Дарья. Голос мира

Что за чёрт?!

Мгновение – и всё исчезло.

Лес снова был обычным – солнечным, с птицами и без всяких монстров.

Но тишина стояла такая, как будто сама деревня задержала дыхание.

Дарья медленно отступила, сжимая корзину с провиантом как защиту от внезапного вторжения Тьмы.

– Я точно ничего не курила, – пробормотала она. – Разве что… чай был из травки.

Шорох справа. Дарья обернулась. Из-за дерева, будто вырос оттуда, шагнул незнакомец.

Высокий, сильный, в простой рубахе, с охапкой бересты в руках. Пепельные волосы местами были покрыты ниточками седины, а карие глаза лучились радостью – как будто в руках у него не простые деревяшки, а минимум сундук с сокровищами или кадушка мёда. Он напоминал медведя – большой и с виду добродушный.

– Ты это видела? – спросил он.

Дарья вздрогнула и чуть не уронила кувшин с молоком.

– Простите, вы кто? – осторожно спросила она, чуть отступая.

– Еремей, – спокойно ответил он. – Я… наблюдаю за этим местом. Иногда. Когда оно ведёт себя подозрительно.

Он посмотрел туда, где недавно искривилось пространство.

– И сегодня оно вело себя именно так.

– Что это было? – спросила Дарья, стараясь не дрожать в голосе.

– Сбой. Иногда мир Нави пытается пробиться сквозь старые швы. Особенно там, где слабые узлы. Но не все это видят.

Он повернулся к ней:

– Как ты это заметила?

– Оно было… прямо перед глазами, – выдохнула она. – Сложно не заметить.

Еремей кивнул.

– Ты чувствительна к таким местам. Это редкость. В таких местах Правь обычно не допускает посторонних. А ты увидела. Значит… не совсем посторонняя.

Дарья чуть не рухнула прямо на траву – только корзина в руках заставила удерживать вертикальное положение.

– Это уже не шутка, да?

– Нет, – мягко сказал он. – Но пока это просто предупреждение. Если бы это было вторжение, ты бы уже не стояла здесь.

Ага, успокоил, спасибо.

Он подошёл и осторожно забрал у неё корзину.

– Давай я донесу. Вдруг по пути – ещё что-нибудь всплывёт.

Дарья кивнула. Голова пульсировала от страха и адреналина, но где-то внутри – было и другое чувство. Как будто вся её жизнь до этого была разогревом перед первой сценой.

***

– Ты правда думаешь, я могу… ну… помочь вам всем? – Дарья шагала рядом с Еремеем, стараясь не споткнуться на корнях. Узкая тропа вела от деревни к станции, и в голове всё ещё шумели обрывки пережитого.

– Думаю, не ты – а то, что в тебе, – ответил он, не оборачиваясь. – Но ты – проводник. Между мирами. Между тем, что забыто, и тем, что ещё можно спасти.

Дарья фыркнула.

– Очень обнадёживает. Это звучит как начало инструкции к микроволновке: «Если вы почувствовали искрение, выключите устройство и позвоните шаману».

– Ты всё превращаешь в шутку, когда боишься, – спокойно заметил Еремей. – Это правильно. Смех – щит. Но иногда его нужно опустить и посмотреть вглубь.

Дарья на мгновение ощутила укол раздражения – привычный способ защититься через иронию не сработал. Она ничего не ответила. Просто шагала рядом, и в теле нарастала странная усталость.

Деревья начали редеть, между стволами показались поля.

– Хорошо. Допустим. Объясни мне: Правь, Явь, Навь. Я столько уже слышала, но всё как в тумане. У вас тут что, славянский корпоративный отдел по управлению Вселенной?

Еремей усмехнулся.

– Почти. Явь – то, где ты жила. Видимый мир, плоть, материя.

Навь – мир теней, памяти, снов и мёртвых. То, что позади, но никогда не исчезает.

