Игрушка теневых королей

Улица встретила меня сырым ветром, пробирающим до костей, а серое небо висело так низко, что казалось, вот-вот заденет крыши. Решив сократить путь до центральной площади, я пошла по узким кварталам. Там отовсюду был слышен кашель. Жители этих мест не могли позволить себе лекарства. Кто-то неожиданно дернул меня за юбку, и я испуганно обернулась.

– Тетя, подай монетку, – маленькая девочка протягивала ко мне ладонь. Ее пепельная кожа и помутневшие глаза были признаком последней стадии болезни и скорой смерти.

Внутри меня все сжалось от страха. Я боялась увидеть Энли таким. Рука судорожно нащупала в кармане какую-то мелочь, не глядя я протянула ее девочке и тут же побежала прочь, желая стереть из памяти ее лицо.

Вскоре переулки стали шире, а кашель – реже. А затем я вышла на главную площадь и подошла к стендам с объявлениями. Записав адреса, где сегодня предлагали вакансии, я стала обходить одно за другим.

Очередь у дверей была привычным делом – работа нужна была очень и очень многим. Люди бежали с фабрик, где болезнь была практически гарантирована, но других рабочих мест не хватало. За хорошее место готовы были драться.

Я постояла в нескольких очередях, но до заветной двери так и не добралась. Соискатель находился раньше. Хотя предлагаемой зарплаты едва бы хватало нам с Энли, других вариантов все равно не было.

Труд обесценивался, а все остальное дорожало. Пробегавши без толку по городу до позднего вечера, я ни с чем вернулась домой. Ничего, завтра будет новый день и новый шанс. Надо встать пораньше и караулить объявления – тогда, может быть, мне удастся получить место. Но перешагнув через порог, я наступила на конверт, брошенный в щель для писем.

Подняв его, я увидела переливающийся вензель налоговой. Руки предательски дрогнули. Годовой налог за дом. Развернув бумаги, я быстро нашла графу с суммой – и в глазах потемнело. Я устало привалилась спиной к закрытой двери. Мне придется отдать практически все, что у меня осталось. А все потому, что лаборатория в подвале считалась коммерческим помещением, и налоговая ставка на нее была выше. Выдохнув, я спрятала письмо в сумочку и постаралась взять себя в руки. Энли не должен переживать по этому поводу. Я обязательно что-нибудь придумаю. Главное – что сейчас деньги на налог есть, и дом у нас никто не отнимет.

Проведя редкий спокойный вечер с братом – лекарство значительно облегчило его приступы – я уложила его спать, а сама, забравшись в постель, стала думать, где найти работу. Но утомленные тревогами мысли постоянно подкидывали мне воспоминания о том счастливом времени, когда родители были живы, а я не знала никаких забот.

Мне вспомнился вечер в дорогом ресторане, куда папа пригласил нас в честь их с мамой юбилея. Мама сделала высокую прическу и красивый макияж, надела вечернее платье. Она была такой красивой и радостной! А увидев цены в меню, она испуганно прошептала:

– Дорогой, а мы точно можем себе это позволить?

– Не беспокойся, все могут взять то, что им хочется, – ответил папа с довольной улыбкой.

– И даже десерт? – радостно воскликнул Энли.

– Даже десерт, сынок, – отец погладил его по голове.

Когда мы приступили к изысканной еде, заиграла приятная музыка, а на небольшой сцене появилась красивая девушка – она запела. Я слушала, как завороженная. Никогда не думала, что в ресторанах поют.

И тут меня осенило! Я же могу петь в том ресторане. Да, у меня нет рекомендаций, но мой голос скажет все лучше любых заверений. Как же он назывался? Кажется… Да! «Золотой гранат»! Там собирается богатая публика. Но кто-то из них мог быть завсегдатаем и «Красного фонаря». Что будет, если меня узнают?

По коже пробежали мурашки. Каков шанс узнать незнакомую певицу в одном большом городе? И кому до меня может быть дело? Я взволнованно заворочалась. Рискнуть все равно стоило, ведь нет никакой гарантии, что меня возьмут. Других идей все равно не было, а если я в ближайшее время никуда не устроюсь, то дорога у меня будет только одна – на фабрику.

От волнения я долго не могла заснуть, а утром встала рано. Дав Энли лекарство и завтрак, я опрятно оделась и поспешила в «Золотой гранат».

Большие окна были зашторены. Подергав золоченую ручку, я убедилась, что ресторан еще закрыт. Но я не собиралась сдаваться. Опустившись на ступеньки, я стала ждать.

