Измена. Любовь адвоката

– Почему же? Если мы управимся быстро, ты вполне можешь нанять меня как адвоката по бракоразводным делам.

Больше скажу. Я намерен стать её адвокатом в этом бракоразводном процессе. Не каждый день судьба сталкивает с кусачими красивыми журналистками, с чьим мужем мне изменяла жена.

– Уголовка, значит, не твой профиль? – она улыбнулась, посмотрела из-под опущенных ресниц, снизу вверх на меня.

От этого взгляда в груди жар разлился.

Интересно действует на меня эта Майя. Будоражит. Будто энергией наполняет. Ну и плюс ко всему, она приблизила меня на несколько шагов к цели своим согласием сотрудничать. Азарт лёгкими нервными импульсами распространялся по телу, будто я в суде, и до моего «выхода» пара минут, и я точно знаю, что оппонента разнесу.

– Не совсем. Но есть люди, которые с радостью займутся этим делом. Вот у них и возьмешь интервью.

С интервью я технично соскочил. Но, чуйка говорит мне, она еще меня подденет. Хваткая она, эта Майя.

– Мне потребуется её клиентская база. Желательно те, кто прервал терапию с ней. Хочу выяснить настолько ли она профи, как позиционирует себя в соцсетях.

Думаю, это возможно. Вскрыть её компьютер труда не составит. У неё пароль день и месяц рождения её любимой.

– Хорошо. Тогда у меня еще одна просьба.

– Я вся внимание.

– Поужинайте со мной.

Сказал я даже не раздумывая.

Просто вылетело изо рта, зародившись где-то там, под пальто, где сейчас пожар полыхал. Минуя фильтрацию мозга.

Пусть. Посмотрим, что выйдет из этого порыва души.

Майя помолчала, спрятала глаза. Взяла в руки чашку, пригубила, будто прикрылась ей от меня. Свои тёмные болотные глаза перевела на собор.

Цвет её глаз чем-то напоминал цвет его зеленовато-мшистых крыш.

– Позже. Мне нужно прийти в себя.

Не отказала, но и не согласилась.

Поставив чашку на стол, Майя Ланская поднялась. Я вскочил за неё следом, как полагается по этикету.

– Мне нужно какое-то время отдохнуть и восстановиться.

Она протянула руку. Я пожал её. Крохотная ладонь утонула в моей лапище. И как будто током прострелило. Я на ладони наши посмотрел, потом в глаза ей. Она ответила. Прямой, открытый у неё взгляд. Как будто в грудь меня толкнули, и весь кислород вышел.

Она направилась к выходу. У стойки администратора сама оплатила свой кофе. Какая, а!

– Майя! – Я окликнул её. Она развернулась, замерла. – Если что-то нужно… Звоните.

Улыбнулась. И исчезла за дверями, оставив после себя переливы дверного колокольчика.

Я надеюсь, она сохранила мой номер.

Глава 5

Майя

Еду в отель.

Домой возвращаться не собираюсь как минимум неделю. С врачом на связи. У меня совершенно нет желания получить осложнения – много чести ублюдку. Я лучше спокойно отлежусь в тихой трёхзвёздке, недалеко от центра, и подумаю, что делать дальше.

Пока я сидела с этим Шумским, мой телефон, оказывается, разрывался от звонков Игоря – я предусмотрительно поставила на беззвучный, чтобы меня ничего не отвлекало. Наверное, испугался, что я какой-нибудь ерунды натворю. Я могу. А ему нельзя репутацию портить – на прокурорские погоны метит, чертила. Чем он, тем не менее, решил пренебречь, решив изменить законной супруге.

«Майя, ты где?!»

«Ответь!»

«Май, нам надо поговорить!»

«Я подам в розыск!»

Сообщения посыпались, как крупа из порванного пакета. Да подавай, чёрт с тобой! Плевать я хотела теперь.