Правь – порядок. Гармония. Смысл, по которому всё существует.

Когда эти три мира в равновесии, человек поёт. Он звучит.

Песня – это голос души, когда она соединена с собой.

Дарья вдруг замедлила шаг.

Что-то в его словах ударило глубже, чем ей хотелось.

Она не ответила. Просто шла, глядя под ноги, на траву, на камешки. И в голове прояснилась – всплыла забытая сцена.

«Тёплая комната. Коврик. Остальные дети строят башню из кубиков.

Она – у окна, на корточках. Напевает себе под нос. Придуманную колыбельную. Что-то про речку, туман и маленькое солнце. Голос тонкий, почти не слышный, но звенящий от внутренней радости. Её всё наполняет, струится из груди, как ручеёк. Она чувствует себя живой.

– Дашка! Замолчи! Опять завываешь! Давно в углу не стояла? – голос воспитательницы хлестнул, как мокрое полотенце. – Сказано было: сесть и играть кубиками! Певица тоже мне нашлась…»

Дарья словно втянулась обратно в себя. Воздух стал гуще. Она сглотнула и слегка ссутулилась, будто от ветра.

– Ты помнишь, – сказал Еремей вдруг. Не вопросом. Утверждением.

Дарья подняла на него глаза. Он смотрел прямо перед собой, но в его голосе не было ни жалости, ни удивления.

– Если ты запоёшь снова… всё начнёт меняться, – добавил он. – Даже если сначала это будет только шёпот.

Она не ответила.

Но внутри, в самой глубине груди, что-то сдвинулось.

Ненадёжно, робко – как первая нота, прозвучавшая в темноте.

Она пока не знала, как запеть.

Но уже хотела.

Глава 6. Возвращение

Еремей оставил её незадолго до конца тропы:

– Дела. Передай от меня привет, – кивнул и, не дожидаясь ответа, растворился среди деревьев.

Дарья осталась одна. Полная корзина в руках, голова гудит, в груди – непонятная тяжесть. Но ноги шли сами, будто помнили путь.

Знакомая поляна встретила её странным покоем. Всё вроде бы как раньше – те же очертания, тот же дом, та же дорожка… Но ощущение – совсем иное. Пространство словно сдвинулось, чуть приоткрылось, как веки после долгого сна.

– Подождите… это точно то же самое место?

За домом, который она запомнила, теперь виднелись ещё два или три. Скромные, деревянные, будто временные постройки или забытые дачи в глухом лесу. Веник сушился на крыльце, на другом – покачивалась глиняная кружка. Всё выглядело обжитым, но без суеты. Ни голосов, ни шагов. Словно люди здесь были, но только на полтона, полшага.

Дарья остановилась, вглядываясь.

– Я же здесь уже была… Почему я этого не видела?

Как будто кто-то сдвинул настройки восприятия – и теперь мир показывал чуть больше. Будто дал ей ещё одну грань, которую прежде закрывал.

В ответ зашуршала трава, и из кустов, гордо и беззвучно, как мастер-кот разведки, вышел Кузя. Он обошёл её по кругу, деловито взглянул на корзину, одобрительно мяукнул и, не оборачиваясь, направился к Пункту.

Вид у него был такой, как будто работает тут официально – не меньше, чем смотрителем границ.

– Хоть кто-то меня встречает, – пробормотала Дарья, и пошла за ним.

Шла медленно. Тропинка, по которой она шла раньше, теперь казалась чище. Ветки не цеплялись, камни под ногами будто сами отодвигались. Воздух был живой – и знал её. Не давил, не тревожил. Он словно признавал: ты своя.

У порога главного дома стояла пожилая женщина – плотная, в серой накидке, с простым лицом и глазами, как тихое озеро в тумане. В её присутствии было что-то неуловимо строгое и в то же время бесконечно тёплое. Дарье сразу вспомнились женщины из фильмов о монастырях – не те, что молчат в углу, а те, что ведут общину. Настоятельница. Та, чьё слово весит, но не давит. Кто умеет и утешить, и построить, и направить так, что ты сам выбираешь правильный путь.

