Нити жизни

– Ну, – сказала она недовольным тоном, – чего вы тут глазенки свои вылупили? Бегом домой!

Не дожидаясь повторного приглашения, мы с сестрой забежали в дом. На столе, накрытое белым рушником, стояло блюдо с ароматными блинами. Любимое лакомство детей и многих взрослых. Особенно нравилось мне брать теплый блин, ощущать пальцами воздушно-масляную текстуру каждого аппетитного золотистого солнышка. Макать его в густую белую сметану и жевать, хрустя корочкой по краям. И запивать все свежим молоком.

Такие завтраки у нас случались редко. Только в праздничные дни. Поэтому они ценились дороже любого самого драгоценного камня. Они были для нас, детей, дороже даже золота. Когда я почувствовал, что больше в меня не влезет ни кусочка, я тяжело выдохнул и посмотрел на сестру. Она давно уже играла с куклой.

– Пошли? – спросил я.

Она лишь кивнула в ответ, взяла со стола приготовленный матушкой заранее узелок, и мы побежали в лес, где ждало капище особо почитаемого нашей семьей божества – Ярила. Божества весны и урожая, необходимого для выживания в деревне. Но не только по этой причине мы бегали приносить ему подношения. Воспитанные с детства в любви и почитании к покровительствующим божествам, мы просто не могли не любить его. Для нас ритуал подношения отличался особым очарованием.

Мы развели внутри выложенного из камней круга маленький костер. Распевая весенние песни в честь Ярила, и танцуя, мы бросали в огонь кусочки блинов. Запах сожженного теста мешался с ароматом цветущих поблизости деревьев. Мы с сестрой смеялись, прыгали и изображали разных животных. Это не являлось частью ритуала. Просто мы были детьми, полными сил и радости жизни.

Меня остановили знакомые звуки. Вдали на горке послышались песни и смех. Начались гуляния. Даже стоя в лесу, я воочию видел, как вокруг идола Даждьбога водят хороводы девушки в ярких сарафанах. Как в их длинных косах развеваются красочные ленты. Повсюду сияют улыбки, стоит гомон голосов, а чуть поодаль хозяюшки раздают только что испеченные блины всем желающим. Продукты для этого угощения собирали всей деревней, угощаться сегодня могли все! Я даже слышал, как удалые молодцы тащат наверх большое колесо. До момента его поджигания и сброса с горы в реку осталось совсем чуть-чуть. Стоило поспешить, чтобы не пропустить такое захватывающее зрелище…

– Ладька! Дана! – послышался неподалеку крик матери. – Владимир! Вы где?

Сразу стало понятно – не к добру. Матушка приближалась, чтобы дать нам «особое» поручение. Полным именем она называла меня в исключительных случаях. Она остановилась на краю полянки. Матушка никогда не любила заходить в лес, говорила, что в лесу ее смерть поджидает. Я знал, чего ей стоило прийти сюда. Но сейчас не только окружающий ее со всех сторон лес стал причиной беспокойства. Такой встревоженной я не видел ее еще никогда. Испуганный взгляд перебегал с моего счастливого лица на не менее счастливое лицо Даны. Руки матушки теребили фартук, пряди волос выбились из-под платка.

– Ваш отец все еще не вернулся… – тихим голосом сказала она. – Как бы его леший не утащил… А я его избу не смогу найти, ни разу там не была. Придется вам…

– Не беспокойся, матушка, – сказал я, взяв мать за руку. – Я уверен, все хорошо. Мы найдем отца и приведем его домой. Правда, Дана?

Я обернулся к сестре, по щекам ее уже текли реки слез. Посмотрев на голубое небо, услышав еще раз доносившийся со стороны горки шум веселящегося народа, я горько вздохнул и направился в сторону отцовской избушки.

В темной лесной чаще, куда вела протоптанная тропинка, обозначенная дополнительно едва заметными символами, вырезанными на деревьях, спряталась от людей не обычная избушка, а сказочная хижина колдуна. По крайней мере, так считало большинство местных жителей.

В этой загадочной избушке с утра до вечера колдовал мой отец: исцелял болезни, находил пропавшие вещи, помогал людям из деревни в сложных ситуациях. Никому не отказывал и ни с кого не брал плату. Все в деревне любили его за мягкий нрав и безотказность. И боялись, конечно же. Все же он был колдуном, пусть и добрым.