Поэтому я в навороченном отеле и не остановилась – там найти проще. В трёшке дешевле, меньше пафоса и затеряться легче. Я пока не готова с ним разговаривать.

Окна моего номера выходили в обшарпанный двор-колодец. В таком дворе я и жила до своих двадцати лет, в коммуналке на пять комнат, пока судьба не столкнула меня лоб в лоб с «перспективным женихом». Я тогда с отчимом в очередной раз подралась и, убегая, со всей дури врезалась в Ланского, когда он в наш подъезд заходил. Он тогда работал адвокатом в соцзащите, пришел в наш притон местного дедушку спасать – его обманом хотели комнаты лишить родственнички. Вот такая история Золушки. Только в сказку я попала совсем другую.

Этот вид из окна напоминал мне, откуда я пришла, и куда могу вернуться, если карета превратиться в тыкву. В мусорном ящике копался мужик в засаленной куртке. Пробежала кошка, следом жирна крыса шмыгнула вдоль стены – непонятно, кто за кем охотился. На углу разговоры за жизнь с бутылкой дешевой водки. Зрелище отрезвляло. Никогда нельзя забывать, кто ты и откуда ты родом, даже когда жизнь вынесет тебя к небывалым вершинам. Падать с этих вершин ох как больно.

Хорошо, у меня ноут остался в машине, и я его не потащила со всеми кульками домой. Можно спокойно поработать. Статью надо сдать завтра. Тридцать штук денег за двадцать тысяч знаков мне лишними точно не будут. Я Ланскому не распространялась, сколько зарабатываю и где храню сбережения. Меньше знает – крепче спит. Я через столько прошла, что не иметь заначку это для меня самоубийственно.

Я свою работу любила. Открытый ноут и холодный свет экрана дарили мне азарт и вкус жизни. Я чувствовала и проживала то, что пишу, будь то интервью или статья о различии зумеров и миллениалов. Всегда смотрела с точки зрения читателя, не гонялась за дешевым хайпом, делала интересно, полезно и кратко, чтобы в мозгу отпечатывалось. И поэтому мои статьи хорошо продавались. И место у меня было постоянное в издательстве.

В детстве и юности читала тоннами. Потому что только там, в книгах могла спрятаться от реальности. Потом училась, как не в себя, зная, что без хороших оценок мне не вылезти из задницы. Но на журналистский факультет все равно баллов не хватило, а платить нечем – с бабушкиной пенсии и моих подработок сильно не пошикуешь. А уж особенно после налётов мамаши, отца, а потом и отчима на бабулин кошелёк. Пошла на филолога, там только меня взяли на бюджет. Потом встретила Игоря, и он мне помог финансово. Перевелась на журфак, он всё мне оплатил. Спасибо ему за это. Только вот ощущение, что я ему по гроб жизни обязана, он мне тихим сапом да все-таки навязал.

Игорь скользкий, как рыба в аквариуме. А вот Шумский… Он какой-то фундаментальный. И, как ни странно, уютный. И очень уверенный. С ним комфортно, да так что я чуть ли не флиртанула с ним. Вовремя притормозила. А он нет – на ужин пригласил.

Ужин с супругом любовницы моего мужа. Какая «Санта-Барбара»! Увлекательная была бы история, будь я мастером слова художественного, а не публицистики.

Но сначала – в себя прийти, а то наломаю дров.

Тёплая ванна мне не противопоказана. Санузел чистый, всё ещё пахнет хлоркой. Что-то подцепить не боюсь, иммунка у меня закалённая в жизненных боях. Анализы идеальные, хоть в космос лети. А вот ребенка не удержал организм. Не зря говорят про психосоматику. Что всё в организме от нервов. С Игорем у нас давно непонимание и отдаление, да и свои тараканы не давали покоя в последнее время. Игорь всё ребёнка хотел, а я не была готова. Хотела, но боялась. Никак не могла себя матерью видеть… Боялась, что стану как моя мамаша, сломаю психику… Вот и решила к психологу пойти. К самому лучшему и дорогому в городе… Тварь поганая. Увижу, убью. Сяду, но убью. И Шумского найму адвокатом.

