Драконий жребий. Юг и Север

– Примерно всё – правда. Детали тебе ни к чему. По крайней мере, сейчас, – мягко улыбнулся он, и это напрягло сильнее, чем если бы улыбка была насмешливой или змеиной.

Наверное, на этом стоило остановиться. Пытаться сожрать слона за один присест – вредно для пищеварения, так что и информацию лучше усваивать блоками. А ещё лучше – между приёмами «пищи» делать небольшие перерывы, чтобы дать новому улечься в разуме как следует. Мне определённо не помешало бы несколько листков бумаги – если тут вообще существовала бумага – и какие-то пишущие инструменты. Сделать конспект, парочку таблиц…

– Получается, хширасс – местные боги? – подытожила я.

Тогда ясно, почему болотного гада так задело моё пренебрежение к великим и ужасным хранителям магического равновесия. Живёшь себе, привыкнув если не к раболепию, то хотя бы к почтению и уважению, а тут заявляется девица и спрашивает, по стихиям вы делитесь или по цвету. Считать драконов местными могучими рейнджерами не стоило. Я бы тоже из-за такого обиделась.

Всё же ко мне относились гостеприимно, так почему я вздумала, что не нужно быть вежливой?

– Отвратительное произношение. – Рюдзина аж передёрнуло. – Лучше говори «драконы».

Глава вторая,

в которой только чужак может заключить сделку

– А Шад – тоже дракон? – не смогла не прояснить я интересующий меня вопрос.

То, что он молчал и ни на что не реагировал, не только разжигало любопытство, но и настораживало. Если Ананта заботился о моём спокойствии, кого-то плохого не приставил бы. Однако напрямую обращаться к телохранителю в присутствии Рюдзина, который, казалось, игнорировал само существование Шада, смущало. Вдруг ему нельзя говорить? Или он немой. А я лезу. Или к слугам нужно обращаться как-то по-особенному, раз уж им на глаза хозяев лишний раз попадаться нельзя. Шут их разберёт, правила чужого мира.

Может, попросить учебник по этикету?..

– Он раб, – огорошил меня Рюдзин и ехидно сощурился, ожидая реакции.

– У вас ещё есть рабство? – только и смогла спросить я.

Мне думалось, что, если уж мир изначальный, здесь должно жить прогрессивное общество. Технологий никаких я во время прогулки по дворцу не заметила, но магические артефакты, заменяющие собой те же лампочки, вряд ли бы сумела распознать. Только если на них специально не укажут.

Хотя, прогресс – это не только технологии. А если магией обладали не все, то это ещё как разделяло общество. Гораздо сильнее, чем просто богатство и бедность. Сюда бы какого-то социолога вместо меня. И в принципе кого-то умнее и рукастее, чтоб точно пользу принёс, построил что-то или изобрёл. Я с трудом могла вспомнить, как паровой двигатель работает! Впрочем, нужен ли в магическом мире паровой двигатель?

А если Рюдзин умел подглядывать в другие миры, была ли от меня и моих скудных знаний какая-то польза? О чём я могла рассказать? Программа окружающего мира начальных классов не к месту, два плюс два складывать тут точно умели, а из другого… Цитировать Пушкина и Лермонтова смысла нет, про Бродского или Маяковского тоже лучше молчать. Разве что сказки рассказывать или песни петь, которые здесь отродясь никто не слышал.

С другой стороны, почему я так стараюсь найти себе применение? Выгонять – не выгоняют, вопрос выживания не стоит. Надо только потерпеть, а там и всё, конец приключений, возвращение домой.

Но до чего же обидно: оказаться в магическом мире и ничего не сделать! Словно съездить в другую страну и просидеть всё время в номере отеля.

– Где-то – да, рабство сохранилось. – Болотный гад в который уже раз щёлкнул веером, но на этот раз просто складывая-раскладывая его несколько раз. – Среди волшебного народа это скорее форма наказания.

– А за что наказан Шад?

Обсуждать его таким образом казалось невежливым, но, если я кинусь защищать чьи-то права, в лучшем случае Рюдзин съехидничает, в худшем – запомнит и припомнит как-нибудь. Лучше уж спровадить болотного гада куда-то и самой поговорить с Шадом, чем лезть грудью на амбразуру и кричать про «свободу попугаям». Этого нам точно не надо – устраивать освободительную революцию, совершать великие подвиги… и что там ещё делают герои в таких историях?

Мне ни смелости, ни сообразительности для такого не хватит.