Голос её был негромким, но таким, что внутренне хотелось слушаться.

– Пришла, – сказала она, не удивляясь. – Мы ждали.

Дарья оглянулась. Пункт будто дышал иначе. Всё было знакомо, но… как бы приподнято. Не деревня, не база, не лагерь. Что-то иное. Тихое место на границе слоёв.

– Тут всё по-другому. Или я… не туда попала?

– Нет, дитя. Просто ты теперь видишь больше. В первый раз – ты шла сквозь. А теперь – пришла по-настоящему. Мир даёт по частям. Сколько выдержишь.

Дарья кивнула, неуверенно. Но внутри – отозвалось. Как будто кто-то очень бережно поднёс к сердцу ладонь.

Кот уже сидел у её ног, вылизывая лапу и следя за ними краем уха.

– Пойдём, покажу, где остановишься. Я – Устина, здесь за порядок отвечаю. Ну, за тот, что тут вообще возможен.

Они пошли по тропинке мимо нескольких домиков. Все – как будто только что отремонтированные: новые ставни, крыши, где-то висела верёвка, но белья на ней не было. Ни голосов, ни топота – только лёгкий шорох листьев. Всё было почти пустым, но не покинутым. Скорее – внимательным. Временным. Будто здесь кто-то готовил место – не под жизнь, а под что-то важнее.

– У нас тут не деревня, не община. Просто узел. Перекрёсток. Кто приходит – остаётся на время. Кто нужен – задерживается дольше.

Домик стоял чуть в стороне. Скромный, но аккуратный. Окно распахнуто, на подоконнике – горшок с мятой. У порога – скамейка, сбоку – бочка с дождевой водой. Всё выглядело как в забытом дачном уголке, только не запущенным, а… тихо радующимся.

– Тут и поселишься, – сказала Устина. – Скромно, но своё. Пока. Тебя никто не будет дёргать, не потребуют отчётов, не позвонят со «срочной задачей». Просто живи. Послушай, что внутри.

Дарья вошла.

Деревянная кровать с клетчатым пледом. Стол. Полка с тремя книгами. Веник в углу. Воздух пах травами, сушёным деревом, будто сундуком с куклами у бабушки. Ощущение – как в детстве, где ничего не случается, но всё – возможно.

Она поставила корзину на стол, провела пальцами по подоконнику, глянула на улицу.

– Я всё ещё не совсем понимаю, что происходит. Но… уезжать не хочется. Здесь как будто… всё по-настоящему.

– А оно и есть. Просто не сразу верится. Отдохни. Завтра поговорим. Давай сюда продукты, отнесу на кухню.

Кот подошёл к порогу, поднял голову, посмотрел на Дарью – и, будто решив, что здесь безопасно, свернулся клубком на коврике.

Дарья присела у окна. Подтянула ноги, обняла колени, прижалась лбом к прохладному стеклу. Сердце билось ровнее. Плечи расслабились. Ноги всё ещё гудели от ходьбы, но внутри… впервые – спокойно.

Где-то вдалеке прошуршали шаги – но только один раз. Остальное – тишина.

И впервые за долгое время ей не хотелось проверять телефон. Да и связи тут, похоже, не было. И это – наконец – казалось правильным.

***

Ночь пришла беззвучно. Дарья долго лежала, слушая, как скрипит где-то крыша, как потрескивают в стенах доски – будто дом дышит: неторопливо, по-своему. Где-то на границе сознания тлел вопрос: «Что дальше?» – но он уже не тревожил. Он просто был.

Сон накрыл незаметно.