– Объедки не раздаем, нечего здесь сидеть! – раздался басистый голос у меня над головой.

Я подняла взгляд на весьма объемного мужчину с закрученными усами и блестящим жирным подбородком.

– Я не за этим.

– Посудомойки и официантки у нас есть.

– Я певица, – решила чуть приукрасить, чтобы донести суть.

– Мои сожаления, – мужчина потерял ко мне всякий интерес и зазвенел ключами, поднимаясь по лестнице.

– Просто послушайте меня… – я подскочила.

– Уже наслушался, а у меня, знаете ли, очень чувствительные уши.

Мужчина собрался закрыть дверь, но я уперлась ладонью.

– Всего две минуты.

– Одна. И сразу на выход, – толстяк вздохнул, впуская меня внутрь.

Я кивнула, зашла в пустой зал, прикрыла глаза, стараясь не волноваться и не упустить выпавший шанс, выдохнула, а затем отпустила свой голос. Он быстро набрал силу, зазвенел, отражаясь в больших зеркалах и хрустальных люстрах, наполняя зал мечтами и надеждой, что все еще будет хорошо. Когда я замолчала, тишина показалась слишком давящей. Я с волнением посмотрела на мужчину, решавшего в этот момент мою судьбу.

– Что ж, удивила. Приходи вечером, наша певичка как раз осипла от Пылевой бледи. Только оденься поприличнее.

– Спасибо вам большое! – я только теперь смогла выдохнуть.

– Пока не за что, – отмахнулся хозяин ресторана и удалился.

Я же, окрыленная надеждой, поспешила домой.

Глава 5

День тянулся слишком долго, как всегда бывает, когда волнуешься и ждешь. Я постоянно посматривала на часы и не могла найти себе места. Потом вспомнила, что хозяин ресторана просил меня прилично одеться. «Прилично» на языке «Золотого граната» означало как минимум вечернее платье. Перебрав свои вещи, я поняла, что ничего не подходит. А покупать себе вечерний наряд было бы слишком расточительно и глупо.

В голове снова всплыл образ мамы, сидящей в ресторане. Тогда на ней было очень красивое платье. Но могу ли я надеть его?

Я поднялась на второй этаж и осторожно отворила дверь в комнату родителей. В плотном застоявшемся воздухе все еще угадывался запах маминых духов и папиного крема для бритья. Плотно задернутые шторы не пускали сюда свет, и в комнате было холодно, но, наверное, так и должно быть в том месте, куда никогда не вернутся хозяева. Я несмело шагнула внутрь. Здесь все осталось нетронутым. Даже в расческе, лежащей на комоде, все еще застряли несколько золотых маминых волосков. А рядом с ней – мамины серьги с маленькими жемчужинами. Наверное, они что-то да стоили, но я бы никогда не смогла их продать. Память была мне дороже.

Открыв шкаф, я нашла изумрудное вечернее платье с открытыми плечами. В тот вечер мама была в нем неотразима. Я провела рукой по ткани, чувствуя, как в груди что-то сжимается от боли. Но мне нельзя быть слабой. Я должна сегодня хорошо себя проявить, чтобы получить постоянное место. Чтобы позаботиться об Энли и о нашем доме.

Осторожно сняв наряд с вешалки, я подошла к зеркалу и переоделась. Платье пахло мамой. Слабым, едва уловимым ароматом ее любимых духов – легкий, цветочный, с тонкими пряными нотками. Было такое чувство, будто я снова оказалась в ее объятиях. На глазах выступили слезы. Если я проведу в нем вечер, то мамин запах выветрится, ее частичка уйдет. Не слишком ли это дорогая плата?

Мне хотелось снять платье и вернуть его в шкаф. Но если я приду в одном из своих, меня просто не выпустят на сцену. Если мне придется идти работать на фабрику, то и Энли, и я будем обречены.

Скорбь не должна мешать жизни. Я должна быть стойкой. Утерев слезы, я выдохнула и взглянула на себя в зеркало. Платье село идеально, подчеркивало талию и волнующие изгибы. Открытые плечи смотрелись очень элегантно и совсем не пошло, вырез предлагал угадывать, а не выставлял грудь напоказ. А с высокой прической образ становился по-настоящему дорогим. Сняв наряд, я упаковала его в чехол и снесла вниз, чтобы не приходилось снова заходить в комнату.

