Нити жизни

Кира Сыч

Нити жизни

Койот: мальчик

Бескрайнее темное небо над головой усыпано звездами. Пустыня не спит. Она полна звуков, запахов и жизни. Я бегу по песку, ощущая лапами, как хрустит песок под весом моего тела. Прохладный ветерок нежно гладит шкуру, приглаживая шерсть, растрепавшуюся во время охоты.

До начала прерии осталось совсем немного. Уже слышно шелест травы, запахов становится больше. Мерзкий крик будто ножом разрезает ночную тишину. Моя голова тут же обращается в небо. Туда, где парит Ворон. Его боевой клич еще разносится надо мной, он уже готов к битве. Я же не хочу драться с ним. Сегодня я хочу лишь одного – спрятаться в траве прерии.

Один большой прыжок. Как только мои лапы пересекают невидимую линию горизонта, я открываю глаза в своем теле. Я больше не Великий Койот. Теперь каждый сам за себя до следующей ночи.

Мало кто из живущих на нашей земле может похвастаться таким духом-хранителем. Но не я выбирал свою судьбу. Она выбрала меня сама.

Ходили легенды о той ночи, когда я родился на свет. Это была теплая лунная ночь, природа находилась в состоянии спокойствия и гармонии. Роды прошли хорошо, но как только я закричал, в ответ на мой плач послышался многоголосый вой койотов. Они окружили нас со всех сторон.

Один из них – тот, что был больше остальных животных в два раза – подошел к вигваму моих родителей и превратился в человека. Всем в поселении сразу же стало понятно – на рождение этого младенца пожаловал не обычный зверь, а самый настоящий Великий Койот. В честь этого меня назвали Мальчик-Койот.

Мама рассказывала мне, как незнакомец бесшумно вошел в вигвам, не обращая никакого внимания на вооруженного мужчину, стоявшего на входе. Этот странный посетитель, одетый в шкуру койота, подошел ко мне и поцеловал меня в лоб, после чего мой крик прекратился, и я спокойно уснул. Незнакомец же, превратившись снова в койота, убежал вместе с себе подобными в темноту. Никто из жителей не рискнул поднять на них оружия.

Все считали меня особенным. Сам же я никак не мог сказать, проклятием это было или благословением. Я видел нити жизни. Нити времени. Они пронизывали все живое и неживое. Тянулись, сплетались друг с другом, заматывались в клубки и тут же распутывались вновь. Я научился пользоваться ими.

Сосредоточившись как следует, я мог переместиться в прошлое любого существа, увидеть все пройденные им жизни и все, что ему еще предстоят. Они все были передо мной. Можно было видеть, откуда берутся страхи, как передается опыт и обрывки накопленных знаний. Но больше всего я любил смотреть на развития отношений между переплетенными душами. Они встречались редко. Две сплетенные, будто танцующие друг с другом золотые нити, узлами запутывались друг с другом. Они встречались друг с другом все чаще, пока не заплетались узлом, в котором нельзя было найти ни начала ни конца.

Сначала я молчал, искренне считая всех людей способными видеть эти чудесные нити. И только перед постом решился задать вопрос шаману нашего племени. Войдя в его вигвам, я почтительно поклонился и сел у его ног. Он лишь слегка повернул голову в мою сторону.

Сложно сказать, кого в племени почитали больше, шамана или вождя. Оба славились своей мудростью, честностью и суровостью. Оба обладали привлекательной внешностью крепких, здоровых индейцев.

– Что тебе нужно, Мальчик-Койот? – грозно спросил он меня.

– Я хочу спросить тебя, мудрый шаман, почему некоторые нити жизни переплетаются, не способные оторваться друг от друга, а некоторые – лишь оставляют маленький узелок и тут же устремляются вдаль?

Шаман сел на шкуру и задумчиво втянул дым из трубки. Пока он рассматривал меня, я с интересом оглядывал каждую вещь в его жилище. Кости, растения, несколько бубнов с разными рисунками на каждом, свисающие сверху амулеты, камни – все необходимое для обрядов на любой жизненный случай.

– Ты говоришь ерунду, Мальчик-Койот, – бесстрастно выдохнув в мою сторону дым, сказал он. – Никаких «нитей жизни» не существует. Откуда ты набрался этой чепухи?

– Я видел…

– Что ты видел?

– Я могу видеть все жизни человека. Прошлые и будущие.

Шаман усмехнулся, тряхнув головой. Вороньи перья, привязанные к прядям его седых волос, взметнулись в сторону и вернулись на место. На губах его заиграла кривая улыбка.