– Если скажу, – уже привычно по-змеиному растянул губы в улыбке Рюдзин, – чувство безопасности станет иллюзорным.

– Пугаешь?

– Констатирую факт, – спокойно отозвался он. – Но заклинание Ананты надёжно, раб не навредит тебе.

То пугает, то успокаивает. Неужели не определился, издеваться надо мной или помогать? Впрочем, одно другому не мешало. И до этого Рюдзин говорил, что хочет меня понять, так что попытка зайти с разных направлений вполне логична.

– А его одежда – тоже часть наказания? Или это какая-то традиция?

– Ему так удобнее, – пожал плечами Рюдзин. – Хочешь, прикажу снять?

– Нет, не надо! – вырвалось у меня.

– Как резво, – хмыкнул он.

– Если ему так удобнее, то пусть, – пробормотала я, стушевавшись. – Не нужно заставлять делать то, что ему неприятно.

– Он – раб, – припечатал Рюдзин, – и должен заслужить прощение. А ты не имеешь понятия, что он совершил, но готова его защищать?

– Неважно, – скривилась я. – Мне… мне не нравится моя одежда, вот и стало интересно, вдруг у вас тут какие-то сложные правила на этот счёт. И можно ли мне что-нибудь, чтобы делать записи? И библиотека… Здесь есть библиотека? Должны же быть какие-то атласы с картами, учебники и всякое подобное. Не всё ж тебя спрашивать.

Смена темы показалась лучшим решением.

– Согласен помочь тебе с одеждой и найти писчие принадлежности, если оставишь меня на сегодня в покое, – протараторил Рюдзин, будто только и ждал, когда же я попрошу о чём-то. – А завтра сама узнаешь у Ананты, можно ли тебе в библиотеку.

Капельку превосходства я ощутила – довела-таки вопросами до того, что болотный гад согласился помочь, лишь бы больше со мной не носиться. Ничего, завтра снова пристану, да и послезавтра – тоже, обязательно! И не уймусь, покуда домой не вернут. Не потому что таким образом хотела подогнать в поисках решения, а скорее из-за того, что только так могла примириться со случившимся. Если замолчу, если останусь одна, если не вцеплюсь в кого-то – точно разревусь.

– А как мне… попасть обратно? – робко спросила я.

– Поэтому я и просил внимательнее смотреть по сторонам. Впрочем, у тебя есть он. – Рюдзин бесцеремонно ткнул веером в сторону Шада. – И, так и быть, подыщу смышлёную служанку, чтобы не пришлось самой бегать, если понадобится ещё что-то.

– Спасибо, – выдавила я из себя и обратилась к Шаду: – Ты же отведёшь меня обратно? Только… я немного осмотреться хочу. Если можно. Пожалуйста.

Говорить в приказном тоне было непривычно, а телохранитель – называть его рабом казалось неправильным – никак не отреагировал, поэтому я не была уверена, что всё сделала верно. Да и должен ли он слушаться моих приказов?

– Слушайся её, а не просто охраняй, – пришёл на помощь Рюдзин и цыкнул. – Ей можно ходить там же, где и тебе, понял? Отведи пока к пруду и рубиновой беседке, дождитесь служанку там.

Шад низко поклонился и выжидающе уставился на меня.

– Пойдём, пожалуйста, – поняв, что он ждал от меня разрешения, промямлила я.

Обратная дорога отличалась. Я почему-то думала, что в парк меня поведут через уже знакомую комнату, но, видимо, существовал короткий путь. Спусков и подъёмов совсем не встретилось, будто Шад заботился о том, чтобы я не споткнулась в неудобной одежде, а все встреченные нами залы отличались необычайной красотой. Один из них так вообще походил на лес из колонн, среди которых гроздьями висели фонари из цветного стекла. Надо узнать, можно ли побывать здесь ночью – слишком необычно и интересно.

– Ты умеешь говорить? – не выдержала тишины и попыталась завязать беседу.

– Что интересует госпожу? – послышалось из-под шали.

Голос у Шада оказался мягким, чуточку вкрадчивым и весьма мелодичным. А ещё – очень тихим, но при этом твёрдым. Я до сих пор не понимала, как работал магический переводчик, но хотелось надеяться, что интонации и тембр передавались максимально близко к оригиналу.

– Есть причина, по которой ты скрываешь лицо? – всё-таки решилась спросить я.

– Оно мне не нравится.