Сначала – комната из детства. Светлая, с выцветшими игрушками и деревянным полом. У окна – девочка. Маленькая, в простой футболке. Сидит на корточках и поёт. Напевает что-то своё: про воду, про траву, про солнце, которое растёт в ладонях. Голос её тонкий, почти невесомый – но звучит… чисто.

Дарья смотрит на неё – и понимает: это она. Та, которая пела, пока не стали просить замолчать.

Во сне она подходит ближе. Присаживается рядом, не говоря ни слова. Девочка замолкает, глядит – немного настороженно, будто не верит.

– Пой, – шепчет Дарья. – Я слышу. Я здесь. Я с тобой.

И девочка снова начинает петь.

А вокруг – всё меняется.

Комната тает. Стены рассыпаются в травы. Потолок распахивается в небо. Появляются женщины – в платках, венцах, с тяжёлыми косами и серьгами из лунного света. Кто-то с веретеном, кто-то с клубком, кто-то несёт кувшин, из которого льётся не вода, а свет. Они подходят ближе. Дарья чувствует: они знают её. Знают песню. Знают путь.

Одна из них – старая, как само время, с морщинами в виде рун – берёт её за руку и говорит:

– Ты – это я. Мы – это ты. Мы – начало. Ты – продолжение.

Другие женщины поднимают руки. Кто-то поёт. Кто-то дует в свирель. Кто-то просто смотрит – так, что внутри становится мягко, как в детстве под одеялом.

Дарья берёт за руку себя – маленькую – и делает шаг. Вступает в круг.

И голос внутри – тот самый, забытый – вдруг звучит. Сначала тихо. Шёпотом. Потом – напевом. Он не требует слов. Он течёт, как река. Он говорит: я есть. я здесь. я помню.

Маленькая девочка улыбается. В её глазах – свет.

Они стоят рядом. Теперь – вместе.

Дарья чувствует: тело – не граница, а дом. Голос – не шум, а путь. А эти женщины – не тени, а род. Её. И всех до неё.

Огонь в центре становится теплее. Он не жжёт. Он лечит.

Круг движется. Ускоряется. Всё быстрее. Всё живее. И вот уже Дарья не ощущает тела – она частица света в круге из огня.

И в этом – радость. Глубокая. Настоящая. Несказанная.

Глава 7. Знакомство

Дарья проснулась не от звука, а от перемены давления воздуха – будто её вытолкнули из сна мягкой, но решительной ладонью. Тело гудело после вчерашнего, словно внутри кто-то всю ночь перестраивал её изнутри.

Кот царапал дверь лапой. С той стороны, где не было ручки. Это было нелогично – но и весь Пункт был таким: логика здесь не ночевала.

За окном кто-то гремел железом, во дворе слышался топот босых ног и бодрый свист.

Дарья приподнялась, потянулась и зевнула:

– Ну вот. Кажется, я поселилась в стае жаворонков.

Она умылась в плошке у окна, наскоро пригладила волосы, надела простое льняное платье из сундука – удивительно удобное, между прочим – и вышла во двор.

Едва она вышла, на неё тут же обратили внимание.

У крыльца стоял мужчина.

Высокий, угловатый, словно вырубленный топором, с острыми скулами и внимательным, тяжёлым взглядом, от которого невольно выпрямляешь спину. Глаза как небо в ясную погоду весной или море из рекламных роликов про райские острова – синева, в которой можно утонуть, если неосторожно задержишь взгляд. На нём – серый кафтан. На ремне – металлический знак, похожий то ли на древний компас, то ли на клык. Он смотрел на Дарью так, будто видел её насквозь.

От его взгляда по позвоночнику будто проходил ток – не пугающий, но такой, от которого выпрямляешь плечи.

– Дарья, – сказал он, не тратясь на приветствия. – Влад. Я отвечаю за твоё обучение. Задачи простые: не мешать, не лезть, не геройствовать. Говорить – только если спрашивают. Делать – только если уверена. Или если я сказал.

– А если не уверена, а ты молчишь?