История обретения им силы стала уже местной сказкой. Одной из тех сказок, что любят рассказывать убеленные сединой старики своим несмышленым внукам. И случилась эта история, когда мой отец женился. А было это так…

Однажды во время сильной бури, когда деревья гнулись к самой земле на фоне почерневшего в мгновенье ока неба, из леса медленно вышел хромой старик. Матушка первая увидела его, наша хижина располагалась ближе всего к лесу.

– Ты посмотри, – сказала она отцу. – Там какой-то старик ковыляет… В такую-то бурю!

– Надо помочь ему, – ответил полный сил и молодецкой удали, мой тогда еще молодой отец.

Когда отец уже собирался выходить, матушка вдруг вцепилась в его руку. Она не хотела отпускать его.

– Ты чего? – спросил он нахмурясь.

– Страшно мне. Страшный человек, жутко мне от него. Не ходи к нему, прошу. Посмотри, на нем странная одежда, напоминающая лохмотья. Он шатается и опирается на скрюченную палку, больше похожую на лапу страшного существа.

– И что же?

– А то, что колдун он! Не ходи к нему, свет мой ясный. Не ходи к нему, заклинаю тебя…

Но отец только отмахнулся.

– Все это вымыслы, а там – живой человек. Ему помощь нужна. Как ему отказать, коли нужда у него? – спросил отец и, не дожидаясь ответа, вышел из хижины.

Матушка плакала. Сердце ее чуяло беду. А ничего не подозревающий отец, закрывая широкой ладонью глаза от резкого и сильного ветра, шел навстречу своей судьбе. Шел навстречу умирающему колдуну, мечтающему только об одном – оставить после себя приемника, передать ему магическую силу. И как только мой отец протянул руку старику, упавшему от слабости на колени, раздался нечеловеческий смех. Старик схватил протянутую руку, прошептал какой-то наговор и тут же упал на землю. Он был мертв. Отец стоял и смотрел на тело, не понимая, что делать дальше. Стоило ему повернуться в сторону дома, как тело старика исчезло.

С того дня у отца открылись магические способности. Он без труда нашел избушку колдуна и решил основательно обосноваться там, чтобы помогать всем соседям и оберегать деревню. Дома он никого не принимал. Всегда разделял места силы и покоя.

Именно так я и слышал эту историю, ставшую позже легендой, от своего отца, к которому мы с сестрой направлялись.

Дана не любила ходить в лес к отцу. От матушки она переняла устойчивое убеждение в опасности леса лично для нее. Больше всего ее пугали реки и озера. Заманить ее к воде у меня не получилось ни разу, сколько бы я ни пытался. И, как назло, именно рядом с избушкой отца протекала небольшая, похожая на прозрачную змейку, река. Она полумесяцем огибала нашу деревню, прежде чем затеряться в лесу.

Сестра вцепилась в мою руку, прижимаясь все плотнее по мере того, как лес становился гуще. Кроны деревьев уже почти закрывали небо, оставляя лишь маленький все еще ярко-голубой кусочек.

– Слушай, Дана, – спросил я свою трясущуюся от страха сестру, – зачем ты каждый раз ходишь со мной к отцу, если дорога туда тебя так пугает? Почему лес около капища Ярила тебя не пугает? Там же тоже лес…

– Там светлый лес, – шепотом сказала она, озираясь по сторонам. – А тут – темный. Там есть жизнь. Поют птицы, цветут цветы. А тут… Прислушайся. Тут даже сверчков не слышно. Это мертвый лес. Плохо тут…

– Зачем тогда ходишь?

– Как же я тебя одного отпущу? Я же люблю тебя. Вдруг с тобой что случится, так вместе сподручней с неприятностями справляться будет. А один ты, может, и не справишься…

– А почему ж тогда отец один ходит? С ним ты не просишься идти.

– Он колдун. Это его место силы. Он, ежели чего, так сможет оказать сопротивление всяким… А ты – не сможешь. И я в одиночку не смогу. И матушка не сможет, вот и не ходит…

Я задумался. Допустим, вылезет сейчас на тропинку медведь, как мне сможет помочь какая-то мелкая девчонка? Сама, что ли, к нему в пасть полезет? Ну нет… Или, скажем, нечисть какая с ветки спрыгнет, так что Дана сделает? Расплачется? Так себе помощь получается… Глупые эти девчонки…

За размышлениями я не заметил, что мы уже добрались до избушки. Только сейчас я прислушался. На полянке стояла мертвенная тишина. Дана была права. Здесь будто не было ничего живого. Даже протекающей совсем рядом речушки не было слышно. Вот тут-то я первый раз и задумался. Как может быть, чтобы текущую воду было не слышно. Да, речка, которую так в народе и называли – Змейка – крупной никогда не была. При желании ее можно было перепрыгнуть, хорошо разогнавшись. Но вода там никогда не текла лениво, она бурлила. Ее было слышно. Везде, кроме этого места.