Я клацнула зубами и чуть язык не прикусила, почувствовав стыд. Лезу нагло в самую душу, можно сказать, рамок не ощущаю никаких. Лишь бы любопытство унять, а что причина крылась не в традициях, а в чём-то личном – и не предположила.

– Извини.

– Нет нужды извиняться, госпожа, – абсолютно бесцветным тоном «успокоил» меня Шад.

– Я не хотела тебя задеть, – попыталась сгладить ситуацию. – Извини. Правда, извини. Мне… мне не по себе, и не хочется быть в тишине, будто я совсем одна. Тут всё… слишком чужое. Хотелось узнать тебя чуть лучше.

– Я тоже чужой.

И не поспоришь. Но почему-то с Анантой или Шадом было куда спокойнее, чем с Рюдзином. А поскольку приставать к хозяину дворца с вопросами казалось глупым, оставался только телохранитель. Может, Рюдзин специально ляпнул про наказание и рабство, чтобы оттолкнуть меня? Ну не мог кто-то с таким красивым голосом быть плохим!

Наивно, конечно, но кто мне мешал помечтать. А если удастся с Шадом подружиться, то слушать этот дивный голос я точно буду чаще.

– Но ты можешь отвечать на мои вопросы? – справившись со стыдом, я решила перейти к нейтральным темам. – Можешь… разговаривать со мной? Тебе же это не запрещено из-за того, что ты… раб?

– Вам достаточно приказать, госпожа.

Я остановилась посреди галереи, за которой начинался парк. Поднявшееся к зениту солнце нещадно жгло, и, если бы не тень и лёгкий ветерок, несущий прохладу от спрятанного поблизости водоёма, стало бы совсем невыносимо.

– Тебе не жарко? – забеспокоилась я.

Шад замер и обернулся ко мне. Расстояние между нами было не таким уж огромным, и я сумела различить, как его кошачьи зрачки вытянулись в ниточки и слабо запульсировали. Это должно было пугать, наверное. А меня – заворожило.

Возможно, я не ощущала никакой опасности, потому что глупо доверилась словам Рюдзина про какое-то там заклинание, из-за которого Шад не навредит мне. Или, вероятнее, мне хотелось верить, что он действительно не сделает ничего ужасного.

– Моя одежда пропитана магией.

– Что это значит? – я непонимающе нахмурилась я.

– Мне не жарко.

Я замялась. Сложно выстроить нормальную беседу с тем, кто в этом не заинтересован. Или дело было в том, что ему нельзя слишком много болтать? Вдруг немногословность – часть его наказания? Как там это называлось… аскеза, что ли? Только не ради просветления, а чтобы заслужить прощение.

– Рюдзин так и не сказал мне, дракон ты или нет. Прости за любопытство…

– Я дух. Не дракон, – отчеканил он.

– Мне хочется понимать, кто передо мной, – попыталась оправдаться я, будто было что-то плохое в желании узнать собеседника.

– Вам достаточно приказать.

От досады чуть не топнула ногой, но сдержалась. Не его вина, что он ведёт себя так, как обязывает положение. Да и я – абсолютно чужой человек, который ещё и ведёт себя непонятно.

– Я не хочу приказывать. Я… У меня дома так не принято.

– Здесь принято иначе, госпожа, – припечатал Шад.

Вряд ли он пытался поставить меня на место. Я не теряла надежды, что с ним всё-таки получится найти общий язык, если постараться. Если всё правильно объяснить…

– Я тебе не нравлюсь?

Шад молчал. Пожалуй, странно спрашивать подобное у раба – для самого раба в первую очередь, не для меня. Пусть я и не знала, за какой проступок его наказали, сомнений не было, что своему положению он не рад. А тут ещё приставили к какой-то любопытной чудачке-чужачке, заставляют её слушаться и сопровождать.

– Вам хочется знать мнение раба? – чуть громче, чем до этого, уточнил Шад.

– Да, хочется. Только честно.

На честность я не рассчитывала. Вряд ли он будет прямо высказывать своё неприятие, но, если в его словах хотя бы не будет лести, уже хорошо. Значит, не пытается выслужиться.

– Вы мне никак.

– Что ж, – я чуть было не подпрыгнула от счастья, – это лучше, чем «не нравитесь». Тогда, хм… Не мог бы ты давать мне советы?

Прощупывать почву следовало осторожнее, но мне не терпелось вытащить из Шада больше, чем просто сдержанные нейтральные фразы.

– Какого рода советы вас интересуют, госпожа?