– Тогда не делай. Не думаю, что ты идиотка.

– Это ещё не доказано, – пробормотала она. – Но приятно познакомиться.

Он не улыбнулся. И всё равно Дарье захотелось сказать ещё что-то, чтобы удержать его внимание.

Он пошёл вперёд, и она послушно последовала. Влад показывал: где питьевая вода, где хранилище артефактов, где передают сообщения между мирами (оказалось – лавка с дыркой в доске). Дарья старалась слушать, но честно говоря – едва улавливала смысл. Потому что всё её внимание то и дело возвращалось… к нему.

Он был не просто «герой». Скорее – воин из старинных былин, которые читали под шёпот бабушкиных сказок: сдержанный, сосредоточенный, будто несущий в себе тишину леса и силу реки. Всё в нём говорило: земля, дело, слово. Влад двигался уверенно, говорил коротко, смотрел прямо. У него был взгляд человека, который не врёт. И точно знает, что делать – даже если мир рушится.

Дарья шла за ним, затаив дыхание.

«Вот он, – мелькнуло, – настоящий. Такой, как в романах. Только живой. И я – рядом.»

И тут её воображение, словно вырвавшись на волю, взяло своё.

Вечер. Он оборачивается. Воздух тёплый, наполненный запахами нагретой травы и костра. Влад подходит ближе, глаза – те самые, глубокие, как сны, которые забываются с рассветом. Его рука касается её плеча – неуверенно, но с силой. Она чувствует, как дрожит кожа под его пальцами.

Он склоняется, губы рядом – так близко, что её дыхание сбивается. Дыхание – общее. Он ничего не говорит. Только смотрит. Долго. Будто спрашивает без слов.

Дарья закрывает глаза. Шаг – ещё один. Лица почти касаются. Он ждёт. Она ждёт. И вот…

…шаг за спиной. Скрип доски. Звук открывающейся двери.

Картина рассыпается, как дым. Воздух становится обычным. Запах – снова утренний, с пылью и сырой доской.

Дарья очнулась – стоит, руки прижаты к груди, взгляд – на Влада, и губы всё ещё чуть приоткрыты, как будто действительно ждала поцелуя. Он обернулся.

– Ты идёшь? – спокойно.

Она кивнула, быстро. Лицо горело от стыда. «О господи. Ну что это за девятый класс», – пробормотала она себе под нос, поспешив догнать своего сурового наставника.

***

У стены Пункта кто-то выжег карту – тонкие линии переплетались в сложный узор: Навь, Явь, Правь. Всё – в спиралях, всё – в движении.

У карты стоял ещё один мужчина – лет тридцати, в светлой рубашке, с узлами на запястьях, будто завязанными наспех. Спина прямая, взгляд цепкий. Он записывал что-то в простую школьную тетрадь.

Когда Дарья подошла, он обернулся. Их взгляды встретились.

Глаза – темные, непонятного цвета, как грозовое небо. В них одновременно жила и буря, и желание её вызвать. В его облике было меньше земли и больше – воздуха. Мыслей. И чего-то неуловимо хищного.

В животе стало пусто, как перед экзаменом, а в груди – наоборот, что-то вспыхнуло. Не страх. Предчувствие.

Он молча кивнул, и уголки губ тронула лёгкая улыбка.

– Это Артём, – сказал Влад, как будто с лёгким неодобрением. – Сборщик данных. Библиотекарь. Тоже из Яви. Наблюдает, записывает, задаёт вопросы. По мне – так чересчур умный. Но Правь его пока не прогнала – значит, имеет право здесь быть. Помогает иногда, если найдёт что-то интересное. Дар у него – ходить между мирами. Но остаться и помогать он не хочет.

Артём подошёл ближе.

– Дарья? Слышал. Ты – Проводник нового цикла?

Он смотрел прямо в глаза, с каким-то лукавым, почти насмешливым интересом.

