Оборотни Полярного Барроу. Любовь среди льдов

– До вторника, Малик!

Этот парень единственное светлое пятно сегодняшнего дня. С ним весело, а без него я остаюсь наедине с собой. Стараюсь забить время рутиной. Готовлю ужин, прибираюсь, запускаю стирку, отложенную еще со вчера. А к ночи добираюсь до заданий к сессии. Пусть я и на заочке, но со своим графиком и заботами стараюсь не упустить обучение. Иначе есть риск забросить.

С отцом не говорим. Он спокоен, пусть и чувствует напряжение, между нами. За улыбками, фразами «доброго утра» или пожеланиями «спокойной ночи» кроется обида. Моя обида на него как на отца. Я ждала разговора, ждала попытки узнать, что творится у меня в душе, но этого не было. Он страдал тихо, по-своему и каждый отдельно. Нам страшно не хватает «клея» – человека, который заставит говорить, как делала мама.

Следующий день, воскресный, проходит тихо. Я никуда не выхожу и ни с кем не говорю. Анка на рыбалке. Он проводит там каждое воскресенье и вторник. Обычно я делаю попытку напроситься с ним, но почти всегда получаю отказы. На льду крайне опасно, пока Барроу не сковали крепкие морозы.

А человеку, уставшему от одиночества и ожидания, море по колено. Только не в это воскресенье. Тот самый день для путешествия к рыбакам выпадает на вторник. К нам как раз привозят свежую поставку продуктов, магазин закрывают на учет и Шейла отправляет меня домой раньше срока.

По пути к дому я обнаруживаю, что ключей в кармане нет. Ищу в сумке – безрезультатно.

Анка с друзьями на льду и единственный выход попасть в дом – сходить к отцу. Полная уверенности в том, что я справлюсь, ведь на лед выходить доводилось, двигаюсь в сторону морского побережья. Ледяная полоса, уходящая вдаль к горизонту, бликует от солнца. Повезло застать световой день во всей красе. Но я еще не догадываюсь, чем все обернется…

Глава 14. Загадка

Наши дни

Мало что помню. Отец нависает надо мной. Рядом его друг Илланак, звонит в госпиталь. Я слышу вопросы, но не могу ответить. Ужасно холодно, хоть меня и обернули во все куртки, снятые с мужчин. А еще просыпается боль в ноге. Вот теперь я чувствую, что задела себя основательно при падении.

– Кровь так и идет?

– Нет, жгут наложен правильно. Кто-то был тут до нас. – Цедит Анка. У него у одного не возникает вопросов что было до. И он не спрашивает время, о котором говорил Эйдан. Его настойчивый голос на повторе в голове.

– Тринадцать двадцать два…

– Что, дочка? Повтори?

– Тринадцать двадцать два. Он вытащил меня из воды и наложил жгут, – облизываю губы и жмурюсь, когда кто-то пытается подложить под меня куртку. На фоне доносится информация о том, что к нам выехала машина, – Тринадцать двадцать два. Это важно.

Отец кладет руку мне на лоб и повторяет, – Все хорошо, Руби. Я запомнил, скажу доктору.

Дальше все как в тумане. Бригада помощи подоспела скоро. Меня грузят на носилки и уносят в машину. Анка сопровождающий, а Илланак говорит, что привезет для меня вещи с Маликом. Они должны были навестить нас в гостях вечером. Я ничего не успела подготовить. Если скажу отцу, он посмеется с моих проблем. Лежу в машине, голос пропал, бедро очевидно прорвано и думаю о не приготовленном ужине и несчастной индейке, не дождавшейся своего часа в холодильнике.

Меня доставляют в Госпиталь Сэмуел Симмондс на другой стороне города. Отца просят подождать в коридоре и заполнить данные по страховке. Меня же увозят прямиком в операционную. Успеваю заметить доктора, не похожего на инуита. Вспоминаю, до меня доходили слухи, что здесь работают японцы. Вот им я доверюсь, как доверяю стереотипам. А дальше наркоз и глубокий сон…

– Тринадцать швов, – доносится эхом, – Разрез прямой, мы постарались сделать косметический шов, чтобы шрам остался аккуратным.