– Ты, наверное, болен, Мальчик-Койот. Ты должен отправиться домой и отдохнуть как следует. На следующую полную луну тебя ждет начало поста, а ты, как мне кажется, не совсем готов. Даже не знаю…

Я поднялся и уже почти вышел, когда услышал тихий шепот за спиной: «Нити какие-то… Какая-то чушь…»

– Запомни, мальчик, – вдруг вслух сказал шаман, – нет никаких нитей. Никому из нас не дано узнать будущего, как и прошлого. Все, что у нас есть, – наше настоящее. Нас всех сделал Великий Дух. Все мы отправимся в его услужение после завершения нашего пути. Ничего другого быть не может.

Я открыл было рот, чтобы возразить ему, но закашлялся от попавшего внутрь дыма. Так, с позором, и ушел я от мудрого шамана нашего племени.

С тех пор я молчал о том, что видел. Даже когда начался мой пост, и шаман спросил меня, вижу ли я до сих пор «нити», ответ мой оказался отрицательным. Так, я соврал в первый и последний раз в жизни. После поста врать мне уже не приходилось. Они закрылись от меня. Больше золотых нитей я не видел никогда.

Пост изменил в моей жизни многое. Я должен был стать мужчиной, пережив это тяжелое время. Принять новое имя, став Мужчиной-Койотом. И я стал, только не совсем так, как было принято в моем племени.

Практика превращения мальчика в мужчину заключалась в недельном голодании. Первые три дня не позволялось ничего есть, только пить, и то лишь жалкие капли. На четвертый день рацион постепенно становился разнообразнее. Раз в два дня мне приносили лишь маленький, размером с палец ребенка, кусочек пеммикана. Все остальное время в вигваме я предпочитал спать. Там-то я осознал свою связь с Великим Койотом.

Он пришел ко мне ночью. Зашел как огромный койот, а потом превратился в человека. Я с удовольствием рассматривал его седые волосы, мужественное лицо с печальными глазами и сильные руки, тонкой палкой помешивающие уже почти догоревшие угли.

– Ты неплохо держишься, Мальчик-Койот, – сказал мне мой дух-хранитель.

– Почему ты выбрал меня, Великий Койот? – едва прошептал я.

Мой посетитель лишь покачал головой.

– Я выбрал тебя, чтобы ты осуществил все задуманное мной. Ты родился под моей звездой. Ты мой сын по духу. А я – твой хранитель.

– Осуществил задуманное?

– Да. Тебе предстоит много приключений. Ты поможешь многим людям, посетишь множества племен, познаешь много душ, прежде чем мы снова станем едины.

– Великий Койот… Люди видятся мне теперь по-другому. Когда мальчик приносит мне воду, я вижу просто ребенка. Но больше не вижу нити жизни. Просто человека… Почему нити жизней скрылись от меня? – робко спросил я.

Он посмотрел на меня своим проникающим в самое нутро взглядом. Когда я смотрел в его темные глаза, у меня возникало ощущение, что меня выворачивают наизнанку, ощупывают и возвращают на место. Его взгляд проникал в каждый уголок моего существа.

– Они снова откроются тебе. Ненадолго. И лишь тогда, когда золотая змея решит ужалить тебя в самое сердце – ответил он.

– А когда это произойдет?

– Когда Великий Койот победит в схватке с Вороном. Ты ненадолго увидишь все, но тебе предстоит изучить только одну – свою.

– Когда же я смогу изучить свою нить?

– Как только ты задашься вопросом, которым задаются многие смертные. Больше я тебе по этому поводу ничего не скажу. Помни, я буду рядом с тобой до самого конца твоего пути. Буду беречь тебя. Ты – часть меня. Когда-нибудь ты поймешь это. Ты ВСЕ поймешь. А теперь мне пора. Я настаиваю, чтобы ты прервал пост и подкрепил свои силы.

Великий Койот обрел свой истинный облик и плавно вышел из вигвама, оставив мне лучший кусок бизона перед горящим костром. Я не стал долго думать. Выбор бы невелик. Ослушаться Великого Койота или нарушить пост?

Взяв в руку кусок мяса, я кинул его в угли, хорошенько прожарил и съел. Мясо придало мне сил. Поступок моего духа-хранителя заставил меня задуматься о будущем. Что уготовано мне? В детстве я видел нити жизни всех людей, только никогда не видел своей. Самой интересной. Мне оставалось лишь гадать, какие жизни я уже прожил и какие мне еще предстоят. Я был как шаман, не способный исцелить самого себя.