Ресторан встретил меня нарядной атмосферой и вкусными запахами. Начищенные люстры сверкали, дорогая посуда позвякивала, а официантки в форменной одежде разносили заказы. Дорога в гримерку шла мимо кухни, где жарились ростбифы, варились супы и выпекались свежие булочки с хрустящей корочкой. Рот тут же наполнился слюной, а в животе заурчало. Я старалась есть поменьше, чтобы Энли как можно дольше хватило продуктов. Но организм все равно требовал свое. Зайдя в маленькую опрятную гримерку, я плотно закрыла дверь, чтобы запахи меня не отвлекали. После чего переоделась и поправила волосы. Бросила последний взгляд в зеркало. Изящно подведенные глаза блестели от волнения и страха. Но если я справилась с выступлением в борделе, то и здесь справлюсь!

Когда я появилась в зале, никто не обратил на меня внимания. Публика была взыскательной и пришла сюда ради еды, а я – всего лишь приятный фон. Музыкант заиграл первую мелодию, и я приблизилась к усилителю голоса. Закрыв глаза, я постаралась сосредоточиться, отгородиться от запахов, звона бокалов, скрежета ножей и разговоров. Я представила перед собой пустой зал и родителей, которые пришли сюда послушать мое выступление. Сегодня я буду петь только для них.

Первые ноты полились мягко, но уверенно, голос креп с каждой нотой. Я чувствовала, как он наполняет пространство, обволакивает его, но не оглушает. Мелодия деликатно и тонко пробиралась в сердца посетителей, лаская слух, заманивая, заставляя прислушаться. Моя песня рассказывала о потерях и надежде, о боли и любви, о том, что даже в самые темные моменты можно найти свет. И не было в этом зале никого, кому бы она не откликнулась.

Когда я замолчала, на мгновение повисла тишина, а затем раздались хлопки. В ресторане не принято аплодировать, но несколько человек решило все же поддержать меня. Я благодарно улыбнулась, не кому-то конкретному, а всем сразу. Дальше я вела себя уже увереннее. Публика меня приняла, а значит, место можно считать моим.

Закончив программу, я вернулась в гримерку. Там на столике стоял букет роз с карточкой: «Для новой звезды “Золотого граната”». Я улыбнулась, вспоминая пухлого хозяина. Уже потянулась, чтобы расстегнуть платье, как в дверь раздался стук. Наверное, хозяин решил зайти и обсудить завтрашнее выступление…

– Войдите!

Дверь открылась, я оглянулась и почувствовала, как пол уходит у меня из-под ног. В проеме стоял Бес. Как и всегда – в строгом костюме и со своей тростью. Его холодные, цепкие глаза буквально впились в меня, а уголок губ насмешливо изогнулся.

– А вот и загадочная птичка, которая так дерзко упорхнула из моего сада, – голос прозвучал обманчиво ласково.

Я застыла от ужаса, пальцы вцепились в шелк платья, а сердце стучало где-то в горле. Меня захлестнуло воспоминание из коридора, даже приторный сладковато-тошнотворный запах снова осел на губах.

– Вы, наверное, обознались… – произнесла слишком тихо и неубедительно.

– Ты так думаешь? – мягко спросил мужчина и шагнул внутрь, закрыв за собой дверь. На ключ.

Он приблизился, а я забыла, как дышать. Не в силах отвести взгляд от его серых, словно расплавленное серебро, глаз, обрамленных густыми длинными ресницами. Эти глаза завораживали и таили угрозу.

– Ты так обворожительна в этом вечернем платье, оно идет тебе куда больше похабного наряда из борделя. Обертка решает многое. Однако она не скрывает ни твоего запоминающегося голоса, ни маленькой примечательной детали…

Бес развернул меня к себе спиной и легким касанием пальцев обвел мою родинку на плече. Я же продолжала смотреть на его уверенное спокойное лицо теперь через отражение в зеркале на туалетном столике.

– Я запомнил ее еще при нашей прошлой встрече. Отдаленно напоминает птичку, не правда ли? Но я люблю, когда все мои птички сидят в своих клетках.

Подняв взгляд, он встретился со мной через зеркало.

– Но я не ваша птичка. Я не работаю в борделе. – Я все еще надеялась отстоять себя.

– Ты выступала на моей сцене. Участвовала в моем аукционе. Заработала на этом деньги. И, если память мне не изменяет, получила еще и за услугу, оказанную мне. И после этого ты хочешь сказать, что не работаешь в “Красном фонаре”? Мне кажется, что ты заблуждаешься.

