отдыхаем.

– Отдыхайте где-нибудь в другом месте, – отрезал я. – Или без орущей колонки.

– Ладно, – высокий явно понял, что скандал ни к чему. – Поехали, пацаны. Тут не очень весело.

– Уже уезжаете? – Алена удивленно посмотрела на них. – Мы же хотели на речку!

– Заедем попозже, красотка, – подмигнул ей высокий. – Часов в восемь. Покатаемся, оторвемся.

– Договорились, – Алена улыбнулась, и я почувствовал, как нарастает раздражение.

Они завели свои драндулеты и, оглушительно газанув напоследок, укатили прочь. Я остался стоять напротив Алены, все еще взвинченный.

– Ну вот, спасибо, что спугнул моих друзей, – Алена скрестила руки на груди.

– Друзей? – я хмыкнул. – Ты давно их знаешь?

– Да! И что? – она вздернула подбородок. – Они веселые. И обещали покатать нас на мопедах. Хоть какое-то развлечение в этой дыре.

– Тебе не приходило в голову, что они хотят не просто «покатать»? – я выразительно посмотрел на ее короткий сарафан.

– О боже! – она всплеснула руками. – Только не начинай! Я уже наслушалась этих лекций от отца. Я совершеннолетняя и сама решаю, с кем мне общаться и кататься!

– Да пожалуйста, – я пожал плечами. – Общайся с кем хочешь. Только не надо орать на всю деревню.

– Мы не орали! – возмутилась она. – Мы слушали музыку!

– Ну да, музыку, – я закатил глаза. – С отборной руганью на всю округу.

– Ой, только не говори, что ты никогда не ругаешься, – она фыркнула. – Спорим, в своем спецназе ты только так и разговариваешь.

– Это другое, – отрезал я. – И вообще, ты настоящая заноза в заднице, знаешь?

– А ты – чурбан и зануда! – парировала она. – И к тому же старик!

– Старик? – я невольно усмехнулся. – Мне всего тридцать четыре!

– Именно! – она ухмыльнулась. – Древний! На пятнадцать лет старше меня!

– И слава богу, – я покачал головой. – Я еще успею насладиться спокойной жизнью до того, как впаду в маразм и стану таким же, как вы, молодежь.

– Фу, – она скривилась. – Ты говоришь как мой отец. «В наше время девушки были скромнее! В наше время музыка была мелодичнее!» Бла-бла-бла.

Я невольно рассмеялся. Она действительно очень похоже изобразила ворчливого старика.

– Смешно, да? – она вскинула брови, но уголки ее губ уже подрагивали в улыбке.

– Немного, – признал я. – Но музыка все равно была лучше.

– Зануда! – она показала мне язык и развернулась, чтобы уйти. – Пойду помогу бабушке с ужином. Она, кстати, звала тебя.

– Спасибо, – кивнул я. – Приду, как только закончу с баней.

Алена махнула рукой и скрылась в доме. Я покачал головой, все еще улыбаясь. Что-то в этой девчонке было такое… живое. Искреннее. Даже когда она злилась, это была настоящая злость, а не та холодная расчетливость, к которой я привык в городе. Но руки так и чесались ее отшлепать.

А это рождало во мне массу эротических фантазий.

Вернулся к бане, подбросил еще дров и закрыл дверцу печи. Жар был отличный – можно будет хорошенько попариться после ужина.

К бабе Зине я пришел ровно в семь, как и договаривались. На столе уже стояла большая кастрюля с ухой, тарелки, нарезанный хлеб и – что меня особенно обрадовало – бутылка темного стекла с домашней наливкой.

– Ванечка! – всплеснула руками хозяйка. – Проходи, садись! Мы ждем только тебя.

Алена уже сидела за столом, молча глядя в окно. На мое приветствие она едва кивнула.

– Уха пахнет восхитительно, – сказал я, садясь напротив нее.

– А то! – баба Зина гордо выпрямилась. – Я же говорила, что знаю толк в ухе! Сейчас выпьем для аппетита, а потом за еду!

Она достала три рюмки и разлила густую темно-рубиновую жидкость.

– Ты же будешь, Аленка? – спросила она внучку.

– Конечно, бабуль, – Алена взяла рюмку. – Я уже взрослая.

Невольно усмехнулся, и она тут же метнула на меня гневный взгляд.

– Что смешного? – спросила ледяным тоном.

– Ничего, – поднял рюмку. – За вкусный ужин!

Мы чокнулись и выпили. Наливка обожгла горло приятным теплом. Баба Зина тут же налила по второй.

– За хорошую компанию! – провозгласила она.

После второй мы, наконец, приступили к ухе. Она была великолепна – наваристая, ароматная, с крупными кусками рыбы и идеальными специями.

– Потрясающе вкусно, – искренне похвалил я хозяйку.

– А то! – она расцвела от гордости. – Моя уха всегда славилась на всю деревню. Участковый наш, Михалыч, все время хвалит. Он сегодня тоже должен был зайти, но его вызвали в райцентр.

Алена молча ела, не поднимая глаз от тарелки. Что-то явно не давало ей покоя.

– Аленушка, ты что такая тихая? – спросила бабушка. – Не нравится уха?

– Нравится, бабуль, – она слабо улыбнулась. – Просто устала. День был… насыщенным.

В этот момент снаружи раздался гудок мопеда. Алена вскинула голову, и ее глаза загорелись.

