Оборотни Полярного Барроу. Любовь среди льдов

А я? Нет, к романтическим встречам я не готовилась. Вся в отца, простота в одежде и любовь к уединению. Поэтому беру из гардероба что под руку попадет. Сегодня попали прямые джинсы, теплая белая кофта и сапоги. Длинные волосы убрала в хвост, а потом дополнила образ передником и перчатками. Ни косметики, ни парфюма, ни смекалки, проявленной Шейлой. Идеально для провала как в собеседовании, так и в желании понравиться кому-то вроде Эйдана.

– Эй, Руби, ты чего тут встала? – Руфь возвращает меня в реальность. Я открываю глаза и вижу перед собой управляющую. Прежде не замечала, чтобы она так беспокоилась, – Я тебя жду, а ты тут прохлаждаешься. Пойдем, пообщаешься с владельцем магазина.

– Подожди! – Торможу, – Что мне нужно сказать?

– Ничего не говори, только отвечай. Уэйн сам решит, о чем спросить, – женщина хватает меня под руку и тащит вперед. Уэйн с Шейлой о чем-то говорят за кассой, а Эйдан скрылся в подсобке, чтобы раздеться, – Ты только не тушуйся, ведь себя свободно. Он мужчина открытый, общительный.

– Да я тоже не из робких.

Руфь издала смешок.

– Уэйн, могу отвлечь? Хотела тебе представить нашу стажерку. Взяла ее на неполный день помогать с выкладкой продуктов. А сейчас она частично подменяет Шейлу и даже немного с бухгалтерией…

Мужчина с охотой переключается на нас. Похоже Шейла болтала без остановки. Уильямс отошел от кассы и облокотился на стол со снеками одной рукой, внимательно разглядывая нас с Руфь.

– Стажер? Интересно, – он приветливо улыбается. Я замечаю, как из подсобки за стеной кассовой зоны выходит Эйдан, – Как тебя зовут? Почему хочешь тут работать?

– Руби Лавойе, – Отвечаю, как на уроке, – Мне нужна работа, чтобы помогать отцу. Анка научный сотрудник и его жалования нам едва хватает. А в Уткиагвике не так много мест, куда возьмут студентку.

Уильямс младший поджимает губы в одобрительной улыбке и складывает руки на груди, наблюдая за нами. Я стараюсь в его сторону не смотреть.

– Твой отец из местных?

– Да. Но мы уезжали на пятнадцать лет. По возвращении пришлось начинать все сначала.

Возникает пауза. Уэйн смотрит на меня без своей приветливой улыбки. После упоминания имени отца, он помрачнел.

– Мистер Уильямс, я уверяю вас, что проблем со мной не будет. Я готова трудиться. Берусь за любую работу в магазине. Мне, правда, очень важно не потерять работу.

– Сколько тебе лет? Отец знает, на кого работаешь?

– Мне девятнадцать. Отец знает, что я стажируюсь в продуктовом у Руфь.

Старший Уильямс неодобрительно поджимает губы и тут вмешивается второй.

– Отец, она же не продает алкоголь. Я с семнадцати трудился в прокате. Возраст не повод прогонять девушку с работы.

– Я и не думал ее прогонять, – отрезает недовольно Уэйн. Руфь за моей спиной громко выдыхает. Она не меньше меня волнуется, – Хорошо, оставайся. На полный оклад, но в вечернюю смену ее не ставить.

– Конечно, – подхватывает женщина, – Я все проконтролирую.

Уильямс потирает переносицу, будто снимая этим часть возникшего напряжения, а за его спиной парнишка показывает мне рукой «ОК» с улыбкой кота.

– А ты не забудь сказать отцу в каком магазине работаешь и на кого.

– Да, обязательно.

Я сама до этого дня считала, что Уильямс дальний родственник Руфь. И плевать, что она из эскимосов и фамилия ее Наага.

Не думаю, что Анка запретит работать на американцев. Мы прожили среди них большую часть моей жизни.