Его пальцы продолжали ласкать обнаженное плечо, а другая рука медленно опустилась вниз по моей спине и замерла на уровне попы. Моя кожа горела от этих прикосновений, а душа все сильнее застывала от страха.

– Что вы хотите от меня? – прозвучало сдавленно.

– Я люблю эксклюзивные вещи. А ты выглядишь, как одна из них. Хочу, чтобы ты была моей.

Не разрывая зрительного контакта, он нагнулся и коснулся губами моей шеи.

– Нет. Прошу…

– Таким, как я, не отказывают, канарейка. Отказ слишком дорого может тебе стоить. Ведь ты обманула меня, рискуя репутацией моего заведения. Репутацией аукциона. Что было бы, если бы твой обман раскрылся? Это ведь не ты отрабатывала встречу с гостем, я прав? Ты упорхнула, но, если моя догадка верна, прихватила кое-что ценное в своих цепких лапках. Я строго наказываю и за меньшие проделки. Но ты умудрилась перебежать дорогу не только мне, а еще и Шраму. Хочешь, чтоб я шепнул ему, кто забрал ту вещицу, что он так отчаянно ищет?

– Нет. – Внутри меня все оборвалось. Кажется, я попала в ловушку, из которой нет выхода.

– Ты запуталась в опасных сетях, маленькая канарейка. Тебе нужна моя защита. Дарио Шаэль безжалостен. Даже мне страшно представить, что он сделает с тобой за воровство.

– Я не крала!

– Попробуй доказать это ему… – мужчина отвел взгляд, собираясь отстраниться от меня.

– Прошу вас, не надо… – страх пыток в руках Шрама перевесил страх от близости с Бесом.

– Зачем мне прикрывать тебя? Твоя выходка ставит под удар наш хрупкий нейтралитет. И ради собственной репутации я должен помочь Шраму поймать воровку…

– Я… согласна… – выдавить из себя эти слова было почти невозможно, но сейчас я не видела иного выхода, ведь если меня схватят, Энли останется один. Я не могла этого допустить.

Мужчина медленно улыбнулся, демонстрируя зеркалу свое мрачное удовлетворение, а затем подтолкнул меня вперед, чтобы я уперлась ладонями в край туалетного столика.

– Думаю, наш договор нужно скрепить, – произнес он низким, хрипловатым голосом, наклоняясь так близко, что я почувствовала горячее дыхание у своего уха.

Его руки грубо заскользили по моим бедрам, цепляясь за гладкую ткань платья. Я зажмурилась, а тело предательски задрожало. Шелк натянулся, и я тут же поняла, что он собирается сделать, поддавшись своему нетерпению.

Глава 6

– Не рвите! Пожалуйста, не рвите его! – воскликнула я, чувствуя, как сердце в груди сжалось. – Это платье много для меня значит.

Бес замер на мгновение, а затем тихо усмехнулся, словно его забавляла моя привязанность к какой-то тряпке.

– Так трогательно, – прошептал он, коснувшись губами края моего ушка, – тогда помоги мне…

Я судорожно вдохнула, чувствуя, как руки дрожат от страха, и медленно, почти обреченно, задрала юбку, открывая свои ноги и бедра его жадному взгляду. Ладонь мужчины тут же легла на мою попу, сжимая. Затем он прижался ко мне пахом, и горячие губы смело и влажно прошлись по моей шее. Меня передернуло.

Бес усмехнулся.

– Такая холодная и добродетельная? Я это исправлю. Поверь мне, королю ночного удовольствия этого города, разжечь огонь можно в каждом…

– Просто сделайте то, что задумали. – Я не собиралась потакать ему.

В ответ он прикусил мою кожу, заставив меня вздрогнуть, а затем нежно провел языком по месту укуса. Его рука скользнула в мои трусики и прикоснулась к клитору. Щеки стали пунцовыми от смущения, я прикрыла веки, не в силах смотреть в отражение.

Его пальцы медленно, но уверенно стали ласкать меня, вызывая горячие волны стыда. Я сжала зубы, стараясь не издать ни звука, не закричать, ведь на помощь мне снова никто не придет. Но Бес уверенно продолжал, и вскоре мое тело откликнулось. Между складочек появилась первая влага, которую он стал растирать, забавляясь со мной. Его палец подразнил меня у входа, а затем стал ритмично проникать внутрь, вызывая во мне дрожь.

Я прикусила губу, желая вернуть себя в чувство, но тело окончательно меня предало, когда свободная рука Беса сжала мою грудь через тонкую ткань. Его пальцы нащупали сосок и стали сжимать и покручивать его. Тело отозвалось новой влагой.