Меня разобрал истерический смех. Надо же, из-за такой падали чуть в реку не улетела. Дура.

«Если что-то нужно… Звоните»

Нужно. Просто поговорить.

Я опустилась в пенную ванну, взяла в руки телефон и набрала сообщение Олегу Шумскому.

Глава 6

Олег

«Папа, я дома»

Пришло от дочки. Алёнку сегодня забирала из лицея няня. Я никак не успевал – три суда подряд, а время у них вечно непредсказуемое, то задерживается, то переносится. В такие дни в восемнадцать ноль-ноль можно не мечтать быть дома. Да и вообще с моей работой график может быть очень непредсказуем, потому что везде тут человеческий фактор. А против него, как известно, не попишешь.

Только в девятом часу вечера я сел за руль. «Рейндж Ровер» свой сразу не завёл, ткнул на иконку с изображением глаза на экране смартфона.

Появился звук, потом изображение. Моя квартира с панорамным остеклением, дизайнерский ремонт, все нужные навороты… Только вот холодная, будто необжитая, неуютная. Лживая. Квартира-фасад. Образец финансового благополучия. И видимость семейного.

В кадре жена. Разговаривает с кем-то по телефону. Прислушиваюсь. С кем-то воркует, слов не разобрать. Надо будет, потом ребята из следственного отработают, расшифруют. Дочка появилась в кадре. Та трубку от уха оторвала и что-то резко вякнула ей, Алёнка голову в плечи втянула и понурая побрела из кадра.

Переключился на камеру в её комнате. Достала учебники, тетрадки. Положила на стол. Что-то из рюкзака достала. Игрушку что-ли какую, стоит рассматривает. Юлия влетела к ней, как бешеная. Из рук вырвала эту штуку, бросила в сторону двери, пальцем своим ткнула на стол, на учебники. Алёнка послушно села за стол. За уроки, похоже. Та взяла тетради – смотрит, листает. Слышу, закричала. Какой мерзкий у неё голос всё-таки. Попробовала бы на меня так повизжать. На беззащитного ребёнка только может. Дочка ни одной тройки ни разу не принесла, за что там усираться? Да если бы и принесла, то чем дочке её вопли помогут?

Бешеная бросила тетрадку на стол и вышла из дочкиной комнаты, хлопнув дверью. Какая же мерзость, а не мамаша. У Алёнки плечики, вижу, затряслись – плачет. Сука. Какой же головой я думал, когда женился?!

Завожу машину, стартую с места. Не могу это видеть. Алёнка там как в тюрьме с надзирателем. Благо, времени до дома от суда минут двадцать, без пробок. Еду и жизнь свою ненавижу.

Вошёл в квартиру молча, скинул ботинки и сразу к Алёнке. Доча на меня глаза мокрые подняла, а мне никаких объяснений и не надо больше. Поцеловал её в макушку. Знаю, ничего не скажет, не хочет, чтобы родители ссорились, да и получит ещё больше потом, если будет жаловаться. Будет покрывать эту стерву, мать свою биологическую. По-другому язык не поворачивается назвать.

Пошёл в спальню.

– По поводу чего опять скандал? – спросил с порога.

– И тебе привет, милый, – Юлька сидела за столиком, расчёсывала свои блондинистые волосы. В шелковом сиреневом халате в пол. Бедро, колено оголены. Раньше меня бы это возбудило, и я бы забыл про все её косяки, а сейчас начало раздражать. Потому что коленки эти она под чужим мужиком раздвигала. И запах в спальне какой-то дешёвый, духи что ли новые. Я такое дерьмо не дарил ей. Прокурор-поди презентовал.

– Почему ребёнок плачет опять? – задал вопрос погромче.

