Тени двойного солнца

– Еще подумай, – так же невозмутимо сказал Вуд.

От второго толку было не больше – он ревел и захлебывался в соплях. Я стиснула зубы и вернулась к старику. Тот дышал поверхностно и не открывал глаза, будто заснул.

Никто из поганых псов не догадывался, что стоит на кону. Что Дана Коул погибла, хоть никогда никого не поливала кипятком. А стоило бы. Жалость убивает.

– Что скажешь? – без особой надежды спросила я.

Старик разлепил глаза, в которых не было ненависти или злобы, только страшная усталость.

– М-миледя, уж простите, что был недогляд, не со зла я, клянусь я всею жизнею, но уж нечего мне вам больше…

– Ладно, – невозмутимо сказала я. Кивнула Вуду. – Топи.

Крик оглушил еще до того, как дряхлая кожа коснулась воды. Короткий всплеск, булькающее мычание, и голова старика наполовину погрузилась в котел. Руки Вуда стали шире из-за заметного усилия. Его невозмутимое лицо побагровело от жара и борьбы.

Старик дернулся, выгнулся в спине, разбрызгал воду. Горец успел отвернуться, и кипяток не попал ему на лицо. Стальная хватка, которой Вуд вцепился в чужое тело, походила на работу гончей с зайцем. Еще один всплеск, последние крупные пузыри воздуха вышли на поверхность, и закружились всплывшие волосы с пеной. Старик притих мгновением позже. По стенкам котла стекала вода, и капли разбивались на углях с громких шипением. Пленников осталось пятеро. Даже проклятые дети наконец-то притихли.

Вуд с досадой отряхнул руки, вытащил тело. Клерк взвыл, когда брызги коснулись его щиколотки, и взвизгнул во второй раз, когда мертвый сосед безвольно повис рядом. Вуд откатил конструкцию в сторону. Подул на волдыри на руке, так и не выругавшись. Может, когда ему платили, он не чувствовал даже боли.

Я не смотрела на обваренное лицо старика.

– Что же, времени у меня не так много. Я надеюсь успеть к ужину. – Я неспешно прошагала вдоль колонны, выправляя голос: – Гант, уж ты-то готов меня порадовать?

Он заговорил очень быстро, и в этот раз не закашлялся:

– Вы правы, что старушки не режут самих себя. Таким уж способом – точно! Но раны не могут лгать.

На мгновение я поверила. Я представила отца, плачущего в подвале, и десятки тел, которые он приказал сжечь и скормить животным, прежде чем отчаялся и оставил поиски. Представила убийцу, который не делает разницы между детьми, стариками, женами и матерями. Убийцу, которого не нашла одна из самых богатых семей Воснии.

– Чудеса, – отвернулась я.

– Вы пришли ко мне впервые! – с вызовом говорил Гант. – Я не знал вас, а вы не знали меня. И не я предложил вам свою услугу. Так назовите мне хоть одну причину для лжи!

– Люди лгут безо всякой причины.

– Так позвольте мне доказать свою правоту! Ответить по чести! – Я не успела ничего спросить, Гант тараторил на удивление разборчиво. – Я знаю, вы ищете убийцу старухи. Так дайте помочь! Нет никого, кто лучше меня определит причину смерти…

Я не знала, что злит меня больше всего: то, с каким вызовом он смотрел, его глубоко запавшие глаза или сам факт, что таких умельцев на всю Воснию – пересчитать по пальцам одной руки. А может, то, что у него, похоже, и впрямь не было причины лгать.

– Правоту? Честность? Раз уж ты прямой и честный человек, Гант, – я встала напротив него, сложив руки на груди, – скажи. Что такой честный и искренний человек забыл на войне?

Он растерялся, часто заморгал, пропустил вдох. Открыл рот и не сказал ни слова. Закрыл его.

– Ты же ветеран, Гант. По крайней мере, был им. Или это тоже ложь?

Клерк всхлипнул, Вуд чавкал, Джереми размял плечо, загремев железом. Гант смотрел мимо меня, когда заговорил вновь:

– Мою сестру нашли в разорванной одежде. – Он сморгнул. – Мы опоздали. На ее шее осталось девять темных следов.

Клерк прекратил всхлипывать. Голос Ганта звучал в тишине:

– Ему, должно быть, отрезало указательный палец на правой – так я подумал тогда. Я пошел под флаг и нашел его… их… через два года.

– Твоя сестра. Как ее звали?

И, помедли он хотя бы секунду или если бы у него забегали глаза, как у очередного выдумщика, я бы немедля приказала окунуть его в кипяток. Но Гант хрипло ответил:

– Анила. Ей было всего десять. Я… я должен был, верно?

– Миледи? – Джереми удивленно косился на меня.

Мы и впрямь потратили много времени.

– Я должен был, – сказал Гант, прежде чем подавился кляпом.

Вуд плавно отставил половник и поковырялся в ухе. Я прошла вдоль живых. Остановилась у мертвеца, почуяла запах бульона и тут же вернулась обратно.