Пытаюсь пошевелиться. Кто-то ловит мою руку и сжимает в ладони. Теплая рука, мягкая, большая. Анка.

– Она уже слышит меня?

– Руби нужно прийти в себя. Через час, другой будет в полном сознании, – говорит мягким тихим голосом доктор, – Рекомендую вам оставить дочь под наблюдением до завтра. С утра выпишем вас домой. На перевязки каждые два дня.

– В госпиталь?

– Да, выездных сестер у нас нет.

– Пап, – шепчу я, сжав его руку, – Все в порядке.

Вижу будто через лупу, но могу разобрать выражение лица Анки. Он сам на себя не похож. Бледен, под глазами мешки от слез. Видимо переживал, пока ждал.

– Я знаю, конечно все в порядке. Останешься на ночь?

– Да. Я хочу спать. А завтра заберите меня. Можно позвать Малика, – говорю это, чтобы немного отвлечь отца, – Он сильный. Донесет меня до машины. Попросишь?

– Он не откажет. Договорились.

– Только есть условие!

– Говори.

– Ты должен поехать домой. Тут тебе делать нечего. За мной присмотрят.

Анка хмурится, но я настаиваю.

– Мне так будет спокойнее. Пожалуйста, пап.

Он соглашается, но позднее. Там уже и доктор подключается. Спровадить Анка удается только к пяти вечера. Как раз заканчивается время для посещений.

Меня же определяют в крохотную, но отдельную палату. С окном, телевизором и личной уборной, до которой дойти не так просто с негнущейся ногой.

Предстояла тяжелая долгая ночь. Давненько мне не доводилось попадать в больницу. Здесь все такое холодное. Стены, обстановка и даже больничная сорочка. Я все еще не видела свой порез. Благо доктора заботливо перемотали его бинтами так, чтобы я не подобралась со своими любопытством. Правое бедро спереди. Отметина на всю оставшуюся жизнь. Буду рассказывать байку о своем подледном купании и чудесном спасении.

Робкий стук в дверь отвлекает от размышлений. Как раз должна была подойти сестра.

– Да, входите.

Но это не сестра. В комнатку входит высокий парень с бумажным пакетом, прижатым рукой к груди. Он оглядывается в коридор и закрывает за собой дверь на замок. У меня от неожиданности сводит горло, я натягиваю на себя простынь повыше.

– Эйдан?

Он разворачивается и протягивает мне пакет. Изнутри доносится приятный аромат выпечки. Но меня этим не подкупить.

– Ты что, прокрался?

Парень прикладывает палец к губам.

– Тише ты, – подходит ко мне и садится на кровать у ног, – Надо было не столкнуться нос к носу с твоим отцом. Я выследил как он выйдет и…

– Да что с тобой не так? Сначала пропадаешь, а потом… Нет, я не должна так, ведь ты мне жизнь спас.

– Что?

От присутствия Уильямса становится жарко и сердце предательски быстро стучит. А еще эта тонкая сорочка и тонка простынка. Да я чувствую себя максимально неловко. И почему он спрашивает?

– Ну… Я видела тебя там на льду.

– Руби, ты видно долго в воде пробыла. Меня там не было.

Карие глаза с интересом изучают меня. Я теряю здравую нить.

– Что ты такое говоришь? Ты был там, разделся, вытащил меня из-под льда и наложил жгут на ногу.

Брюнет смеется, протягивает ко мне руку коснувшись лба.

– Разделся? Сама подумай, как бы я успел? И твой отец меня бы увидел.

– Я не успела спросить у него. Может и видел.

– Нет, Руби. У тебя температура.

– У меня давно эта температура. С того момента, как встретила тебя. Но я не понимаю, почему ты врешь. Зачем?