И всё-таки трудно разговаривать с тем, чьё выражение лица можешь лишь предполагать, и то – в основном по глазам.

– Любые, – ляпнула я и тут же поправила себя: – О разном. Я не знаю здешних правил и обычаев, а ты, пусть и не занимаешь высокое положение, понимаешь куда больше моего. Ну и… ты же не всегда был рабом?

– Меня воспитал Властелин Севера, – поделился Шад и поклонился. – Надеюсь, знания и советы ничтожного раба будут полезны вам, госпожа.

Так, если этот дворец принадлежал Ананте и в его названии есть «Властелин Юга», то Шад, выходит, раньше жил у какого-то дракона с Севера? Значит, до своего проступка и наказания он был в хороших отношениях с одним из хранителей мира, а это, в свою очередь, означает, что образован он хорошо. Точно лучше, чем обычный слуга. Можно ли считать такое совпадение удачей? Можно.

Знать бы, за что Шада наказали. Что такого сделал воспитанник Властелина Севера, раз его отдали в услужение Ананте? Хотя сейчас говорить об этом неправильно, если уж я хочу с ним подружиться. Заставлять вспоминать неприятное прошлое – так себе шаг на пути становления другом.

– Тебя не накажут за это? – на всякий случай осведомилась я.

– Если из-за вашего приказа меня накажут, мне нужно будет сказать вам? – тут же уточнил Шад.

– Да, пожалуйста. И… я понимаю, что ты в таком положении, но мне не хочется приказывать. Ты не принадлежишь мне. Мои слова скорее… просьбы? То есть, ну… ты можешь отказывать мне в чём-то. Или говорить, если какая-то тема тебе неприятна. Понимаешь, о чём я?

– Я не могу вас ослушаться.

Вот упрямец!.. Нет, злиться сейчас не выход. Это мир такой, а не со мной или с ним что-то не так. Правила игры такие, надо или смириться, или приспособиться. Находить выход из самой заковыристой ситуации – навык, который я никогда не пропью.

Точнее, хотелось верить, что такой навык у меня имелся.

– Но тебе же неприятно? – сдерживая желание зашипеть, вздохнула я. – То есть… ну… ты же не всё хочешь делать, что прикажут.

– Я раб.

Не знаю почему, но эта ситуация злила даже больше, чем препирательства с Рюдзином.

– Но не всегда был им, – попыталась воззвать к логике я.

– Сейчас – раб, – вполне себе логично ответил Шад.

– Это невыносимо!

– Мне перенести что-то за вас, госпожа? – с готовностью спросил он.

Я едва не закричала, но этот невинный вопрос, заданный с едва различимой иронией, избавил от всякого напряжения. Сдержать смех не получилось, и пришлось закрыть лицо руками, потому что мне вновь стало стыдно за своё поведение. От пока ещё спрятанной глубоко внутри злости мотало меня знатно, но я бы очень испугалась, если бы смотрела на происходящее с покорным смирением.

– Вы злитесь? – обеспокоенно спросил Шад.

То, что в его голосе появились живые интонации, обрадовало. Я ухватилась за это ощущение и несколько раз медленно вдохнула и выдохнула.

– Нет, просто… – Закусив губу, осознала, что мои перемены настроения могли его насторожить. – Понимаешь, у меня дома нет рабства, и я не занимала какое-то высокое положение, чтобы спокойно приказывать. Наоборот, меня учили быть вежливой, особенно с незнакомцами. И тут у меня как-то не задалось, потому что столько всего странного, непонятного и чуждого, и я не знаю, как буду всё это переваривать, голова вот-вот взорвётся, особенно если оставаться в тишине. Мне очень страшно, но если я это покажу, то, наверное, стану лёгкой мишенью для того же Рюдзина. И если ещё хотя бы немного буду говорить о нём, у меня случится нервный срыв. Я уже даже не знаю… Хочется просто найти подушку и орать в неё, пока лёгкие наружу не вывернутся. А если ты так и будешь молчать, то я никогда не заткнусь и тебе придётся слушать всю эту мешанину из переживаний и, наверное, совсем не понятных тебе слов, потому что я так и не разобралась, как работает этот дурацкий переводчик и точно ли ты понимаешь, что я имею в виду и что я хочу сказать, а сказать я хочу, что…

– Хорошо, – зафыркал Шад, и по сощурившимся глазам я поняла, что он едва сдерживал хохот. – Всё хорошо, госпожа. Я понял, что вы не пытаетесь меня провоцировать, чтобы впоследствии пожаловаться повелителю и он наказал меня.