После разговора с Уэйном я исчезаю с его глаз. Со мной всеми любимый мужчина не был так приветлив. Так что впредь лучше не попадаться ему на глаза. И лучшим решением будет заняться гирляндой. Ее давно нужно было развесить снаружи.

Я надеваю куртку, беру моток светодиодной ленты, крючки и стремянку. Довольная ухожу на улицу и начинаю свое кропотливое дело. Вот только одной побыть не удается. Я слышу колокольчик и, стоя на стремянке, вижу знакомые хищные глаза.

– Значит, Руби?

Улыбается своей очаровательной улыбкой. Ямочки на щеках и цветущая молодость. Даже в тусклом оранжевом свете фонарей он хорош.

– А ты Эйдан? Спасибо, что заступился за меня.

– Не за что. Не хотелось, чтобы такая старательная девчушка осталась без работы.

На это я ничего не отвечаю, делая вид, что занята гирляндой.

– Тебе помочь? Могу подстраховать.

– Нет, спасибо, я справлюсь.

– После твоего неудачного поворота? Я не уверен.

Чего он добивается? Заигрывает со мной? Нет, я не попадусь на крючок такого, как Эйдан. Ни за что!

– А ты поверь на слово и…

Хочу повернуться и, как назло, передняя часть стремянки соскальзывает с ледяной корки. Конструкция слетает на снег и накреняется. Я неизбежно падаю и не на асфальт, а прямиком в объятия младшего Уильямса. Мы встречаемся нос к носу. Парень держит меня за талию под пуховиком, собрав его от падения вверх гармошкой.

– Поймал, – шепчет Эйдан, – Это даже не смешно.

– Проклятье, – соглашаюсь я.

Глава 5

Со мной происходит то, чего никогда не было. Потеря контроля над ситуацией. Прошло не больше получаса с момента знакомства, а я успела наследить. Не один, а целых два раза бросилась в объятия к красавчику Уильямсу. Хорошо это или плохо – время покажет.

– Можешь отпустить, – На выдохе прошу я, – Стою на ногах.

– Больше не упадешь? – Сглотнув от напряжения, цедит брюнет.

– Вполне.

Эйдан неохотно отпускает меня и отходит назад. Побеждая неловкий момент, я протягиваю ему скотч и ножницы.

– Поможешь? Раз уж ты предложил…

Уильямс младший криво улыбается и берет в руки инструмент. С его ростом и стремянка не нужна. Парень легко дотягивается до верхней рамы. А я прохожусь по нижней. Следом так же слаженно мы украшаем вторую и третью створки.

Я молчу, Эйдан наблюдает. Все же мне не кажется, в его взгляде есть неподдельный интерес.

Удивительно, пока весь город говорит об Уильямсах, как о необычных людях, сами Уильямсы обращаю внимание на меня. Может после Лоуренса я выделяюсь на фоне остальных?

– Похоже, что все, – я складываю остаток крючков в карман и протягиваю руку для рукопожатия, – Благодарю за помощь! Вдвоем мы справились куда быстрее.

– Рад стараться, – Эйдан кривится, посмотрев на руку. Возможно, жест показался не совсем женским. Но, все же, пожимает ее, – Чем займемся дальше?

– Я не думаю, что мне потребуется помощь. Да и мистер Уильямс не одобрит такую работу. Вообще тут меня наняли в помощь.

– Я сегодня, вроде как, тоже работу прогуливаю. Так что мистер Уильямс, как ты сказала, сделает отметку в тетрадке о прилежном поведении сына.

Убедительно. Я решаю воспользоваться моментом, чтобы узнать чуть больше.

– Ты сказал, что работал в прокате.

– И сейчас работаю. У меня своя фирма, недалеко от колледжа Айсавик. Мы сдаем в прокат снегоходы.

– Слышала, – соглашаюсь, – Снегоходы здесь в цене.

– Как и люди.

Эйдан опускает взгляд к моим рукам. Я и сама не поняла, как посильнее укуталась и обняла себя. Холод часть нашей жизни.