Я как раз собирался открыть рот, чтобы высказать Дане свое согласие с ее предположениями насчет леса, когда дверь хижины с жутким скрипом открылась. От этого отвратительного звука, пронзившего неестественную тишину, волосы встали дыбом, а по спине пробежало стадо предательских мурашек. Дана вскрикнула и уткнулась лицом в мой локоть. Думаю, она чувствовала то же самое.

На пороге появилась высокая фигура, широкими плечами закрывающая проем. Темная борода спускалась на грудь, волосы убраны в хвост. В руках посох – ничем не примечательная обтесанная, гладкая коричневая палка. Глядя на такого мужчину, каждый ничего не ведающий человек подумал бы в первую очередь о богатыре или воине, удалившемся на покой в лесную чащу, устав от ратных дел. Но точно не о колдуне, способном исцелять и прогонять болезни. Наброшенная на плечи шкура медведя, которого отец однажды своими руками победил в этом лесу, только усиливала сходство с богатырем.

– А вы что тут делаете? – нахмурив свои густые черные брови, спросил он.

– Матушка нас послала за тобой… – неуверенно промямлил я. Отца я любил, но, как и все, побаивался его.

– Хм-м-м… Да неужто уже обед?

– Так прошел уже… Гулянья уже начались… Может, уже и кончились, пока мы сюда шли…

Отец неодобрительно покачал головой. Этот жест не предназначался мне. Он выражал общее настроение от только что услышанной новости. Повернувшись к нам спиной, он что-то сказал в пустоту. Помолчал. Сказал еще что-то недовольным тоном, потом махнул рукой и снова развернулся к нам лицом.

– Ладно уж, – все еще хмуря брови, сказал он нам. – Пойдемте. Провожу вас домой. Сегодня по лесу ходить небезопасно. Удивляюсь, как вы сюда без происшествий дошли. Видать, добрые духи вас охраняли. По сердцу вы им пришлись.

Сойдя с порога, отец прошел мимо меня, походя потрепав мои и без того растрепанные каштановые кудри. Дану же он лишь удостоил ласковым взглядом.

Мы шли по дороге молча, от тишины болели уши. Я все еще пытался уловить хруст ветки, стук дятла по дереву или хотя бы шуршание листьев на слабом ветру. После слов Даны я не мог больше не слышать этой гнетущей тишины. Лес, казалось, тянул ко мне свои скрюченные руки, пытаясь схватить и затащить к себе.

За своими тщетными попытками уловить звуки живого леса я не заметил, как отец выставил перед нами руку. Я врезался в препятствие и непонимающе посмотрел на него.

– Тихо, – еле слышно прошептал он. – Не двигайтесь. Не говорите. И пригнитесь.

Мы сделали все, как он сказал. Откуда ни возьмись, на тропинку вдруг налетел неестественный вихрь. Он не задевал веточек и листьев – они все так же лежали на земле. Когда он прошел мимо, я почувствовал холод. От страха задрожали ноги, и застучали зубы. Дана сжалась рядом со мной в комок, вцепившись в меня так крепко, что я рука моя онемела.

– Встречник, – шепотом сказал отец, провожая вихрь взглядом. – Тьфу ты, теперь жди неприятностей…

Он стукнул посохом об землю и в досаде сплюнул.

– Отец, – решился спросить я через какое-то время, – а что это было?

– Где? – озираясь, спросил он.

– Ну тот вихрь… Ты сказал…

– Да. Встречник это был. Гоняется за чьей-нибудь пропащей душой.

– А почему тогда мы ушли с дороги?

– То, что он летит в какое-то определенное место, не означает, что он не захватит и зазевавшегося, попавшегося на пути. Обычно их здесь не бывает, но сегодня у них раздолье… Настоящий пир. Столько пьяниц ожидается… Надо сказать, сегодня у всей нечисти праздник. Так что гуляйте сегодня осторожно. В лес больше не ходите.

Пока я обдумывал его слова, впереди уже показалось поле, освещенное ярким солнцем. Еще десять шагов, и можно будет вдохнуть полной грудью – лес останется позади.

Сделав два больших шага в сторону дома, я обернулся. Лес казался еще мрачнее, чем обычно. И я пообещал себе, что без острой необходимости больше не зайду в это жуткое место.