– По русскому четыре с минусом принесла. Ошибка в слове «хорошо». Через «а» написала. Надо же такой дурындой быть!

– Это повод орать? Эта дурында, как ты выразилась, вообще-то дочь твоя.

– Ты подрываешь мой авторитет. Мы должны быть заодно, – начала залечивать мне. Наконец, подняла голову, посмотрела на меня своими бесстыжими глазами. Белесыми, мокрыми, как у рыбы.

– Ты орешь на нее. За ерунду. Голос на детей повышать тебя в институте твоём психологическом учили?

Никаких институтов она не заканчивала. Курсы, мастер-классы, практики. Одни бумажки вшивые, сертификаты да дипломы. Вспомнил про Майю Ланскую. Вот ей бы пригодилась эта информация. Липовый у нас гуру.

– Кто у нас психолог? Я! Вот и делать надо то, что я говорю! Она ленивая и избалованная благодаря тебе. У нее лицейская программа, она ее не тянет из-за тупых ошибок.

– Чем тебе обычная школа не угодила?

– Ты уже восьмой раз меня спрашиваешь. Дети людей нашего уровня не могут ходить в обычную школу! Что про нас скажут? Что у нас нет денег на нормальное обучение для ребенка?

– Тебя волнует, что про нас скажут!?

– Ой, не надо меня терапевтировать, Олег! У тебя другая специализация!

Ушла от вопроса. Тряхнула волосами, распылила свои приторные духи на всю спальню. Сейчас меня в ней всё до тошноты раздражало. Всё – до слова, до интонации, до запаха. Как будто чужой человек в доме живёт. Вышвырнул бы прямо сейчас, да только не время ещё. Терпи, Олег, терпи. Бог терпел и нам велел.

У неё на лбу синяк, да нехилый такой. И ухо фиолетовое волосами прикрыла. Интересно, почему не скажет, обычно жалуется на всё подряд, а тут таинственность? Получила что-ли от кого-то?

– Это что?

Поняла, что дурочку гнать не получится. Глаза виновато потупила.

– Гантель уронила в спортзале.

Врёт. Я ложь за километр чую.

– А ты так и не переоделся?

Юлия медленно подошла ко мне вплотную, плавно покачивая бёдрами. Взялась за края пиджака, сняла его с моих плеч и бросила на спинку кровати. Потянулась к шее, обняла. Лёгкое прикосновение мокрого тёплого языка – словно опарышей за шиворот насыпали. Тошно. Даже запах её изо рта стал противен.

– Не хочу, устал.

Увернулся от неё, пошёл в гардеробную. Переодеться бы. Рубашка уже попахивает, сменить надо. Галстук, как удавка.

– Как давно у нас секса не было, Олег? – Она ещё спрашивает.

Как только я увидел запись, с тех пор и не было. У меня месяц. У тебя, лгунья, только на днях был. Ничего не хочу ей отвечать. Рубашку на пуловер меняю и на кухню.

В холодильнике опять доставка – роллы. Тошнило уже от них. А жрать хотелось как не в себя.

Взял Алёнку и в ресторан.

Глава 7

Олег

Доча только рада была из дома удрать. Поехали мы с ней в «Барашки» на Сенную. Любит Алёнка там побеситься, отдохнуть в детской комнате – с конструктором повозиться или порисовать, покушать любимые хинкали или шашлычки. Роллы она тоже не любила, как и я.

Юлия готовить не любила и не умела, поэтому питались мы в основном вне дома. Вкус домашней пищи я давно позабыл. Только в гостях у родителей в Москве я вспоминал, что такое борщ.

– Пап, я пойду поиграю? – Алёнка отпросилась в детскую комнату. Я поцеловал её в макушку и отпустил под присмотр местной няни.

Моя любимая девочка. Мой свет и мой смысл. Как я виноват, что не всегда могу быть рядом и тебя защитить. Как жаль, что неправильно выбрал для тебя мать.

Пиликнуло уведомление. Достаю из кармана айфон.