– Руби, я говорю правду. Меня не было на льду. Я узнал о случившемся, когда пришел в магазин. Тут пол города гудит, что дочка Лавойе провалилась под лед. Потому я тут, проведать тебя.

Как же он меня злит. Не могло такое привидеться. Я не схожу с ума.

– Хорошо, пусть так. Тогда как я выбралась?

– Уцепилась за край льдины.

– А жгут?

– Сама.

– У меня ведь и веревки с собой не было?

И на это у красавчика находится ответ.

– Рыбацкие сети прибивает к берегу постоянно. От шока и холода ты спутала реальность и фантазию. Мозг так нас защищает от травмирующих событий.

Молчу. Не знаю ничего про веревку, но убеждена, что Эйдан обманывает меня. Слишком много совпадений не бывает. Если ему так хочется, пусть играет в свою игру, а я сыграю в свою.

– Как ты себя чувствуешь?

– У меня тринадцать швов на ноге, – цежу, тая с неохотой, – Зато будет чем похвастаться. Первый серьезный шрам.

– Пусть он будет последним.

– Этого не обещаю.

Эйдан сдавленно усмехается.

– Тогда мне придется контролировать тебя.

– Ты уже это делаешь.

Тот, кто исчез на пять дней, не предупредив, берет меня за руку, наклоняется и целует. Мягкие губы приятным холодком ласкают кожу. Клянусь, это невероятное чувство. Я вздрагиваю и столбенею. Эйдан тоже переключается в моменте. Он меняется внешне, придвигается ближе ко мне, а взгляд черных глаз тяжелеет. Еще немного я сама подамся вперед, повинуясь желанию прикоснуться, получить чуточку больше. Напряжение чувствуется в воздухе, а мою руку все еще сжимает горячая ладонь Уильямса.

– Знаешь, я лучше пойду, – хрипло шепчет брюнет, – Мне не стоит тут оставаться.

От меня ответа не требуется. Брюнет быстро встает и в два шага оказывается рядом с дверью. Другого слова как «сбегает» не подберу. Я приподнимаюсь следом, забыв о ноге. Боль отдается волной тока и бьет от бедра в виски. Эйдан с тревогой оборачивается назад, и я выдавливаю подобие улыбки.

– Упс, я забыла о швах…

– Ты ходячая катастрофа.

– Мы еще увидимся?

Уильямс молчит, поджимает губы и кивает.

– Я знаю, где ты работаешь и живешь.

– Не пропадай, – говорю вдогонку, когда рослый парень выходит в коридор, и добавляю к закрытой двери, – Пожалуйста…

Я бы его ни за что на свете не отпустила сейчас. Предложи он остаться, не сопротивляясь соглашусь. Даже если утром нас застанет отец.

Это и есть влюбленность? Когда без него ты только и делаешь, что ждешь встречи вновь?

Глава 15. Обряд

Персонал госпиталя будит меня ровно в семь утра. Особо не церемонятся, открывают дверь, впустив яркий свет из коридора и ставят на стол воду. Затем, будят второй раз, когда я игнорирую первый подъем. Приносят завтрак. Сегодня это молочная каша из злаков, сэндвич с сыром и кружка черного чая. После сестра просит собраться и меня ведут на обязательные процедуры перед выпиской. На часах к тому моменту без четверти восемь.

В кабинете доктора проводят осмотр места разреза, после чего меняют повязку на свежую. С ней прохожу пару дней.

– Шрам будет видно? – Спрашиваю я, разглядывая прямую бордовую линию, стянутую короткими швами с обоих сторон. Сейчас порез выгляди уродливо. На своем теле подобного я еще не видела.

– Вам повезло, лед как лезвие, прошел ровно. Заживет хорошо и будет едва видно. Главное, придерживайтесь правил. Я оставлю рекомендации. Первые семь-десять дней посещайте перевязки.

– Да, сестра мне объяснила.