– Да ты замерзла. Идем назад, я сделаю чай.

– Ты ведь даже не знаешь, где у нас чайник, – смеюсь я, пробираясь под его руку, в открытый проем двери. Брюнет смеется.

– Нет, я серьезно! У нас нет чайника, только кипятильник. Я поставлю воду.

Внутри я быстро согреваюсь и вспоминаю об обязанностях. Мне напоминает об этом Руфь. Теперь, после суровой встречи с Уэйном, я для нее как красный флаг. Если Уильямс тут, он должен видеть мою работу. При этом Шейла прохлаждается за кассой, как ни в чем не бывало. Посетителей нет, значит и работы.

Для Эйдана тоже находится работа. Отец занимает его сборкой стеллажа. Нам не пообщаться. А через час я должна уйти. Мое время на сегодня окончено.

– Я плачу ей двести долларов в неделю, – говорит управляющая. Уэйн и Эйдан выглядывают из-за сборки, – Просто, мы не обсудили заработную оплату Руби.

Я как раз подхожу к дверям. Накинула шарф и пуховик, застегнусь по пути. Не хотела вновь привлекать к себе внимание, но быть в тени сегодня не выходит.

– Прибавь еще сто пятьдесят, – Уэйн поднимает руку, попрощаться, – Для Барроу двести слишком мало. С этого дня у тебя повышение, Руби. Не подведи.

– Я не подведу! – Отвечаю, отмахиваюсь, последний раз бросаю взгляд на Эйдана и ухожу, – До завтра!

Не оборачивайся! Даже не думай! Просто иди!

Время около часа. Как раз светает. Надо делать ноги к дому и принять ванну, желательно ледяную. Для меня достаточно на сегодня.

Остаток дня провожу в мечтах. Не могу сфокусироваться ни на учебе, ни на домашних заботах. Буквально силой заставляю себя приготовить ужин для отца. Он должен вернуться в семь.

Ставлю воду, достаю из холодильника куриный фарш и обжариваю с чесноком на сковородке, в конце добавляю немного томатного соуса. В кастрюлю с кипящей водой забрасываю замороженную стручковую фасоль и немного специй. Пойдет в качестве гарнира к фаршу. На все уходит около получаса. По крохотной кухне зеленого цвета распространяется приятный аромат. Мне нравится, когда после работы тебя ждут дома. Так мама ждала папу раньше. Она говорила, что свет в окне и улыбки родных при встрече – лучшая награда за труды. И я любила ее уют. Настолько, что продолжила традицию сейчас.

Анка постучал в дверь в пятнадцать минут восьмого. К тому времени я успела накрыть на стол.

Отец устал, но за столом проявляет ко мне интерес, расспрашивает как прошел день и все ли у меня хорошо. Обычно да, но сегодня я не уверена, что нужно рассказывать про Уильямсов. Пусть Уэйн и настаивал на этом. Папе будет спокойнее, если он будет считать владелицей магазина Руфь. Анка, итак, был против перевода на заочное обучение. И в Барроу согласился отправить меня работать только к своим людям. Скажу позже, ничего ведь не случится.

Глава 6. Отец

Всю ночь меня мучает бред. Снится, что я вновь на работе, только в магазине никого нет. Продукты разбросаны, а стеллажи повалены. Темно. Свет моргает в самой дальней части помещения, в той самой крохотной подсобке для одежды и оттуда доносятся леденящие душу звуки. Кажется, будто кто-то рвет подушку острыми когтями.