Бес вынул из меня пальцы и расстегнул свои брюки. Мои плечи тут же напряглись, когда я почувствовала его набухшую головку у своего лона. Неожиданно он хлестко шлепнул меня по попе. Я охнула, разжимая губы.

– Прогнись, ты же женщина, а не статуя. – Его рука надавила мне на поясницу, вынуждая постыдно выгнуться, раскрывая сокровенные места.

Затем он очень медленно ввел в меня свой член. Мое дыхание сбилось от ощущения заполненности. Мужчина замер внутри меня, вызывая странное томление. Мне хотелось освободиться от этого давления, и в то же время оно доставляло удовольствие. Вжавшись в меня своими бедрами, Бес снова занялся моим клитором. Он грубо ласкал его, заставляя мои ноги дрожать, а лоно истекать на его член.

– Проси меня двигаться, птичка. – Голос Беса стал хрипловатым от вожделения.

Я упрямо замотала головой. Он не дождется от меня просьб.

– Мужчина и женщина созданы для танца страсти. Глупо это отрицать. Ты давно не невинна. Неужели тот, кому ты доверилась, не сумел открыть для тебя мир удовольствия?

Я вспомнила Лорента и нашу близость с ним. Это было почти приятно. Почти. Он получал свое, а я… давала ему желаемое.

– Бедная девочка, – я услышала легкую насмешку в тоне мужчины, – я исправлю этот пробел в твоем образовании…

Бедра мужчины стали мучительно медленно двигаться, я чувствовала буквально каждый миллиметр его движения. А пальцы продолжали вытворять что-то неописуемое с моим чувствительным бугорком. Я пыталась закрыться от этих ощущений, думать о чем-то другом: о предательстве Лорента, о больном Энли, но тело снова и снова предавало меня. Оно таяло от прикосновений, набухало от нарастающего напряжения.

Мужчина двигался глубоко, медленно, мучительно, наслаждаясь тем, как дрожит мое тело. Я уже почти привыкла к ритму, смирилась с этой горячей тяжестью в животе, когда он вдруг резко и глубоко толкнулся внутрь.

С моих губ сорвался стон. А дальше еще и еще, потому что Бес стал безжалостно наращивать темп. Оставив мой клитор и грудь, он впился пальцами в мои бедра, сжимая до синяков, и стал быстро входить в меня, как тогда, в коридоре. Но теперь я была им подготовлена, разгорячена, и его толчки вызывали острое постыдное удовольствие.

Он выбивал из меня стоны, каждый раз заставляя балансировать на грани. Но внутри меня нарастала волна. Руки немели, я попыталась удобнее облокотиться на стол, но мужчина не пустил.

– Смотри на нас. – Он схватил меня за волосы, заставляя поднять голову. – Правда, мы прекрасно смотримся вместе? Запомни это выражение на своем личике. Похоть тебе идет.

Я не удержалась от удивленного взгляда в зеркало. А увиденное меня неприятно поразило. На моих скулах играл румянец, выбившиеся из прически пряди обрамляли лицо, приоткрытые губы выглядели слишком чувственно, а глаза с расширенными зрачками блестели. В этот момент я не выглядела, как женщина, которую брали против воли. Нет, я была той, кто желает получить запретное удовольствие. Мой взгляд встретился с глазами Беса.

Его лицо дышало вожделением и спокойной уверенностью. Он знал о моем теле все – даже то, чего не знала я. От этого зрительного контакта молнии пробежались по моему телу. Да, мы смотрелись вместе. Но… я не хочу быть его игрушкой.

Облизнув губы, мужчина потянул за волосы, заставляя меня еще сильнее выгибаться. Давление внутри меня усилилось, а его член стал задевать какую-то чувствительную точку внутри меня. От его толчков мои ноги подкашивались, а стоны стали томными и хриплыми. Тело и похоть взяли надо мной верх – я больше не сопротивлялась, растворяясь в ощущениях. Я никогда не чувствовала ничего подобного раньше. Никогда Лорент не делал мне так хорошо.

Нарастающее желание охватило меня целиком, разливая огонь по венам. Воздуха в легких не хватало, а сердце бешено стучало у меня в ушах. Я чувствовала, что приближаюсь к какому-то краю, головокружительному обрыву, к которому меня подталкивал горячий, твердый, безжалостный член. Сжимавшая мое бедро рука не давала мне увильнуть, сойти с этого пути. Он толкался и толкался внутри меня, и я не выдержала. Сорвалась. Мой крик обжег горло, а внутри все судорожно сжалось и запульсировало. Волна удовольствия прокатилась по телу, вызывая дрожь…

– Проклятье… – выдохнул Бес, и его бедра задрожали. Толкнувшись последний раз, он достиг экстаза, прикрыв глаза и судорожно выдохнув.