– Это за мной! – она вскочила из-за стола. – Я обещала ребятам, что поеду с ними кататься.

– Какое еще «кататься»? – баба Зина нахмурилась. – Ты же ужинать села! Никуда ты не пойдешь!

– Бабуль, ну пожалуйста! – Алена умоляюще сложила руки. – Мне же скучно здесь! Хоть какое-то развлечение!

– Нет, – отрезала бабушка. – Никаких мопедов. Я тебя знаю – уедешь до ночи, а я буду волноваться.

– Мне девятнадцать! – возмутилась Алена. – Я в Москве возвращаюсь домой и не в такое время!

– Вот именно поэтому тебя и сослали ко мне, – парировала баба Зина. – И не спорь! А то позвоню отцу, расскажу, как ты тут развлекаешься.

Алена побледнела.

– Ты не сделаешь этого, – прошептала она.

– Еще как сделаю, – баба Зина скрестила руки на груди. – Так что садись и доедай уху. А потом будем пить чай с пирогом.

Мопед загудел снова, уже настойчивее. Алена с тоской посмотрела в окно.

– Ладно, – она опустилась на стул, явно расстроенная. – Но можно я хотя бы выйду и скажу им, что не поеду?

Баба Зина смягчилась.

– Иди, скажи. Только быстро.

Алена вскочила из-за стола и выбежала за дверь. Я услышал приглушенные голоса, смех, потом что-то похожее на возражения и, наконец, рев мопедов, постепенно затихающий вдали.

Алена вернулась через пару минут, еще более мрачная.

– Довольна? – бросила она бабушке, садясь за стол. – Прямо как в тюрьме.

– Не драматизируй, – баба Зина невозмутимо наливала чай. – Можешь погулять с ними завтра днем, если хочешь. Но не ночью и не на этих драндулетах.

– Все равно помру от скуки, – буркнула Алена, принимая чашку.

– Не помрешь, – бабушка подмигнула мне. – Вон Ваня тоже не скучает, хоть и один. Рыбачит, баню топит…

– Ага, и следит за всеми, чтобы никто не включал громко музыку, – Алена бросила на меня сердитый взгляд.

Я только пожал плечами, пряча улыбку. Вся эта ситуация казалась какой-то нереальной. Еще неделю назад я гонялся за вооруженными бандитами, а теперь сижу на деревенской кухне и слушаю, как бабушка отчитывает внучку за то, что та хочет погулять с парнями. Как будто попал в параллельную вселенную.

И странно, что мне здесь… нравилось. Несмотря на капризную Алену, несмотря на деревенскую глушь, несмотря на отсутствие привычного городского комфорта. Здесь все было настоящим – и эмоции, и люди, и еда. Никакой фальши, никаких масок.

– А еще я баню натопил, – сказал, отхлебывая чай. – Можно будет попариться после ужина.

– Вот видишь! – баба Зина довольно кивнула. – Ванечка нам баньку организовал. Это же куда лучше, чем трястись на этом драндулете!

– Угу, – буркнула Алена. – Прямо мечта.

– Не ворчи, – бабушка легонько ударила ее по руке. – Когда ты в последний раз парилась в настоящей бане в Москве?

– Никогда, – призналась Алена. – У нас хаммам дома.

– Вот! – бабушка торжествующе подняла палец. – А тут настоящая русская банька! С веником, с паром! Так что радоваться надо, а не хмуриться.

Я не выдержал и рассмеялся. Баба Зина с таким энтузиазмом расписывала прелести деревенской бани, что у меня самого возникло желание поскорее отправиться туда.

– Что смешного? – Алена снова бросила на меня раздраженный взгляд.

– Просто представил твое лицо, когда ты впервые почувствуешь настоящий банный жар, – усмехнулся я. – После этого хаммамы уже не впечатляют.

– Посмотрим, – она вздернула подбородок. – И вообще, ты сам-то собираешься париться? Или ты старался для нас?

– Конечно, собираюсь, – кивнул я. – Только после вас. Дамы вперед.

– Вот и правильно, – баба Зина довольно кивнула. – Мы с Аленкой быстро сходим, а потом и ты попаришься.

Когда бабушка с внучкой ушли в баню, я убрал со стола и помыл посуду. Потом сел на крыльцо и закурил – редкая привычка, которую я позволял себе только в отпуске.

Вечер был тихим и теплым. Пели сверчки, где-то вдалеке лаяла собака, а над головой раскинулось бескрайнее звездное небо – такое яркое, каким оно никогда не бывает в городе.

Я думал о том, как удивительно порой складывается жизнь. Приехал на две недели в глушь, надеясь отдохнуть от людей и проблем, а вместо этого оказался втянут в маленькую семейную драму.

И ведь не скучно. Даже эта избалованная московская принцесса со своими капризами вносила какое-то… оживление в размеренное течение дней.

Может, в этом и был смысл? Не в том, чтобы побыть одному и «прийти в себя», как советовал врач, а в том, чтобы погрузиться в совершенно новую среду, с новыми людьми и проблемами?

Затушил сигарету и глубоко вдохнул вечерний воздух. Впереди была почти вся ночь и горячая баня. А завтра – новый день в этом странном мире, где у людей такие непривычно простые проблемы.

И мне было хорошо здесь. По-настоящему хорошо.

Глава 6 Алена