Мне становится не по себе, тошнота подкатывает к горлу. Но, плененная странным чувством, я иду вперед. Вижу вещи Шейлы на полу, пытаюсь позвать. Не выходит. Голос пропал. В маленькой комнате все затихает. Шаг, другой, я приближаюсь, протягиваю руку и… Рычание. Темнота. Я падаю назад, врезавшись в стул, чувствую под ладонью что-то мокрое. Ожидая худшее, поднимаю перед собой руку и в тусклом свете оконного освещения вижу алую жидкость. В этот же момент из подсобки раздается рычание, звук когтей клацает по деревянному полу и через мгновение прямо на меня бросается огромный белый волк. Он раза в три больше обычного. Глаза ярко желтые, шерсть торчит длинными иглами, а пасть перепачкана в крови…

– НЕТ! Пожалуйста, нет! – С криком подрываюсь с постели и мгновенно погружаюсь в непривычную звенящую тишину комнаты. Сердце отчаянно бьется в груди, я вся в холодном поту, а за окном, напротив кровати, растущая луна. Все, что я видела – всего лишь сон.

Но крик не остается не услышанным, в коридоре скрипят половицы, а проем под дверью загорается полоской света. Я разбудила Анку.

Отец тихо подходит к комнате и останавливается проверить, чтобы зря не потревожить. Я все еще как будто не здесь, устало потираю лицо, шумно выдыхаю и сжимаю до боли переносицу. Эти желтые глаза зверя все еще стоят перед глазами, будто все было реальным.

– Пап, я в порядке…

– Руби, доченька, прости. Я не хотел будить. Слышал, ты кричала?

– Дурной сон, пап, – Я встаю, ноги неприятно обжигает холод. Нащупываю вслепую тапки, подхватываю теплый кардиган со стула и открываю дверь. Анка сонный, под глазами мешки. Ему бы самому поспать, а тут я с криками, – Это мой лунатизм активизировался. Переволновалась на работе вчера, да еще луна светит… В общем приснился кошмар, и я закричала.

– Что ты видела?

– Да так, бред. Уже не помню. Говорю же, обычное дело.

– Я потому и проверяю, чтобы уложить тебя в случае чего, дочка. Помнишь, как ты надевала мамину одежду и говорила, что пойдешь в магазин в два ночи? – Анка смеется, потирает сонливо глаза. Я тоже улыбаюсь, вспоминая милые моменты прошлого. Моя особенность – сохранившийся с детства лунатизм. Во взрослом возрасте им страдает очень маленький процент людей и мне «повезло». Если сильно впечатляюсь или светит луна, хожу и говорю по ночам. Многое из ночного бдения вспомнить не могу. Зато родители всегда были рады рассказать о моих приключениях по утру.

– Помню, конечно, помню. Но сейчас не надену твою куртку и не выйду на мороз. В кровати уютнее.

Отец согласно хмыкает, криво улыбаясь.

– Хочешь чаю сделаю? Поможет уснуть.

– Пап, тебе самому надо выспаться. Я уже в порядке, лягу и быстро усну.

Он кивает.

– Я принесу. Ложись.

Его не переубедить. Отец часто готовит мне травяной чай по особому рецепту праотцов. Настой помогает крепко спать, а наутро я чувствую себя бодро. Он и маме помогал, когда ей было тревожно.

Ожидая чай, я возвращаюсь в постель, предварительно плотно зашторив окна. Теперь меня не покидает мысль о звере. Ведь здесь могут быть хищники: волки, лисы, белые медведи. А раньше я не думала, что в Барроу опасно. Зря, ведь мы окружены океаном и тундрой. Из ближайших поселений только Уэйнрайт и это достаточно далеко. Так что дикие животные могут соседствовать с людьми и забредать за доступной едой на помойках.

– Вот, ставлю остывать рядом, – Анка осторожно шагает по скрипучему полу ко мне и ставит большую кружку на стул рядом, – Половину сейчас, а половину можешь оставить. Но выпей обязательно.

– Спасибо! – Отец не тактилен и почти никогда не обнимает меня, но сейчас, когда я протягиваю руки, Анка сдается. Он садится и как огромный мишка, бережно заключает в свои теплые объятия, – Что бы я без тебя делала?

– Я задаюсь этим вопросом каждый день, но в твою сторону, Руби. Ты подарок богов. Я много раз говорил об этом твоей маме, – мужчина встает, обтирает скупую слезу с глаз и спешно уходит, – Ладно, поздно уже. Спи, дочка, добрых снов.

– Доброй ночи, пап.

