Измена. Любовь адвоката

– Как только я пойму, что работает прослушка.

– Продумано, – она тихонько засмеялась. Хрипловатым смехом, будоражащим до кончиков пальцев… – Ладно. Я спать хочу уже.

Она взялась за ручку двери. Сама. Не дала мне по-джентльменски выскочить, оббежать машину и помочь ей выйти. Самостоятельная.

– Моё приглашение на ужин в силе! – крикнул я ей вслед. Ей-богу, как мальчишка.

Она остановилась у дверей парадной. Задумалась. Потом ответила.

– Я скажу, когда буду свободна.

Глава 9

Майя

«Еду домой. Надеюсь, этой вонючей мандавошки там не будет».

Звонить не стала. Отправила смс. Думаю, этот случай научил его вовремя хвататься за телефон.

Я приехала в этот отель в чём была, и всё время просидела тут в местном халате, трусов только хэбэшных однажды прикупила в соседнем магазине у корейцев. На сборы время много не потратила — ноут в сумку, и до свидания, доброе временное пристанище. «Бэху» я на платной парковке оставила, которую мне администратор отеля посоветовала. Сейчас дойду до неё и погоню в Репино.

За последние дни с Шумским мы не списывались. Не о чем пока было, да и лихо будить не хотелось. С этим ужином он явно дал мне понять, что я ему интересна. У меня же в крови играл какой-то странный азарт. Мне его внимание будто ушатанную самооценку подлечивало. Которую мне муженёк опустил до плинтуса.

Мне нравилась быстрая езда. Поэтому Игорь подарил мне лазурную «пятёрку» на день рождения. «БМВшки» агрессивные, дерзкие, рвущие. Близкие мне по духу. Хотя было время я на отцовых «Жигулях» тоже нормально так рассекала. Машину я ему не отдам при разводе, это точно. Она для меня компенсация морального вреда.

Заруливая на придомовую территорию, увидела, что супружник дома. Помытая «Тесла» аккуратненько стояла на своём месте. Что у него, опять выходной что-ли? Мало их там на госпайке загружают. От безделья, видимо, в штанах чешется.

Зашла в дом, бросила ключи на столик, повесила пальто. На то место, где Юлечкино висело. Принюхалась. Пахнуло по-другому. Чистотой. Наверное, Зоя Васильевна, помощница по хозяйству, приходила убираться.

Игорь сидел за столом в кухне. С прямой спиной, руки в замок сложенные. Весь причёсанный, одетый в рубашку. Очи долу. Серьёзный, как никогда.

А мне даже видеть его не хотелось. Хотелось просто налить себе стакан воды и уйти. Наверх? В спальню, где он трахал эту уродку? Нет уж. Надо перебраться в другую комнату, пакостно там находится будет. А поговорить надо. Как минимум для того, чтобы ещё какое-то время в этом доме оставаться и сделать всё по уму.

Собралась с силами, зашла на кухню. Налила стакан воды из фильтра.

– Ну?

Давай, жду оправданий, дорогой муженёк. Скажи, как тебе жаль или не жаль. Выскользни из этой ситуации, оправдай себя, тыжпрокурор, мать твою. А я посмотрю.

– Ты должна была вернуться на следующий день, – пробурчал невнятно.

– А, так это я виновата, что невовремя приехала?!

– Это всё она! – чуть ли не закричал он, поняв, что чушь сморозил. «Не виновата я-я, он сам пришёл». Отчего-то вспомнилось. Еле сдержала злобный смех. – Помнишь, мы один раз к ней на семейную терапию приходили? Ты, кстати, нас затащила! И она с тех пор мне написывала, спрашивала, как я себя чувствую и так далее. Это ведь тебе захотелось со своими травмами разобраться! Не было бы этого всего, она б тут не оказалась!

О, пошло-поехало выступление обвинения. Это выглядело так смешно и нелепо, что даже не выбесило. Я отчего-то спокойна была, как танк. Видимо, что-то во мне выгорело и лопнуло, как лампочка под перепадами напряжения.

Игорь Ланской – золотой мальчик с серебряной ложкой во рту и золотым градусником в ж… Он понятия не имеет что такое тяжёлое детство и детские травмы, разве только айфон ему родители подарили на окончание школы не двенадцатый, а одиннадцатый. Вот это была катастрофа глобальная, стыд и позор с таким ходить!

– Ой, это она сама на тебя села, да, Игорёк? Бедный ты, бедный!