Великий Койот приходил ко мне каждый вечер. Он приносил самые вкусные куски мяса, воду и трубку, которую делил со мной. Мы не разговаривали. Это было лишним. Мы понимали друг друга без слов, чувствовали настроения, угадывали мысли. Тогда-то я впервые понял, что он имел в виду говоря, что я – его часть.

Когда Пост был закончен, перед моим вигвамом собрались все члены племени. Они ждали момента, когда я, покачиваясь на исхудалых ногах, улиткой выползу из своего укрытия и упаду в ноги шамана и вождя, стоящих передо мной. Их ждало разочарование. Вместо этого на пороге появился уже не Мальчик-Койот, а Мужчина-Койот. Нашу с Великим Койотом тайну знал только один мальчик, приносивший мне воду, а потом и еду. Но ничего никому не говорил, о том, что видел в моем вигваме.

Шаман, видя такие изменения, покачал головой. Он был недоволен. Вождь, не моргая, смотрел мне в глаза. Остальные члены племени показали мне свои спины. Отвернувшись, они выражали мне свое презрение и недовольство. Я не прошел испытания. Для них я не заслужил называться мужчиной.

– Я вижу, вы все недовольны мной. Я не собираюсь оправдываться перед вами, ведь делал то, что должен был.

Вождь медленно, не отрывая взгляда, покачал головой.

– Нет, Мальчик-Койот. Ты не справился с постом, – сказал он мне. – Я должен был бы изгнать тебя из племени, но не могу. По нашему закону я не могу изгнать ребенка, а ты будешь ребенком до тех пор, пока не справишься с испытанием постом. Следующее испытание планируется только через год. Ровно через год ты сможешь повторить все и завоевать звание мужчины. Пока же ты можешь жить среди нас, не рассчитывая на наше признание.

Мне оставалось лишь улыбнуться и отвергнуть его глупое предложение.

– Великий Койот поведал мне мое будущее, – гордо сказал я. – Он приказал мне есть, он же и приносил лучшие куски бизонов. Я не буду больше терять время на то, что мне не нужно. Я ухожу сам. Меня ждет мой путь.

– Да будет так, – кивнул вождь. Он повернулся ко мне спиной, как и остальные члены племени.

Меня же это уже не беспокоило. Теперь я был свободен, знал свой путь и предназначение. Необозримый простор прерий манил своими тайнами, молодость кипела в груди, наполняя тело радостью новых открытий и впечатлений.

Взяв лук, стрелы и немного пеммикана, я последний раз взглянул на вигвам, в котором вырос. На своих родителей, стоящих ко мне спиной. Никакого осуждения к ним у меня не было и быть не могло, они сделали все правильно. Наши дороги просто разошлись.

Как только последняя верхушка вигвама скрылась от моего зоркого взгляда, я с наслаждением втянул такой непривычный воздух свободы и… одиночества. Только теперь я начал понимать, что означало мое имя. Я был койотом, оставаясь мужчиной. Двойственная натура свободного и дикого койота смешивалась с любознательностью и опасениями мужчины. И мне предстояло научиться находить баланс между ними. Ведь теперь, несмотря на отсутствие признания среди членов своего племени, я мог гордо назвать себя Мужчиной-Койотом. Я прошел главное испытание. Познал себя.

Койот: старик

Сырость мешается с запахом костра и щекочет ноздри. Это может значить лишь одно – сегодня не обойдется без дождя. Крылатые Вакиньян – духи грозы и молний – уже готовятся обрушить на лежащую внизу землю всю свою мощь.

В последний раз настоящая буря на моих глазах разыгралась в тот день, когда я нашел эту пещеру. Почему я тогда выбрал именно это укрытие? Этот вопрос до сих пор не дает мне покоя. Никогда меня не пугала непогода. До того дня.

В тот день в воздухе витал запах приближающегося дождя. Он заставлял меня непрерывно почесывать нос. Темные тучи нависли над прерией. Поднялся ветер, со злостью трепавший мою пыльную кожаную рубаху, покрытую тайными символами. За спиной у меня находился мешок, в котором лежали лишь самые необходимые шаману вещи.

До цели моего путешествия оставалось еще два дня пути. Меня вызвали в поселение, вылечить от загадочной болезни единственную дочку местного вождя. Все известные шаманы той области уже испробовали силы – все было напрасно. И они послали за мной. Моя слава лекаря уже достигла практически всех известных мне селений.