Весна. Волнение

Весенний полдень – пора молодости, счастья и безумств. Чем заняться мальчишкам в деревне в середине дня, когда исчезают тени и яркие лучи согревают все вокруг после долгой холодной зимы. Я всегда с нетерпением ждал именно этого времени года. Возвращение тепла действовало на меня магическим образом – хотелось всего, быстрее и сразу. Даже работать в поле было в радость. Летом работать – душно и жарко, осенью – сыро и холодно. А вот весной – самое время.

Но сегодня мои мысли бежали в противоположном от работы направлении – к реке. К холодным водам еще не прогревшейся речной Змейки, куда я намеревался кинуться со всего разбега. Это был особый ритуал встречи весны. Мы с другими деревенскими мальчишками каждый год прибегали на речку ровно в полдень дня весеннего равноденствия, чтобы поприветствовать приход тепла и смыть с себя всю тяжесть долгих зимних дней. В этот раз я немного опоздал – все уже ждали меня мокрые и счастливые.

Отбросив на бегу лапти, я сорвал с себя рубаху, кинул куда попало штаны и прыгнул в воду. Оцепенение от невыносимого холода на некоторое время сковало мое тело, но я знал – надо расслабиться. Это всего лишь проверка.

Голова моя показалась над поверхностью воды, сидящие на берегу мальчишки, мои друзья, радостно заулюлюкали и засвистели. Я прошел проверку. Конечно, они бы помогли мне в крайнем случае, но это бы считалось унижением. Как и отказ от прыжка. Мы называли этот прыжок «объятия весны». Никогда не интересовался, почему именно весны, ведь вода в это время больше напоминала «объятия зимы». В любом случае все, кто не проходил проверку, не могли рассчитывать на благосклонность нашего молодого братства.

После прохождения этого ритуала, мы, обычно еще какое-то время сидели на берегу и обсуждали все доступные занятия, ожидающие нашего участия. Большой дуб, росший у берега, надежно укрывал нас своими большими ветками, одетыми в шелестящую на легком ветерке, молодую зеленую листву, сквозь которую пробивались всполохи яркого света. Никто не знал, где мы, кроме других деревенских ребят, так что никто не тревожил. Обычно.

– Ладька! – послышался крик из-за большого дуба, росшего около реки. – Мне поговорить с тобой надобно…

Бледные недовольные лица со сжатыми губами повернулись ко мне. Девчонкам не разрешалось приходить сюда.

– Уходи! – крикнул я строгим голосом.

Наступила тишина. Мне показалось, что Дана и сама бы с удовольствием ушла, но она продолжала стоять. Я не видел ее. Она стояла за деревом, так что не могла видеть нас.

– Как ты вообще меня нашла? – спросил я, выискивая в груде брошенных как попало вещей свои.

Дана не ответила. Выругавшись, я натянул на себя одежду и под ледяные взгляды своих ровесников, отправился к сестре. Как же я был зол на нее! Теперь будет не так уж легко снова заслужить доверие, ведь они думают, что это я показал ей наше секретное место…

– Как ты вообще узнала об этом месте? – со злостью прошептал я, с силой схватив ее за запястье.

Дана тихо пискнула, даже не попытавшись вырвать руку из моей каменной хватки. Я бросил ее руку и быстрым шагом направился к дому. Она побежала за мной.

– Ну, – угрюмо спросил я, – зачем ты пришла на речку? Что такого важного произошло, что не могло потерпеть до вечера? Матушка звала?

– Стой! – недовольным голосом сказала Дана, потянув меня за рукав. – Нельзя домой. Пойдем куда-нибудь в другое место.

– В какое же? – поинтересовался я.

– Не знаю. Туда, где нас никто не услышит…

– Зачем?

– Мне сказать тебе надо… Тайное. Никто больше знать не должен.

– Ну так здесь говори, чего ты тогда выдумываешь! – все еще злился я.

Она лишь покачала головой, глядя мне в глаза с такой решительностью, какую я у нее даже не предполагал. Несмотря на всю свою шумность и задорный нрав, Дана отличалась от остальных девочек в деревне своей ласковостью, добротой ко всему живому и пугливостью.

– Ладно, – сдался я, махнув в сторону рукой. – Могу я отвести тебя в одно такое место, где никого нет, да только тебе оно вряд ли понравится.

– Почему? – спросила она, и я заметил беспокойство на ее детском личике. Пугливость стерла черты решительности.

– Потому что оно около воды. Зато далеко от людей. И туда никто не ходит.