Ненавидел он, когда его так называли. Глаза, смотрю сверкнули, злобно, челюсть заходила ходуном.

– Маюш, ну ты меня тоже пойми, ты месяц в больнице, я дрочить устал уже…

Я стакан с силой швырнула в стену. Дрочит устал, несчастный!

Ланской руками голову прикрыл и сполз со стула бочком, в сторону выхода, боязливо на меня поглядывая.

– Маюш! Она вообще сама приехала!

– Ты! Недоразвитый! – только и выдавила из себя. Губы дрожали у меня, как у волчицы разъярённой. Хотелось оскалиться и в глотку ему вцепиться. – Лечиться тебе надо!

– Ну Маюш, – Он тихонько стол обошёл и осторожными шажками начал движение ко мне. А мне даже воздух возле него противен был. – Люблю я когда ты злишься…

Сделал шаг ко мне. Слишком близко. Посмел вонючими своим лапами меня за плечи схватить. От его ладоней аж кожа загорелась под длинными рукавами. Вырвалась. Пощёчину залепила.

– Не трогай меня, понятно! Я хочу развода!

Мой голос зазвенел под потолком, от хрустальной люстры срезонировал.

А что я ещё должна была сказать? Притвориться, что поняла и простила? Нет, пусть уж извинит меня Олег Шумский, я не знаю, как тут после всего этого оставаться. Не могу я так унижаться! Да я себе сердце из груди ногтями выскребу, пока собирать буду этот драный компромат!

Игорь в лице изменился. Заискивающее, виноватое выражение сменилось на суровое, твёрдое. Он как хамелеон, умел меняться в доли секунды. И тем пугал меня порой. Скользкая изворотливая рыба с пустыми белесыми глазами, которая порой мимикрировала под бессердечный камень. А ведь когда-то я так любила его.

– Ты вспомни, кто тебя из говна вытащил и кто твоей старухе жизнь райскую обеспечивает. У меня погоны скоро, не надо мне головняк создавать! – отчеканил он, глядя мне прямо в глаза.

В их структуре принудительно-желательна безупречная репутация. Так кто ж ему мешал её беречь?

– Не в восемнадцатом веке живём, справишься! – прошипела я и вышла из кухни. Пойду наверх, посмотрю, где мне сегодня придётся ночевать. Желательно, чтобы в двери был замок.

– Майя! Успокойся, потом поговорим.

Услышала позади, когда уже бежала вверх по лестнице.

Говорить придётся. И придётся что-то думать. У меня нет двухсот тридцати тысяч в месяц на содержание моей бабушки в пансионате на берегу Финского залива. Знал, куда надавить, тварь.

Глава 10

Моя любовь Финский залив.

Ни один горячий океан не вызывал у меня такого трепета, как этот кусочек мрачного, холодного Балтийского моря.

У бабули был номер с шикарным видом на залив. И замечательный, большой, а, главное, безопасный балкон, на который её вывозили в коляске, чтобы она подышала свежим воздухом и насладилась природой.

Я сидела рядом с ней в кресле-качалке, предназначенной для посетителей, куталась в тёплый плед и пила горячий травяной чай. Бабуля была в тёплом пальто и шапке. Всё-таки апрель не самый тёплый месяц в наших краях. Особенно у воды.

Я приезжала стабильно каждые выходные и по средам. Бабушка почти никак не реагировала на меня, ни на шикарный вид, а мне всё равно было так спокойно и хорошо, как в детстве. В те редкие минуты, когда мать с отцом оставляли нас в покое и уходили на очередную гулянку, давая нам передышку от своего присутствия. Она тогда гладила меня по голове и читала мне вслух. Только она знала, как я любила читать. Всегда доставала мне новые и новые томики, то у соседей, то на барахолке у уличных продавцов, то вообще на помойке что-то находила. Потому что денег на новые у нас, конечно же, не было.

– Вот такие дела, бабуль, – подытожила я свой рассказ о том, что мне пришлось пережить за последние месяцы. – Прости, что долго не навещала. Думала, ты скоро станешь прабабушкой. А теперь у меня не сына нет, ни мужа.

Я заплакала. Горькими, душными, жалкими слезами.

Я всегда плакала так неуклюже. Как не плачут девочки. Девочки плачут красиво. А я рот кривлю, сопли размазываю, всхлипываю, как медведица раненая. Меня никто кроме бабушки ни разу плачущей не видел. Злой, взбешённой да. Но слабой и ноющей – нет. И вряд ли увидит.