Для доктора я очередной пациент. Он делает свою работу быстро, не вовлекаясь в разговор. Мне же достаточно знать, что последствия не будут сильно заметны.

– Вот и все. Ждем вас послезавтра.

Благодарю и прощаюсь.

Ходить трудно. Несмотря на то, что порез выше колена, сгибать ногу неприятно. Заметив мои мучения, вежливый персонал предлагают мне на выписку коляску во временное пользование, пока не смогу ходить полноценно.

К девяти в палату приходит отец. По глазам вижу – не спал. Тревожился о случившемся. Ругаю его, а затем переодеваюсь в чистую одежду, подготовленную Анка. Теплые широкие штаны, футболка и сверху флисовая кофта красного цвета. Волосы собираю в пучок на затылке, затем надеваю теплую куртку, добытую папой на смену пуховику. По готовности к нам приходит медицинская сестра с креслом. Садиться в него не хочу, но сдаюсь по настоянию отца.

– Мы поедем на машине?

– Да, Руби. Но я не один. – Говорит Анка, чуть скованно. Папа выкатывает меня в длинный коридор. Чуть неуклюже, задевая бордюры, – Илланак согласился забрать тебя. Он с сыном ждут у входа.

– Спасибо им за помощь! – Знаю, что между нами было напряженно в последние дни и присутствие семьи друга поможет сгладить углы, – Они останутся у нас на чай?

– Да, дочка. Я хотел провести обряд, если ты не против?

– Обряд? Никогда не видела. Конечно, я согласна!

– Это для твоего здоровья, – будто оправдывается отец, – Я много лет не практиковал, но Илланак поможет. Он тоже общается с духами.

– Он шаман?

– Да, он всегда этим занимался.

А интересные, оказывается, у нас знакомые. Возможно, и Малик наследует дело Илланака?

Не успев расспросить подробностей, я вижу, как из зала ожидания в холле больницы ко мне несётся молодой инуит. Без шапки его волосы приковывают внимание. Длинные, цвета воронова крыла, они очень гармонируют с его байкерским стилем в рваных джинсовых штанах и черной утепленной косухи. Одет точно не для прогулки.

– Руби! Ого, ты теперь на колесах?

Анка смеётся позади меня, а я пожимаю плечами.

– Вроде того. Временно.

– Иди сюда, сестренка! Рад, что ты не утонула!

Для Малика нет препятствий, он наклоняется и стискивает меня в своих крепких руках.

– Эй, полегче, парень!

– Извини, Анка, просто рад ее видеть.

– Да, Малик, и я тебя, – выдыхаю, аккуратно пройдясь ладонью по бедру. Вроде все в порядке.

– Малик, заводи мотор, – Доносится из дверей. Это Илланак. Он не так весел, как сын. Сосредоточен на важной миссии- увезти нас домой.

– Да, сейчас прогрею, – парень оборачивается к Анка, – Вы скоро или повозитесь еще тут?

– Документы подпишем и свободны.

– Ок, тогда я пошел. Жду! – Малик летит к двери и перед выходом еще раз мне подмигивает. Захотелось спросить какой кофе он пьет по утрам, чтобы излучать столько энергии?

Людей с утра почти нет. Только пожилые горожане у стойки регистрации и единичные посещения местных больных. За высокими стеклянными окнами все так же темно. Разбавляет мрак оранжевый свет фонарей и отражающий его снег. Барроу неизменен, за что его люблю.

Мы с отцом проходим обязательную бюрократическую процедуру выписки. Услышав сумму оплаты по страховке, благодарю Бога за то, что работа Анки покроет ее, иначе мы попали бы в серьезные долги.

Затем меня выкатывают на улицу и Малик подгоняет пикап. Чтобы я не вставала, инуит пользуется возможностью и поднимает меня на руки. Он делает это без предупреждения, так что я ахаю и хватаюсь за его шею. После парень получает нагоняй от Анка.

Малик своей широкой душой и активностью отвлекает не только меня, но и мужчин от угрюмых мыслей.