Голос его звучал мягко, но в нём чувствовалась привычка к власти над вниманием. Он говорил, будто за его словами скрыто больше, чем нужно.

Дарья чуть смутилась и отвела взгляд:

– А Вы… кто в этой схеме?

– Пока что? Наблюдатель. Если к обеду не сбежишь – поговорим, – улыбнулся Артём. В его глазах уже откровенно плясала насмешливая искра.

Он задержался взглядом – будто хотел сказать ещё что-то, но передумал. Повернулся к выжженной карте, провёл пальцем по спирали, тихо пробормотал:

– Здесь каждый думает, что знает, как устроено. А потом приходит кто-то новый – и всё начинает звучать иначе.

Он бросил взгляд на Влада – не враждебный, но точный, как у шахматиста, проверяющего позицию соперника. Тот молчал, но подбородок чуть напрягся. Дарья почувствовала, как между ними пробежало что-то – не искра, не угроза… знание. Старый спор, о котором она пока не знала ни сути, ни правил.

Артём шагнул ближе. В его движении было что-то ленивое, почти грациозное – как у зверя, знающего, что может сорваться с места в любую секунду. Дарья ощутила, как её внимание будто втянуло в него: в этот голос, в этот взгляд, в эту интонацию, где за мягкостью пряталась острота.

– Тут много кого будет интересовать твой голос. Но вопрос не в том, кто его услышит. А в том – услышишь ли ты сама, когда он начнёт звучать… не твоими словами.

И снова – лёгкая улыбка. Но Дарья уже не улыбалась в ответ. У неё внутри будто расправились струны: тонко, напряжённо, предвкушая, что он станет испытанием – не таким, как Влад. И не легче.

Он кивнул – и ушёл, не оборачиваясь.

Дарья стояла, чувствуя, как воздух изменился. В горле першило, будто внутри осталось несказанное. Руки – чуть влажные от напряжения. Плечи – зажаты.

В этот момент Кот поднялся, потянулся, а потом неспешно прошёлся между ней и направлением, в котором исчез Артём – мягкой, но решительной походкой.

Словно перерезал невидимую нить.

Затем он вернулся, ткнулся Дарье в лодыжку, потерся боком и посмотрел вверх – как будто говорил: «Не туда смотришь. Здесь будь.»

Она медленно выдохнула, разжала пальцы. В груди – странный звук, будто настроенная струна.

– Не вздумай вестись, – пробормотал Влад, будто читая её мысли. – Он хороший, если помнить, кто он есть. И держать свой центр.

Дарья кивнула. Впервые за долгое время ей было одновременно интересно, тревожно – и будто на старте чего-то, к чему она пока не готова, но уже принята.

Глава 8. Клубок, узлы и лишние мысли

Утро началось с Влада.

Он ждал Дарью у источника, где вода стекала по камню в выдолбленную чашу. Солнечные блики прорывались сквозь листву и прыгали по его лицу. Он пил из ладоней – спокойно, точно, будто каждое движение было отточено до совершенства. Не то чтобы она специально смотрела – просто не могла отвести глаз.

На свету Влад казался ещё более невозможным: высокий, сильный, с резкими чертами и какой-то глубинной собранностью, от которой внутри сжималось. Он был не просто привлекательным – он был целым миром, куда ей, казалось, вход был закрыт.

Дарья попыталась что-то сказать – просто, чтобы не молчать. Но он лишь коротко кивнул:

– Здравствуй. Сегодня – работа с клубком. Не отвлекайся.

И пошёл вперёд, не оглянувшись.

Дарья осталась стоять. На пару секунд дольше, чем нужно.

«Ну конечно. Кто я для него? Просто работа.»

С этой мыслью она вернулась к Пункту. Там Влад уже ждал и молча протянул ей… клубок.

Самый обычный – шерстяной, с узелками.

Каждый узел отличался от других: один напоминал косточку, другой – бусину, третий был шероховатым, как ракушка.