Его руки отпустили меня, и я устало опустилась на столик, не в силах даже оправить свою юбку, когда его плоть покинула меня. Зато Бес быстро и ловко привел в порядок одежду. Его движения были выверены, а глаза холодно улыбались. Он получил, что хотел – доказал мне, что внутри я такая же павшая женщина, как и его куртизанки.

– Я жду тебя завтра в «Фонаре». Если ты не придешь, то Шрам узнает о твоем существовании – и уже никто и ничто не сможет тебя спасти, – произнес он, развернулся и вышел прочь, плотно прикрыв за собой дверь.

Я же беспомощно опустилась на пол. Осознание произошедшего накрывало меня постепенно. Я получила удовольствие – яркое, насыщенное, невероятное. Но ценой стирания своих собственных границ. Кажется, Бес и вовсе не замечал их с нашей первой встречи, словно каждая женщина города принадлежала ему. Но почему я попала в его сети? Как я могла очутиться на этом дне?

Я чувствовала между своих ног горячую липкую влагу и задыхалась от запоздалого протеста. Но хуже всего то, что теперь это никогда не прекратится. Этот мужчина с ледяным цепким взглядом поймал меня.

Горло сдавило от страха и подступающих слез. Неужели мне суждено превратиться в бордельную шлюху? Пальцы сжали шелк маминого платья. Я не достойна носить его. Что толку от того, что платье не пострадало, если я сама была запятнана? Если я оказалась переполнена вожделением к незнакомому мужчине, к бандиту, хозяину всех борделей города? Чем я тогда лучше его и тех, кто живет в тенях?

И неужели я завтра приду в «Красный фонарь»? Но что я могу сделать? Бежать из города? Но Энли не перенесет дорогу. А бросить брата я не могла. Значит, иного пути у меня нет…

– Все ради Энли, – прошептала я севшим, чужим голосом. – Ради брата. Ради нашего дома…

Глава 7

Следующим утром я первым делом заплатила налог на дом, после чего в моем кошельке осталась лишь мелочь. Плата за выступление в ресторане оказалась невысокой, но вчера это уже не имело для меня особого значения. Я пела там первый и последний раз.

После налоговой я поспешила в аптеку. Ва́лери наверняка уже ждет меня. Эти встречи были для нас обеих как глоток свежего воздуха. Мы ценили нашу странную дружбу и не упускали возможности перекинуться несколькими фразами.

Войдя в аптеку, я прошлась вдоль стеллажей. Кокетливо одетой девушки с золотыми волосами нигде не было. Я стала ее ждать, делая вид, что изучаю лекарства и читаю большой медицинский справочник. Время шло, но подруга не приходила. Я нервно теребила перчатки. Сегодня мне особенно важно было с ней встретиться. Я надеялась, что она может подсказать мне способ избавиться от внимания Беса, ведь идти вечером в бордель мне совершенно не хотелось. Подождав еще немного, я была вынуждена уйти, потому что аптекарь стал косо на меня поглядывать. Но в душе разлилась тревога. Что, если с Ва́лери что-то случилось? Что, если ее кто-нибудь принял за меня? Я вспомнила ее теплую улыбку, и сердце сжалось.

Домой идти не хотелось. Мне тяжело было бы скрыть волнение от внимательных глаз Энли. Я бродила по городу, пытаясь придумать выход из ловушки, в которую меня поймал Бес. Провоцировать теневых королей нашего города нельзя – это знал каждый. Не нужно было встречаться с ними лично, чтобы понимать, насколько они опасны. Даже мальчишки на улице знали поговорку про Шрама:

«Шрам зовет – ты идешь. Шрам молчит – ты молишься».

Я никогда не соприкасалась с ночной жизнью раньше, но теперь попала в ее сети, лишь слегка оступившись. И встреча с Дарио Шаэлем лицом к лицу могла обойтись мне слишком дорого. Его считали ночным кошмаром – безжалостным и решительным. Он не прощал ошибки и всегда доводил начатое дело до конца. Его решения не оспаривали, с ним не торговались. Все это было бесполезно. Он держал в своих руках производство «слез Хаоса», а вместе с ними – и многих влиятельных людей. Против него не играли. Его боялись.