Дома все неизменно. Чисто. Уютно, но пахнет не моей готовкой. Отец подготовил праздничный стол. Никогда ранее за ним не наблюдала таких познаний в кулинарии. Индейка, не приготовленная вчера, запечена до корочки и стоит на столе. А еще фаршированные томаты, салат с фасолью и инуитское традиционное печенье.

Это лучший обед с тех пор, как мы живем в Барроу. И Самый веселый, благодаря рассказам Малика. Только под конец застолья, я вспоминаю, что хотела расспросить о вчерашнем. Илланак был там с Анка, он должен знать, если отец не станет говорить.

– Простите, что напугала вас вчера. Мне казалось, я пройду по льду без труда.

– Это море, глыбы льда прибивает к берегу и между ними до скрипучих морозов не будет достаточной прочности, – добавляет Малик. Он сидит рядом и смотрит на меня чуть с прищуром. Я улыбаюсь и киваю.

– Ты прав. Но вчера случилось кое-что, чему я не нахожу объяснения… Я не помню, как оказалась на льду после падения. Как вы узнали, что я там?

Анка и Илланак переглядываются. Малика не было на льду, он ничего не знает.

– Мы рыбачили и тут телефон Анка заиграл, – начал друг отца, – А дальше он крикнул, чтобы мы помогли ему. Он сказал, дочь под лед провалилась.

– Руби, ты могла мне позвонить и сказать, чтобы я вернулся. Но ты пошла на лед, это необдуманно.

Анка пытается сменить тему и это еще больше убеждает меня в том, что здесь что-то не так.

– Кто тебе звонил? Мужчина?

– Я не понял, дочка. Наверное, кто-то видел тебя с берега и решил позвать на помощь.

– Не с берега, – поправляет Илланак, – Тот, кто звонил, вытащил ее из проруби и наложил жгут.

– Может и не вытаскивал. Судя по ободранным рукам, она успела ухватиться.

– Я не успела, – прерываю папу, – Меня вытащили из воды. Я не знаю его, но он спас мне жизнь рискуя своей жизнью.

Мы с Анка переглядываемся. Он прекрасно знает к чему я веду, а я понимаю, что он знает имя спасителя.

– Да этот мужик как Бэтмен! – Смеется Малик, – Спас девушку и исчез. Жаль меня там не было. Я бы не думаю нырнул за тобой.

– Спасибо, Малик. Я не сомневаюсь.

Поведение Анка убеждает меня в правоте. На сердце становится спокойнее. Если он знает кто спас его дочь, не сможет прогнать. Я обязана Эйдану жизнью.

Больше к теме не возвращаемся. Мужчины вспоминают об обрядах, и отец решает переодеться. Малик убирает стол в коридор, чтобы освободить пространство. Илланак расстилает пару ковров, которые заботливо привез с собой, зашторивают окна и расставляют благовония. Мужчины закрываются в комнате, оставив нас с молодым инуитом вдовем среди тусклого освещения в окуренной ароматными палочками, кухне.

– Малик, – шепчу я, чуть придвинувшись к юноше. Мы сидим на полу, подложив подушки за спины, – Ты знаешь, что будет?

– Да, – в красно-оранжевом свете свеч улыбка брюнета выглядит чуть зловеще, – Держи меня за руку, я буду сжимать, чтобы ты понимала, когда надо благодарить все живое и неживое мысленно.

– Это как?

– Все просто: ты дышишь свежим воздухом – благодаришь, ты спасена от смерти – благодаришь, ты ешь утку – благодари.

– А потом?

Парень берет меня за руку и подносит к своим горячим губам. Лишнее, но я смущена.

– Доверяй. Обряд древний. Ты быстрее поправишься.