Он переживал, что я его провоцирую? Это какие ж противные люди тут жили, если они так поступали? Типа… довести бесправного раба до того, что он что-нибудь вытворит, а потом наябедничать, чтобы ещё и наказание сверху всыпали? Мерзко!

– Ч-что? – только и смогла выдавить из себя.

– Я вам чужой, но и вы здесь чужая. Поэтому… поэтому только с вами я могу вести себя не как раб. Но, – быстро продолжил он, прежде чем я успела похвалить себя за с боем одержанную победу, – только наедине. И если вы не скажете об этом повелителю Ананте.

Мне показалось или дистанция между нами сократилась? Не только в плане общения, но и физически: я не заметила, когда он успел подойти. Да и отстранённости в его голосе стало меньше.

– Спасибо за доверие.

– Это обоюдная выгода, – окончательно спустил меня с небес на землю Шад, – и возможна она только благодаря тому, что вы – чужая.

– Ты очень прямолинеен, когда не ведёшь себя как… раб, – неловко улыбнулась я. – Мне нравится. Спасибо.

Он закрыл глаза и скрестил руки на груди. Непонятно, как это расценивать, но что-то я определённо делала не так.

– Вам не обязательно благодарить, госпожа. Более того, вам не стоит делать это слишком часто.

Ага, значит, вот что его расстроило. Или разозлило? Или разочаровало? Какая там эмоция скрывалась, под шалью? Или никаких эмоций не было, а эти слова – лишь совет, как я и просила?

– Почему? – удивилась я.

Что такого в благодарностях? В конце концов, Шад очень мне помогал.

– Совет от ничтожного раба. Вы просили.

– Объясни, пожалуйста.

– Подобное здесь не в чести, – вздохнул он и приоткрыл один глаз. – Существует иерархия, и, если вы будете излишне добры к тем, кто сильно ниже вас, они взберутся к вершине через вашу голову. По вашей голове – так ближе к истине.

– А какое у меня место в вашей иерархии? Оно вообще есть? – Я поджала губы.

Практика в школе, где между учителями, завучами и директором происходили те ещё придворные игрища, чему-то меня, возможно, и научила. Например, что в таком болоте находиться долго я не могла. Так что в планах было отыскать частную школу, если повезёт.

А тут можно как-то этого избежать? Окопаться в библиотеке, выставить у дверей Рюдзина, чтоб отгонял всех своим противным характером…

– Вы гостья повелителя Ананты, но всё зависит от того, что решит повелитель Рюдзин. Насколько вы полезны. Насколько интересны.

Так, ну это уже что-то. Картинка происходящего начинала вырисовываться. Уже появились идеи, как занять выгодную позицию, но если придётся льстить болотному гаду, искать к нему ключик…

Почему я вообще думаю о выгоде? Откуда во мне эта практичность? Неужто проще думать обо всём как об игре, где нужно выбирать реплики и завоёвывать симпатию персонажей, чтобы добраться до счастливого финала? Только вот каков он, этот счастливый финал? Возможен ли вообще?

Я опустила глаза. Пальцы нервно дёргали край рукава, выворачивали ткань. Взгляд сам собой зацепился за шов – ровный, но точно не машинный. Мне о такой аккуратности можно и не мечтать, несмотря на школьные уроки труда и попытки Лёшки, любимого старшего братца, объяснить все премудрости и тонкости швейного ремесла.

Мне некуда податься. У меня нет выбора, довериться ли Ананте, Рюдзину, приставленному ко мне Шаду. Я чувствовала себя не просто оторванной от привычного мира, подобно выброшенной на берег рыбе – я словно та рыба, но меня запихнули в тело медведя или слона: огромное, неповоротливое, дышащее не водой, а сухим, режущим воздухом.

Лёша бы не растерялся на моём месте. Вовка, средний брат, тоже. А младшая – полная бездарность, не способная ни экзамены нормально сдать, чтобы поступить в большой город, ни о матери позаботиться, раз уж единственная осталась в родительском доме. Даже заискивать перед другими толком не научилась, чтобы получить приличную работу. Ну и какая мне частная школа?..

Но хранители ведь сами сказали: неизвестно, каких дел я могу натворить, поэтому лучше сидеть тут и не отсвечивать? Значит, не выгонят.