– Проклятое место? – шепотом спросила Дана, и глаза ее округлились от ужаса, а щеки мгновенно побелели.

Я выдержал небольшую паузу. Мне вообще не хотелось отвечать, но я спиной чувствовал ее раздражающий взгляд, разъедающий спину.

– Да, туда.

Она ничего не сказала, тут не о чем было говорить. Проклятое место – самое тихое и загадочное место в нашей деревне. Никто из местных не любил приближаться туда. Говорили, там происходят странные вещи. Несколько раз там видели белые фигуры, танцующие в хороводе. Поздно ночью в безветренную погоду, можно было услышать доносящийся оттуда смех или горький плач.

Отец говорил мне однажды, что место на самом деле не никем и никогда проклято не было, просто расположение у него было не самым удачным. «И надо же было додуматься построить на реке между лесом и деревней мост», – не раз говорил он, когда слышал очередную историю о творившейся в Проклятом месте чертовщине. На мой мальчишеский взгляд, мост там действительно был ни к чему. С того моста нередко в воду падали неизвестно как оказавшиеся там подвыпившие мужики.

Мы с Даной подошли к речке и свернули направо, к большому дубу, в ветвях которого можно было спрятаться от непрошенных взглядов или просто полежать. Не знаю, по какой причине, но мне всегда было неуютно находиться на земле около этого старого и обшарпанного моста. Стыдно признаться, только пугал он меня до дрожи в коленках. Именно в нем заключалось все то «проклятие», что жило здесь. Вся нечистая сила. А вот в ветках дуба я чувствовал себя отлично. Не касаясь земли.

– Ну? – развалившись на ветке, спросил я. – Чего сказать хотела?

Дана поерзала, пытаясь устроиться поудобнее и не упасть.

– Я вот что сказать хотела… Там домой мужик пришел. С соседнего селения.

– Ну и что тут такого? – сказал я раздражаясь. – Наш отец – колдун. Мало ли кто, да к какого села к нему ходит…

– Да подожди ты! – разозлилась Дана. – Слушай, говорю тебе. Не просто это мужик был. Точнее… Мужик-то просто мужиком был, да не просто так он пришел. У него рана в боку была, весь кровью истекал. Я, хоть и сложно было, да все-таки смогла спрятаться и подслушать их разговор с отцом. Весь разговор пересказывать тебе не буду, только сказал он: «Время пришло, Велислав. Князь наш совсем ума лишился. Он послал дружину, в это раз не чтобы с нас дань собирать, да девок наших воровать. Послал самых безумных псов из своей стаи, чтобы убить наших колдунов, сломать наши капища и уничтожить грядущее. Владимир решил навязать нам своих заморских богов, оставив лишь прах от нашего наследия. И он идет далеко не с длинными убеждениями, а с поднятым мечом, уже утопающим в крови наших сородичей».

– Так прям и сказал? – почесывая голову, спросил я.

– Вот слово в слово запомнила, матушкой-землей клянусь! Пока шла к реке, все повторяла, чтобы не забыть ничего.

Со стороны моста послышался отчетливый женский вздох, а следом за ним – тихий плач. Я чуть с дерева кубарем не покатился, когда Дана вцепилась в меня, словно я сам был веткой. Кое-как удержавшись на суку, я осмотрелся. Нужно было бежать, но мальчишеское любопытство требовало найти источник звуков. Если есть плач, так должен быть тот, кто этот плач издает.

Не слезая с дерева, я осмотрел окрестности, но никого не нашел. Дана отдалилась и внимательно наблюдала за мной. Она несколько раз осторожно потянула за рукав моей рубашки.

– Ну, чего тебе? – недовольно спросил я.

– Ты ее ищешь, да?

Я посмотрел на Дану в недоумении.

– Откуда ты знаешь, что это «она»? Никого же нет…

– Как «никого»? Я вижу ее. Вон же она, из реки выглядывает… Локти на берегу стоят, а голову на ладонях держит. Плачет, бедная… Слезы ручьями льются… Что-то у нее случилось…

Вот тут даже у меня поджилки затряслись. Сколько бы я глаза ни пялил – никого нет по берегам. Никакой такой плачущей женщины из реки не выглядывало. НИ-КО-ГО. А пока я занимался поисками невиданного, моя сестра уже спустилась к реке и уверенно шла к мосту.

Дана приблизилась к берегу и села на корточки. Она внимательно слушала кого-то невидимого моему глазу. Самое странное, что и слов я никаких не слышал. Ничего. Только странно ведущая себя сестра. Но самое странное было еще впереди… Дана вдруг встала на ноги, наклонилась вперед и плюхнулась в воду!