Все, что происходит далее – магия. Бьет барабан. Сначала тихо, затем громче. В комнату в обрядовом танце входят двое мужчин в длинных костюмах и шапках с мехом. На лицах белая краска полосами. У одного в руках небольшой странный металлический предмет. Отодвигая его язычок и ударяя им, Илланак производит громкий тяжелый звук, уходящий в повторяющееся эхо, а отец держит в руках барабан из кожи животного, натянутой на древесный ободок и бьет в него молотом из дерева и ткани. Мужчины не замечают нас, они общаются друг с другом музыкой, неизвестными мне словами и горловым пением. Иногда Малик сжимает мою ладонь, отчего я чуть не плачу, испытывая самые странные чувства. В моменте меня накрывает сострадание и любовь. Настолько сильные, что это трудно сдержать. А потом сознание мутнеет, я плыву в музыке и танце. Отец помогает мне встать, а Илланак произносит молитву низким, басистым голосом…

Прихожу в себя уже после, спящей на коленях Малика. Кто-то заботливо накрыл меня пледом, а отец и его друг общаются за столом, выпивая ароматный чай.

– Который час? – Потягиваюсь я. Малик помогает присесть.

– Девять.

– Девять?

– Да, уже вечер, Руби, – парень заботливо убирает выбившуюся прядь за ухо, – Ты прошла обряд. Все в порядке.

Глава 16. Визит

Двадцать второго ноября я родилась второй раз. Записываю себе в качестве напоминания, отмечать этот день. И с этого момента жизнь меняется. Я чувствую это в поведении Анка. Теперь он страхует меня во всем. Сам готовит завтрак и обед, сам возит меня в госпиталь на такси, сам договаривается с Руфь о больничном. Хорошо, что управляющая не говорит ему на кого я работаю.

Отец теперь буквально везде. Он возвращается с работы раньше, чтобы провести со мной больше времени. Мы даже вместе стали смотреть кино на крохотном телевизоре, подвешенном на кухне к стене. Раньше он никогда так не делал, предпочитая смотреть в окно и слушать радио.

Неоднократно я хочу заговорить с Анка об Эйдане, но не решаюсь. Да и сам Эйдан второй раз исчез из моей жизни. Вернее, исчезло наше общение, а так я замечаю сына Уэйна почти всегда, когда езжу на перевязки. Однажды видела в холле больницы, когда отец отошел, чтобы принести мне воды. Я была в инвалидном кресте, когда надо мной возвысилась тень с дерзкой улыбкой. Этот наглец будто специально провоцировал конфликт, встречаясь со мной. Помню, сильно перепугалась, что Анка нас увидит, но обошлось.

К первому декабря мне снимают швы. После лечения папы его ритуалами, рана как будто затягивается быстрее. А может он успокаивает меня музыкой и танцами, и я меньше тревожусь? Есть в обрядах магия прошлого. Порой, когда я вижу папу в его традиционном костюме, с трудом верю, что это Анка. Мужчина становится больше, выше и сильнее. Его взгляд пронизан дикой свободой, страстью вольной души и одновременно болью. Как говорила мама – в прошлом отец отдавал часть себя, чтобы общаться с предками. Для обрядов нужна сила, выносливость и вера.

– Вот и все, – протягивает доктор, протирая тонкую красную полоску с точечками по двум сторонам от прокола игры, – Перевязки больше не нужны, но я рекомендую обрабатывать место пореза и беречь ногу от нагрузки.

– Мне еще потребуется наблюдаться у вас?

В крохотном кабинете холодно, а я сижу в длинной кофте с голыми ногами. За окном разыгралась вьюга. Когда погода в дурном настроении, мне хочется забраться под одеяло и смотреть доброе кино с отцом. Благо, сегодня это исполнимо. Отец взял выходной на метеостанции. Уже который за последние девять дней. Надеюсь, у него не будет проблем.

– Только если заживление будет идти благополучно.

– Я могу вернуться на работу?

Доктор жестом дает понять, что я могу одеться. Сам садится за стол и печатает в компьютер данные.