«Я надеюсь у твоей дражайшей супруги сотряс?)))»

Отправитель Майя Ланская. Как интересно.

«Значит, это твоих рук дело?)) Синяк на лбу присутствует, за сотряс не знаю».

С улыбкой нажал «отправить». Паршивое настроение отчего-то улетучилось. Я с нетерпением ждал ответа.

«Я в неё подсвечником запустила»

А Ланская не промах. Лучше её не злить. Представил, как она размахивает подсвечником, разгоняя любовничков. Аналогия с бешеным хомячком заставила улыбнуться. Хотя смешного тут мало. Я это на видео лицезрел, а она вживую. Только представить могу, что она чувствовала. С неё подсвечника хватило, а что я бы делал на её месте? Убил, наверное, в состоянии аффекта…

«Когда она сношалась с моим уважаемым супругом».

Опять затошнило. Ощущение, что в моей квартире не женщина и не жена, а заразная простигосподи, которую я почему-то пока не могу выставить за дверь.

Не хотелось сейчас обсуждать этих мразей, хоть на пару часов освободить бы голову от этого дерьма. Но разговор с ней прекращать отчего-то не хотелось тоже. Ничего не смог придумать лучше простого, примитивного:

«Что делаешь?».

Майя

«Принимаю ванну»

И зачем ему эта информация? Зачем провоцирую? Руки как будто сами пишут, не слушаются. Может, это подспудное желание отомстить той же монетой?

Интересно, как он отреагирует. «В ванну и без меня?» Я бы утонула со смеху.

«Завидую. Тоже не отказался бы от ванны. Трудный был денёк».

Мне понравилось. Устоял над провокацией. Интересный мужчина.

Хотя стоп. Что я творю, в конце концов? Для чего эти манипуляции? Надо прекращать. Это у меня нервное. Надо еще магния прикупить в аптеке.

«Почему трудный?»

«Я могу быть уверен, что мои слова не станут основой для статьи?)))»

Я не ответила. Почувствовала раздражение. Он не доверял мне. Да и с чего бы ему?

И он больше не писал. Час прошёл, потом два. Чувство странное, будто я разочарована. И одновременно заинтригована.

А что мне, собственно, нужно от него? Дружба? Наше знакомство состоялась не для дружбы. Общение? Да, я в сейчас в изоляции, но не это ли мне сейчас нужно? В конце концов, для «поболтать» есть чатики коллег, однокурсников и так далее, можно, в конце концов, на какой-нибудь форум залезть и тренировать своё красноречие до посинения. Единственный человек за последнее время, которому я открыла душу, навалила мне туда с верхом.

Сидя верхом на моём муже.

Как же мне не хватает бабушки. Как жаль, что она теперь едва узнаёт меня.

«Трудный, потому что у меня один за другим суды. А дочь остаётся наедине со своей биоматерью. Которая делает из неё будущего клиента своих коллег».

Ответ пришёл внезапно. Почти к полуночи. Когда я настраивалась на спокойный, насколько это возможно, сон. Когда прилаживала наушники поудобнее, чтобы послушать медитацию и забыться от всего этого дерьма хотя бы на час.

Глубокий вдох и медленный выдох.

Я старалась быть в моменте. Потому что не знала, что ждёт меня завтра. Потому что не знала, как пережить боль предательства.

«Что именно она делает? Это не для статьи, Олег».

Отправила я ему.

«Морально уничтожает. У неё материнского инстинкта нет и не было».

«Мне очень жаль её. У меня похожая ситуация была в детстве. Бабуле спасибо, что я выжила. А у твоей дочери есть ты. И это уже очень хорошо, Олег».

У меня сердце защемило. Я чувствовала боль каждого обиженного ребёнка, как свою собственную. Возможно, я так и не смирилась. Так и не простила, не приняла, не отпустила, как учат психологи. Я даже не знаю, живы ли сейчас мои мать и отец. Может, подохли под забором, как собаки. Туда им и дорога. Жаль дочку Шумского. Действительно жаль. Быть ребёнком этой паскуды то ещё везение.