Свет за дверью гаснет, шаги удаляются.

Анке непросто перестроится к новой жизни, но мы никогда об этом не говорим. Как никогда не говорили о чувствах после ухода мамы. Просто учились жить так, будто она уехала на время, а не умерла. Анка и я похожи. Нам важно сохранить ритуалы и относиться друг к другу с заботой. Он печется обо мне, а я о нем. Большего не требуется.

Но, несмотря на внешнее спокойствие, отец настоящий боец. Он всегда стоял горой за своих женщин. У него сильно развито чувство справедливости и особое отношение к вопросам чести. Поэтому я не обо всем ему говорю, чтобы холодный вулкан не проснулся.

– Хорошо, – Выдыхаю я, натянув одеяло почти до шеи и с неохотой посматриваю на дымящуюся кружку. Аромат хвои и мяты разлетается по комнате, – Время три часа ночи, вставать в семь… Похоже лучше выпить чаю и поспать, чем прийти на работу как зомби.

А я так хочу прийти туда красивой. Вопреки своему внутреннему протесту, я хочу, чтобы Эйдан был там и мы вновь увиделись. Может это наваждение, а может влюбленность. Не важно, ведь чувство приятное. Вот только его отец. Он будто сразу поставил на мне клеймо «второй сорт». Я сомневаюсь, что дело в возрасте.

– Все, Руби, хватит думать об этом! – Ругаю себя, беру в руки кружку и опустошаю маленькими глотками до конца. Рискую еще пару раз проснуться по нужде, но очень надеюсь Морфей похитит меня до самого утра. И никаких снов! Не хочу видеть кошмары и ни в коем случае, грезить в сновидениях о молодом Уильямсе.

Чай действует. Просыпаюсь утром под звуки радио с кухни. Понимаю, что проспала все будильники. Не услышала первый, потом тот, что через двадцать минут и контрольный через пол часа. Теперь времени нет ни на что, кроме быстрого завтрака и скорой пробежки по льду до улицы Херман, где находился продуктовый.

Порываясь успеть все, я скидываю с себя одежду и включаю душ. Меня окатывает ледяной водой. Бодряще! Кричу, выскочив и тут же доносится голос отца из кухни.

– Руби, забыл предупредить, у нас тут бойлер полетел. Горячей воды нет.

– Прекрасно, – рычу от обиды под нос, а папе кидаю утешительное, – Да все в порядке. Я найду мастера, починим.

Сказано – придется сделать. После работы. Придется поискать мастера и уговорить все сделать сегодня. Что непросто для Барроу, ведь большая часть местных мастеров выпивает. С ним договариваться нужно очень заранее.

После неудачного купания, спешно привожу себя в порядок перед зеркалом. Длинные волнистые волосы темно русого цвета рассыпались по плечам. Я слегка прошлась по ним мокрой расческой, чтобы усмирить, а затем нанесла защитный питательный крем на светлую кожу лица, а на пухлые губы гигиеническую помаду. От постоянного холода они то и дело трескались. Пара таких историй с долгим заживлением и я приучила себя распихивать бальзам по всем карманам.

– Я ведь хотела встать пораньше и успеть все! – Твержу себе, глядя в голубые глаза. Обида берет верх, особенно от осознания грядущей встречей с полубогом. Как выглядит, так и называю.

Но приходится мириться. Я надеваю на себя темный свитер, темные теплые штаны, которые заправляю в кожаные высокие сапоги. А уже у входной двери меня ловит Анка с бумажным пакетом в руках.

– Вот, возьми с собой.

Я замерла от удивления и одновременно испытала неловкость. Питание всегда было моей ответственностью, а сегодня я забыла об обеде для папы.

– Ты сделал мне завтрак?

– Завтрак для тебя и обед для меня. Тебе нужно было поспать, будить не стал.

– Пап, ты мой герой! – Глаза покраснели, а обняла его одной рукой, а второй чуть приоткрыла пакет. Внутри сэндвичи и рулет в фольге, – Спасибо тебе!