– Если ваша работа не сопряжена с тяжелыми нагрузками – можете. Я бы порекомендовал временно использовать костыли, чтобы минимизировать риски. Особенно у нас в Уткиагвике.

– Я как бабушка, – ворчу, представив себя с костылями или тростью.

– Не преувеличивайте, Руби, костыли это способ сохранить здоровье, а не предмет возраста. Тем более вы знаете, что ткани повреждены глубоко. Реабилитация займет больше времени, чем при обычном порезе.

Так я соглашаюсь на приобретение костылей. Мне выписывают форму, с которой нужно обратиться в одну из местных аптек, где я смогу их приобрести.

На выходе из кабинета меня ожидает отец. Ругает за то, что я поднялась с кресла и тащу его за собой.

– Я ведь осторожно. Нога затекла.

– Руби, доктор что сказал?

– Что мне нужны костыли, – улыбаюсь, заметив волнение в глазах отца, – Послушай, я не совершаю глупостей. С этого момента я буду ходить с костылями.

Протягиваю с довольным лицом бумагу, и Анка снова пересчитывает в уме во сколько обойдется приобретение. Я торможу поток его мыслей.

– Эй, это в рассрочку. Я выйду в продуктовый и рассчитаемся за пару месяцев.

– Рано тебе выходить на работу.

– Ни о чем не волнуйся. Доктор одобрил. Я же говорила, иду на поправку.

– Ты упрямая, как твоя мама, – ворчит папа. Он берет меня под руку, а второй рукой тянет на себя ручку инвалидной коляски, – Если что задумала, не отговорить.

– Что поделать, – смеюсь, – За это ты меня и любишь.

Люблю этот взгляд. Анка смотрит сердито, но с теплом. Он готов оберегать меня от всего мира. Даже от тех, кто спасает из проруби.

– Это нам больше не понадобится, – говорит отец, передав коляску медицинской сестре, – Спасибо, что выручили.

– Пожалуйста, Анка. Вы помогли моей бабушке, как я могла не ответить добром?

И когда он успел? Анка слегка краснеет, кивает и ретируется. Вероятно, это связано с его ритуалами. В последнее время он периодически пропадает на час-другой с сумкой в руках. Догадываюсь, что внутри ритуальный костюм и различные благовония.

– Так, а теперь крепко держись за меня. Не поскользнись.

– Принято, пап.

Погода и впрямь взбунтовалась. Даже дверь больницы удалось открыть с большим трудом. Крыльцо завалило снегом, а впереди ничего не видно в дальности трех метров. Свою машину мы нашли по ярким фарам. Папа помог мне забраться на заднее сидение, а сам сел с водителем.

По прибытии домой мы вместе приготовили обед. По телевизору шел фильм «Унесенные ветром». Как кстати. Название под вьюгу. И пусть Анка не любит романтику, он с удовольствием побыл со мной. Мы даже притащили второе кресло из его комнаты. Вернее, я только делала вид, что помогаю. Отец не позволил напрягать ногу.

В тусклом свете торшера с непроглядной тьмой за окном, я погружаюсь в тепло и уют. А спагетти с томатной пастой и сыром лучшее блюдо на земле. Незаметно для нас обоих, мы забываем напрочь обо всех разногласиях. Вот только в момент покоя буря приходит не только в Барроу, но и в мою жизнь.

Я уже постелила постель и пожелала Анка хорошего вечера, когда в окошко что-то стукнуло. Как будто маленький камень. Дверь в мою комнату закрыта, на кухне играет радио.

Сначала я не придаю значения стуку. Мало ли, ветер гоняет лед, но стук повторяется. Затем снова.

– Это уже не смешно, – злюсь я, подходя к окну прямо напротив моей кровати. Откидываю штору и вижу собственное отражение. Длинные темные волосы, бледная кожа, кажущиеся черными, глаза. Готовясь ко сну, я остаюсь только в длинной футболке и небольшой повязке на правом бедре. Будучи в таком виде, я никак не ожидаю гостей.