Биомать. Отличную он дал ей характеристику.

Хорошо, что Шумский решил бороться за дочь. И я действительно очень хотела ему помочь.

«Завтра я привезу прослушку. Скинь адрес».

Я написала ему адрес гостиницы. Думаю, в этой заднице города можно не переживать за конфиденциальность.

«Благодарю тебя, Майя. За понимание».

Майя. Вспомнила, как он позвал меня по имени в «Счастье». Надо же, как интересно звучит моё имя его голосом.

Глава 8

Олег

Ланская назвала меня по имени, и от этого где-то в груди разлилось тепло.

Я долго вспоминал, были ли от Юлии простые человеческие забота, тепло и понимание. Не смог вспомнить. Она как будто всегда была сама по себе. Мы оба карьеристы. Каждый занимался своим делом, каждый о своём деле говорил по вечерам, каждый носил работу домой. И когда страсть стихла, между нами не осталось ничего общего. Кроме Алёнки. Дочку она просто так не отдаст, но не от большой материнской любви, конечно же – не откажется от такого великолепного инструмента манипулирования.

Этим вечером я отвёз дочку к няне домой на пару часов. Мне всё меньше хотелось, чтобы Алёнка оставалась один на один с матерью. После направился в Выборгскую промзону, где Майя Ланская облюбовала себе гостиницу. Почему именно туда её занесло с её-то возможностями, загадка.

Вырулил на свободный пятачок парковки, еле протиснулся между сорокалетней «Митсубиси» и «Нивой», покрытой ровным слоем грязи. Двор какой-то мрачный, депрессивный. Она б ещё в Мурино уехала. Там происходит подавляющее большинство самоубийств в нашем городе, судя по статистике. В такой атмосфере только алкаши и наркоманы выживают на удивление. Потому что в своей реальности всегда и внешняя среда их не сильно заботит.

В Питере – пить. Не во всём Питере хочется пить. Однако, здесь точно без ста грамм на улицу не выйти. В подтверждении моих слов под аркой башни прошла шатающаяся пара. Мужик остановился и затряс неадекватную в ноль подругу за плечи, спиной её в стенку вжал, что-то пытаясь ей доказать. Наверное, большую любовь свою. Шугнуть их, что ли.

Высунулся из машины, свистнул.

– Э! Чё барагозим?! – добавил на знакомом им языке.

Пара улизнула, как потревоженные крысы возле мусорного бачка.

– Дядь, дай денег. – Не успел дверь машины закрыть, как возле лобовухи нарисовался мальчонка лет десяти. – Ну у тебя ж есть деньги, дай, а?

– Алёшка! А ну отойди от машины, мразотина! – окрикнул его скрипящий старческий голос, раздавшийся откуда-то сверху, наверное, из окна.

Мальчишка испуганно завертел головой и убежал.

И вот она, Майя Ланская, вышла из парадной в своём дорогом пальто. И как будто она тут своя. Не выделялась ничем, даже хорошо скроенное по фигуре пальто явно не из массмаркета не выдало её, будто слилось с ней, с её тенью, и растворилось в атмосфере неблагополучности.

Вписалась она тут. Органично так.

Была в ней какая-то бедовость. Сейчас только увидел. Приглаженная хорошим манерами резкость, колкость, несмотря на обманчивую нежную красоту. Майя заозиралась по сторонам – она не знала, на какой я машине.

Я вышел. Открыл ей дверь молча. На тачку даже не посмотрела, не оценила, всё равно ей было, что я её за девять лямов брал в прошлом году. Хотя меня с ней вопросами замучали в своё время. Юлька так вообще первое время чуть ли не в кошелёк мне заглядывала, сканировала, что у меня за часы, да сколько я беру за одно дело, чеки в ресторане смотрела, в квартиру мою зашла в первый раз чуть ли не со сканером ценников. А я дурак тогда был, мне её ноги длинные в платье с разрезом глаза мозолили. И ничего больше не смущало.