И я шел. Несмотря на ветер и собирающуюся вокруг бурю. Несмотря ни на что. Я готов был сражаться со стихиями. Готов был победить сотню врагов и приползти к больной, пусть даже истекая кровью. С последним вздохом произнести необходимое и попросить духов избавить больную от всех недугов. Я был готов ко всему, только не к случившемуся.

Меня сковал страх. Настоящий ужас. Шаги становились медленнее, ноги будто утопали в траве, как в коварном болоте. Я пытался справиться с собой, убедить себя в абсурдности свалившегося откуда ни возьмись страха. Каждый раз, закрывая глаза, я видел мелькающие картины пронзающей мое тело молнии. От этих картин тряслись коленки и потели ладони. Но ничего не могло остановить меня. Я упорно шел вперед.

Раздался первый раскат, Вакиньян пока лишь послал предупреждение. Издалека. Он уже шел за мной. Темное небо озарила яркая вспышка. Мне не повезло. Она ослепила меня. Как только я открыл глаза, вокруг меня стеной стоял густой туман. Я не видел ничего дальше вытянутой руки. Зато слышал, как Вакиньян неизбежно приближается, готовясь атаковать.

Доставать бубен и надеяться на ритуальные танцы не имело никакого смысла. Победить крылатых духов возможно было, только пока она не набрали силу. Стоять и ждать смерти – глупо. Оставалось одно – идти вперед. И я пошел. Ветер утих, звуки смолкли, даже раскаты грома звучали откуда-то издалека. Я сделал около десяти шагов и оказался у входа в пещеру. Она являлась лишь частью цепочки пещер, соединенных друг с другом.

Я выбрал себе вторую. Не хотелось отдаляться от выхода, но и стоящая перед глазами пелена серого тумана отравляла мое существование.

И вот уже около сорока лун я не вижу солнечного света, как и тьмы ночной. Найти меня невозможно. Я уже и сам не хочу, чтобы меня находили. В пещере, разведя костер и втянув дым из калюмета1, я могу снова слиться с разумом Великого Койота. Это моя единственная ниточка в земной мир. Все, что мне осталось – вспоминать прошлое или концентрироваться на давно утерянном.

Таинство нитей жизни не дает мне покоя. Никак не могу смириться с тем, что этот дар потерян для меня. Вспоминая слова Великого Койота, я все думаю, что же это за вопрос, которым задаются все люди? Как мог вопрос, «которым задаются все», проскользнуть мимо моего сознания? Думаю я намного чаще и больше, чем остальные. Почему же тогда я все еще не пришел к нему?

Ход мыслей нарушил пронзительный и внезапный крик ворона. В этом крике чувствовалась боль. Он ранен, как и множество раз до этого. Но завтра он вернется. И будет снова полон сил. Так продолжалось уже около сорока лун. И ни разу мне не довелось увидеть этой битвы. Несколько раз я даже пытался выйти из своего уютного убежища, увидеть битву своими собственными глазами, раз не получается чужими. И каждый раз я видел лишь туман, застилающий выход из пещеры. Видимости не было никакой, я шел наугад, каждый раз возвращаясь к входу. Будто что-то удерживало меня там.

Теперь же битва окончена. Ворон потерпел поражение. Я втянул дым и задержал его внутри на несколько мгновений. Закрыл глаза и сосредоточился. Хотелось увидеть бурю глазами койота. Сколько запахов, оттенков и вкусов мы упускаем, будучи людьми…

Прозвучал первый раскат грома. Пока еще далеко. Великий Койот не пустил меня в свое сознание. Я пытался несколько раз. Я открыл глаза и вздрогнул. Передо мной снова сидела она. Незнакомая девушка.

Мягкие черты лица обрамляли густые черные волосы. Блики костра, танцуя, подсвечивали бронзовый цвет молодой кожи. Длинная рубаха из кожи лося, покрытая по краям бахромой и подпоясанная кожаным ремнем, скрывала ноги. Все в ней было так плавно и таинственно, что она казалась мне существом из другого мира.