Дарья покрутила клубок в руках и прищурилась:

– Мое первое задание – навязать носков на всех сотрудников?

– Это информационный сгусток, – коротко пояснил Влад. – Работает только здесь. Активация – зажать узел двумя пальцами, большим и указательным, и сосредоточиться. Думать, дышать, чувствовать. Тогда он покажет, что нужно.

– А если нажму не на тот?

– Уснёшь. Или наоборот – проснёшься. Узлы работают по-разному. Тебе сегодня – семь. Базовая ориентация.

Он говорил сдержанно, как инструктор, как человек, который давно всё понял и ничему не удивляется. И всё равно от одного его голоса у Дарьи мурашки бежали по спине.

– Каждый узел – отдельная грань. Навь, Явь, Правь, их связи и ключи. Пройди все. Потом – устная отчётность. Мыслью.

Дарья только кивнула и ушла туда, где стоял стол под сосной. Кот уже лежал на нём как раз там, куда светил солнечный лучик пробившийся сквозь ветки дерева.

Она села, вдохнула глубже и сжала первый узел между пальцами.

***

Навь.

Мир словно выдохнул – и замер.

Воздух сделался густым, плотным, будто насыщенным дымом. Всё вокруг потемнело, но не от страха – от глубины. Словно шагнула в землю, в слоёный пирог времени. Где-то впереди дрожала вода. Плыла лодка. Женщина в венке стояла на берегу, не моргая, глядя в воду. Волосы её сплетались с ветками, а за плечами шевелился свет предрассветной зари.

Голоса звучали – не языком, а чем-то внутри. Ощущения, как от бабушкиной молитвы, которую ты не понимаешь, но знаешь: она держит твой мир.

Навь несла память. Не воспоминания, а род. Боль и мудрость. Всё, что не сказано, но передано. Дарья почувствовала, как по позвоночнику поднимается холод, как зябко стало ступням, и как в груди появилось странное покалывание – будто кто-то смотрит на неё издалека и… знает. Всё знает.

Она разжала пальцы через силу – словно руки застыли на ледяном ветру февраля, обжигающем до боли.

Явь.

Второй узел – и Дарью словно швырнуло обратно в её повседневность. Суета. Гул. Резкие звуки, вспышки образов. Маршрутки. Толпа. Очереди. Спам. Новости. Рабочие чаты. Мысли скакали, как обезьяны, одна громче другой.

Здесь всё было слишком: слишком громко, слишком быстро, слишком много. Даже тело отозвалось: плечи напряглись, дыхание сбилось, в груди возник знакомый тревожный зуд.

Дарья узнала себя. Суета, в которой забываешь, зачем просыпаешься. Там, где всё – срочно, но не важно. И вдруг захотелось отстраниться, как от шумной вечеринки, на которую попала случайно.

Правь.

Третий узел. И – тишина.

Не пустота, нет. Наполненность. Свет, который не светит, но греет. Пространство, где всё дышит синхронно. Где камень знает свою форму, дерево – рост, человек – своё предназначение.

Дарья словно парила. Над землёй, но не теряя опоры. В сердце стало тихо, и тихость эта не была слабостью. Она была ясностью. В этом месте не требовалось доказательств, аргументов, слов. Всё просто… есть.

И она – тоже.

Правь не уговаривала, не внушала. Она просто открывала ладонь. А ты уже сам решаешь: дотронуться – или нет.

Дарья открыла глаза. Её лицо было влажным – то ли от слёз, то ли от росы, что осела на щеках вместе с озарением.

***

Три узла. Дарья откинулась на спину, потерла виски. Всего три узла. Казалось, всё длилось всего пару минут, а солнце уже стояло почти в зените и пекло без пощады.

Кот перевернулся на бок и уставился на неё со значением.

Она погладила клубок, готовясь к четвёртому узлу… но в голову полез Артём.