– Я никогда ему не доверяла…

Вдруг раздался слабый скрипучий голос. Голос моей бабушки, которая уже несколько месяцев молчала…

– Он сделает тебя несчастной.

Путаясь в прошлом и настоящем времени, бабушка говорила про Игоря. Определённо про него. Я поднялась с кресла, уронила плед, упала перед бабулей на колени, взяла её за руки. Посмотрела ей в глаза, надеясь увидеть проблеск узнавания и осмысленности. Где-то там, на дне её выцветших зелёно-болотных глаз всё ещё теплилась безотчётная, всепринимающая, даже где-то отчасти жертвенная любовь ко мне. Она посвятила жизнь мне, моей защите. Тому, чтобы я, бедовая пацанка, брошенный ребёнок, не превратилась в подобие своих биородителей – спасибо Шумскому за прекрасный термин. Бабуля будто бы на секунду вернулась в реальность, но потом снова растворилась в облачных иллюзиях, которые создавала ей болезнь.

Она сделала для меня всё. И это место – то малое, что я могла сделать ей в ответ.

Он сделает меня несчастной.

Да, так и вышло.

Бабуля говорила мне что-то подобное десять лет назад, когда в мои глупые двадцать судьба столкнула меня с золотым мальчиком Игорем Ланским.

Мы не подходили друг другу. Мы были из разных миров. Игорю везде была соломка по жизни подстелена, ни одной трудности, сытая, богатая, даже скучная жизнь – никаких тебе преодолений, открытий, целей. Поэтому, я его и зацепила. Потому что была полной противоположностью. Я открыла ему другие оттенки жизни. Показала, с чем ему, студенту юрфака, придётся в жизни бороться. И вдохновила его.

Его родители терпеть меня не могли, но он устроил протест. С помощью меня показал, какой он сильный, независимый и взрослый. Женился на невесте, которую не одобрили. Мамкин бунтарь. Хорошо, со свекрами мне пересекаться не пришлось, свадьбу мы делали только для себя и нескольких общих друзей, а потом умотали на Бали. Родители из-за плешивой невесты не стали любимому чаду обрезать финансирование и как-то иначе наказывать. Сынкин каприз – закон. Тогда я этого не понимала. Не понимала, что я – каприз. Мы тогда были влюблены оба. Мы тогда совпали, как ключ с замочком – Игорь хотел поступить по-своему, я хотела любви и семьи. Игорь хотел нетипичную для его круга девушку, я хотела лучшей жизни. Мы совпали. И этого было достаточно для искры, переросшей в пожар. Но со временем наша разность потушила его и превратила в угли, где тлели мои «долги» перед ним.

Ты вспомни, кто тебя из говна вытащил и кто твоей старухе жизнь райскую обеспечивает.

Я помню. Мне не дают об этом забыть.

Возможно, придётся помониторить места подешевле.

Но там, где подешевле, вряд ли кто-то будет заинтересован в должном уходе за больными стариками. Когда я подбирала бабуле пансионат, начиталась я отзывов про дешёвые богадельни. Сотрудники больше заинтересованы не в уходе за больными, а в том, чтобы они скорее отправились на тот свет и освободили места для новых и новых постояльцев.

– Надежде Васильевне не надо перегружаться, – к нам на балкон заглянула медсестра.

Я встала с колен, утёрла сопли и слёзы, молча покачала головой на её вопросительный взгляд. Нет, мне не нужна помощь. Я справлюсь. Как всегда справлялась.

Вышла из пансионата, села в машину. Потупила в окно еще несколько минут. Помедитировала на волны.

«Пусть вода заберёт все переживания».

Интересно Юлька Шумская тоже себе богатого мужа и влиятельного любовника намедитировала?

«Мы можем встретится сегодня?»

Пришло от «Ошо». От Олега Шумского. Так я записала его в телефон в целях конспирации.

Глава 11

Олег

После встречи с Ланской у гостиницы я гнал по трассе под сто пятьдесят.

Лэнд Ровер шёл гладко, как корабль по волнам, и я почти не ощущал, что здорово превышаю. Надо было как-то сбросить напряжение в моменте. Лучше скорости ничего не придумал.

Майя волновала меня. Больше, чем нужно. Я заморачивался, искал первопричину этого. Хотел ли я отомстить жене той же монетой? Сначала я думал, что, возможно так оно и есть, и в этом основная причина моего неадекватного восприятия этой девушки. Но теперь я не уверен.