Эта девушка появлялась раз в пять лун. Всегда неожиданно. Для меня оставалось загадкой, как она бесшумно пробиралась мимо меня к костру и как исчезала, стоило мне на несколько секунд сомкнуть уставшие от дыма глаза. Сколько бы я ни задавал ей вопросов, она всегда молчала. Изредка она поднимала свои карие, почти черные глаза, и пристально смотрела на меня. Этот взгляд сковывал, не оставляя возможности шевелиться, думать и даже просто отвести взгляд в сторону. Я чувствовал беспомощность. Но она была не моей. Она передавалась мне от девушки. Я видел в ее взгляде сильный дух, непреклонную волю и желание жить. И все же в самой глубине, где-то за ее силой ощущался отчаянный крик беспомощности. Она молча просила меня о чем-то, только я никак не мог понять, о чем.

Обычно моя таинственная гостья исчезала всегда так же неожиданно, как и появлялась. Стоило мне подержать глаза закрытыми чуть дольше, чем того требовалось для моргания – она исчезала. На ее месте оставался лишь маленький камешек. Всегда разных цветов.

Я тщательно изучал их при свете костра. Они все были разных цветов, переливались и блестели. Гладкая поверхность полностью исключала вероятность достижения такого эффекта краской. Я засыпал, держа их в руках, а утром обнаруживал исчезновение очередного камня. Они просто растворялись в моем зажатом кулаке.

Уже готовый ко всему, что произойдет дальше, я втянул дым и закрыл глаза. Сейчас она исчезнет, как и всегда. Загадочное видение, оставляющее после себя только неестественной красоты камни. С легкой болью в груди открыл я глаза. Моменты прощания с таинственной незнакомкой, укравшей своей красотой и непокорностью мое старое сердце, проходили мучительно.

Как же велико было мое удивление, когда, открыв глаза, я увидел ее. Она все также сидела напротив меня. Не поднимая головы. Сегодня она была задумчивее, чем обычно. Ее грусть заполняла меня, выливаясь слезами из глаз. Не в силах больше сдерживать себя, я поднялся и обошел костер. Она не делала попыток убежать или отдалиться, даже не пошевелилась.

– О дочь луны и солнца, прекрасная представительница небесных жителей, – вытерев со щек слезы и взяв ее руку в свою, сказал я. – Я чувствую все, что чувствуешь ты. Мы связаны незримой нитью. Но я не знаю, как помочь тебе. Что мне сделать? Укажи мне…

Девушка подняла лицо и посмотрела на меня своими завораживающими глазами. Она медленно тянулась ко мне, пока наши губы не слились в поцелуе.

Как только ее нежные губы коснулись моих, все мое тело пронзил разряд молнии. Мне казалось, я умер и оказался в небесной стране, где заслужил особые почести и славу. Как же я мечтал в этот момент протянуть руки, чтобы прижать ее к себе. Чтобы коснуться нежной кожи лица или запустить пальцы в водопад густых волос.

В этот миг я увидел все нити жизни, связанные друг с другом, оплетающие все поселения, тянущиеся друг к другу и разбегающиеся. Они были передо мной, пока я парил в небе и разглядывал их сверху. Я даже увидел отдельно от остальных две золотые нити, переплетающиеся в тугой клубок. И я почувствовал – в этом клубке моя нить. И ее. Мы встретились не просто так.

Все пропало внезапно. Без предупреждения. Я даже не успел понять, что произошло. Она просто исчезла, пока я наслаждался картинами небесной страны. Оставив вместо себя маленький круглый золотой камешек. Мне оставалось лишь печально вздохнуть, взяв в руки напоминание о недолговечности счастливых моментов.

В моей голове, как мухи, роились вопросы без ответов. Кто она? Как она здесь появляется и почему так внезапно исчезает? Почему она все время молчит и что за боль скрывает? Ни на один из вопросов ответа не было. И сколько бы я ни просил Великого Маниту, сколько бы ни взывал к моему покровителю – Великому Койоту – все было напрасно. Все вокруг оделось покрывалом безмолвия. Или все звуки застревали в плотной стене тумана, окружающего мое жилище?

Я еще раз раскурил давно потухшую трубку. Дым опускался тяжелыми клубами. До этого дня он никогда не стелился по полу. Что-то поменялось. Я знал это, хотя всеми силами пытался отвергать. Столько лет я мечтал снова увидеть прерию, снова глубоко вдохнуть свежий воздух, снять мокасины и пробежаться по мокрой от росы траве. Просто лежать и щурясь смотреть в высокое голубое небо. Повстречать другого человека. Настоящего, живого. Того, с кем можно поговорить, с кем разделить еду, с кем можно поохотиться и спеть песню. Теперь же мне не хотелось этого. Я хотел вернуть свою неуловимую небесную женщину. Хотя бы просто увидеть, даже не помышляя о прикосновении.