– Чудеса, ну надо же! – Я хлопнула в ладоши и с силой улыбнулась: – Я готова поверить в одно чудо. Если кто-нибудь из вас выберется сегодня наружу живым.

Кадык на шее клерка дернулся. Он замычал и забился, привлекая внимание. Я кивнула, и Джереми вытащил кляп.

– Оксол, – резко выдохнул клерк, раздувая щеки. – Оксол, миледи!

Я сделала шаг вперед.

– …золото, одним платежом, – его губы кривились, – пришло из Оксола несколько дней тому назад! Не напрямую… поймите, с печатью, такие дела обычно… Важные! Очень важные дела…

Ногти впились в мягкую часть ладони. Я завела руки за спину. Важные дела? Отец не стал бы мне лгать. По крайней мере, в этом. По крайней мере, так нагло.

Не стал бы?

– Это серьезные слова, – я прищурилась. – Уж не хочешь ли ты выбраться отсюда любой ценой? Поверь, твоя смерть будет долгой, если…

– Бумаги! Я все покажу, миледи. Бумаги…

Он постыдно зарыдал, повиснув на привязи. К вою присоединился младший. Я покачала головой.

Пес, который ценит свою жизнь. С таким хотя бы можно работать.

– Что ж, проверим бумаги. Вуд, развяжи его и… проследи, чтобы не сбежал. – Впрочем, с таким телом убежать клерку суждено разве что от мертвой старухи. – Мы прямо сейчас и отправимся за бумагами, верно?

Клерк отчаянно закивал, морщась от слез. Зазвенели цепи. Я повернулась к Ганту. Он буравил меня прямым неприятным взглядом. Могильщик, ветеран, врачеватель. Возможно, честный человек.

– Ты сказал, что готов помочь. – Я встала напротив и дождалась, пока Джереми вытащит кляп. – Как?

– Я знаю, кхм… как отыскать убийцу, которого никто не видел, – он сверлил меня взглядом, почти не моргая. Старался не кашлять. – По самому крохотному и незаметному следу, который он оставил. Но… с одним условием.

Я прищурилась:

– Ты еще смеешь…

– Вам придется довериться мне. Без этого, боюсь, никто не сможет вам помочь.

И замолчал. И дальше буравил взглядом. Из угла пахнуло мочой.

– По самому крохотному следу? – я склонила голову набок. Слева от меня, досаждая своим нытьем и всхлипами, болталась троица бестолковых детей.

Утопающий не выбирает травинку, которая вернет его на берег. Я помедлила, отшагнула в сторону от смрада.

– Что же, Гант. Попробуй. У меня есть для тебя кое-кто, кого следовало бы отыскать. И следов он оставил предостаточно. – Я хлопнула ладонями. – Джереми, позови их.

Псы не заставили себя ждать. Троица спустилась по скрипящим ступеням подвала.

– Звали, миледя?

– Бросьте его в темницу с хорошим надзором. – Когда узника начали освобождать, я подошла ближе и еще раз осмотрела его с ног до головы. Никаких меток. Славно. – Я вернусь за тобой, Гант. И лучше бы тебе держать свое слово.

Он зажмурил глаза в качестве ответа и снова открыл их. Глаза-сверла. Его протащили по полу на коленях, и только на лестнице он смог шевелить ногами, закованными в кандалы.

– Э-э, миледи, а что делать с… – Джереми, как теленок, покосился на оставшихся узников.

«Сьюзан Коул не держит своих обещаний», – заговорят беспризорники Волока.

«Сьюзан Коул не такая уж и страшная сука», – начнут судачить исполнители, наемники, купцы.

«Сьюзан Коул ищет тех, кто заплатил за графа», – узнают наши враги.

Сказано было слишком многое.

– Я выпустила двоих. Остальным пусть поможет чудо.

По лестнице спускались псы, которым я поручила прибраться после.

– Всем?.. – Джереми покосился в сторону беспризорников, так и не двинувшись с места.

– Всем, – бросила я с верхней ступени. – В конце концов, раз уж они так верят в чудеса, им нечего бояться, верно?

Джереми промолчал. Остался там, в полутьме с псами, когда за мной прикрыли дверь.

* * *

В архиве растопили печь. Клерк очень резво шарил на полках, поднимал клубы пыли, суетился и раздувал ноздри. Судя по запаху, вероятно, в подвале обмочился именно он.

– Где же, где же ты… – беспорядочно срывалось с его губ.

Бедолагу согревал только плащ и тонкая рубаха с портками не в его размер. Джереми стоял очень близко, явно готовый к тому, что на полках в моем банке вместо бумаг притаили кинжал. Впрочем, я и сама уже не знала, что прячут прямо у меня перед носом.

– Вот! – воскликнул клерк, развернулся и потряс измятым свитком. – Вскрыто, миледи, от того дня, как я вам и докладывал…