Ланская молча села в машину. Получилось очень близко – тогда за столиком ресторана мы сидели друг напротив друга за большим круглым столом, а сейчас она расположилась на соседнем пассажирском кресле. Я мог рассмотреть её профиль: маленький вздёрнутый нос, ухо, белеющее в растрёпанных тёмных волосах. Острые коленки в джинсе. Колечко на большом пальце – простой серебряный ободок.

– Бабушкино. На другие пальцы великовато.

Заметила, что я её рассматриваю. Внимательная. Даже эмпатичная. Ощущение, что она меня чувствует. Насквозь видит. И мой, какой-то нездоровый интерес к себе она тоже явно чувствует. Нездоровый почему? Да потому что не для этого я разыскал её номер неделю назад. И на ужин я её тогда пригласил чисто из порыва.

– А я думал «стильно, можно, молодёжно»?

– И это тоже. У нас не такая большая разница в возрасте, чтобы ты так говорил. – Сверкнула глазами, хитро улыбнулась. Я кашлянул и отвернулся. Захотелось пуговицы верхние на рубашке расстегнуть, шею сдавливало.

– Я старше на семь лет.

– Я знаю.

Наводила справки. Журналистка же.

– Почему здесь? – я взглянул на обшарпанные, заблёванные стены двора-колодца, в котором эта несчастная гостиница на двадцать номеров расположилась.

– Тут лучше думается. Я в похожем дворике жила раньше.

Да уж, мои юные годы, пожалуй, это радуга и пони, по сравнению с её. И сейчас жизнь её продолжает бить. Жаль девчонку. Такая красивая, хрупкая. Так хочет показаться сильной и смелой.

– Тут хоть безопасно?

– Да вполне. Везде безопасно, если понимать, по каким правилам тут живут.

– Например? «Не верь, не бойся, не проси»?

– И это тоже. Кому как не адвокату знать эту мантру арестантов? – она улыбнулась.

Улыбка её была манкой, зовущей. Проехавшая мимо машина, покружившись в поиске свободного места, озарила светом фар её лицо.

Нет, всё-таки с ужином фраер назад не сдаст.

Чуть нагнувшись над её креслом, я достал коробочку с прослушкой. Ощутил её аромат. Неописуемый. Я ничего подобного раньше не ощущал, даже сравнить не знаю с чем. Открытие, а не девушка.

– Вот. Прикрепишь на его столе дома и на работе. Там инструкция есть.

– Как я к нему на работу попаду? Я в жизни в суде у него не была!

– Я не знаю.

Честно ответил. За свою часть сделки я могу быть спокоен. Мне важно, чтобы Ланская выполнила свою. Хотя я всё ещё держал в голове вариант, что она может слиться в любой момент.

– Я придумаю что-нибудь. Только спать с ним я больше не буду! – Опять свернула глазами. На этот раз злобно.

Что-то мне не понравилась мысль, что эта девчонка в принципе будет с кем-то спать…

Кроме меня?

Шумский, ты больной? Угомони спермотоксикоз!

– Понимаю. Но у нас и не шпионский триллер. И ты не Мата Хари.

– Когда будут материалы с компа этой? – она даже имя её вслух не стала произносить. Мне, честно говоря, тоже не хотелось осквернять слух.

Всё это время я ложился с ней в одну постель, но не трогал её – противно. И не трону. Надо перебираться в гостевую. Или вообще что-то решать кардинально. Быстрей бы только все мои оргвопросы решились. А для этого надо, чтобы на запись попало как можно больше её выходок с дочерью. И в то же время, я до боли не хотел Алёнку оставлять с ней. Дилемма. Болезненный выбор. Сейчас, похоже, именно я использую дочь, как разменную монету. Проклятье!