Время утекало, а я все сидел и смотрел на клубящийся внизу дым. Мое сознание пронзил вопрос, никогда раньше не возникавший. Вопрос, которым задаются мудрецы, глядя с гор на далекие равнины. Вопрос, который встает перед бедными, голодающими или трясущимися от холода людьми. Перед уставшими от обязанностей или просто слабыми вождями. Перед постаревшими воинами. Перед одинокими стариками и несчастными влюбленными.

Я вдруг подумал: «Зачем я вообще жив?»

Как только вопрос этот встал передо мной, стены пещеры начали кружиться в безумном хороводе. Попытка встать закончилась неудачей – моим бесславным падением. Плечо коснулось твердого пола. Боль пронзила тело, а дальше была только пустота.

Весна

Яркие лучи солнца проникали даже через закрытые веки. Воздух вокруг был наполнен ароматом цветов, жизни и… влажности. Все еще не решаясь открыть глаза, я принюхивался к окружающим запахам, пытался составить картину ощущений. Ничего конкретного. Тело жаждало скорее бежать, чувства обострились, как у животного, а разум продолжал сопротивляться.

– Ладя! – позвал юный звонкий голос. – Ладя, проснись! У нас много дел, Ладя!

Цепкие пальцы впились в мое плечо и затрясли его изо всех сил. Я, все еще щурясь, приоткрыл глаза. Рядом со мной стояла девчушка, совсем молодая. Ей было не больше… Не больше десяти лет, как подсказывал мне внутренний голос. Мне не известна эта мера счета, но я доверяю внутреннему голосу. С первых мгновений стало понятно, что я переместился в другой, чужой мир.

Кожа девочки была едва ли намного темнее, чем покрывающий ледники снег. Белизну кожи усиливал яркий свет солнца, падающий на белоснежную тканевую рубашку, подпоясанную красным пояском и украшенную у горла и в самом низу красным орнаментом. Медового цвета волосы, заплетенные в две косы, спускались по плечам и щекотали мне щеки. Ясные, голубые глаза смотрели с надеждой, ожиданием и явным нетерпением. Тонкие белые пальчики теребили волосы сделанной из ткани куклы.

– Ну что ты пристала… – недовольно ответил я чужим молодым голосом.

Язык казался мне странным, сложным и диким. Я никогда не учил его, но это не являлось проблемой. Входя в чужое сознание, я понимал все, что говорил и что говорили другие. Неосознанно принимал чужую систему убеждений и ценностей. Так было раньше. Еще до того, как пропал мой дар. Теперь же я был в чьей-то жизни. Если говорить точнее, то это был одновременно я и не я. Похожее происходит у меня с Великим Койотом. Я мог управлять телом ограничено. Моя миссия в другом: наблюдать, проживать, чувствовать и делать выводы. Вот все, что оставалось.

– Ладя, ну, пожалуйста… – снова сказала девчушка. – Ты же знаешь, сегодня праздник. Нельзя долго разлеживаться. Дел у нас столько…

Потянувшись и наполнив тело радостью весеннего дня, я прыгнул на пол и побежал умываться. Дана, моя младшая сестра, бежала за мной. Оставалось только надеть чистую рубаху, штаны и ненавистные лапти. Будь моя воля, никогда бы не носил лапти весной и летом. Только чувствуя под босыми ногами мягкую щекочущую траву, я мог наслаждаться жизнью. Лапти сковывали пальцы ног, ограничивали движения и не давали чувствовать всю прелесть теплых весенне-летних дней.

С улицы донесся грозный оклик матери.

– Ладька! Дана! Вы все еще нежитесь там? Ну-ка быстро вставать!

– Мы уже тут, – прокричал я, выбегая на улицу. – Сейчас быстро поедим и побежим.

Грозного вида женщина в белой рубахе и красном сарафане смотрела в сторону полей, уперев руки в бока. На лице ее читалось недовольство. Глубокая морщина разделяла лоб, сдвинутые черные брови и сжатые губы предвещали настоящую бурю.

– Хорошо… – лишь на мгновение взглянув на нас, сказала она. – Не забудьте сначала все сделать, а уж потом на гулянки идти.

Как не хотелось узнать причину ее недовольство, никто из нас не рискнул бы сделать этого. Характером матушка была такова, что гвозди могла взглядом гнуть, чего уж говорить про нас, обычных детей. Дело, конечно же, заключалось в отце. Наверняка, ушел ни свет ни заря в лес, да все никак не возвращался. Матушке не нравились долгие походы в лес.