Мое тело сработало безупречно – в мгновение ока я оказался на земле, за два скачка преодолел расстояния до берега и, не размышляя, прыгнул в реку. Достать Дану было несложно – она, не двигаясь, плыла по течению, напоминая бревно. Небольшие волны изредка накрывали ее с головой, но Дана даже не пыталась сопротивляться. Ее открытые глаза, не мигая, смотрели в небо, уже окрасившееся цветами близкого заката.

Вытащил на сушу я ее уже в лесу. Она ни на что не реагировала. Просто лежала, как каменное изваяние, умело сделанное под человека. Я смотрел на нее, пока не услышал внезапный крик совы. Я сразу понял, кто меня вывел из этого состояния. И как только я это понял, меня снова охватил страх. Сомнений не было никаких – неподалеку бродил леший. Для сов было слишком рано.

Что мне нужно было сделать? Как поступить? Я посмотрел еще раз на оцепеневшую сестру и меня, будто плащом, накрыло злостью. Вот она. Причина моих неприятностей. Заноза, вечно таскающаяся за мной, не дающая спокойно вздохнуть. Это из-за нее мы здесь. Из-за нее я стою неизвестно где в лесу. Рядом ходит Хозяин леса, ночная тьма уже подкрадывается ближе, расстилая иссиня-черное звездное покрывало над верхушками деревьев.

Я даже не сразу заметил, что мои зубы скрепят, кулаки сжаты, а ноги напряжены. Я готов был на нее напасть! Взяв себя в руки, я подошел к сестре, схватил ее за плечи и начал трясти. Ее голова шаталась вперед-назад, как у тряпичной куклы или мертвеца. Эта мысль еще больше разозлила меня. Не хватало мне еще объяснять родителям, почему моя сестра умерла где-то в лесу!

Изо всех сил замахнувшись, я ударил ее по щеке ладонью. Дана посмотрела на меня испуганными глазами и тут же расплакалась.

– Уймись, – со злостью сказал я ей, вставая на ноги. – Нам пора идти. Скоро ночь, а я не знаю даже, где мы и сколько нам идти до дома!

Дана рыдала. Слезы мешались с соплями, она громко всхлипывала, пытаясь схватить ртом воздух. И все же встала. Я смотрел на нее без капли сожаления. Я действительно считал, что она заслужила это. Что она сама виновата, я просто сделал то, что должен был сделать старший брат – привел ее в чувство.

– Ну и чего ты ревешь дурниной? – спросил я. – Хочешь, чтобы Хозяин леса обозлился и оставил нас тут с тобой куковать целый век?

Дана попробовала успокоиться, но у нее никак не выходило. Пришлось мне набрать из реки воды и брызнуть в лицо сестре. Это привело ее в чувство.

– Ну? И куда нам теперь идти? – недовольно поинтересовался я. – Мы даже не знаем, где мы.

– Надо по реке в обратную сторону идти… – почти шепотом ответила Дана, потирая ушибленную щеку.

Мы долго шли в тишине, пока впереди снова не показалось проклятое место. Тут уж я не выдержал. Оторвал от своей рубашки кусок ткани, завязал ей глаза и повел за руку, схватив за запястье.

Этот проклятый угол уже накрыло темнотой, поднялся ветер. Ветви деревьев угрожающе шелестели, сгущая и без того страшные тени. Я кожей чувствовал чей-то взгляд. Узнавать хозяина этого взгляда в сгущающейся тьме не было никакого желания. Хруст ветки, далекий вой волка и шепот, заполняющий уши со всех сторон – звуки множились, сводя меня с ума. Чтобы отвлечься, я заговорил с сестрой, послушно шагающей следом.

– Ну, так что тебе твоя эта русалка сказала?

– Это не русалка была… – громко и четко произнесла Дана, видимо, тоже пытаясь перекричать шум. – Это Дана была.

– Чего? – вытаращил я на нее удивленные глаза. – Это ты – Дана. А это нечисть тебя морочит, видать…

– Нет. Это Дана была. Богиня воды. Она очень добрая и хорошая…

– Ага. Настолько хорошая, что чуть тебя в реке своей не утопила, – проворчал я.

– Она не хотела… Просто ей так грустно было, я утешить ее пыталась, да только не сразу поняла, что не подойти мне к ней. А когда в реку попала, я будто с ней слилась. Все ее мысли почувствовала.