– Да что ты! За что благодаришь? У меня руки не отсохнут, а ты сильно устаешь, постоянно хлопочешь на работе и по дому. Я привык к готовому, но все-таки ты дочь, а я отец. И как бы нам ни было туго, я всегда буду старше тебя, Руби, а значит буду оберегать.

– Я знаю, – Вытираю слезу, прячу глаза, притворяясь, что не застегнула ботинок, а Анка смеется. И этот смех как звон колокольчиков. Мой басистый отец вдруг птицей запел.

– Ну вот, ты плачешь из-за еды. Надо чаще готовить завтраки для моей малышки.

– Я побежала, пап, – Целую его в щеку, – Обязательно поешь на работе. Не забывай про свой гастрит!

– Помню, дочка, помню. Береги себя.

Попрощавшись, я закидываю пакет под руку и бегу на работу. Как обычно, в темноте. Мороз в минус тринадцать щиплет щеки, а люди лениво направляются по своим делам. Сегодня я поздно, поэтому застаю активный Барроу, утренний, но, как всегда, под мраком полярной ночи.

Глава 7. Предлог

– Ты поздно, – звучит голос Шейлы. В магазине никого. Звучит ненавязчивая музыка, над входом горит новая вывеска. Я скидываю с себя пуховик и направляюсь в подсобку, – Чего так, Руби? Я постараюсь не доложить об этом Руфь. Она заболела.

– Я проспала.

– Странно, а раньше всегда раньше всех приходила. И у магазина пару раз дежурила. Портишься, отличница.

– Мне нечего сказать в свое оправдание. Можешь поставить неуд в таблицу стажировок.

– Ладно, подстрахуешь меня потом, а я замну историю опоздания.

Скинув одежду, я возвращаюсь в зал. Правая сторона у окна заметно преобразилась. Теперь это не склад, а часть магазина. Уильямсы собрали длинный стеллаж и разложили часть товара. У подоконника также появилась конструкция. Скорее всего там будут промо товары.

– Ого, а тут стало намного уютнее.

Шейла выходит из-за стола и звучно надкусывает красное яблоко. Сегодня она в коротком черном платье и в туфлях. Пахнет сладкими духами, а на ресницах три слоя туши. Готовилась основательно.

– Да, Уэйн с сыном пробыли тут до позднего вечера. Младший даже на кассе меня подменил. Надо было забрать детей от няни и отвести к маме. Сама знаешь, я не рассчитывала провести здесь всю смену. Пришлось выкручиваться.

– Они придут сегодня?

Я пытаюсь говорить максимально незаинтересованно, но коллегу не обмануть.

– Уэйн точно будет, а твой – не уверена. Он работает в прокате, слышала? Это далековато от Херман стрит. Пешком не находишься. А парень хорош, да?

– Хорош, – соглашаюсь и быстро меняю направление разговора, – Шейла, подстрахуй, я перекушу и сразу займусь выкладкой. Не удалось позавтракать, бежала на работу.

– Ага, давай, последняя девственница Барроу. Снова сбегаешь от личных тем.

Я не в обиде. Привыкла. Это не первая попытка девушки заинтересовать меня болтовней о мужчинах. То курьер подмигнет, и она бросает меня в отношения, то наш грузчик комплимент сделает и Шейла рассказывает, что он не так уж и плох, надо попробовать. Ее мир крутится вокруг мужчин, только ни один из них не дает ей главного – любви и защиты. Поэтому она так часто погружается в роль свахи, перекладывая свои фантазии на других.

Но со мной не выходит. Я слишком скучна.

Включив старый кипятильник, я сажусь за крохотный стол, воткнутый между шкафчиками и стеной, ставлю перед собой пакет с едой и долго смотрю в одну точку. Как только вода вскипает, заливаю растворимый кофе и завтракаю. Минутка тишины спасла безумное утро.