А запереть вполне могут. Поэтому в моих же интересах заручиться поддержкой не только Ананты, но и Рюдзина. Чтобы и на вопросы отвечали, и что-то показывали. Даже если всё это в конце концов обернётся для меня красивым сном, почему бы не сделать так, чтобы сон вышел захватывающим? И тут как раз всё для этого есть: дворцы, магия, драконы, другие волшебные создания. И горы вон поблизости. А когда я в последний раз была в горах? Или на море? А в пустыне – вообще никогда!

Так что – игра. Пусть будут нужные реплики и очки симпатии. Если это позволит не ухнуть в пучину бесконечной жалости и отвращения к себе… Если хотя бы здесь сумею быть чуточку смелой, чуточку нахальной…

– Значит, мне надо вести себя с Рюдзином сдержаннее? – вкрадчиво полюбопытствовала я. – Как вести себя, чтобы понравиться? Ты хорошо его знаешь?

– Я не помощник вам в этом, госпожа, – виновато развёл руками Шад. – Повелитель Рюдзин горделив, но иногда его гордость не задевает то, что других бы привело в ярость.

– Хорошо. И спасибо, – с нажимом сказала я. – Пока мы наедине – буду благодарить тебя столько, сколько посчитаю нужным, понял?

Пригрозила, и аж на душе полегчало.

– Как вам будет угодно, госпожа. – Вместо поклона Шад лишь слегка кивнул. – Но будьте осторожны.

В его словах не было предупреждения, они больше звучали как беспокойство или забота. Ну да, теперь от меня зависело, придётся ли ему постоянно перед кем-то пресмыкаться, чтобы не наказали за ерунду.

– В чём именно мне следует быть осторожной?

– На севере говорят, что феи не лгут, – нравоучительно произнёс Шад и широко распахнул глаза, будто пытаясь напугать. – Но там же принято считать, что феям верить нельзя, поэтому стоит осторожнее подбирать слова в разговоре с ними. Слова, госпожа, являются обоюдоострым мечом.

Я замотала головой, ничегошеньки не поняв. Явно какой-то важный афоризм, за которым таился глубокий смысл и поучительная истина, но то ли дело в трудностях перевода, то ли я просто не могла уловить суть.

– Ты – дух, Ананта и Рюдзин – драконы, а теперь речь о феях. Слишком сложно, – позволила себе похныкать, но лишь немного.

Напряжение сбрасывать следовало точно не тут и точно не таким способом. И не в компании Шада, чтобы ненароком не напугать и не оттолкнуть. Одно дело плакаться в жилетку кому-то близкому, и совсем другое – практически незнакомцу. Лучше уж в одиночестве.

– У волшебных народов много имён, – тихо рассмеялся Шад.

– То есть это намёк, что тебе и твоим советам верить не стоит? – осенило меня.

– Я знакомлю вас со здешними правилами и обычаями, госпожа. Как вы и просили.

– Но ты же что-то конкретное имел в виду, говоря про обоюдоострый меч. Объясни, будь добр.

Он опустил голову и постучал пяткой по полу, раздумывая. Постепенно не только в его речи, но и в жестах стало проявляться больше живого, и это помогало почувствовать взаимную приязнь. Ему становилось комфортнее со мной, я ощущала, как завоёвываю всё больше его доверия.

– Благодарность – признак того, что вы чувствуете себя обязанной, – сказал Шад. – Этим будут пользоваться.

– И как же этим воспользуешься ты?

Повисла тишина. Шад вновь топнул пяткой, но в этот раз думал не так долго.

– Я буду признателен, если вы позволите как можно дольше находиться рядом с вами. Так мне не придётся исполнять приказы повелителя Ананты или повелителя Рюдзина.

Что ж, про взаимную выгоду я поняла. Но причём тут драконы? Они не такие хорошие, какими кажутся? Или дело в том, что они неприятны именно Шаду, но он не собирается влиять на моё отношение к ним, чтобы не подставлять? Потому что от них зависит, как будет протекать моя жизнь в этом мире.

– Они тебе не нравятся? – всё же спросила я.

– Они мне никак, – хмыкнул Шад.

– Но и я тебе тоже никак, – в тон ему ответила я. – Или… погоди, это значит, ты поменял своё мнение? Я уже не «никак»?

– Вы задали не тот вопрос, госпожа. С волшебными народами важно, что вы спрашиваете, – опять сощурился он и рассмеялся. Кошачьи зрачки заметно запульсировали. – Они мне – никак. Их приказы – вот, что мне не нравится.