А дальше понеслось. Первые покупатели, распаковка коробок, расстановка на стеллажах, односложные ответы на однотипные вопросы о товаре. Не думала, что придется быть разнорабочей в девятнадцать лет, да и профессия заочного обучения у меня серьезная и очень далекая от коммерции. Но я не жалуюсь. Лучше иметь дело и финансы, чем сидеть на шее отца.

Час сменяет другой, близится полдень. На телефон приходит сообщение от Руфь. Она просит задержаться до пяти, чтобы подбить некоторые простые данные по бухгалтерии. Я не люблю цифры, но в магазине Уильямсов научилась всему – от уборки, до инкассации.

И если обычно документацию я беру заполнить домой, то сегодня за готовыми данными решил заехать сам владелец бизнеса – Уэйн Уильямс.

Вариантов нет, соглашаюсь, пусть мне и с трудом дается проводить целый день в замкнутом помещении с болтушкой Шейлой. А она, помимо разговоров, любит озадачить еще и своими обязанностями, на правах старшей. Ведь, как ни крути, пока я все еще стажер.

К половине второго выдается время тишины. Тот момент, когда город ловит короткие минуты светового дня.

– От этого устаешь, – нарушает тишину брюнетка. Я протираю окна, наблюдая алый закат. Солнце продержится над горизонтом пол часа. Наверное, так нужно, чтобы мы не забыли о свете, – Я бы хотела бросить все и улететь в Сидней. Подальше от вечного мрака и мороза к жаре и морю.

– Так почему не уедешь?

– Где взять столько денег? – Шейла подходит ко мне поближе и садится на пустые продуктовые полки у подоконника, – Для этого надо удачно выйти замуж. Вот за такого, как Уэйн, например. Он вроде одинокий.

– Думаешь он уехал бы отсюда?

– Ради любимой женщины, да! Если бы я стала той женщиной, то обработала бы красавчика. Главное убраться подальше от этой тьмы.

– А я люблю Барроу.

– За что? Холодно, мрачно, повсюду эскимосы, китовые кости и отчаявшиеся американцы.

Улыбаюсь, не оборачиваясь к брюнетке. Прыскаю на стекло мыльное средство и начисто полирую поверхность. Снаружи стремительно темнеет.

– Здесь как-то уютно. Тепло на душе.

– Это как?

– Знаешь, вот как в детстве, когда темнеет, и родители зовут тебя домой. А там светло, тепло и безопасно. В Барроу я чувствую себя так же. Этого не было в Лоуренсе. Он так и оставался для меня чужим.

Шейла крутит у виска. На красивом личике отражается удивление.

– Молодая ты, глупая. Нет проблем, таких, как у меня. Тут ведь выбора нет ни у взрослых, ни у детей. Вот куда подросткам идти после школы? Местный колледж? Нет, надо ехать в центр Аляски. А медицина? Вот мой младший, Ричард, не говорит. А ему четыре! Четыре, Руби! Дети говорят в этом возрасте, но мой сын нем.

– Не знала. В этом плане ты права. Мне действительно проще говорить о жизни здесь, – соглашаюсь я, – А ты не водила Ричарда к докторам?

– Водила, а они мне в ответ – все в порядке. Он так от испуга, я даже не знаю когда это случилось. Но доктора говорят, что это проходит. Нужно ждать. Вот и жду. Нет, он все-все понимает, но молчит, как рыба.

– Шейла, я очень надеюсь, что с ним наладится.

– Ага.

Поддержка из меня так себе. Но теперь я понимаю, что не стоит нахваливать Уткиагвик при ней, да и при других местных. Многие устали от холода и темноты. Они не разделяют романтичные настрои американки, прожившей в Барроу пару месяцев. Подобные восторги нередко вызывают раздражение.

Между тем рабочий день плавно менял настроение. К трем в магазине стало шумно. Все потому, что большинство предприятий и фирм закрываются рано. Люди спешат приобрести продукты и отправиться домой, готовить ужин. Но сегодня покупателей заметно прибавилось. Все дело в яркой новогодней вывеске. Ее подключили вчера и теперь надпись «Уильямс» главное украшение улицы Херман.